* * *
Чондэ созванивается и устраивает встречу, уверяя их контакт, что кроме лидеров, никого не будет. Чунмён начинает бродить по дому со списком нужным им припасов, отлавливает кого может и отправляет по бесконечным поручениям. Минсок не представляет, как это возможно, но Хагён в теле Кёнсу суетится точно так же. В то время, как Чунмён сосредоточился на материальных нуждах, Хагён захватил Сехуна и не-Чунмёна и проходится по всевозможным стратегиям и беспрестанно муштрует приемы переговоров. Как только Хагён сосредотачивается на Сехуне, не-Чунмён ускользает с легкостью, выдающей годы практики, и скрывается в спальне, где обычно уже ждет Минсок. Если Минсока нет, не-Чунмён открывает дверь между комнатами и занимает какой-либо стул, ожидая его прихода. Тот стул, которым была забаррикадирована дверь, давно вернулся на свое место. Они проводят куда больше времени молча, чем разговаривая, и каждый занят своими приготовлениями. Общение сводится к ответам на вопросы, как «Чунмёну» во время миссии держать Сехуна в тонусе без ведома последнего. Время встречи близится, и, несмотря на все усилия Хагёна, им не удалось выработать четкий план переговоров. Но Минсок чувствует себя лучше, зная, что «Чунмён» сумеет сгладить острые углы независимо от того, какую тактику выберет Сехун. В конце концов, единственное, что остается — это одеть и снабдить их двоих всем для самой встречи. — Если они хоть что-то умеют, ваше оружие заберут, — говорит Кёнсу, протягивая каждому по маленькому пистолету, а потом наклоняется, чтобы закрепить на внутренней стороне пояса Сехуна маленький нож. — Но, в то же время, если вы отправитесь туда безоружными, они что-то заподозрят. Трюк в том, чтобы дать им найти достаточно, в то же время оставляя заначку на непредвиденный случай. — Мы… ждем непредвиденный случай? — сглатывает Сехун. Кажется, у Кёнсу на языке вертится, что он всегда их ждет, но в разговор вступает Чунмён. — Нет, — отвечает он, — но быть наготове не помешает. Вы оба наденете это, и мы поможем, если будут какие-либо трудности. — Он протягивает то, что выглядит как двое наручных часов и невероятно мелкие наушники. Минсок узнает в них устройства Чанёля. — Потому что прослушка совсем не способствует тому, что в фильмах людей из-за нее подстреливают, — уныло выдает Сехун. — Что ж, в таком случае хорошо, что ты не в фильме, — говорит Кёнсу, пряча второй нож «Чунмёну» в ботинок. — Не дай себя подстрелить. — Очень помогло, — Сехун кривится и смотрит в сторону, где стоят Чонин и Цзытао. Последний нервно жует губы. — Никто меня не подстрелит! Минсок помогает «Чунмёну» вставить наушник на место и не обронить. Он достаточно маленький, чтобы его не заметили, но в то же время его легко потерять, и если это единственный способ приглядывать за этими двумя, они не могут себе этого позволить. Минсок наклоняется, чтобы поправить тоненькие провода, и чувствует, как напряжены плечи «Чунмёна». — Не волнуйся сильно насчет переговоров, — тихо говорит Минсок, — Просто уводи разговор с опасных тем, а Сехун будет убеждать. «Чунмён» отрывисто кивает. Минсок смотрит, как они с Сехуном забираются в фургон, который Чондэ пригнал к парадному входу, и не знает, как кто-либо может принять их за двух лидеров Экзо, даже несмотря на внешность. Но этого должно хватить, чтобы убедить их контакт. Настоящие Чунмён с Ифанем усаживаются за кухонным столом с другой частью оборудования, пока несколько человек устраивают вокруг них временную оперативную базу. Все, кто остался не у дел, собрались в разных углах комнаты, чтобы наблюдать. Никто не уходит, чтобы найти себе другое развлечение. Такая мысль сейчас даже не придет никому в голову. Колонки с треском оживают, и Сехун подтверждает, что они приближаются к общественной приемной компании — там они должны встретиться с лаборантом и «переместиться в безопасное место». Формулировка Минсока настораживает, но они не в том положении, чтобы отказываться. Любое условие им придется выполнить, и настоять они могут только