Нарисуй меня в чёрно-белом

Из-под двери снова тянуло табаком. Исак Вальтерсен открыл форточку, которая уже давно нуждалась в починке, и выглянул на улицу. После землетрясения шестнадцать лет назад, когда была разрушена половина города, панорама улиц изменилась. Что-то оставили на произвол судьбы, а что-то возвели заново. Большая часть архитектуры Сан-Франциско была реставрирована, но район, где жил Исак и его семья, всё ещё выглядел запустевшим и жалким. «Самая бедная улица в мире, — часто вздыхал мальчик, — но такая родная, любимая». Для того, чья жизнь сложилась не лучшим образом, Вальтерсен был излишне любопытен и жизнерадостен. Ни одна новая машина не проехала без его пристального внимания, ни одна книжка, попавшая в его руки, не осталась непрочитанной. День был его расписан по минутам: утром Исак шёл в школу, затем занимался физкультурой и бегом вместе со своим другом, а после возвращался домой и приступал к многочисленным домашним заданиям. Так было всегда, только не во время летних каникул, летом Вальтерсен жил в своё удовольствие: лишь изредка помогал родителям, а всё остальное время проводил на улице или в своей комнате, исследуя незнакомые улочки или читая любимые книжки. К счастью всех школьников, на дворе стояло лето. Солнце не палило ещё сильно, но духота даже вечером ощущалась довольно отчётливо. — Исак! — вдруг крикнули с улицы. — Выходи гулять! Погода прелесть! — Дин, — радостно отозвался Вальтерсен, — наконец-то ты проснулся, я уж думал, помру тут со скуки. Дин Батлер — лучший друг Исака. Из-за безденежья и жалкого положения города как в политическом, так и в экономическом плане, Вальтерсен с детства был щупленьким и нехорошо сложенным, а вот друг его Дин имел уж совсем видимые от него отличия. Тяжёлые черты лица, смуглая кожа, нос с горбинкой и внушительные параметры этого мальчика делали Исака рядом с ним настоящим белобрысым крысёнком. Но и тут Вальтерсен не унывал. Ему было всего шестнадцать, сравнивания своей внешности с чужой не расстраивали его ещё так сильно, как это бывало с подростками более старшего возраста. Отличия Исак видел, но не считал себя хуже других, и это было прекрасно. Ходить по улочкам всегда интересно, но истинное удовольствие можно было получить только тогда, когда выходишь в центр города. Там жизнь всегда била ключом. Особенно на площади, там можно встретить кого угодно. Танцоров, музыкантов-самоучек, певцов, однажды мальчикам даже посчастливилось высказать своё мнение о положении города для статьи в местную газету. Они, конечно, многого не знали, но с радостью поделились тем, что смогли придумать. — Смотри! — Исак прищурился от яркого солнца и вытянул шею, чтобы получше рассмотреть мужчину, державшего в руках массивный фотоаппарат. — Интересно, что в него видно… — Давай попросим посмотреть? — Дин грузно переступил с ноги на ногу и поправил вывернутый карман шорт. — Может, и разрешит. Исак замешкался, раздумывая, а затем осторожно, не спеша приблизился к мужчине со спины, заглядывая ему через плечо. — Мистер… — шёпотом позвал Исак, привстав на носочки. Мужчина был необычайно высок, и мальчик едва ли не засмеялся, заметив закрученные в разные стороны усы. — Мистер, можно поглядеть в фотоаппарат? Мужчина отшатнулся от него, широко распахнув маленькие глаза, практически лишённые ресниц, и вдруг истерично громко закричал голосом, похожим на скрип несмазанной железной двери: — Ишь, что удумал! Поглядеть он хочет. Я тебе сейчас дам «поглядеть», а ты раз и убежишь! Что я тогда делать буду? Не-е-е, на дурака не возьмёшь! — он погрозил Исаку кривоватым пальцем с отгрызенным ногтем. Тот отшатнулся назад и впечалался в грудь друга. — Не убёг бы я никуда, — оскорблённо пробубнил он, — нужно больно… Исак поймал взгляд друга, отстранившись от него, и пожал плечами. «Видимо, не судьба» — подумал он. — Эй, — вдруг кто-то окликнул их, и мальчики обернулись на голос. На новоокрашенной скамейке сидел мужчина. На вид ему было около двадцати, Исак сразу зацепился взглядом за тёмно-зелёный шарф, замотанный