***
Марс прекрасно понимал, что поступает глупо. По-идиотски. Но он не мог справиться с тревогой. Когда он проснулся рано утром в последний день этого года, она уже сидела у него на груди, тяжёлая как гиря. С десяток противных, непрошеных мыслей свились в ком у него в голове и не давали нормально думать. Он поймёт, что ему нечего со мной делать. Что я могу ему рассказать? Он живёт в Москве, а я — кассир в магазине за углом. В животе неприятно свело от волнения и осознания того, что он прав, что в кой-то веки не ошибается. Селя поймёт, что продолжать с ним общаться не имеет никакого смысла, как только увидит его, его грязную куртку и мозоли на ладонях, как только услышит сигаретную хрипоту его голоса. Он мог лишь утянуть его на дно, где люди были рабами быта, подобно ему. Что я могу ему дать, чего не может дать Москва? Тягаться с многомиллионным городом, полным всевозможных развлечений и умных, правильных людей, было бы попросту жалко. Четыре месяца пролегли между ними, как забор с колючей проволокой. Жалко. Это всё жалко. И тупо. Марс прекрасно понимал, что поступает, как последний дурак. Тем не менее, встав с кровати около часа спустя, он достал из укромного угла в шкафчике над раковиной графин материной водки и отлил себе в пластиковую бутылку. Первый глоток тут же выжег все злые мысли прочь, оставив после себя приятное тепло внутри. Придётся поделиться, мам. Тем более это, наверное, куплено на мои деньги.***
Селя совершенно растерялся, как только вышел из тёплого поезда на перрон. Голоса родителей, встретивших его на станции, едва ли достигали ушей, искажённые и приглушённые волнением. Он проспал почти всю дорогу до дома, задремав под мерное покачивание вагона на рельсах, и проснулся от заходящих лучей солнца, бивших ему прямо в глаза уже в родном городе. Морозный воздух пощипывал щёки, а глаза почти сразу же заслезились. Родители, похоже, были искренне рады его приезду. Они даже робко назвали его Селечкой, как не делали уже лет двенадцать, и слегка приобняли за плечи. — Стол уже почти накрыт. Дядя Стёпа придёт с женой и дочкой, и папин друг с работы, как всегда. Я твою любимую курицу запекла с лимоном. — Вселен смущённо улыбнулся, не привыкший к такому количеству внимания. Что это на них нашло? Селя перебирал в уме список дел, которыми он занимался накануне. Коты были доверены Жене, который после довольно долгих уговоров всё-таки согласился кормить их один раз в день. «Если они меня укусят, ты сам будешь делать мне прививку от бешенства, так и знай», бросил он напоследок. И вообще Женя больше любил собак. Идеальным соседом после этого его назвать было нельзя. Окно было плотно закрыто, пол — подметён и помыт, ключи от комнаты переданы коменданту. И всё же что-то не давало Селе расслабиться, едва заметно, но настойчиво напоминало о себе, заставляя дыхание прерываться, а пальцы на руках беспокойно подрагивать. Он сжал их вокруг крошечного однотонного свёртка в кармане пальто, предназначенного для Марса. Которого я увижу через несколько часов. Селя судорожно выдохнул и ускорил шаг, следуя за родителями к машине.***
Курица и правда оказалась идеальной, совсем как в детстве. Сочная, пряная и румяная. Селя съел почти треть под довольным взглядом матери. Его дядя, полный усатый мужчина в пёстром свитере, сидел рядом и запивал свою порцию оливье банкой безалкогольного пива, которое принёс с собой. Селя старался не смотреть в его сторону слишком часто. Застолья в их маленькой семье всегда проходили тихо и довольно вяло. На заднем фоне бормотал телевизор, вилки скрипели, ездя по фарфоровым тарелкам, а на кухне закипала, булькая, вторая кастрюля картошки. Каждый год был точной копией предыдущего, и только в этом случилось небольшое изменение. Отец предложил Селе выпить. — Шампанское, ром, вино? Что хочешь, Сель? — Лёш, ты что ему предлагаешь? — мать нервно шикнула на мужа, бросив на того суровый взгляд. — Парню почти двадцать, можно же под нашим присмотром попробовать. Лучше, чем с кем-нибудь там, в Москве. — Я лучше сок налью. Спасибо, пап, — он благодарно посмотрел на стареющего отца, немного приунывшего от отказа. — Не люблю запах спирта, — он пожал плечами. Любишь, если им пахнет Марс. Селя резко выпрямился на стуле и достал из джинсов телефон. 