на ключевых позициях. Чондэ тихо подтверждает, что Сехун и «Чунмён» покинули приемную, и Чунмён говорит ему оставаться на месте и ждать их возвращения. Минсок бросает взгляд на Лу Ханя, но его друг так пристально всматривается в оборудование, как будто из него внезапно вырастет экран и покажет, чем те двое сейчас занимаются. Ифань шуршит бумагами с информацией, которой они обладают на данный момент, консультируясь с «Санхёком» по поводу некоторых моментов, и делает пометки маркером, который раздобыл кто-то из них. Из колонок слышны звуки шагов и бессодержательной болтовни лаборанта, которую принял на себя Сехун. Как и ожидалось, пистолеты и другое мелкое оружие у них забирают охранники, и Минсок почти видит, как Сехун извиняясь, пожимает плечами, пока все это обращается в шутку. Пока что все хорошо. Проблемы начинаются, когда со странного происшествия на верфи тема разговора смещается к канистрам с газом, которые пропали. Лаборант без малейших сомнений описывает газ в технических деталях, и все это время «Санхёк» неистово орудует ручкой, делая записи на любом доступном клочке бумаги. Но становится ясно, что лаборант планирует ограничиться только этой информацией. Сехун спрашивает, есть ли способ отменить действие вещества, на что лаборант увиливает от прямого ответа и пускается в рассуждения о теории такой отмены. Минсок слышит, как Сехун теряет терпение с каждым уклончивым ответом, хоть «Чунмён» каждый раз и пытается мягко привести его в чувство. — Но вы ведь сделали химикат, которое отменяет данный эффект? — спрашивает Сехун, — Я бы счел преступно безответственным выпускать подобное вещество без утвержденного и доступного противоядия. — А вы должны быть в курсе «преступной безответственности», не правда ли? — с иронией говорит лаборант. — Могу вас замерить, что моя компания способна позаботиться о… несчастных случаях куда лучше, чем мы думаете. — Сехун, осторожно, — говорит Чунмён. — Это не означает, что у них нет ничего конкретного. — Значит, вы готовы к любой возможной накладке? — спрашивает Сехун. — Например, что один из работников что-то уронит и вдохнет? В таком случае вам придется быть наготове. — Конечно, — признает лаборант. — Антидот к сыворотке еще недоступен широкой научной публике, но мы предприняли шаги в этом направлении на случай внутреннего происшествия. Почти все присутствующие на кухне издают вздох. Минсок на мгновение закрывает глаза — от облегчения кружится голова. Способ обратить смену тела существует. Он не дает себе увлечься этой мыслью, поскольку, чтобы все вышло, им все еще нужно достать антидот. Сехун думает точно также, потому что в его голосе появляется нетерпение. — Значит, антидот у вас есть. Я могу сказать, что я и мои коллеги весьма заинтересованы в приобретении такого вещества. — Почему? — лаборант теперь звучит настороженно. — Я рассказал вам о проекте все, что знаю, и это больше, чем есть у любой другой исследовательской лаборатории. — Как я и сказал, — Сехун старательно не повышает голос, — мы восхищаемся работой вашей компании, и хотели бы поддержать ее дальнейшее развитие ради части прибыли. Мы можем обеспечить вас значительной поддержкой, но для начала нам бы хотелось получить взамен что-то существенное. — Этот химикат будет абсолютно бесполезен, если только… — становится тихо, Минсок задерживает дыхание, и Чунмён с силой сжимает микрофон. Голос лаборанта звучит ниже и с уверенностью. — Если только вы не заполучили основное вещество. — Блядь, — Ифань ругается себе под нос. — Мы можем их оттуда вытащить? — требует Лу Хань. Когда Чунмён отвечает, качая головой, обычно спокойный голос Исина напряжен. — Не могу и придумать, как. Минсок лихорадочно думает и жует губы, слыша, как Сехун пытается отмести их причастность к кражам груза. Ситуация ухудшается с каждой секундой — Сехуну просто не хватает красноречия. Голоса становятся громче и громче, Сехун теряет контроль над ситуацией и сильнее злится. Минсок знает — им нужно бросать все и сматывать удочки, пока