Осколки в пыль

      Атмосфера старого отеля понравилась Фриск: никаких тебе постоянных опасностей и мрачного, темного давления. Электричество хотя и явно отжило свои лучшие времена, все же иногда удивляло работоспособностью. Да и казалось, что здесь светятся сами стены, особенно если смахнуть пыль. Именно поэтому Фриск не хотелось уходить. Возможно, если бы их компания насчитывала больше участников, чем два, она бы даже всерьез об этом задумалась. «А почему бы и нет? — сказала бы она тогда себе, — Чем тебя так манит Поверхность? Здесь у тебя есть неплохое место, чтобы осесть на подольше» Но Фриск понимала, что эта подземная сказка давно закончилась, получив свой не очень счастливый конец. Здесь уже не поймаешь никаких сюжетных поворотов и приключений, ярких чувств и вкуса жизни. Нужно двигаться дальше.       И вот, когда с Санса сошла «мертвая бледность», а Фриск от скуки и желания сделать уже хоть что-то на стенку лезла, они двинулись дальше. Рюкзак, туго набитый едой, в кои-то веки тащит не Фриск, а Санс. Девочка радостно скачет по странному коридору. Новые силы, больше энергии, больше решимости. Даже несмотря на электрические разряды, заставляющие волоски на руках вставать дыбом. Впереди чернеют развилки. Еще, разумеется, лифт, который, ожидаемо, не работает. Видимо, на освещение отеля, приоритетную задачу, уходит слишком много энергии, чтобы еще и лифт питать.       Судя по всему, началась совсем новая сеть шахт, так что рабочий лифт здорово бы облегчил им задачу. Фриск вопросительно посмотрела на Санса, молчаливо спрашивая, куда идти. Карты им достать было неоткуда, а скелет должен тут хоть что-то знать. Судя по выражению черепа, ничего он не знает.       — Пошли, что ли, налево.       — Почему мне кажется, что за этим скрывается какая-то шутка?       — Потому что так и есть, — хитро хмыкнул Санс.       Фриск попыталась его раскусить: блеф ли это, а если нет, то в чем шутка, но так и не смогла. Полы здесь выполнены в странном стиле: по ним словно проходят провода и какие-то электронные связи; по стенам мигают стеклянные лампочки, а дверные арки декорированы жутковато торжественными деталями. Фриск никак не может понять, как текла жизнь в таком странном месте в старые времена.       Санс уверенно, потому что нет развилок, ведет ее вперед. Один раз они пропустили поворот, но Санс даже не обратил на него внимания, так что и Фриск не стала. Путь их постоянно пролегал по узеньким мостам, которые, Фриск вообще не поняла зачем, нужно было строить. Под потолком обычно выглядывали глазки лазеров, к счастью, не работающих. Фриск без страха смотрит вниз: она боится темноты, а не высоты. Внутри бурчит смутный интерес, куда ведет пропасть, если они и так под землей. Санс на вопрос не ответил, сосредоточившись на том, чтобы не рухнуть. Шли они друг за другом из-за узости моста, который никак не хотел кончаться. Фриск с трудом представила, как организовывалось движение здесь в рабочие дни.       Когда наконец мост кончился, Санс устало привалился к стене.       — Так и косточки недолго растерять, — пробормотал он. — Фриск, давай съедим хотя бы часть еды, а то таскать этот мешок невыносимо, — Фриск хихикнула и взяла гамбургер. Санс вытащил бутылку кетчупа, незаменимого и родного. Они хомячили по дороге до самого перекрестка, а там скелет серьезно приуныл.       — Моя лучевая кость подсказывает, что мы тут застрянем.       — Не дрейф, всего-то надо решить, куда идти. Ну что, снова налево? — Санс подозрительно покосился на нее, чуя подвох.       — Знаешь, логичнее стремиться вперед. Вперед, не сворачивая, — он пафосным жестом указал дорогу, а потом все испортил, пожав плечами: — Если что, легко вернемся.       Фриск со смешком кивнула. Дорога вперед отличилась редкостным однообразием, особенно учитывая, что они и правда не стали сворачивать, хотя им попалась такая возможность, даже перекресток. Но в конце изменить направление пришлось: путь вперед оборвался, и они свернули направо.       