21:25. Один пропущенный звонок. Он вышел из-за стола и прошёл в душную кухню. Как он мог забыть про него сейчас? — Алло, Марс, ты звонил? Ты где? В динамике вместе со словами раздавался хруст свежего снега под ногами. — У твоего дома, Сель. — Голос парня звучал странно. Немного тише обычного, сдавленнее, ниже. Не обижайся, пожалуйста. — Я сейчас спущусь. Он бегло оглядел кухню на наличие контейнеров. Достал из нижнего шкафчика маленький металлический термос и торопливо, пока в нём заваривался чай, вернулся в гостиную, чтобы взять со стола пару бутербродов с колбасой. И икрой. Родственники увлечённо смотрели «Кавказскую пленницу». Он наклонился к матери, сидевшей на краю дивана, и сказал, что уходит гулять с другом. Она лишь кивнула и загадочно улыбнулась, видимо, радуясь, что он наконец-то появился у сына. С термосом под мышкой и с пластиковым контейнером в руке он наконец вышел — выбежал — на улицу, подгоняемый ожиданием, волнением и тоской по другу, что жили в нём все эти месяцы. Марс стоял у подъезда, оперевшись плечом на бетонную колонну. Едва Селя появился под козырьком, он посмотрел на него тем же майским взглядом, мягким и пристальным, заставляющим замереть на месте. Селя положил еду на скамейку и неуверенно сделал шаг вперёд. — Привет, — он неловко махнул рукой. Голова была совершенно пуста. Марс усмехнулся, а затем сократил между ними расстояние. Селю обвила пара сильных рук. На ткани пальто цепко сжались огрубевшие от работы пальцы, словно парень боялся, что друг сейчас растворится и пройдёт сквозь них, а в шею уткнулся, слегка сопя, его нос. Помедлив долю секунды, Селя обнял его в ответ. Марс казался до пугающего хрупким и податливым под его ладонями, словно под слоем одежды и вовсе ничего не скрывалось. Внутри волной расползалось густое спокойствие. По-моему, как прежде уже ничего не будет.***
Казалось, они стояли так уже больше минуты. Селя понял, чуть улыбнувшись Марсу куда-то в затылок, что тот точно не отстранится первым. Марс, почувствовав движения парня, нехотя выпустил его из кольца рук и перевёл взгляд на свёрток, лежавший на лавочке. — Подумал, может, ты голоден, — объяснил Селя и протянул Марсу бутерброды. Запах копчёной колбасы и мягкого белого хлеба быстро распространился по морозному воздуху, и Марс, съевший за весь день лишь пачку лапши, не стал отказываться, несмотря на жгучую неловкость. — А это что? — удивился он, быстро дожёвывая третий бутерброд. — Чай. С сахаром. Чтобы согреться, — смущённо сказал Селя, откручивая крышку термоса и наливая туда напиток. Чтобы ты согрелся, послышалось в голове, когда он коснулся ледяных пальцев Марса. Внезапное, незнакомое для него желание заботиться о парне захлестнуло Вселена с головой, словно за месяцы, проведённые порознь, мираж рассеялся, и он увидел парня таким, каким он на самом деле был. Не загадочным, не грозным и не бесстрашным… Грустным. Марс не понимал, что он сейчас чувствовал. Мысли сплелись в громкий, неряшливый клубок, вызывая тупую боль в голове. Селя угостил его едой со своего новогоднего стола, Селя смотрел на него так, словно был по-настоящему рад его видеть, Селя обнял его так, будто давно хотел это сделать. Но это всё равно не может быть взаимно. Пьяный, уставший от самоистязания мозг плохо справлялся с реальностью. Он хотел лечь и лежать, пока не станет полегче. — Что будем делать? — бодро спросил Селя, стоявший рядом и терпеливо ждавший, пока он закончит есть. Поблизости раздавались радостные голоса гуляющих семей, ожидавших фейерверки. — Можем съездить в