не поздно уйти без применения насилия. Тут сквозь колонки становятся слышны явственные звуки выстрелов. Хагён давится воздухом и опрокидывает стул, спеша добраться до микрофона. — Убирайтесь оттуда! Тэ… — он вырывает микрофон у Чунмёна из рук, — Кто-нибудь из вас меня слышит? — Ты рвешь шнур! — «Воншик» хватает соединение, удерживая провода. — Отпусти, или мы вообще потеряем звук! У Минсока пересыхает во рту. Колонки шумят только потому, что «Воншик» торопится наладить связь. Кто-то берет Минсока за руку, он оборачивается и видит собственное страшно бесстрастное лицо — Лу Хань сжимает его пальцы. — Он должен работать, но ничего не слышно, — не-Воншик хорошенько встряхивает приемник. — Если неисправность на той стороне, я ничего не могу сделать. Никто не хочет думать о том, что может означать неисправность на другой стороне. Звуки выстрелов прекратились, но и криков не слышно. Когда те двое кричали, по крайней мере было ясно, что они… Минсок стряхивает руку Лу Ханя, игнорируя обиженный взгляд, и протискивается мимо него к лестнице, в свою комнату. Он становится в дверном проеме между двумя соседними комнатами. На кресле у окна обложкой вниз лежит книга. Минсок поднимает глаза и видит отражение Сехуна в зеркале над комодом. Он всегда думал, что побелеть, как простыня — всего лишь выражение, но лицо, которое он видит, явно бледнее простыней на постели. Надо их постирать, заторможено думает он, они совсем не белые». Минсок их не стирает. Вместо этого он садится на кровать и заворачивается в простыню рукой, а потом ложится поверх и ждет, пока его нынешнее тело не почувствует какую бы то ни было связь с законным владельцем. Проходят часы — Минсок догадывается об этом по тому, как меняется освещение. Обычно он не склонен к хандре, да и чувствует сейчас не ее. Он просто не хочет быть со всеми, пока они кричат и бегают кругами, пытаясь выяснить, что происходит — в общем, устраивают хаос. Он не хочет иметь с этим никаких дел, поэтому спрятался в тишине наверху. Он привык находить здесь убежище от всего безумия, творящегося в доме, и сейчас устраивается поудобнее. Минсок подбирает с кресла книгу и листает наобум, чтобы узнать, о чем она. Из того, что он понял, это роман приключений на фоне дикой природы, где главный герой все бросает и убегает из дому, чтобы год жить на горе. Минсок читал бы такое в детстве, думает он, листая пожелтевшие страницы. Желание все бросить и положиться на себя самого ему импонирует, а стать горным отшельником хоть и считается в глазах общества странным, но все же более социально приемлемый выбор, чем организованная преступность. Интересно, не слишком ли поздно податься в бега. Сейчас эта перспектива точно куда более заманчива, чем спускаться вниз и, как и все остальные, слушать треск передатчика, надеясь связаться с их пропавшими друзьями. Даже если они не представились друг другу официально и не сказали вслух, что на одной стороне, Минсок чувствует правильным включить в эту категорию «Чунмёна». Минсок жалеет, что не успел узнать его имя, потому что неудобно мысленно называть его тем, кем он не является. Это не их лидер, но, хотя многие решили скрыть свои личности, используя новые возможности, он по собственной воле отказался от себя и притворился чужим лидером во благо общего дела. Ради них всех. Возможно, это было эгоистичным желанием вернуть обратно свое тело, но Минсок помнит решительность в глазах «Чунмёна», когда он смотрел на Сехуна во время подготовки. Он помнит, как тот часами терпеливо пытался понять, как Сехун мыслит, чтобы команде работалось легче. Самоотдача намного сильнее, чем требовалось. Сам Минсок не стал бы так с головой бросаться в дело, потому что знакомство порождает привязанность. То, что Минсок сейчас так ярко чувствует в этой комнате одиночество, служит тому хорошим примером. Несмотря на все его усилия стоять особняком, тревога съедает его желудок не только из-за Сехуна. Слышно, как возвращается фургон, и под колесами хрустит гравий. Минсок откладывает