***
Тайны тайнами, а учеба учебой. Например, Трансфигурация. У Минервы Макгонагалл был весьма просторный, светлый кабинет с добротными старыми стенами, отделка которых немного потрескалась за долгое время. Видно было, что зимой его отапливали номинально — чтобы не дать попортиться мебели и не довести помещение до аварийного состояния. Всегда в кабинете было чисто, тепло и свежо. Ни пыли, ни грязи, ни сырости. И, конечно, никаких посторонних предметов. Ничего не должно мешать уроку. А урок обещал быть весьма интересным. Напротив каждого ученика сидели мышки. Лекта не удержалась от улыбки, видя крохотное серенькое существо с задорными черными глазками. — Сегодня, — вещала тем временем профессор. — Мы будем превращать животных в сосуды для жидкостей. Поднимите руку и отчётливо проговорите — Vera vertum. Раз, два, три. — Vera Vertum, — отчётливо проговорил класс. Мыши на глазах ребят превращались в бокалы. Лекта гордо улыбнулась, как кошка, которой подали молоко — всегда приятно понимать, что работа выполнена хорошо. Не подвели и остальные однокурсники; Флинт, наконец, подтянулась по Трансфигурации. Наиболее сияющие и правдоподобные бокалы вышли у Анны и Ала, в чем Алекто и не сомневалась. Также, конечно, радовало, что Слизерин получил пятнадцать баллов. — Бокал ещё ладно, — послышался голос Джастина. — В учебнике для четвёртого курса написано про превращение черепах в чайники. Допустим, у человека нет под рукой чайника, так ведь и черепахи не попадаются на каждом шагу… — Чайник в черепаху — не проблема, а вот черепаху в чайник — попробуй отыщи! — тихо рассмеялась Стейси. Анна и Алекто, переглянувшись, прыснули. Это было бы вправду весьма забавное явление. В конце концов, возможность увидеть черепаху встречается куда реже, чем возможность увидеть чайник. — Мистер Руквуд, мисс Голдштейн! — послышался ледяной голос профессора Макгонагалл. — Может, кто-нибудь из Вас выйдет к доске и проведет урок самостоятельно? Минус десять баллов за поведение. Лекта глубоко вздохнула. Ну неужели было сложно проигнорировать такой пустяк? — Беда мирового масштаба, — насмешливо пропел Аластор. — Скажите пожалуйста, — поддержала Анна. — Можно подумать, сама школьницей не была. — А когда была, кстати? — хлопнула ресницами Алекто. — Когда она училась? — Вроде бы в сороковых, — нахмурилась Анна. — А сколько ей лет-то? — спросила Лекта. — Должно быть сорок семь примерно, — пожал плечами Ал. — Сорок пять… Но не старовата? — Ты что? — Анна дернула головой. — Все шестьдесят, поди. — Мисс Макмиллан и мистер Яксли, минус семь баллов за болтовню, — холодно сказала Макгонагалл. — Vera Vertum, — лениво бросил Ал. — Вот именно, — поддержала друга Лекта, когда Главная Кошка всё же отошла подальше. — Выходит, родилась она куда раньше сороковых? — Мисс Кэрроу, вы хотите, чтобы я и с вас сняла баллы? — холодно посмотрела Макгонагалл. — Vera Vertum. Простите, пожалуйста, — опустила ресницы Алекто. Странно, однако, что Главная Кошка настолько пристально следила именно за ними. Откуда, во-первых, столь рьяное внимание к очередной детской болтовне? Что ей стоило, во-вторых, добавить и еще пять — десять баллов Слизерину? Учитывая, что задание вся троица выполнила как раз верно. Лекта была, разумеется, не единственной ученицей, кого удивило столь странное поведение профессора Трансфигурации. — Главная Кошка взвилась, как только услышала про возраст, — фыркнул Ал, едва урок закончился. — Велико преступление… — И зачем снимать баллы из-за подобного пустяка? Неужто самой не лень? — пожала плечами Анна, поправляя шелковистые черные волосы. — Вот именно! — вздохнула, откинув кудри, Лекта. — Ну с чего ей так дрожать за свой возраст, чтобы вслушиваться в каждое наше слово? — Как посмотреть, — бросил взгляд Ал. — Главной Кошке есть, что скрывать, раз так волнуется. — Может, старушка молодится? Кто захочет быть старой… — Анна придала себе важный вид. Кэрроу улыбнулась. При всём своём уме, при всей наблюдательности Анна отличалась ещё и юмором. С ней и горе не горе, и беда не беда, что было ясно Лекте уже давно. — Разумеется, молодость, в её понимании, вечна, — улыбнулся Ал в такт слов подруги. — Но причём же тут слежка? Да и Дамблдор, раз на то пошло, гораздо старше. — Айда в библиотеку? — сверкнула изумрудными глазами Лекта. — Должна же хоть какая-то зацепка быть? Уверена. Ситуация того на самом деле стоила. Во-первых, невероятный случай — Макгонагалл появилась на свет даже раньше войны с Гпиндевальдом. Во-вторых, она явно скрывает свой возраст. Но зачем? Именно это «Зачем» и подталкивало Кэрроу найти ответ на вопрос как можно скорее.***