центр. На Красной площади будут салюты, — подумав, ответил Марс. Это, конечно, не идёт в сравнение с Красной площадью в Москве, но хоть что-то. — Давай, — Селя, казалось, был рад сделать что угодно. Он выглядел энергичнее, живее, чем был до переезда. Потому что теперь он здесь только гость. В центре города собралась достаточно большая толпа, которая гудела, словно рой пчёл в тёмных пуховиках. Здесь было шумно, слишком светло и неуютно. Марс даже не любил Новый Год. В подарок он, сколько себя помнил, получал только новые ушибы или — если удача улыбалась ему — сбивчивые, истеричные крики отца, а остаток ночи проводил, украдкой читая книжку под тусклым светом лампочки. Думаю, я всё-таки недалеко от него ушёл. Он достал из-за пазухи маленькую бутылку и сделал ещё пару глотков, пока Селя по-детски большими глазами разглядывал окружавшее его веселье. — Я в первый раз праздную Новый Год не дома, — взволнованно улыбнулся Вселен, повернувшись к нему. Марс на секунду почувствовал себя нашкодившим щенком и незаметно проверил, пахло ли от него алкоголем. Лучше держаться от него на расстоянии, угрюмо заключил он. — Да, я… тоже. До прихода нового года оставалось всего полтора часа. Они отошли в место потише, рядом с памятником некому военному. Марс тяжело присел на кованую скамейку, прикрыв глаза, которые в зимней темноте были похожи на две маленькие чёрные дыры. Селя присел рядом, так, что их колени соприкоснулись. — Тебе нехорошо? — осторожно спросил он. — Не выспался, — он вяло махнул рукой. Недавно выпитая доза водки растекалась по организму тёплой, расслабляющей, обезоруживающей волной. Ему хотелось ещё. — Понятно, — Вселен взволнованно пробежал по его лицу светлыми, блестящими глазами, удостоверившись, что с другом действительно всё в порядке, и между ними вновь пролегла тишина. — Кстати, — после пары минут продолжил он, вынув что-то из кармана, — это тебе. Ничего такого, просто небольшой гостинец. С Новым Годом, — он мягко вложил свёрток в холодную ладонь Марса, слегка задев пальцами его костяшки. Тот медленно опустил взгляд, почувствовав прикосновение. В кусочек красной блестящей бумаги был завёрнут… нож? Марс стеклянными глазами посмотрел на друга, ожидая объяснения. — Это зажигалка, — неловко усмехнувшись, уточнил Селя, взяв предмет в руку и нажав на кнопку. Он нашёл её совершенно случайно, однажды осенью идя вечером к метро. Крошечная, тёмная комиссионка, стоявшая по пути, привлекла его внимание стопками пухлых книг в окне, и Селя решил, что заслужил один раз немного развеяться. Книжки оказались едва ли интересными советскими учебниками по политике и истории, однако неподалёку от них в коробках кучками лежали самые разные блестящие мелочи. После пяти минут ленивого копания Вселен всё же выцепил из одной неброский серебряный ножик. Марсу бы понравился. Разложив его, Селя невольно усмехнулся, когда перед лицом вспыхнуло маленькое пламя. Да, точно бы понравился. С виду такой же грозный, а на деле… Острое лезвие загорелось и теперь освещало маленьким рыжим пламенем поражённое лицо Марса. Он, как зачарованный, смотрел на огонёк, почти не моргая. Потом очнулся и засунул руку в карман куртки, достав оттуда неизменно мятую пачку Винстона. Селя аккуратно поднёс зажигалку к сигарете во рту Марса. Тот замер, прикованный к месту мерцающими глазами друга. В них было много тепла и ни капли безразличия - скуки - раздражения?, которое он всё время ожидал увидеть. — Спасибо, — выдохнул он вместе с дымом. — Очень красивая. — Он повертел подарок в руке, погладил большим пальцем металл лезвия. — Я тебе, правда, ничего не приготовил. — А книжка? — Селя робко улыбнулся, отведя взгляд. В нескольких метрах от них резвились краснощёкие дети и неразборчиво переговаривались между собой их родители. Время близилось к одиннадцати часам, и радостное ожидание можно было почувствовать в колючем от холода воздухе. Марс просто