Санс что-то недовольно пыхтел, проклиная каких-то ученых с титулами «доктор», которые, наверное, участвовали в создании всего этого «безобразия», как скелет выразился. Прозвучало так, словно он всегда был в курсе, но возмущаться начал, только когда самому пришлось здесь поблуждать. Фриск не нашла дорогу утомительной. Ее устроило, что нет никаких шорохов и нужды прятаться по углам от монстров. Она могла бы поболтать с Сансом о всяком, если бы не его бурчание.       Их «дорога вперед» привела к тупику, и скелет со злости запустил в стену костью: там она и застряла, гордо торча между панелей. Фриск только хмыкнула. Вряд ли его можно с легкостью успокоить. Санс бесится не от скуки и не от однообразия полов, она это понимает. Подозрения, что во всем виноваты события его былой жизни, шевелились внутри, так что девочка решила спокойно ждать, когда Санс захочет поговорить. Возвращение назад немного остудило скелета, и он с прежним лукавством посмотрел на нее:       — Давай, малая, выбирай путь. Твоя очередь.       Фриск не стала полагаться на удачу, но и риск не ощутила. У Санса правый блин комом, так что и ей положен промах.       — Давай коснемся левой рукой левой стены и будем так двигаться вдоль. Я где-то читала, что это может сработать, — Санс тут же сделал это, хотя скептично уточнил:       — Во сколько ты это прочитала? В семь лет, в восемь? — Фриск пожала плечами. Следуя ее плану, они свернули налево, направо и потом снова налево. И пришли в тупик. Правда, комната несколько отличилась: ковровое покрытие, треснувший экран и знакомый пульт управления. Когда-то здесь располагалась головоломка, но, хотя Фриск подергала рычаг, ничего не произошло. В этой задачке давно не теплилась жизнь. Пришлось вернуться.       Девочка и скелет снова не решились поворачивать наобум прямо из тупика. Впрочем, Санс моментально предложил этот способ, уже замучившись блужданием. Итак, они пошли вслепую. Сначала Фриск старалась запомнить повороты, но потом бросила это безнадежное занятие: ее память не настолько чудесна, к тому же, мимо этого мусорного ведра они проходят уже второй раз. Направо, налево, налево, направо и снова направо… Фриск подавила зевок.       — Как насчет передохнуть немного? — предложил Санс. Фриск согласилась, и они присели, где стояли. Лабиринт, по словам Санса, не такой уж большой, так что заблудиться и стать здешними призраками им явно не грозит. Но все-таки стены порядком осточертели.       — Я поняла! — вдруг подорвалась с места Фриск. — Поняла, как это работает! Мы неправильно сделали в той комнате с головоломкой, нужно же было продолжать двигаться!       — Фриск даже ладонью по лбу себя хлопнула. — Очевидно! Мы бы тогда обошли комнату и пошли бы дальше! — Фриск посмотрела на Санса. Санс смотрит на нее.       — Малая, даже не буду пока пытаться понять, окей? Давай лучше попробуешь применить на практике?       — С радостью, — с ехидством ответила Фриск. — Только нужно к началу вернуться.       Санс не стал делать из этого проблему. Секунду назад его словно что-то мучило, и он при всем желании не мог быть прежним дурашливым скелетом, а вот — бах! — Санс уже дергает ее за руку, умоляя двигаться быстрее. Фриск не поняла этой перемены.       Ничего не изменилось: они по-прежнему в лабиринте, а Санс шутит и смеется, словно они уже выбрались. Но невольно девочка тоже начала улыбаться шире, стала забываться гнетущая атмосфера блуждания, и они выбирали путь без раздумий. Точнее, не раздумывала Фриск. Может, у Санса был какой-то план, потому что минут через десять они уже пришли к началу дороги.       — Ита-а-ак? — скелет повернулся к Фриск. Неожиданно к горлу подступила неуверенность. Да с чего она решила, что этот способ работает?! С чего ей пришла мысль, что способна их вывести она?! Глупость. — Фриск, не робей. Это вроде пройденный участок?       — Хм, да. Я просто…просто. Да. Мы должны коснуться… Слушай, может, отвернешься! Или хотя бы прекрати так смотреть!       — Окей, — Санс изобразил изумленное восхищение и принялся заинтересованно изучать стену.       — Так вот нужно держаться правой рукой за правую стену и двигаться, не отпуская. Даже если попадется тупик, продолжать двигаться.       — Прости, ты что-то говорила? — Санс с удивлением оторвался от стены. — Я немного отвлекся: здесь такое крутое пятно, ты не представляешь!       — Са-а-анс!..       — Шуткую.       Держась правой стены, они несколько раз повернули, не встретив тупиков. Зато довольно скоро вышли на мост, который раньше не видели. Этот, шире прочих и с удобными бортиками, привел их к стилизованной двери. Ну, и к лифту. Стоит ли уточнять, что барабанная дробь Фриск по кнопке вызова ничего не дала.       — Следующий лифт просто обязан работать, — заявил Санс. — Нам осталось не так далеко до дворца. Здесь все не так сильно сломано, не уничтожено во время бойни, потому что к тому моменту, как Чара добралась до сюда… — Санс запнулся.       — Ей уже незачем было что-то ломать, — закончила Фриск. Сердцем девочка ощутила смутную потребность заговорить. Что-то важное, о чем они должны, просто обязаны поговорить. Обсудить. Осталось совсем немного до цели, почему не чувствуется приятной дрожи и предвкушения, почему она не рада? Что с ней не так? Они дошли до лифта. Санс нажал кнопку, и двери открылись, хотя и заторможенно.       — От недостатка энергии будем двигаться аки улитки на ферме Блуков.       — Блуков? Ты знаешь их?       — Ага, — кивнул Санс. — Но не то чтобы слишком близко. Встречался с членами их запутанной семейки пару раз. Но не мне судить. А что, ты встречала кого-то из них?       — Да. В Водопадье, когда… шла со свалки. Он сказал, что его зовут Блуки. Я погостила у него, он довольно милый, — Фриск улыбнулась с грустью. — Оставил мне диск с музыкой на память.       — Диск? Наверное, белый призрак? — уточнил Санс, и Фриск кивнула. — Напстаблук. Да, он хороший парень, хотя и совершенно без чувства юмора.       Лифт едет медленно, медленно, до жути медленно. Не хочется спрашивать о том, что будет дальше.       — Малая, а что будет дальше? — Фриск кисло пожала плечами. — У тебя есть к кому вернуться там, наверху? — Фриск помотала головой, глядя в пол и облокотившись о стену кабины. — И что ты будешь делать?       — Как-нибудь прорвусь, — Фриск постаралась, чтобы ее голос звучал уверенно. Правда, после стольких событий Санса обдурить тяжеловато. — Но почему только я? Я думала, ты отправишься на Поверхность тоже. Или… — она сделала паузу, чтобы посмотреть на Санса, — я что-то не так поняла?       — У тебя уж точно получится пересечь барьер. У тебя сильная человеческая душа.       — А ты?       — А у меня она послабее. На полноготочка.       — Не смейся, я всерьез! — Фриск даже нахмурилась. — Ты же говорил, что барьер сильно ослаб после перехода Чары, я помню.       — Именно. Ослаб. Только поэтому ты сможешь пройти, — кивнул Санс. — Раньше для прохода нужно было две души: человека и монстра. Как видишь, после апокалипсиса цены падают. Или… это просто сезонные скидки?       — Не смешно! А если не получится?       — Хэй, у тебя уж точно есть душа монстра, не парься.       Фриск замотала головой. Что же он такое несет? В голове носится ураган, поэтому она не может ничего возразить, ничего сказать в ответ, а должна бы. Ведь прямо сейчас есть где-то куча аргументов и доказательств, верное решение и выход из ситуации. Но они не находятся.       — Почему мы обсуждаем это только сейчас?! — наконец выпалила она.       — Потому что мы маленькие, трусливые мешки костей и не любим смотреть в будущее. Тем более такое темноватое.       — А-а-а! — Фриск села на корточки и обхватила голову руками.       — Малая, спокойно, — Санс присел рядом с ней и положил кисть на плечо. — Обещаю, мы все обсудим. Уж точно, перед тем как сделать решительный шаг. Поверь, никто не будет торопить нас, когда придем к месту. Сможем хоть год стоять около барьера и обсуждать нюансы.       — Звучит не круто, — девочка шмыгнула носом.       — Брось, по-моему, неплохо. А сейчас, желе, соберись в скелет и не хнычь. Даже этот чертов лифт когда-то должен приехать. Думаю, произойдет это через полминутки.       Фриск глубоко вдохнула и выдохнула, справляясь с эмоциями. Пожалуй, Санс не совсем прав, когда занимается прокрастинацией, но Фриск больше не с кого брать пример. Поэтому она запретила себе думать о том, что вызывает бурные сомнения и тревоги. Лифт привез их в конец какого-то тусклого и невеселого коридора, оформленного в серых тонах, из-за которых даже годовая пыль незаметна. Как объяснил Санс, они минули на лифте крайне печальное место, весьма кстати с их ненадежным настроем.       — Пошли дальше. — Санс сжимает ее ладонь, но не дергает и не тащит: сам двигается так, словно не хочет приближаться к дому. — Покажу тебе и впрямь историческое место.       Только Фриск перешагнула порог зала, дыхание перехватило. Как такой чудный фрагмент архитектуры оказался под землей? Со всех сторон, но непонятно, откуда именно, бьет свет. Конечно, она узнала этот зал сразу по описанию и атмосфере. Все вокруг дышит силой и вдохновением. Фриск словно наяву слышит, как звенят колокола. Тогда здесь был только один судья, он же защитник и обвинитель.       — Да, здесь я стал тем, кем стал. Здесь я обрек наш мир на мерное, медленное гниение.       — Здесь красиво.       — Не обманывайся. Никакого пафоса, здесь было очень много крови.       Почему-то они не двигаются вперед. Так и стоят между колонн на золотых квадратах плитки. Санс выглядит хуже, чем когда с трудом поднимался от истощения. Фриск может это понять. Для него все Подземелье — альбом жутких воспоминаний, а это место и вовсе, словно кассета, вновь и вновь заставляет переживать те моменты. Как ломать себя? Как ломать кого-то, кто когда-то была хорошей девчонкой с ямочками на щеках? Фриск надеется никогда не узнать ответ. Санс прислонился к колонне лбом и погрузился в свои мысли, Фриск ощутила дикую неловкость, словно вторглась на личную территорию, открыла шкатулку с замком, которую забыли закрыть. Куда деть руки, так и стоять на месте? Как дышать чуть тише?       — Малая, не суетись. Сейчас пойдем, — похоже, он все-таки услышал ее громкое дыхание, потому что, девочка может поклясться, сейчас он ничего не видит. Фриск прошлась по коридору, решив не обращать внимания на транс Санса. Ее шаги гулко отдались эхом. Темное пятно на полу. Голова закружилась.       — Угу, ты все правильно поняла, — сзади за плечи ее поддержал Санс. — А теперь пошли. Я достаточно вспомнил.       — Ты стоял и вспоминал все?! — Фриск потянула его прочь из зала, хотя Санс и так предложил идти.       — Да, — просто ответил тот.       Если бы в своем нежном возрасте Фриск знала слово «мазохист», то именно им она бы и окрестила Санса. Однако она такого слова не знала, поэтому просто осталась со своим непониманием, зачем бередить душу, если она и без того непрерывно кровоточит. Темно-серый коридор после ослепительного светлого зала показался тюремным. Фриск затихла. Она идет, куда ее ведет Санс, ни о чем не думая. Правда, когда они вошли в тронный зал, девочка оживилась. Больше света и красок, хотя и заброшенный вид. Фриск отметила маленькие незначительные детали вроде опустившего головку вьюнка или зачахшей веточки. Растительность, буйная и сухая, вьется вокруг в своей дикой жизненной борьбе. В центре она оплела потускневший, но драгоценный на вид трон. Санс ничего не сказал, хотя тоже скользнул по нему взглядом.       