вокруг шеи на одну петлю, один из его концов был закинут за спину. Мужчина заметно отличался от других людей. На нём были надеты болотного цвета брюки и свитер. Невзирая на то, что на улице стояла духота, мужчина был закутан в тонну одежды. «С чего бы ему? — подумал Исак, недоверчиво подходя на зов. — Скрывает что?» По сути «зализанные» назад волосы обнажали изящную шею и небольшие уши, почему-то белёсые на кончиках. Исак подошёл ближе и заметил лежавший на коленях мужчины фотоаппарат, который тот держал в обеих руках, оплетая белыми пальцами. — Иди сюда, — мужчина вдруг поманил Исака к себе пальцем, — покажу. Тот покраснел густо и присел рядом с мужчиной на край лавки. Дин тоже опустился на противоположный край, снова поправив уже не раз выворачивавшийся карман. — Как тебя зовут? — мужчина полуулыбнулся, склоняя голову набок и рассматривая Исака. — Исак Вальтерсен, мистер, — тихой скороговоркой проговорил Исак, опустив глаза на чужие колени. — Очень приятно, мистер Вальтерсен, — мужчина произнёс это с насмешкой, но доброй, беззлобной. Исака редко называли «мистер»: все считали его ребёнком. Он тихо фыркнул на эту провокацию. — А я мистер Найшейм, — мужчина пожал Исаку руку, задержав её в своей немного шершавой сухой ладони. Мальчику стало неизмеримо стыдно за свою потную ладошку: на улице стояла жара, он ничего не мог с этим сделать. — Если коротко — Эвен. Мистер Найшейм будто не замечал рядом сидевшего Дина Батлера, обратив всё своё внимание на Исака. Дин был занят подсчётом семечек, рассыпанных на тротуаре для голубей, не особо-то и нуждаясь в его внимании. — Очень приятно, — Исак улыбнулся и приподнял подбородок, рассматривая лицо нового знакомого. У него были высокие скулы и слишком пухлые для мужчины губы, Вальтерсен заметил упавшую на щёку ресницу и чуть было не смахнул её пальцами, выставив себя подозрительно. Эвен, как его уже про себя называл Исак, имел синие глаза, похожие на два бескрайних океана. А когда он улыбнулся, показывая для Исака фотоаппарат, мальчик расплылся в улыбке тоже, не замечая, что повторяет его эмоции. — Что? — мистер Найшейм словил его за разглядыванием своего лица. — Ой, — мальчик вздрогнул и отшатнулся, опуская глаза, — извините. — Смотри, — Эвен, решив не заострять на этом внимание, осторожно поймал Исака в кольцо своих рук, держа в них фотоаппарат, — вот сюда, — Вальтерсен трепетно склонился к видоискателю. Было не совсем видно, поэтому он положил свои руки поверх рук мистера Найшейма и поднял фотоаппарат повыше. В окошке была видна площадь в тусклых цветах, но и этого хватило, чтобы привести мальчика в неописуемый восторг. Вдруг послышался щелчок — Эвен сделал фотографию. Склонившееся к его уху лицо озарила улыбка, и мужчина пояснил: — Чтобы проявить плёнку, нужно время. Вначале смешать специальный раствор — проявитель, залить его в бачок с плёнкой и покрутить спираль, чтобы она начала проявляться. Затем налить воды — вымыть раствор и залить фиксатор, чтобы рисунок на нашей плёнке никуда не делся. Остаётся только высушить, но всё это не так быстро, как может показаться. Есть много нюансов. Исак заворожённо вслушивался в его слова, в их смысл и тембр голоса, замерев. Никогда он ещё не слышал такого голоса: мелодичный, глубокий, может быть, даже мурчащий с изредка проскакивающими нотками «р-р-р». — Хочешь, я тебе покажу? — не получив ответа, спросил Эвен, склонив голову к заблудившемуся в мыслях Исаку. — Не врёте? — вспыхнул от радости мальчик. — Конечно хочу! Мистер Найшейм достал сложенный вдвое листочек из кармана брюк и написал быстро, виляющим почерком Исаку свой адрес. — У Вас… — хотел было сказать Вальтерсен, но его вдруг перебили взмахом руки. — Тебя. Мы ведь подружились? К чему официальности? Исак выдохнул вдруг накопившееся напряжение, и улыбка тронула уголки его губ. — У тебя ресничка на левом глазу упала! — он лёгким движением встал и прошёл несколько шагов задом, привлекая внимание друга. — Приятно было познакомиться, фотограф! — Исак помахал Эвену рукой, улыбаясь. — Я приду вечером.