хотел спать, и ему было всё равно где. Он засыпал прямо здесь, сидя на скамейке и медленно опуская голову на грудь. Селя похлопал его по плечу, не получив никакой реакции. — Марс? Марс, ты точно в порядке? Может, тебе лучше домой? Марс обмяк, привалившись к покрытому льдом подлокотнику. Его щёки даже в темноте казались неестественно красными. Селя был растерян. С таким он раньше не сталкивался. С минуту он просто сидел рядом, ожидая, что что-нибудь изменится. Но его друг всё так же дремал, держа в руке окурок сигареты. — Давай я отвезу тебя домой, Марс? Ты только встань, пожалуйста. — Он аккуратно поправил шапку, съехавшую ему на лоб, и снова похлопал по плечу, в этот раз настойчивее. Друг приоткрыл глаза и бесстрастно на него уставился. — Марс? — Селя? — его губы тронула улыбка. — Да, это я, — в голосе Вселена чуть звенела тревога. Что с ним такое? — Я знаю. — Он потёр лоб ладонью, пытаясь собраться с мыслями. Почему Селя стоял над ним, выглядя при этом весьма взволнованным? — Ты… заснул на пару минут. — Как это? — Ну, закрыл глаза и не шевелился. Несколько немых секунд они смотрели друг на друга в недоумении. Вдалеке начинали взрываться первые хлопушки, заставившие обоих вздрогнуть от неожиданности. Марс встал и размял онемевшие от мороза ноги. — Давай я тебя провожу до дома. Я же вижу, что ты устал, — вновь начал Селя. Марс, ещё не до конца проснувшись, опёрся рукой о локоть Сели и последовал за ним сквозь толпу румяных, улыбающихся людей. Голова, казалось, была набита ватой, а ноги подгибались, отказываясь слушаться. Марс покрепче сжал покрасневшей ладонью знакомую руку, пытаясь прийти в себя. — Потерпи немного. Я провожу тебя до дома, не волнуйся, — повторял Селя, бросая на друга обеспокоенные взгляды. — Только скажи адрес, пожалуйста. Сидя в тёплом салоне такси, Марс снова ненадолго отключился. Под щекой покоилось острое плечо Вселена, а макушку слегка поглаживала его прохладная ладонь. Затуманенное спиртом сознание, как сломанный граммофон, лениво прокручивало одну-единственную мысль по кругу. Рядом с тобой тупо невозможно волноваться, Сель. Приятное тепло машины на минуту сменилось резким ночным морозом. Шаги начали отдаваться глухим эхом, и Марс, приоткрыв глаза, заметил, что поднимается по лестнице своего подъезда. Под боком у него всё так же был тёплый, спрятанный под пуховиком бок Вселена, крепко державшего парня за… талию. Марс поднял на друга вопрошающий взгляд. — Уже почти пришли, — слегка смутившись, но ничуть не двинув рукой, ответил он. — Где твои ключи? Марс кивнул в сторону нагрудного кармана. Селя, смутившись сильнее, расстегнул его куртку и засунул руку за пазуху, не без усилий достав связку тёплых старых ключей. Пару минут спустя они оказались в пустой, пугающе тёмной квартире Марса. — Вот и пришли. Не волнуйся, мать ушла к подруге, — угрюмо обронил он, не отлипая от друга, который пытался вслепую найти выключатель. Глаза вдруг залил яркий желтушный свет, и Марс зажмурился, спрятав лицо в изгибе селиной шеи. Горячей, хрупкой и безумно мягкой шеи. Марс не сдержал слабого стона, почувствовав под обветренными губами нежную кожу. Мышцы под ней тут же напряглись, а рука, лежавшая на его талии, сжалась в кулак. — Сможешь сам разуться? — нарушив тишину, спросил Селя. Марс долго собирался с мыслями, но так и не смог найти правильного ответа. Тело, последний час непрерывно подпиравшее его собственное, вдруг отстранилось, и Марс впервые за вечер почувствовал страх. Это неправильно. Куда он? Длинные пальцы коснулись шнурков на его изношенных ботинках. Не так близко. Не смотри на них так близко. Там много дырок и трещин. Селя аккуратно снял с него обувь и выпрямился, вновь подхватив парня за талию, после чего высвободил его и из куртки. Они стояли в крохотной, освещаемой голой лампочкой прихожей, и Марс в первый раз не обратил внимания на её убогость, не бросил презрительного взгляда