Расчёт

      Полгода в долбаной психушке не проходят для неё просто так. В Ривердейл возвращается уже не вишнёвая бомбочка Шерил Блоссом, которая покидала его с самой искренней улыбкой из всех, что у неё когда-либо была, а абсолютная незнакомка, потасканная жизнью. Ни ярких длинных рыжих волос, ни кленово-красной помады, ни здравого ума. Лишь угробленное таблетками здоровье, депрессия и периодически посещающие её панические атаки.       Шерил час проводит на улицах города, в котором, ей казалось, у неё была идеальная жизнь. Душа, если она вообще есть, воет и скребёт грудную клетку. Кричит, отзываясь на виды знакомых мест. Блоссом думается, что возвращение было хорошей идей — похороненной быть она хочет лишь рядом с Джейсоном, который её уже, наверное, заждался.       Она бродит по улицам, потому что идти некуда. Ни семьи, ни друзей, только одна могила на старом кладбище, которая выслушает. Шерил первым делом, еле перебирая ногами, тащится к Джейсону и извиняется за то, что долго не приходила. Шесть лет была занята тем, что успешно гробила свою жизнь и пыталась выяснить, сколько дерьма сможет пережить. Оказалось, много.       Папочка-убийца-наркодилер и озабоченный друг Вероники? Это было просто подготовкой к её нью-йоркским приключениям, которые буквально превратили Шерил в ничто. Оставили на её теле уродливые шрамы — физические и душевные. Она почти истерически смеётся, когда вспоминает, что считала, будто её жизнь ещё в Ривердейле превратилась в ад. Ты конченая идиотка, Блоссом.       Когда она доходит до старого мотеля на окраине города, то уже практически не чувствует своих ног и готова упасть прямо на месте. Из-за чёртовых таблеток, которые вместе с полным отсутствием желания жить она захватила с собой из лечебницы (по наставлению врача, разумеется), Шерил забывает, что может вообще что-то чувствовать, много спит и понимает, что неспособна на физические нагрузки.       Её спасает алкоголь. Спасал. Но полгода был недоступен в том дурдоме, который стал ей домом. Она находит в себе силы и идёт в магазинчик при мотеле, чтобы добыть себе отвратительного пойла, наплевав, что находится в завязке. Денег хватает на пол-литра дешевого виски и два зелёных яблока. Не красных — красный уже давно не её цвет, чёрт бы его побрал.       Номер мотеля отвратителен почти до ужаса, но Шерил уже не впервые плевать. Когда терять нечего, а испытаний пройдено столько, что она бы приняла награду, как мазохистка десятилетия, можно поспать и на дырявом пружинистом матрасе в маленькой комнатке с обшарпанными стенами.       Шерил здесь одна. Всегда была одна, но почему-то именно в этот момент ощущает это так ярко, как никогда прежде. Старый мотель, бутылка самого отстойного в мире виски, пакет с кучей антидепрессантов и одинокая она. Твоя жизнь удалась, девочка.       Сидит на твёрдом стуле, ёрзает каждые десять секунд, потому что больно из-за скинутых восьми кило. Дрожащими руками она открывает бутылку алкоголя и ещё минуту решает, выпить или смыть пойло в унитаз. Через пять минут в унитазе оказываются все таблетки, которые ей подарила на выписку лечебница, а Шерил смотрит, как они исчезают, и делает три больших глотка прямо из горла. Такую гадость ей пробовать уже приходилось, но было это так давно, что её почти тошнит от горчащего вкуса, который не чувствовала слишком долго.       Она напивается за полчаса. Когда снова тянется к бутылке, та оказывается пуста, и девушка отбрасывает её к противоположной стене. Стекло не разбивается — для такого у Шерил сил нет. Смотря на неё и думая, чем заменить алкоголь, она вспоминает о пачке вишнёвых сигарет, которые привезла с собой из Нью-Йорка — единственное напоминание о прошлой ней, хоть тогда Шерил Блоссом даже и не курила.       Её шатает, когда она поднимается с кровати. Делает три шага и заплетается в своих же ногах. Держаться не за что, не за кого; Шерил валится на пол прямо у двери, где бросила свою сумку. На синяки, которые вскоре украсят её тело, плевать; она, не вставая, тянется к сумке и кричит от боли, что пронзает левую руку. Шерил Блоссом плачет впервые за пять месяцев.       Сигареты она достаёт правой рукой. Курит, продолжая лежать на полу, и смотрит в потолок. Боль в руке перестаёт чувствовать почти сразу, и слёзы быстро высыхают. У неё в голове никаких мыслей, она лишь наблюдает за дымом, который выдыхает. А вкус у сигарет совсем не вишнёвый.       Засыпает неожиданно, как всегда, не по своей воле. Сказывается утренний приём таблеток и пол-литра палёного виски. Закрывая глаза, Шерил надеется, что это сумасшедшее сочетание поможет ей завтра не проснуться. Это был бы хороший подарок и лучшее завершение первого дня, проведённого в гнилом Ривердейле после шести лет отсутствия.

***

      Она всё же очухивается от алкогольного сна и с удивлением обнаруживает, что чувствует боль. Волна физической боли накрывает её; Шерил благодарит палёный виски за это, а себя проклинает, потому что должна была сдохнуть этой ночью.       Голова трещит, как в прежние времена до психушки, левую руку до сих пор тянет. Она бредёт в ванную и жадно пьёт воду прямо из-под крана, а потом, отвернувшись от зеркала, чтоб не видеть себя, раздевается. В ду́ше, сидя под ледяной водой, трясясь от холода и боли, она рыдает. Царапает короткими ногтями шрамы на теле и свежие фиолетовые синяки. Что ты с собой делаешь, Шерил?       Жалеть себя она уже давно перестаёт, только издевается. Ей это удовольствия не доставляет, но сейчас она просто пытается чувствовать. Хоть что-то. Пускай боль.       После душа, в котором, замораживая себя, она провела не меньше двадцати минут, Шерил натягивает одежду прямо на мокрое худое тело, а волосы, остриженные до плеч, затягивает в низкий хвост. Она кутается в одеяло, пытается согреться, а в голове крутятся мысли о желании иметь человека, который смог бы ей помочь. Вспоминает, что таких не существует. Она одна.       Ей идея поскорее перестать дышать с каждой минутой нравится всё больше и больше. Она надеется, что сердце просто остановится, потому что в четвёртый раз наступать на одни и те же грабли не хочется. Шерил устала от неудачных попыток уйти к Джейсону. Река Свитуотер в Ривердейле, лезвие и снотворное в Нью-Йорке. С неё хватит. Она просто будет ждать.