Тонкая нить лжи

      Если бы на приёме у психотерапевта меня спросили «что я больше всего хочу», я бы сходу дать ответ не смогла. Сразу возник бы рой всяких мыслей. Но потом, слегка ухмыльнувшись, я бы ответила — апельсин. Меня бы, конечно, сразу попросили объясниться. Странный ответ, соглашусь. Но мне правда сейчас очень хочется этот цитрусовый. Ведь никто не уточнил временной промежуток. А мне позволено жить лишь настоящим. Мало ли окончательно сойду с ума. От свежевыжатого сока я бы тоже не отказалась. Пить немного хочется. А какие соки любите Вы?       Первым моим оказался вишневый сок. Мне как-то с самого детства нравилась цветущая вишня, эти красивые нежные лепестки и дурманящий аромат. Ягоды полюбились чуть позже, а испробовав сок, казалось, никогда не смогу больше пить что-либо ещё. Но я слишком быстро насытилась; его хотелось, но изредка. Потом совсем ненадолго мне полюбился персиковый сок. Но однажды чуть им не отравившись, больше никогда не смогла его пить. Попутно мне всегда нравился яблочный сок. Я любила его чистым, с мякотью и другими добавками и фруктами. Он всегда приходился по вкусу и никогда не подводил. Хотя я была не так верна и внезапно по осени, когда ничего не предвещало беды, вновь увлеклась вишневым соком. Он мне был необходим, он пробуждал воспоминания. А затем появилось ещё одно искушение. Последней моей пробой стал гранатовый сок. Его ведь так немногие любят. А мне так просто сносит крышу от него. Терпкий, насыщенный и сладкий. Чем-то напоминает вино. Полусладкое уходящее в полусухое. А от вина я никогда не смогу отказаться. Сама я больше похожа на апельсин, поэтому сейчас больше всего хочется апельсинового сока.       На вопрос «кого я люблю больше всего» я, не задумываясь, отвечу — брата. Но сразу придется исправиться и добавить «младшего» — младшего брата. И здесь ни у кого не возникнет вопросов. Мы с ним буквально единое целое. Я умру за него, он убьёт за меня. Или наоборот. Зависит от ситуации. Надо будет как-нибудь обсудить это с ним за бокальчиком вина. Хотя я опять бросаюсь словами. Мы с ним зависимы друг от друга, чрезмерная опека бьёт ключом и мешает спокойно жить. Я его проблема, он моя. Вот только все бесчисленные трудности в его жизни возникают исключительно из-за меня. В последнее время всё чаще ловлю себя на мысли, что наша созависимость лишь тянет нас на дно.       Когда время приема уже будет сходить на нет и под конец разговора меня спросят «что я чувствую», я удивлюсь, что меня спросили об этом только сейчас, ведь это по сути то, над чем я и пришла работать к психотерапевту. Врач скажет, чтобы я не искала подвоха и не задумывалась о порядке и других профессиональных вещах. Знаю, наперекор любым просьбам я всё равно в голове прокручу сотни вариантов, сделаю десятки выводов, пытаясь понять, что от меня хотят услышать и к чему вообще ведут этот «допрос». Однако от ответа, конечно, я уходить не буду, когда психотерапевт вновь повторит вопрос. Мой ответ будет витиеват, но достаточно прост — отчаяние. Не дав и секунды на размышление, добавлю, что эта нить, эта треклятая тонкая нить лжи настолько запуталась, что я…