Один за всех

Когда свет, проникающий в спальню сквозь окно, наконец, разбудил его, Оливер лениво зевнул и теснее обхватил руками лежавшего рядом юношу, который тут же неуютно поежился и попробовал натянуть на себя одеяло. Вуд грустно усмехнулся: похоже, Перси все еще стеснялся. Стеснялся своего тела — угловатого и нескладного, к тому же покрытого веснушками, сколько бы Оливер не говорил, что обожает мысленно соединять их в узоры. Стеснялся своих действий, боялся ошибок и в тщетной попытке избавиться от них, совершал раз за разом все больше. Пытаясь успокоить друга, Вуд осторожно поцеловал Уизли в выступающий из-под кожи шейный позвонок, но тот повел худыми плечами и сел на кровати, откидывая со лба спутанные пряди рыжих волос. — Куда ты? — сонно пробормотал Оливер, кладя ладонь на все еще теплую простынь рядом с собой. — Мне нужно на работу, — бесцветным голосом ответил Перси, уже застегивая рубашку. — Будет нехорошо, если я снова опоздаю. Вуд закатил глаза. — Уходишь ты ни свет ни заря, возвращаешься невесть когда, — пробубнил он. — А вот сделал ли ваш отдел хоть что-нибудь полезного за это время? Краска немедленно прилила к щекам Уизли, который яростно огрызнулся в ответ: — Побольше, чем ваши бесполезные соревнования! Зрачки Оливера сузились. Перси отступил, поняв, что задел слишком дорогое. — Извини, — пробормотал он, снова раскрыл было рот, чтобы добавить что-то еще, но не нашелся и исчез за порогом, оставив после себя лишь слабо заметный запах одеколона. Вуд подумал, что не знает точки отсчета, после которой все пошло не так, как он себе представлял. С тех пор Оливер предпринял еще несколько попыток поговорить, но Перси решительно отказывался идти на контакт и возвращался все позже, а иногда и вовсе не возвращался. О всех своих делах он умалчивал. Однажды Вуд не выдержал и после очередной неудачной попытки диалога сорвался окончательно и показательно хлопнул дверью. Уже на улице он осознал, что не сможет уйти даже на пару дней, а уж о том, чтобы бросить Перси, и речи не шло. Однако он все же заставил себя прослоняться по лондонским улицам до самого вечера, а когда пришел, то застал Уизли за тем же самым столом, за которым он его оставил. Он сидел неестественно прямо, держа ладони на коленях, прямо как тогда, когда он еще учился на младших курсах Хогвартса, а глаза у него были покрасневшие, но уже абсолютно сухие. Оливер опустился напротив. — Перси, — начал он, осознав, что тот не собирался нарушать тишину. — Расскажи мне, что с тобой происходит? Юноша нервно поднял голову и тут же отвел взгляд. — Секретно, — это слово Вуд скорее прочитал у него по губам — голос не слушался Перси. — А как же наше обещание? Никаких секретов друг от друга, так? Эта чертова работа меняет тебя, Перс, и меняет не в лучшую сторону. — Я думал, ты будешь рад за меня, — едва слышно отозвался он. — Так и было, — горячо ответил Оливер. — Но сейчас… сейчас нечему радоваться, уверяю тебя. — Что ты понимаешь? — горько спросил тот, но в его голосе больше не было присущей ранее гордости за занимаемую должность, только бесконечная усталость. — А ты, что понимаешь ты? Рыжик, ты прочно застрял в этом болоте, и я не могу вытащить тебя оттуда, учитывая то, что сам ты нисколечко мне не помогаешь. Перси пожал плечами, ссутулившись еще больше. — Ладно, я иду спать, — вздохнул капитан, отказываясь продолжать этот бессмысленный разговор, и ушел в комнату. Он ждал, что Перси присоединится к нему, но уснул, не дождавшись. Позже он понял, что тот, должно быть, просидел за этим злосчастным столом до самого утра. В тот день Перси вернулся так же поздно, как обычно, так же неслышно прикрыл за собой дверь, так же аккуратно повесил в шкаф пальто. А потом вдруг прислонился к стене и соскользнул по ней вниз. — Перс! — испуганно позвал Вуд, опускаясь перед ним на колени и осторожно, но твердо беря его подбородок в свою ладонь, разглядывая смертельно бледное лицо и темные круги под глазами. — Что случилось? — Все кончено, Оливер, — сказал он каким-то загробным тоном и судорожно сглотнул. — Тебя уволили? — растерянно спросил тот, лелея затаенную надежду. Перси отрицательно качнул головой. — Министерство рухнуло? — предложил Вуд совсем уж неправдоподобный вариант. — Нет… — выдохнул Уизли, болезненно жмурясь. — Просто… все кончено. Оливер молчал. — Но я правда… правда им верил. Честное слово. Я верил всему, что мне говорили. Я такой идиот, Оливер, — Перси обнажил зубы в карикатурной усмешке. — Я сам все испортил. — Наконец-то ты все понял, — отчужденно отозвался Вуд, и Уизли закрыл глаза, словно у него больше не было сил держать их открытыми, и стукнулся головой о стену, потом второй раз, третий, пока Оливер не спохватился и не поймал его затылок в ладонь. — Перестань, — пробормотал он. — До точки невозврата еще далеко. Просто возьми и уйди оттуда. — Если бы это было так легко, как тогда, — Перси облизнул пересохшие губы и прислонился лбом к груди друга. — Просто оттолкнуться от земли и подняться, да? Вот только я всегда боялся высоты. Мне легче построить башню, чем просто взять и взлететь. — Ты сам убедил себя в этом, — покачал головой Оливер. Уизли тихонько всхлипнул, закусывая нижнюю губу в последней попытке сохранить трещавшую по всем швам маску. Вуд слегка нахмурился. — Перс. Что ты пытался доказать все это время? А, самое главное, кому? — Всем, — ответил он изменившимся до неузнаваемости голосом. Вуд понимал. Всем — это бывшим однокурсникам, издевавшимся над ним на переменах. Всем — это начальству, сомневавшемуся в его способностях. Всем – это, в первую очередь, собственной семье, которая так и не смогла понять его мотивов. — Представить себя в лучшем свете — это не значит ломать себя. Я хочу назад своего Перси — смышленого, стремящегося к новому, пусть заносчивого, но хотя бы искреннего перед собой. — Я тоже, — неожиданно пролепетал тот, — хочу назад. Оливер положил подбородок на мягкие кудряшки, знакомо щекотавшие кожу, удерживая в руках того, с кем ему удалось познакомиться однажды, того, кого он взял под свою негласную опеку, того, кого он пообещал не оставлять несмотря ни на что. — Матч не переиграешь, Перс, — сказал он, чувствуя, как постепенно улегается дрожь в родном, изученном вдоль и поперек теле, скрытом временно под слоями официальной одежды. — Но зато всегда можно взять реванш.