***

Время полудня было излишне томительно: Исак никак не мог выкинуть из головы нового приятеля. Он вернулся домой из-за распалившегося дневного солнца и сел с родителями за ужин. Отец его был коллекционером табака, различных трав, работал преподавателем химии и биологии в местном университете; а мать часто пропадала в театре: она занималась постановкой спектаклей и организацией концертов. Несмотря на бедность, семья была культурная и Исак гордился своими родителями. Они смогли выстоять на ногах после катастрофы в городе и снова вернуться к жизни. — Чем занимались, дорогой? — мама потрепала Исака по волосам и поцеловала в лоб перед тем, как сесть за стол. — Мы познакомились с фотографом, — с радостью сообщил мальчик, — он даже пригласил меня посмотреть, как проявляется плёнка. Нам в школе об этом рассказывали, я так давно мечтал увидеть всё своими глазами! — Я рада, что твои мечты сбываются, — с материнской снисходительностью сказала Мэри Вальтерсен, — но будь осторожен. — Всё хорошо, мама, — заверил её Исак, отправив вилку с кусочком помидора в рот, — он замечательный, правда! Он сам предложил мне посмотреть в фотоаппарат, даже сделал фотографию, представляешь?! Он самый добрый человек из всех, кого я знаю! — Он мечтательно вздохнул. — И самый красивый… — Кажется, этот человек правда пришёлся тебе по душе, — рассмеялся отец, — познакомь уж нас как-нибудь. Застенчивая улыбка украсила губы Исака, и он тихо буркнул отцу: — Мы сами ещё плохо познакомились… Я его совсем не знаю. Домашняя обстановка расслабляла, квартира была большая, чистая, но мебель не отличалась богатством, несмотря на это, Исаку всё равно нравилось то место, где он жил. Он всё время поглядывал на свои наручные часы, подаренные отцом на шестнадцатилетие, надеясь, что время до вечера пролетит незаметно, но оно ползло, как подбитая улитка, и заставляло мальчика томиться в ожидании. Обкусав со всех румяных сторон яблоко, Исак решил выйти пораньше и проехаться на велосипеде. На часах стрелка показывала шесть часов, это ведь почти вечер, верно? Не желая выглядеть перед новым знакомым нетерпеливым и заносчивым, Исак проехался по площади три раза, а затем всё-таки осмелился повернуть на нужную улицу, находившуюся недалеко от центра Западного Парижа*. Дом мистера Найшейма был похож на загородную виллу. Большой сад, балкон, множество светлых окон говорили о том, что их хозяин не так уж и бедствует. Дом сам по себе был небольшой: два этажа и квадратная площадь. Уют витал в воздухе, впитываясь и в тело, и в душу. Недалеко от уличной беседки Исак приметил бассейн из камня, где лежала раскрытая книга, греясь на заходившем солнце. Вальтерсен со звоном бросил велосипед и подошёл к раскрытой двери, занавешенной жёлтым тюлем. Заглянув внутрь, Исак сразу приметил Эвена. Тот сидел, закинув ноги на стол, курил сигарету и быстро бегал глазами по строчкам книги. — Привет, — Вальтерсен шагнул в дом и ловко скинул обувь, — не ждал? Найшейм склонил голову набок и усмехнулся, прищуривая глаза: — Заждался, — сказал он, поднимая подбородок, чтобы встретить взгляд стоявшего перед ним мальчика, — уж решил, не придёшь: струсишь. — С чего вдруг? — Исак опёрся руками на стол и осмотрелся. — Красиво у тебя тут, — он цокнул языком, — сразу видно: приложилась рука творческого человека. — А не женщины? — Эвен заинтересованно