Дорога дальше. Невольные мурашки по коже, сердце колотится в волнении и тревоге. Почему они пришли так быстро? Неужели это конец пути? Фриск так привыкла к тому, что вот есть цель, вот есть трудная дорога, в конце которой свет. В последнее время она привыкла еще и к тому, что рядом есть Санс. А если не рядом, то скоро окажется. Привыкла, что может сжать его кисть, чтобы успокоиться, что есть на кого переложить тяжелое решение. Привыкла, что если станет слишком больно и страшно, можно положиться на него, взрослого и более жесткого временами. Фриск неожиданно осознала, что за Барьером лежит ее мир. Не Подземелье, где все дороги знает Санс, а ее мир, в котором нужно найти свое место, а она не знает, как. И не будет больше спасительной фразы: «Так, нам сюда, это я помню. Должно быть безопасно». Теперь это должна сказать она. Фриск моргнула. Ресницы стали мокрыми. Впереди черная арка, за которой белеет свет. Фриск заморгала чаще. Щеки обожгло.       — Фриск? — Санс как-то смог почувствовать, хотя она даже не всхлипнула, не шмыгнула носом, даже плечи не вздрогнули. — Фриск, ты плачешь?       Девочка помотала головой и закусила губу. Мокрые дорожки на лице обдувает сквознячок из жуткой арки. Они стоят прямо напротив.       — Мы так и не обсудили ничего.       — Я готов все обсудить сейчас, — Санс потянул ее к стене и сел на пол. Фриск собралась сесть тоже, но Санс придержал ее за руку, скинул куртку и постелил на пол. Фриск присела на нее.       — Ты говоришь, что я смогу пройти? — Фриск вытерла влажные следы со щек. Что на нее нашло? — Точно?       — Точно. Либо с помощью одной своей души, либо двух: моей тоже.       — Но что это значит? Для тебя.       — Как что? Что я пойду тоже.       — Ты виляешь, я это чувствую, — Фриск опустила голову, убирая из поля зрения арку выхода. Санс не хочет чего-то говорить, но она начала догадываться сама. Ученых не осталось, никто не может знать, насколько сильно поврежден барьер. И Санс понятия не имеет, останется ли его душа при нем после перехода. Он понятия не имеет о том, сможет ли все-таки увидеть Поверхность. — Значит, вот так, да? Ты даже не хочешь предупредить меня, что можешь умереть.       Фриск не вложила в голос ни возмущения, ни обиды, и он прозвучал ровно. В конце концов, понятно, почему он так поступает. Фриск ощутила теплую благодарность, что он вообще прошел весь этот путь с ней без четкой уверенности. И готов идти дальше.       — Я не собираюсь умирать, малая. Вот и все.       — Но ты не знаешь, в каком состоянии сейчас это заклинание.       — Фриск, почему ты так стараешься меня убедить, что я обречен? — хмыкнул Санс как бы в шутку.       — А хочешь сказать, это не моя проблема? — Фриск повернула к нему голову. Вспомнилось, как он был готов сидеть здесь вечно, обсуждая «все нюансы». Санс фыркнул.       — Ты справишься, окей? Каков бы ни был исход. Ты решительный человек, ты сможешь сделать этот шаг.       Не дает покоя, что он думает об этом больше, чем о себе, поэтому Фриск промолчала. Что тут скажешь? Какие другие варианты? Девочка поднялась. Нет, ее не устраивает этот последний шаг, не устраивает какофония мыслей, которую не наладил их разговор. Хочется, чтобы все четко и понятно шло по плану, чтобы не мучиться. Санс отряхнул куртку. Он выглядит так, словно давно готов. Как будто они собираются на прогулку, а Фриск, видите ли, собирала гигантский чемодан. Неужели ему ни капли не страшно? Фриск судорожно ищет в его взгляде хоть намек на страх перед темнотой и не находит. Он так уверен или просто хочет, чтобы так думала она? Фриск зажмурилась.       Следы свежего ветра на лице. Девочка цепляется за теплую кисть Санса, сжимает ее изо всех сил и идет вперед. Вот в закрытые веки бьет свет. Бьется сердце. Бьется кровь о стенки сосудов и шумит в голове. Лабиринт мыслей без шанса схватить хоть одну. Фриск теряется, но идет. Ее все еще держит за руку Санс. А потом она словно прошла сквозь стену. Наверняка, если бы такое было возможно, ощущения случились бы похожие: неживые, чужие частички сжимаются на теле, твердые, холодные, проникают внутрь, касаются изнутри. И Фриск будто выплюнуло оттуда, вытряхнуло как котенка.       Она держала руку Санса, сжимала ее все время. Она думала об этом, была сосредоточена на том, чтобы не отпустить. До конца.