По дороге в библиотеку Лекта не могла отвлечься от столь странной ситуации. Возможно, Анна права — ничего особенного не было. Но интуиция подсказывала Алекто, что всё-таки было. Во-первых, предполагать, что слежка за каждым словом учеников вернёт молодость действительно глупо. Во-вторых, зачем слежка, если нечего скрывать? В-третьих, а что скрывается? С чего ей так дрожать за возраст, если она отнюдь не самый старый волшебник магической Британии? Ответ подвернулся в книге с золотистым переплётом и красной надписью: «Знаменитые волшебники современности». Минерва родилась 4 октября 1935 г., и была первым ребенком и единственной девочкой в семье пресвитерианского священника и ведьмы, окончившей Хогвартс. — Что-то не похожа Макгоша на сорокалетнюю, — покачал головой Аластор. — Это же ещё вполне молодая дама! В расцвете. А у неё морщины. Ещё и «единственная девочка». Что у неё, спрашивали, сколько девочек в семье? Отец Минервы, преподобный Роберт Макгонагалл, был очарован отважной Изабель Росс, жившей в той же деревне, что и он. — А где та деревня? Как называется? — хлопнула ресницами Алекто. — И жива ли та Изабель? — И Изабель ли? — протянул Ал. — Если Макгоша в открытую врёт даже с датой рождения, почему бы ей не врать и про всё остальное? «Как и другие жители, он думал, что Изабель посещала женскую школу-интернат в Англии. А откуда у деревенской девчонки средства на интернат? — Странно, правда? — заметила Анна. — То уточняют, какая она там девочка в семье по счету — важнейшая информация — то умалчивают все, что только можно. Поди спроси кого что про деревню, что про церковь, что про средства. Будто пустыня какая-то. Алекто медленно кивнула в такт слов подруги. Ситуация с каждым шагом удивляла, однако, все больше и больше. Кто бы мог подумать, например, что великий чародей Альбус Дамблдор на самом деле не так и велик, как сам себя рисует? Кто бы мог подумать, что насчет Минервы Макгонагалл нет ни одного достоверного сведения? Кто бы знал причины? Вроде бы известные на всю магическую Европу маги. Вроде бы на стороне победителей первой войны с Темным Лордом Волдемортом. Что скрывать? Чего бояться? Или же правда омрачает светлый образ? Но было бы хотя бы честно. — Спасибо за поддержку, — прошелестел нежный голос с легкой хрипотцой, в котором невозможно было не признать Маргарет Трэверс. — Истинные рыцари не бросят юных леди на растерзание троллям. — «Растерзание» громко сказано, — лениво протянул Энтони, хотя легкая улыбка и «небесный» взгляд выдавали хозяина с головой — похвала порадовала. — Он же мыслит на уровне дерева. Анна и Алекто переглянулись и прыснули. Шестикурсник Седрик Монтегю давно стал притчей во языцех ввиду редчайшей глупости и несносного характера. Весь Слизерин считал его, с легкой руки Энтони, орангутангом, что отнюдь не удивительно. Лекта искренне жалела преподавательский состав Хогвартса в отношении подобного, если можно так выразиться, ученика, которого за все шесть лет так и не удалось научить уму — разуму. В жизни Седрика без скандалов не проходило ни дня. Монтегю безнаказанно хамил преподавателям, задирал остальных школьников и менял девиц как перчатки. Оставалось только гадать, чем очаровывал, так как редко можно встретить человека без малейшего достоинства. Блестящей внешностью Монтегю, к слову, тоже не отличался и на фоне других казался смазливой девчонкой. Бледное лицо казалось настолько ухоженным и нежным, будто Седрик не расставался с косметикой. Белесые пряди ниспадали на лоб. Монтегю не мог освоить даже Травологию, зато отличался физической силой. «Как и тролли», — говорила Анна. Лекта никогда не смогла бы понять, как смотрел Седрик на окружающий мир, не прочтя, по меткому замечанию Анны, за жизнь ни одной книги, и как на это безобразие смотрели учителя. — На каких основаниях Монтегю до сих пор переводят с курса на курс? Экспонат? — вывел Лекту из размышлений серебристый смех