на маленький, потерявший одну из ножек табурет в углу и не нахмурился, заметив слезавший со стены перед ним кусок обоев. Он замечал лишь мягкие, как объятье, глаза Вселена и лёгкий жар, исходивший от его разопревшего под пуховиком тела. В прихожей сейчас находилось нечто прекрасное. — Так, эм, я думаю, нам лучше пойти к тебе в комнату, — коснулся его уха тихий голос, и Марс тут же кивнул. Зайдя в маленькую, угловатую комнату Марса и закрыв плотно дверь, Селя в изумлении приоткрыл рот. Здесь было… уютно. До боли спокойно и по-домашнему. Даже в зимнем сумраке можно было легко заметить, сколько любви было вложено в её обустройство. Да, стены были потрёпаны, а компьютер на разрисованном советском столе отслужил уже не менее десяти лет, но каждый предмет выглядел здесь очень органично. Селя никогда не чувствовал себя так хорошо в своей собственной комнате, никогда не мог по-настоящему в ней расслабиться. Он провёл Марса до незаправленной кровати и, усадив его, не спеша огляделся вокруг. — Можешь включить лампу. Или гирлянду, — пробормотал Марс, упав головой на подушку. В глазах Сели промелькнула детская радость. Проследив за рукой Марса, он подошёл к розетке и воткнул в неё провод. Вся стена загорелась мягким голубым светом, и бессчётное множество крошечных огней теперь плескались в зрачках парня подобно звёздам. Селя улыбнулся, совсем как ребёнок, и Марсу показалось, что его сердце вот-вот перестанет биться. — Это просто… просто… — Охуенно? — подсказал Марс, криво ухмыльнувшись. — Да. Охуенно. Селя заливисто засмеялся, и Марс засмеялся тоже, вдруг почувствовав себя удивительно легко. — Просто у меня никогда не было ни гирлянд, ни плакатов, ни надписей на стенах. Ничего. Как в больнице. А у тебя здесь очень красиво, правда. Завидую тебе. Улыбка плавно сползла с губ Марса. Слова казались неестественными, далёкими и неправильными. Поверь, не нужно, Селя. Неужели ты до сих пор не заметил? Ему вдруг бросилось в глаза то, что друг так и стоял в верхней одежде и неуверенно топтался на месте. Сердце кольнуло, и Марс приподнялся на локте. Он же не… — Тебе ещё чем-нибудь помочь? — в голосе друга как всегда слышалась неподдельная забота. Останешься со мной? Марс приоткрыл рот, но тут же его закрыл. Взгляд, в полумраке походивший на беспросветный вакуум космоса, был прикован к Селе. Тот лишь неловко почесал затылок, бросил на друга быстрый взгляд и вышел из комнаты. Марс слабо выдохнул, словно кто-то ударил его в живот, и рухнул обратно на подушку. Спустя минуту мучительной, скручивающей боли дверь открылась, и Селя снова зашёл в комнату. Теперь он был в свитере и носках. Свитер, однако, тут же был брошен куда-то на кресло в углу, и он остался в одной просторной футболке. Парень проницательно смотрел на Марса, нерешительно стоя в проёме. Тот был слишком сбит с толку его внезапным исчезновением. Ему было страшно, ему было обидно. Ему было стыдно, потому что он начал плакать. Это из-за водки. Ты плачешь, потому что ты пьян. И лежишь перед тем, в кого безответно влюблён. — Это из-за водки. — Что? Марс шумно сглотнул и перевёл блестящий взгляд на деревянное окно, через щели которого задувало свежий ночной воздух. Нижняя губа мелко дрожала. Его застали врасплох. Нет, это совсем не из-за водки. — Я думал, ты ушёл, — теперь в его голосе отчётливо звенели слёзы. Селя осторожно приблизился к кровати и сел на угол. Марс снова посмотрел на него, и теперь Вселен сразу заметил в них прозрачную влагу. Его сердце упало в живот с оглушающим грохотом. — Марс, ты чего? У тебя что-то болит? Друг слабо помотал головой и крепко сжал зубы, молясь, чтобы слёзы наконец перестали течь. Селя положил ладонь ему на лоб. — Ты ведь весь горишь. Марс, у тебя есть жаропонижающее? Тот лишь нахмурился и снова покачал головой. Селя встал и взял с кресла термос с остатками чая, поднёс его к сухим губам Марса и приподнял ему