взглянул на него, отложив книгу. — Не-а, — Вальтерсен обошёл стол, стоявший посередине кухни, — женщина бы не позволила заляпать весь стол красками. Рисуешь? — А ты посмелел с первой встречи, — проигнорировав вопрос, сказал Эвен и подобрал ноги со стола. Сейчас он стал походить на тигра, заинтересовавшегося лакомым оленёнком. Исак фыркнул и вздёрнул брови вверх: — Просто утром было душно, — оправдался он, — да и не каждый день я знакомлюсь с… фотографами. — Я ещё рисую, — Эвен остановился перед Вальтерсеном, удерживая на губах лёгкую ухмылку, — что скажешь? — Может, ты ещё и поёшь? — Могу и спеть, и станцевать… — А в ногах не запутаешься? Вон, какие длинные. — Хочешь проверить? Исак недоверчиво посмотрел на Найшейма, нахмурившись. — Не думаю, что хочу это видеть. Ты не похож на танцующего человека. Творческие люди довольно скрытные и скованные. Они не любят людей, для них легче сидеть в своём особенном мире, куда довольно сложно пробраться постороннему человеку. — Всё-то ты знаешь, Ис-с-сак, — прокатив на языке букву, Эвен опёрся обеими руками на стол по разные стороны от Вальтерсена, склоняясь к нему ближе. — Что ты ещё можешь сказать обо мне, м? — Ну, — Исак приложил палец к губе, задумавшись, — ты романтик. — И с чего же ты так решил? — Шарлотта Бронте нашептала. Лицо молодого мужчины озарила новая улыбка, походившая на оскал: — Заметил-таки… «Джейн Эйр» — красивый роман о большой любви, эту книгу должен прочесть каждый. Особенно… — он облизнул губы, обнажив кончик языка, — такие тонко чувствующие личности, как ты. — Я просто внимательный, — почти прошептал Исак, совсем навалившись на стол, чтобы не быть так близко к лицу Эвена, — пойдём уже, фотограф, художник, певец и танцор! Покажи мне свой дом. — Нетерпеливый какой, — заливисто рассмеявшись и откинув голову, проговорил Найшейм, — идём, — он взял Исака за локоть и потащил на второй этаж. Первая комната, что ему показали, была чем-то вроде фотостудии. На стульях, на столах, на полу валялись горы одежды. Какие-то странные кружевные пояса, платки, платья разных цветов и форм, женское бельё и ещё куча разной мишуры. Посреди комнаты висело белое полотно и скромный стул стоял в одиночестве. Исак сразу схватил нечто похожее на шарф из перьев изумрудного цвета и замотал вокруг своей шеи. — Кто я теперь? — крутясь перед большим зеркалом, рассмеялся он. — Павлин, — отозвался Найшейм, откинувшись на косяк двери, — самый настоящий. — Что ты делаешь с фотографиями? — Лучшие оставляю себе, иногда выставляю на выставку, остальные продаю. — Много покупателей? — Больше, чем ты думаешь. Следом они отправились в мрачную комнату для проявки фотографий. Исак быстро заметил стеллаж с альбомами и, оглядываясь на Эвена, подошёл к нему. — Можно? — как чего-то запретного, он коснулся пальцем корешка папки. Эвен лишь кивнул. Этот альбом состоял лишь из нескольких фотографий. На первой женщина в большом пышном белом платье сидела на стуле, выглядела усталой и держала на коленях туфли. Длинные распущенные кудри спадали на глаза. Исаку показалось, что эта фотография много значит для Эвена: он вмиг стал похож на эту усталую женщину, похожую на человека, потерявшего весь смысл жизни. — Ты знаешь её? — осмелился спросить Исак, наблюдая за его реакцией. — Нет, — встряхнул головой Найшейм, — всего лишь модель. Поняв, что он врёт, юноша