Memories

      Один устало опустился в мягкое кресло с длинной спинкой и, прикрыв глаза, позволил себе хотя бы пару минут насладиться теплом огня, хрустом трескающихся в камине поленьев и просто отдохнуть. День выдался на редкость тяжелым. В моральном плане. Ему совсем не хотелось говорить Локи, что он был рождён, чтобы умереть. Ему ли было не знать, каким желанным первенцем он являлся у родных родителей. Мысль о родителях приёмного сына всколыхнула в сердце старика давно позабытое чувство. Чувство ностальгии, чувство тоски по тем, кого он больше не увидит. Глядя на Локи, Один представлял на его месте совершенно другого. Они были похожи. Нахальные усмешки, озорные огоньки в серых глазах, только вот у Локи волосы были более уложены. Один не мог вспоминать о друге без боли в сердце. Тот, кто был ему верен, кто был готов прикрыть спину, когда потребуется, с кем сражался бок о бок, кого так быстро потерял... Лафей был не просто воином, он был редкостной занозой в заднице даже у собственного отца, но именно за это, за его харизму и невозможность, его и любили. Этот не до-ётун являл собой гремучую смесь хитрозадых правителей Ётунхейма и самовлюбленных лордов Асгарда. Странно, что они смогли найти общий язык. Ещё страннее было то, что они не только нашли общий язык, но и стали лучшими друзьями. Стали теми, кого называют «не разлей вода». Один взял с рядом стоящего столика кулон. Улыбнулся.       — Эта штуковина может связывать нас друг с другом, даже если мы находимся в других мирах. Эгир сделал. Он вообще очень умный. Ну... я и хотел тебе подарить это. Как символ нашей крепкой и вечной дружбы.       Этот неуверенный, немного смущенный голос; всучение подарка в руки, так что он едва не упал, и Лафей спешно отходит в сторону. Ему непривычно дарить кому-то подарки. Сколько им было? По двести, не больше. Этот кулон и вправду не раз спасал его от смерти. Всего лишь нажать нужную кнопку, и дело сделано. Сколько раз он уже нажимал её после того злополучного дня? Наверное столько же, сколько живет на этом свете. Сзади кто-то подошел, и на подлокотник кресла аккуратно присела Фригг. Её грустная улыбка и не менее грустный взгляд, обращенный в сторону кулона, говорили сами за себя.       — Порой мне кажется, что он бы воспитал Локи лучше, чем мы с тобой.       — Тебе не кажется, — спокойно промолвил Один, вспоминая хвастовство друга по поводу беременности Наль. Улыбнулся. Без улыбки вспоминать это просто невозможно. Как же жизнь потрепала их! Фригг права, Локи было бы лучше с отцом, но в тот момент, в разгар битвы, Один не мог об этом думать. Он — крёстный Локи, и на этом точка. Мало ли, кем бы вырос этот мальчишка, воспитывайся он съехавшим с катушек Лафеем. В этом была и вина Одина, жаль только, что признал он это лишь сейчас, когда Локи оказался в тюрьме.       — Сразу вспоминаю бурную молодость, — со смешком произнесла Фригг, переводя взгляд на мужа. Один фыркнул. Совсем как раньше, когда рядом был лучший друг.       — И не говори. С радостью бы обменял жизнь на неделю в прошлом.       — Да, я бы тоже, — Фригг смолкла, а затем, встав, направилась к выходу, на ходу бросив, — я к Тору.       Один вновь один, в этом огромном зале. А ему так хочется компании. Компании лучшего друга, исчезнувшего из жизни навсегда. Вместо него лишь воспоминания. Воспоминания о тех золотых временах, когда он только становился на путь самопознания, когда ещё мог совершать глупые поступки, сбегать из Асгарда и не думать о будущем, прекрасно зная, что всё решит влиятельный отец. Времена, когда он, на пару с друзьями, шел туда, куда глаза глядят, когда ещё обучался в том сумасшедшем месте, гордо именуемом Академией. В ладони всё ещё находится кулон, подарок старого верного друга, а Один мыслями далеко-далеко, там, куда никому не добраться.