голову. — Допей, пожалуйста. Станет полегче. Марс послушно опустошил термос и опустился на подушку. Он не смел посмотреть на Вселена. Он чувствовал себя последним дураком. Не в силах больше выносить это повисшее между ними напряжение, он отвернулся к стене. В комнате стояла полная тишина, и лишь взрывы далёких фейерверков изредка нарушали её. Селя внимательно изучал так хорошо знакомую голую спину, облитую голубым светом, и постепенно волнение внутри сменялось решимостью. Спустя невероятно долгую пару минут Вселен медленно лёг на край кровати в паре сантиметров от замершего, раскалённого тела Марса. Носа коснулся едкий запах спирта, но Селя не отстранился. Он нашёл лежавшую у груди парня его ладонь и накрыл её своей, придвинувшись ближе. На жуткий миг друг весь напрягся подобно струне, но через секунду вновь обмяк и вплотную прижался спиной к животу Сели, не оставляя ни миллиметра расстояния. Чувствуя, что вся его жизнь беззвучно переворачивается с ног на голову, Селя спрятал лицо у Марса на шее, оставив на ней едва ощутимый поцелуй. В эту минуту за окном наступил новый год, однако в комнате никому не было до него дела.***
Марс разлепил припухшие веки и прислушался. Было до странного тихо. Его шеи касалось горячее дыхание, а выпуклый шрам на плече бережно поглаживали. За окном было всё так же темно. Он аккуратно развернулся и встретился лицом к лицу с Селей. В голове, помимо пульсирующей боли, проснулись вопросы. — Уродливый, да? - игнорируя их, пробормотал он. Селя нахмурился и коснулся пальцами его горячей щеки. Марс неосознанно задержал дыхание. — Вовсе нет. — Он не от стакана. Мягкие пальцы легли ему на талию, заставив мышцы непроизвольно сжаться. Это всё казалось воспалённым наваждением. Селя чуть слышно хмыкнул, предлагая продолжить. — Я сам себя порезал бутылкой из-под водки, которую разбил отец. Просто подобрал её с пола и полоснул по руке. До сих пор не знаю, зачем, — он задумчиво усмехнулся, смотря на руку, поглаживавшую его живот. Ему было четырнадцать лет, и он пришёл домой позднее обычного. Отец встретил его в дверях; его глаза были полны лопнувших капилляров, а изо рта обжигающе разило спиртом. Марс знал, что его ждало, и к тому времени ему уже было всё равно. Бросив в сторону родителя равнодушный взгляд, он направился в сторону своей комнаты и сразу же был остановлен рукой за шиворот, так, что горло на миг перерезало тканью футболки. — Он разбил бутылку рядом с моей головой, наверное, хотел что-то этим сказать. Я схватил горлышко и, пока он на меня смотрел, ударил по плечу сам. Наверное, надоело ждать, пока он что-то сделает. Он любил нагонять страх, я это рано заметил. Любил выдерживать долгие паузы, как какой-то актёр, блять, и смотреть так грозно, исподлобья что ли. Марс не ожидал, что крови будет так много, зато во взгляде отца впервые за несколько лет промелькнуло что-то помимо слепого гнева. Там было удивление. Я заставил его опешить. Мысль была приятной, и он крепко держался за неё. В тот вечер отец нехотя оставил его в покое. — Не знаю, зачем говорю всё это. — Он снова чуть улыбнулся. Правда вышла из него легко, и Марсу полегчало. Он хотел поделиться со Вселеном всем, чем мог, но проблема была в том, что всё, что он мог предложить, было таким же уродливым, как и его белый шрам от бутылки. Селя лежал неподвижно, не прерывая зрительный контакт ни на миг. Ладонь, покоившаяся теперь на узкой пояснице парня, действовала успокаивающе. Их животы были прижаты друг к другу, и Марс очень хотел, чтобы футболка исчезла с тела Сели, чтобы все мысли ушли, вытесненные одуряющим контактом кожи с кожей. Если он сейчас встанет и уйдёт, это будет его выбор, и ты не будешь вести себя как попрошайка. — Марс, я могу тебя поцеловать? Получив в ответ осторожный кивок и прикоснувшись губами к покусанным губам Марса, Селя во второй раз ощутил что-то, похожее на удар электричеством. А затем поцеловал его вновь.