Маргарет. — Да брось, — Энтони умел выразить и сострадание, и насмешку, даже не повышая голос. — Я бы посмотрел на того смельчака, кто тронет сына члена попечительского совета. Так что можно считать Монтегю всеобщим достоянием Хогвартса. Что не удивительно после грязнокровок. — С грязнокровок хотя бы нет спроса, — опустила ресницы девушка. — Немудрено, — тихо отозвался собеседник. — Грязнокровка это грязнокровка. А Королева это Королева. — А что натворил? — смело спросила Анна. — Приглашал на свидание, — отмахнулась райвенкловка, поправив край бежевого платья, сшитого, казалось бы, прямо под неё. Маргарет, в общем, сложно показывала, что Монтегю не достоин ни единого слова в свой адрес. Лекта и сама удивлялась непробиваемой наглости Седрика. Почему некоторые люди считают, что весь мир им что-то должен, а они сами — никому и ничего? Можно приобщаться к обществу хотя бы вежливостью, но нет — приглашение, похоже, отнюдь не являлось образцом доброты и искренности. Не менее постыдным фактом было и то, что Монтегю чистокровный волшебник. Встретить достойного магглорожденного мага, к сожалению, и вправду редкость, но что про них сказать на фоне Седрика? Сами чистокровные в таком случае не лучше, если даже члены Попечительского совета Хогвартса так и не смогли воспитать сына. — Да не сошлись в цене*, — ехидно ввернул Энтони, слегка улыбнувшись только краешками губ. — О чем дискуссия? — Орангутангу дело чести добраться до леди, — бросил Ал. Анна и Алекто переглянулись, думая, что так, кажись, и есть. Более смешного и странного сочетания нельзя было бы и представить: нежная староста Маргарет и «тролль». — У нас вопрос насчет Макгонагалл. — Следствие вел Слизерин, как говорится, — ввернула Анна. — Кстати, — прошелестела Маргарет, бросив выразительный взгляд на ребят. Большие карие глаза сверкнули малахитом. — В 1917 году Макгонагалл уже преподавала. — Финита ля комедия, — пробормотал Ал. — Вы не пройдетесь со мной, мисс Трэверс? — бархатный голос Энтони приобрел оттенки ласки и искреннего тепла, а нарочитая церемонность стала неотъемлемой частью общения старшеклассников, а в столь приятной игре грешно нарушать правила. — Вы достойны этой чести, — благодарственно опустила Маргарет веки. Небесные глаза собеседника сверкнули, словно выражая счастье своего хозяина. Лекта улыбнулась. В конце концов, наглость Монтегю объяснялась достаточно просто: зависть. Все подобные личности явно мечтали прослыть безоговорочным авторитетом, но в глубине души осознавали, что для осуществления сей прекрасной цели у них не хватает ни ума, ни харизмы, ни вежливости. Что им остается по отношению к тем, у кого все это есть в полной мере? Верно, ворчать и хвастаться. А вот что остаётся им, кто изучает правду? Есть ли хоть что — то достоверное насчёт Макгонагалл?***
День, несмотря на туманность с Макгонагалл, выдался солнечным, хотя и холодным. Даже в Большом зале было странное ощущение, будто всем хочется дуть на ладони, хотя небесная лазурь манила погулять. Анна и Алекто решили не упускать такой возможности — во-первых, обсудить столь интересную тему, во-вторых, прогуляться. Подышать свежим воздухом. Анна по такому случаю натянула новенький белый джемпер и обтягивающие черные брюки, Лекта сиреневую кофту и зеленое прямое платье до колен. — Что думаешь насчет Макгонагалл? Странный случай, — заметила Лекта. — Вырисовываются две версии. Либо врут, что Макгонагалл преподавала в семнадцатом году, либо… Куда интереснее и заманчивее другая версия, что она вправду преподавала. Зелёная трава убегала вдали по нестриженым газонам, словно несла в себе частицу уже ушедшего летнего тепла. Сверкавшие в траве водяные капли смотрелись немного несуразно в холодный осенний день. — И она зачем-то это скрывает, — отозвалась Лекта. — Ей ведь явно не сорок семь. — Да у неё все лицо в морщинах… — фыркнула Анна. — Именно. Зачем ей так скрывать свое преподавание? Да и не только преподавание, — вздохнула Лекта. — И с какой целью? — пригладила Анна волосы, слегка потрепавшиеся от ветра. — Мало ли… — Лекта посмотрела на холодную гладь воды. — Не хочет, чтобы мы знали, что она в 1917 г. уже преподавала. Или возраста стесняется… — Не исключено, — пожала плечами Анна. — Но Ал прав: со стороны Макгонагалл это