***

      Легкие умыл кислород. Фриск распахнула глаза, в которые тут же бросился свет. Яркий, невыносимо яркий. Неужели солнце именно такое? Она совсем забыла. Кусты и трава настолько зеленые, что хочется отвернуться. Такими их Фриск раскрашивала совсем маленькая в дешевеньких раскрасках. Фриск огляделась. Небо. Голубое до неприличия. И пусто. Одинокая каменная площадка горы Эботт. Эта мысль, как молния. Фриск почти сожгло ею заживо.       — Санс?.. — никто не ответил. Даже ветер не шевельнул листвы. — Но он же был здесь… — он же был прямо здесь. Фриск посмотрела на свою ладонь, как чумная. На ладони какие-то серые следы. Копоть. Или… пыль? Она ведь сжимала его руку, она не могла просто отпустить.       Раньше для прохода нужно было две души: человека и монстра.       В ее душе медленно отмирает что-то очень важное, и Фриск не может это остановить. И вот над головой глупое солнце, уныло сияющее, неживое. Разве может что-либо иметь теперь смысл? Шум людей у подножия горы, новая жизнь, бессмысленная и наполненная воспоминаниями, которые не сотрутся.       — Зачем, Санс? Зачем ты меня провел? — шепчет она сквозь подступающие к горлу слезы. Хочется лечь и погрузиться в ту темноту, шагнуть дальше, вперед и не возвращаться. Хочется пропасть, исчезнуть, раствориться, как Санс превратился в дым. Но решительность не позволила этого сделать. Фриск встала и повернулась к склону горы, не зная, что собирается делать. Слезы душат, и Фриск не сдерживает их. Сдаться. Просто умереть.       — Запомни это чувство.       — А? — Фриск обернулась, выдохнув. Голова закружилась.       — Он говорил тебе, что меняет смерть. Это неправда.       Фриск обволакивает шепот, он подкрадывается так близко, что девочке хочется отпихнуть его от себя ногой.       — Меняет это чувство — боль, которую ты испытываешь сейчас. Уж я-то знаю.       Фриск плевать на название того, что она испытывает. Важно лишь, что она больше не услышит низкого, насмешливого баса Санса, не почувствует тепло, наверное, все-таки куртки. И он больше не испортит ей прическу, взъерошив волосы костлявой рукой.       — Да, так и было бы. Запомни. Если бы однажды я не ощутила ту же боль и не прошла назад, сквозь Барьер, который так ненавидела. Всей душой. Та боль раздавила меня и уничтожила. Но я была слишком крепкой, чтобы согнуться или сломаться. Я впитала в себя всю эту гадость, всю эту гниль. И теперь Подземелье, как отражение моей больной души, расплачивается за ошибки. Чьи? Вот вопрос. Мои?..       Смех. Прямо у Фриск в голове. Она узнала этот грустный голос и ненормальное хихиканье. Однажды уже слышала в темноте.       — Чара?..       — Так и было бы, Фриск. Я лишь хотела счастья, но оступилась. И потеряла единственное дорогое по-настоящему существо. Многое было: семья, друзья, дом… Но все это потеряло краски, когда я поставила на кон Азриэля. И проиграла. Я вернулась, а он не смог.       Фриск смотрит на свою ладонь, припорошенную пылью. Никогда не считала себя эгоисткой, но этот шепот бесит. Какое ей дело до мертвых прошлого?! Чара мертва, Азриэль мертв, и… и Санс…       — Да-а-а. Ты чувствуешь это. Я так сильно ненавидела Барьер, что презрела его. А потом возненавидела и все Подземелье. Так было. А тебе даже ненавидеть нечего.       Фриск задрожала, пытаясь успокоиться. Нервное дыхание все пытается сорваться на плач.       — Помни об этом, Фриск. Не совершай таких ошибок, всегда осознавай приоритеты.       Фриск вскочила. Надоели лекции, надоел голос в голове. Нельзя даже посмотреть в лицо! Девочка никогда не кричала, уж тем более не дралась. Это все просто не про Фриск. Но сейчас, сейчас ей хочется сделать что-то громкое, безрассудное: долбануть кулаком по скале, шагнуть с обрыва, плюнуть Чаре в лицо. Но миру являлись только слезы, не гнев и не злость, а только вода из глаз.       — Ну же, Фриск! Хочу, чтобы ты запомнила: это я, я, слышишь, надорвала барьер! Я сломала эту систему, и только поэтому ты не станешь тем комком жути, которым стала я. Помни, Фриск. Хочу хоть в чем-то, даже после смерти, принести спасение. Помни.       