За таких милых дам, как наша Фрик. Лафей.
***
Академия, в которую заботливый Бёр отправил трёх своих сыновей учиться, была скорее пристанищем для ленивых детей очень влиятельных и богатых родителей, где учиться было совершенно невозможно. Это Один понял уже на второй день занятий. Большая часть студентов бездельничала, просиживая положенные часы за партами и в пол-уха слушая всё то, что пытались донести до них преподаватели. Зачем им это? Всё равно родители куда-нибудь да устроят, а там уже будут разбираться по ходу дела. Азы всего они знают, осталось лишь получить заслуженную корочку. Старший брат-двойняшка Одина, Вилли, вмиг перенял настрой большинства, перестав примерно выполнять домашние задания и начав надеяться на собственную харизму и мать-Удачу. Младший брат Ве и вовсе не начинал учиться, заведя себе, порядком, с тысячу знакомств и безбожно прогуливая все занятия. Преподаватели нисколько не расстраивались. Один же тщетно старался грызть гранит громадной науки, проводя за учебниками большую часть своего времени. В свободное же время он занимался делами Асгарда, которые ему присылал отец, сохраняя планку, поставленную ещё в детстве. Его лучший друг, тот, кому реально нечего было делать в Академии, потому что он и так всё знал, Лафей Фарбаутисон, наследный принц Ётунхейма, старался иногда помогать Одину в его занятии. С Лафеем Один познакомился на приеме, в далеком детстве. Их матери, утонченная Бестла и красавица Лаувейя, были подругами ещё с юности, а потому мечтали о дружбе детей. Естественно, при первом знакомстве дружбой совершенно не пахло. Скорее даже наоборот, завидев, что Одину приглянулась Хелблинди, Лафей с кулаками набросился на Бёрсона. Их еле разняли. Следующим были общие уроки на дому, и именно тогда, желая подшутить над нерадивым учителем, Лафей и Один сдружились. Оглядываясь назад, Один не мог точно сказать, что именно послужило толчком к их дружбе в действительности, но, всё же, именно из-за того безымянного учителя они объединились. Когда же им рассказали об их новом назначении, они стали друг другу ещё ближе, собратья по несчастью, как их часто называл Эгир, младший брат Лафея. Всё резко изменилось в тот самый момент, когда на пороге Академии возникла загадочная фигура по имени Наль, девушка с изысканными манерами и возвышенной душой. Ве, Эгир и Вилли тут же потеряли к девушке всякий интерес, называя за глаза одухотворенной чокнутой, что нельзя было сказать о Лафее и Одине. Одину она приглянулась своей скромностью, ясным умом и тем, что была хорошим собеседником. Да и предпочтение она отдавала больше Бёрсону, так что у него шансов становилось всё больше. Они проводили вместе время, смеялись друг над другом, шутили, разговаривали ни о чём и одновременно обо всём на свете, и Одину казалось, что ещё ни разу в жизни он не встречал такой прекрасной женщины. Мать он практически не помнил, в его сознание врезалась лишь её трагическая кончина, из-за которой он не мог спокойно праздновать свой День Рождения, так что идеалом женщины для него стала Наль. Девушка умело флиртовала, старалась держаться в стороне и, как ни странно, прилежно училась. А ещё была красивой. Очень красивой. С Лафеем у Одина началась гонка. У Фарбаутисона были шансы, порой Наль даже отдавала ему предпочтение, но Один считал, что выйдет она замуж исключительно за него. Позже, он будет вспоминать это с легкой усмешкой на губах. Однажды, когда Лафей, устав от постоянной вражды с лучшим другом, предложил им вдвоём пойти в бар пропустить по стакану эля, так любимого в Асгарде эля. Скучная ничем не примечательная таверна, но в ней странная атмосфера. Атмосфера какой-то сказки, странного уюта и тепла. — Не знал, что ты выбираешь такие заведения, — с усмешкой заметил Один. Лафей на такое заявление отмахнулся: — Здесь дешевле, да и эль лучше. За барной стойкой стояла рыжеволосая девушка в простом крестьянском платье, которое Один обычно видел исключительно в Мидгарде. Было непривычно видеть такую странноватую одежду, но, казалось, девушке совершенно фиолетово на мнение окружающих. Завидев Лафея, она приветливо улыбнулась, так что на её щеках появились ямочки. — Сколько лет, Фарбаутисон. — Натсдоттир, — приветствует её Лафей, усаживаясь поудобней на стуле, — мне как обычно. — Друга не представишь? — она лучезарно улыбается Одину, а в голубых глазах неожиданно появляются смешинки. — Один Бёрсон, — бросает Лафей, закатив глаза. Девушка фыркает: — Первый раз здесь? — Может быть, — Один хмыкает. Странно, всего несколько минут, а ему уже нравится эта милая девушка. Она кивает, бормоча что-то про «по-слабее» и уходит за алкоголем. — Кто это? — интересуется Один. Эта девушка его явно знает, но особо не показывает, что возвышает её в глазах Бёрсона. — Фригг Натсдоттир, — поясняет Лафей тихо, — у неё не так давно погибла мать. Ужасная смерть, скажу я тебе. Отец — заядлый игрок в покер, поэтому она переехала жить к тёте. Очень весёлая, мы с ней уже давно знакомы. Я даже её маму знал. — Что-то никогда не слышал, — задумчиво протягивает Один, присматриваясь к девушке. Фригг. Красивое имя. Да и сама она неплоха, только бы одеть в более подходящую одежду, и совсем другое дело. Но, видимо, об этом размышляет лишь он. — Ваш заказ, — её задорный голос вырывает Одина из размышлений, и ему под нос суют стакан с элем. Лафей поднимает свой стакан и, с тостом «за таких милых дам, как наша Фрик», осушает его залпом. Один всегда поражался способности друга столько пить. Впрочем, удивляться чему-то Бёрсон перестал в тот самый момент, когда узнал о том, что Лафей был бы рад никогда не становиться правителем Ётунхейма. По словам самого наследника, ему не хотелось стать «той огромной синей страшилой с красными глазами, которой можно детей по ночам пугать», он для этой роли слишком красив. Как правильно замечала после Фригг, Лафей всего лишь самовлюбленный хитрожопый придурок, у которого дам было больше, чем он жил в этом мире. Как бы то ни было, в тот вечер, который они проводили в компании хорошенькой рыжеволосой барменши, Одину не хотелось о чем-либо думать. Они болтали обо всём на свете. Предметами обсуждения становились самые разные личности, в том числе и они сами, и Бёрсон как-то сам не заметил, как сдружился с ещё одной личностью, которая в корне в скором времени изменит его жизнь. Фригг оказалась такой же ученицей Академии, что и Лафей с Одином, только в отличии от них пошла на филолога, памятуя о том, что в политике ей делать нечего. В конце дня, когда таверну собирались закрывать, Лафей с Одином помогли Натсдоттир убраться и только потом ушли. Асгардское небо привлекало взгляд разнообразием планет и цветов, и Один, идя ко дворцу, не мог наглядеться на это чудо природы. Идущий и молчащий Лафей старался не разрушать приятную тишину, думая о своём. Возможно, он думал о сестре, что должна была прибыть в скором времени. Возможно, думал о Наль, девушке, в которую он влюбился. А может и вовсе в его голове было пусто, и он просто наслаждался ночью. Один не знал. Да и в будущем у него тоже не было возможности это узнать. Одно лишь он уяснил: именно тот день стал началом новой эпохи. Эпохи, которую многие называли Разрушением Золотого Века.