глупо. Откровенное вранье не вернет ей молодость. — Погоди… — Лекта прищурилась на яркое, но холодное, солнце. — Тогда получается, что вся её биография придуманная? — Дата рождения однозначно подделка, — Анна посмотрела на сверкавшие в траве водяные капли, которые смотрелись немного несуразно в холодный осенний день. — А если она лжет даже с датой, то лжет и во всем остальном. — Помнишь, в книге о Ланселоте Роули сказано: а у кого там не придуманная биография? — Лекта сорвала былинку. — Это другое… — нахмурилась Анна. — Роули человек особой профессии. Там все ясно. — Потому и колеблюсь, — протянула Лекта. — Ей — то с какой целью врать, обыкновенному преподавателю? Заметь, про биографию нельзя сказать ничего конкретного. В какой деревне жил тот Роберт, отец? В какой церкви служил? Тишина. Приходится верить на слово. — И проверить нельзя… — кивнула Анна. — Где она, та деревня? — Даже названия нет, — вздохнула Лекта. — И про мать почти ни слова. Где жила? Где училась? Кто родители? Анна задумалась и вдруг поддела камушек острым мыском сапога. — Но можно зайти с другой стороны! — весело сказала она. — Узнать, правда ли Макгонагалл в семнадцатом году преподавала.***
Как бы не обстояло дело с возрастом Макгонагалл, а её домашнее задание никто не отменял. Заходя в библиотеку, Лекта и Анна заметили Кристен Гамильтон за одним из столиков. Видя, как девушка перелистывает учебник, Кэрроу задумалась. Издавна считалось, что для слизеринца нет проблем подружиться с райвенкловцем. Недаром, как говорят, мудрая Ровена всегда поддерживала Салазара. Лично Лекта, к собственному сожалению, не шибко хорошо знала этот колледж, но успела понаблюдать. Как и слизеринцы, ученики Ровены отличались умом и честолюбием, талантом и харизмой, отличными оценками и стремлением познать магию, но, кроме того, двойственностью. Маргарет, к примеру, предала подругу, эту самую Кристен, отобрав любимого человека. Незадолго до того подруга, в свою очередь, бросила прежнего парня — белокурого Фрэнка Робертса, робкого и незаметного, но преданного и старательного — понадеявшись на счастье в считанные дни. При этом райвенкловцы всегда могли дать мудрый совет, поднять настроение остроумной шуткой и растормошить, заставив в себя поверить. В этом, пожалуй, и заключалась сила и загадка колледжа Ровены — никогда нельзя окончательно понять, о чем думает он или она что сегодня, что завтра, и чем это кончится, а главное — не сдаваться. Кристен помахала рукой подошедшему Альфреду. Сама она, к слову, нарядилась в кремовое кружевное платье, а Фред остался верен классике — рубашке и черным брюкам. Они крепко сблизились в последнее время, что немудрено — Гамильтон казалась добродушным и отзывчивым человеком, и могла расположить к себе. Фреда Лекта знала как лучшего ученика Слизерина, верного друга, и мечтателя, как звали его некоторые. Анна прыснула: не без оснований — моментами этот человек мог с лёгкостью уйти в себя. В последнее время их часто можно было бы увидеть вместе. Рановато было бы назвать их парой — в конце концов, Гамильтон не так уж давно пары и лишилась — но взаимопонимание и радость не заметить нельзя. Фред полностью оправдывал сие прозвище, как казалось Лекте. «Небесный» взгляд казался трогательным и невинным. Тонкие черты лица придавали сходство с романтическими героями из книг про рыцарей и принцесс. Бледность контрастировала с черными прямыми волосами, что напоминало о ночном небе Старшеклассники не заметили девчонок и общались о чем-то своем. Как оказалось, их волновала та же самая тайна — история профессора Трансфигурации. — Какая у Главной кошки гладкая биография, — раздумчиво проговорил Альфред. — А оказывается, что преподавала в 1917 г. — Гладкая, да продуманная, — подняла пальчик Кристен. — Формально — то всё на своём месте. — А фото 17 г.все перечёркивает, — бросил Фред. — А семья известная… — Но, с другой стороны, чем? — пожал плечами собеседник. — Кто её видел, ту семью? Это, кроме того, не единственный случай. Вот Слагхорн — где другие Слагхорны? Вот Дамблдоры, а что про них известно? Вот список «28 Чистокровных» — что ясно хоть об одной фамилии? Анна и Алекто обменялись взглядами. Каждая из подруг думала об одном и том же. Что-то было в этой истории чёрное. Что-то непонятное. Но что?