Фриск открыла глаза и рывком села. В ушах еще бьется истеричный голос Чары. Краски потускнели, больше не такие пластилиновые.       — Хэй, малая, этот удивленный взгляд заставляет сомневаться, кто из нас двоих пришел с Поверхности.       Девочка подскочила, хотела было броситься вперед, но не смогла. Вот она стоит, как соляной столбик, и смотрит ему прямо в глазницы, в душу. А он улыбается, как будто ничего не было: ни пыли на ее руках, ни слез, затапливающих лицо, ни желания упасть на землю и не встать.       — Ну, ты чего? Мы же выбрались, где радость? — спрашивает Санс, а Фриск тянет к нему руку, наконец отмирает. — Эй, я тоже рад, все дела, но мне нужно дышать! — бормочет он, пока Фриск, обхватив его руками за шею, ревет, как никогда. Она не рыдала так громко, когда все тело парализовывал страх, когда было больно, словно руки выдирают из суставов. Фриск умела плакать беззвучно или тихо, всхлипывать, пока никто не видит, но сейчас ее нервы сдали.       Санс беспомощно похлопал ее по спине. Из души Фриск рвется все ужасное, что успело произойти и только могло случиться. Она ощутила, как место занимает другое чувство, безмолвное и спокойное. Не простая радость, что-то другое наполняет ее легкие. Фриск плачет и улыбается.       — Малая, кажется, пора пугаться. Я слышал, люди на кучу процентов состоят из воды. Похоже, если ты продолжишь в том же духе, от тебя ничего не останется.       — А как же кости? — всхлипнула Фриск, отлипая от Санса и замечая, что с одной стороны его куртка совсем промокла.       — Ну да, — скелет хмыкнул. — Хочешь стать, как я? Не самая лучшая идея: придется много работать и совсем не спать.       Санс шутит, отвлекает ее, пока она пытается вытереть рукавами слезы. Все эмоции отрезало. Незабываемое чувство выпорхнуло из легких, как выдох. Внутри царит такое тупое опустошение, что на большую эмоцию теперь, чем облегчение, Фриск не способна. Но все равно спросила с усталостью:       — Что теперь?       — Теперь мы найдем местечко, где ты могла бы поспать и вернуть мне ту веселую, решительную девчонку, что была со мной в Подземелье.       — А потом? — Фриск улыбнулась.       — Ну, а потом мы что-нибудь придумаем, — сказал Санс, мягко беря ее за руку, и потянул по тропинке к спуску. — Устроимся где-нибудь, делов-то!       — Ага, конечно. Скелет и ребенок.       — Пф, ерунда. Я найду себе две работы, а тебе найдем школу.       — Две работы?       — Две работы — в два раза больше перерывов.       Фриск снова идет бодро и весело, хотя и очень хочет спать. Все пережитое навалилось такой усталостью, что мысли мелькают с трудом. Так что энергии хватит только на шуточную болтовню.       — Боюсь, ты сможешь работать только на Хэллоуин.       — Разберемся, — махнул скелет рукой.       Девочка вяло доказывает ему, что нужна маскировка, а он шутливо отнекивается. Фриск не замечает, как он шутками и подаренным ей преимуществом правоты в очередной раз отвлекает ее от тревог. Придет время, она не раз вспомнит их путешествие, приключения и мертвую девочку, похороненную где-то на горе Эботт и оставшуюся для Фриск тайной. Она не смогла понять Чару, не смогла понять природы человеческих способностей преобладания над смертью, но зато нашла себя. Фриск еще не знает, что это чувство, которое медленно распускается внутри, несмело и очень робко, — это отвоеванное в темных коридорах счастье.       А Санс будет часто оглядываться назад, на Подземелье, в котором остались одичавшие монстры, не готовые вернуться к солнцу. Он знает, что с ними будет, и это давит. Много выборов. Как много ошибок среди них, не так уж важно. Даже правильные решения, принятые с оглядкой на все жертвы, не забудутся и станут грызть. Жить среди людей — не то же самое, что пить в одиночестве в баре. Жить по-настоящему сложнее, но и ярче. Это впереди. Там, где, спустившись с горы Эботт, человек и монстр прекратят склеивать осколки и начнут размалывать их в пыль. Не чтобы уничтожить, а чтобы отпустить и построить нечто новое.