***
Пожилой грифон сидел в повозке влекомой парой пегасов, вокруг них мерно махая крыльями, летел десяток гвардейцев матриарха. Вооружённый эскорт был лишь данью традиции. Ну, кто в здравом уме, рискнет нападать на главного королевского сборщика налогов. Нападавший рисковал обрушить себе на голову гнев всего королевства и матриарха лично. За четыре сменившихся поколения таких смертников не находилось. Взгляд ветерана зацепился за пять черных точек, двигавшихся параллельным курсом. - Кого там Дискорд тащит? - подумал он про себя, но особых причин волноваться не было. Небо королевства грифонов было свободно для всех. По мере движения вперед его глаза разглядели пятерку фестралов в синей броне идущих клином. Слуги принцессы Ночи, днем, - это заставило его занервничать. Когтистой лапой он указал командиру эскорта на странных спутников. Служба есть служба, грифоны стали расчехлять мечи и взводить арбалеты. Фестралы тем временем, набрали высоту, и вдруг диск солнца поглотил их в своем свете. Спустя несколько секунд с неба обрушился нарастающий вой, заставляя охранников и пегасов зажать уши. Вой становился громче и вот глаза грифонов выхватили черные силуэты фестралов, стремительно пикировавших со стороны солнца. Щелчки разрядившихся арбалетов никто не услышал. Ничего не соображая от воя, грифоны не успели среагировать, когда пятеро из них рухнули вниз мертвыми, спустя пару секунд повторный залп выбил остальных, кроме одной самой молодой охранницы. Вой внезапно прекратился и фестралы, выполнив быстрый разворот, зависли вокруг повозки. Охранница разрядила арбалет, но стрела, срикошетив от синей брони, не причинила вреда нападавшему, ответный выстрел вырвал арбалет из лап грифины. Та выхватила мечи, кружась на месте, и пытаясь определить, кто из фестралов кинется в атаку. Щёлкнули два арбалета, и воительница заверещала от боли, потрясая простреленными лапами. Один из фестралов махнул копытом призывая пегасов двигаться за ним, старый грифон попытался незаметно добраться до арбалета, припрятанного в вещах, но фестралка, летевшая рядом, вскинула передние ноги, наводя закрепление на накопытниках небольшие арбалеты. - Не дури, папаша, а то присоединишься к тем дохлым птенчикам? - прорычала кобыла. Возок вскоре приземлился на небольшой скальной площадке. Грифонов и пегасов мигом стреножили и туго притянули их крылья к бокам. Пегасов тут же утащили в небольшую пещерку и бросили там. Вернувшись, фестралы исчезли в розовых вспышках и перед взорами грифонов возникли пони с фасеточными глазами и прозрачными крыльями. - Чейнжлинги! - ахнул казначей. - Да папаша, это мы. Торексу надоело ходить под властью Селестии, избавившись от одной королевы, мы угодили под копыта другой. Нашему народу охота свободы, а эта белая дура не дает нам развернуться. - Нападая на меня, вы подписали себе смертный приговор, королевство грифонов отныне будет вашим врагом, - прошипел в гневе грифон. - Нам нет дела до ваших куриных заморочек, Торекс велел добыть денег, и мы возьмем их, так или иначе. Более того мы возьмём не только эти деньги, - чейжлинг махнул копытом в сторону возка, - ты расскажешь нам где находится королевская сокровищница. - Твари, я ничего не скажу вам, - прорычал старый воин, ерзая и пытаясь разорвать путы. - Чего-то мне курятинки захотелось, - проговорил чейнжлинг, а затем, подойдя к раненой гриффине, начал кривым ножом вырезать пласт мяса из тела. Охранница взвыла от боли. Вернувшись к казначею, мучитель стал откусывать от истекающего кровью куска плоти маленькие кусочки, смакуя каждую порцию и не отводя глаз от морды старого грифона. Съев примерно половину чейнжлинг облизнувшись, проговорил: - Мы съедим твою дочь заживо у тебя на глазах, старик, а затем найдем того, кто сможет рассказать нам про сокровищницу. А ты будешь до конца своих дней слушать в кошмарах её крики по ночам. - Будьте вы прокляты, я скажу вам всё, но прекратите её мучить, - прокричал казначей, рыдая, затем он начал отвечать на вопросы своего мучителя. Когда он закончил, чейнджлинги вместе с повозкой взмыли со скалы в небо. Главарь кинул вниз окровавленный нож с остатками плоти и прокричал: - Смотри дед, если хоть одно слово, сказанное тобой сегодня, окажется ложью, мы встретимся вновь, и поверь, будет еще хуже.***
Огромная грифина сидела на троне, погруженная в думы, когти выбивали только ей известный мотив на резных подлокотниках. Внезапно перед ней возник командир гвардии. - Ваше Величество, эскорт сборщика налогов не прибыл вовремя. Поднятые мною дежурные отряды направлены на поиски, пока результатов нет. Алые глаза Стального когтя полыхнули яростью: - Где носит этих лодырей, по прибытии пусть явятся лично ко мне на доклад. Вечернее солнце уже коснулось, горной гряды на горизонте, когда дозорные увидели летящих к замку грифонов, сопровождавших двух пегасов, тащивших какой-то груз. Протяжно завыл горн, давая сигнал. Командир гвардии лично вылетел на перехват. Подлетев поближе, он убедился, что это возвращается поисковый отряд, нашедший казначея, но где, же повозка с деньгами, где охрана, что тащат пегасы. - Срочно доложи матриарху, на нас напали. Охрана убита, деньги похищены и пусть позовут лекаря, у нас раненый, - прокричал старый грифон гвардейцу. Спустя пять минут они были в тронном зале и докладывали правителю. Грифина молча, дослушала до конца, только когти кромсавшие дорогое дерево трона выдавали ярость. - Поднять все войска на поиск и перехват, пусть объявят награду сто тысяч золотых монет за поимку наглецов, всех чейжлингов находящихся на территории королевства схватить и доставить в замок, я лично переговорю с каждым, - стала раздавать приказы матриарх, когда казначей закончил говорить. Затем, глядя на командира гвардии, она добавила: - Ты лично отвечаешь за их поимку, доставь мне их живыми, я своими когтями вырву их сердца, никто не имеет права жрать грифонов. На следующий день королевство грифонов гудело как встревоженный улей, небо вдоль границы патрулировали многочисленные вооруженные отряды. Охотники за головами прочесывали внутреннюю часть страны, хватая всех пони и чейнжлингов без разбора. Королевские маги сбились с ног, проверяя каждого доставленного. Но грабители оставались неуловимы, матриарх была в ярости.