захлопнул альбом, чтобы не давить новому знакомому на раны. Никому бы это не было приятно. Дальше — больше, в следующем альбоме на главной фотографии сидела на коленях обнажённая женщина спиной к фотографу, поперёк спины её обнимали мужские мускулистые руки, пальцы впивались в кожу, где свет был самый яркий. Затемнение добавляло фотографии томности и сексуальности. Исак, в руки которого довольно редко попадали подобного рода вещи, сразу залился стыдливой краской и насмешливо взглянул на наблюдавшего за ним Эвена, глазами спрашивая, мол: «И что же это такое, фотограф?» Эвен манерно усмехнулся и куснул себя за губу, отчего та порозовела и увлажнилась. Переступив с ноги на ногу, покачивая бёдрами, он сказал: — Подобные фотосессии я в основном продаю, но здесь собраны самые лучшие мои снимки. Согласись, красиво. Я считаю, каждая часть тела что-то символизирует, посмотри на её волосы, длинные, ничем не заколотые, свободные — это жизненная сила. Ты наверняка знаешь, что во многих культурах девушкам и женщинам не разрешалось срезать волосы, часто женщина носила две косы: левая символизировала силу своего мужа, правая — своих детей. Что-то вроде сосуда силы, места её хранения. Если муж умирал — она срезала одну из кос. Довольно комично говорить об этом, глядя на эту фотографию, ибо женщина эта довольно популярная в нашем городе куртизанка. — Впечатляет, — заслушавшись, выдохнул Исак, — и ты можешь рассказать, что символизирует каждая часть тела человека? — Пожалуй, — Эвен пожал плечами и присел на стол. — Ну… — мальчик задумался, — например, пальцы. Что они символизируют? — Средний палец соответствует выражению власти и силы человека, его авторитету в глазах окружающих. Это умение влиять на людей, лидерские качества. Исак засмеялся и посмотрел на свой средний палец: — То есть, если я покажу тебе средний палец, сразу заработаю авторитет и стану лидером? — Нет, но можешь попробовать, — Найшейм, не снимая улыбки, следил за Исаком. — Я воздержусь, — Вальтерсен поспешно сунул свою руку в карман и перелистнул страницу альбома.

***

Всю дорогу до дома улыбка не покидала его лица. Исак смеялся, уткнувшись лицом в своё плечо, и не мог никак успокоиться. Счастье переполняло его. Эвен казался ему таким прекрасным, таким интересным, что уезжать не хотелось совсем. Про фотографию он и вовсе позабыл, увлёкшись разговорами с Найшеймом и потеряв счёт времени. Уже смеркалось, звёзды светили сквозь редкие облака, будто хотели быть замеченными именно в этот день. Не смея им сопротивляться, Исак кинул велосипед на траву и улёгся рядом, рассматривая яркие огоньки неба. «Как я снова смогу его увидеть? Мы ведь даже не договорились о новой встрече…» — подумал он вдруг, закрыв лицо руками и замычав от переполнявших его противоречивых чувств. «Веду себя глупо, но ничего не могу с этим поделать… — Исак надавил пальцами на глаза и укусил себя за ладонь, — он похож на чудика: странная одежда, странные мысли, слишком плавные уверенные движения. Словно ненастоящий или не из нашего мира». Когда эйфория и чувство большого счастья немного притупились, широкая оскалистая улыбка переменилась на легко приподнятые уголки губ, луна засветилась белым пламенем, освещая Исаку путь, он наконец пришёл в себя и побрёл домой, по привычке шаркая ногами по протоптанной дорожке и пиная встречавшиеся камни.