книгу в сторону. Конечно, они уже связались с Чондэ. Как только стало понятно, что связь прервана, логично стало сократить потери и отозвать своих, чтобы перегруппироваться. Впрочем, из-за этого Минсоку еще меньше хочется спускаться. Он разворачивается к окну, но замирает, слыша крики. Хлопает дверь, стучат шаги, и тут слышен голос Чонина — значит, кричит Цзытао. — Быстрей сюда! — кричит он из прихожей. — Кто-нибудь… парни, они здесь! Минсок подрывается с кровати быстрее, чем успевает это осознать, и только частично из-за все еще непривычного роста у него кружится голова. Пока он спускается вниз, шум усиливается — кажется, у входной двери столпились все. С лестницы он видит Чондэ, который пытается расчистить путь через толпу. — Эй, народ, освободите место! — вопит он. Кажется, Чондэ не может определиться, что делать: улыбаться или беспокойно оглядывать две фигуры позади. Хагён издает нечленораздельный звук и отпихивает Чондэ локтем, а потом хватает «Чунмёна» за плечи и сжимает в объятьях, как будто иначе тот испарится. «Чунмён» же с покорным видом чуть отодвигает Хагёна и закатывает глаза. Они оба выглядят уставшими — это сразу бросается Минсоку в глаза. Потом он замечает красное на рубашке Сехуна и у «Чунмёна» на лице, и только то, что они оба стоят на своих двоих, не позволяет ему заволноваться всерьез. Но про Цзытао этого не скажешь. — Что ты делал? — требует он, дергая Сехуна за рубашку. — Я говорил тебе не ловить пуль! — Ничего я не ловил! — возражает Сехун, — Это не моя кровь! Почти. — Что значит «почти»? — строго спрашивает Ифань, проверяя свое тело на наличие повреждений. — Что вы делали? — Выбрались оттуда живыми, вот что, — отвечает Сехун. — Чьей классной идеей было дать нам в качестве запасного оружия ножи? Потому что куча больших накачанных ребят пыталась заколоть меня моим же ножом. — Если бы ножи остались при вас, такой проблема не возникло бы, — говорит Кёнсу, но его голосу не хватает обычной резкости. — Честно говоря, думаю, я справился отлично, — говорит Сехун. — Дуйчжан мог бы убеждать людей, что он крут, потому что у него шрам на все лицо. — Ха-ха, — хмурится Ифань. — Надеюсь, ты не оставил на мне никаких шрамов. Минсок подходит поближе. В высоком теле Сехуна ему видно порезы около глаза и через бровь и наливающийся на подбородке синяк. — В следующий раз не ответишь на наш вызов, и ты под домашним арестом до тридцати, — говорит он. — Да, мамочка, — тянет Сехун, закатывая глаза, — Прости, я попал на настолько отвязную вечеринку, что забыл. — Что случилось? — Чунмён как всегда деловито переходит к делу. — Наши часы оказались не самыми удобными в серьезной потасовке, — говорит Сехун. — Но ты спрашиваешь в целом? Никто не догадался сказать этому парню, что нас интересуют не только теоретические исследования, поэтому, когда мы попросили его раздобыть нам сам продукт, он распсиховался. Кстати, думаю, он понял, что их последний груз украли мы, и еще думаю, их покупатели очень сильно разозлились. Насколько много вообще стоит этот материал? — Много, — уклончиво отвечает Чунмён. — Я слышал слухи о том, что он тянет на миллиарды, — мягко говорит Хагён. — Как думаешь, почему мы настолько заинтересовались? У Сехуна отвисает челюсть, и Минсок тоже удивляется. Он знал, что это их самый крупный грабеж, но не ожидал настолько высоких цифр. Неудивительно, что их контакт из лаборатории не хотел помогать. Он не знает, сколько Чунмён потратил тому на взятку, но это точно не стоит в одном ряду с тем, сколько из-за них потеряла его компания. — Ладно, — говорит Сехун. — Думаю, он догадался, что получит больше, чем предлагали мы, если доставит нас к своему начальству — его головорезы попытались нас схватить. Тут мы и начали отбиваться. — С ножами против пушек? — Цзытао все еще не отпустил рукав Сехуна. — Как именно вы думали спрятаться от выстрелов? — Я не думал, — признает Сехун, — Я даже не надеялся, но нам повезло. И в этом не моя заслуга. Не то чтобы я был бесполезным, — он спешит добавить. — В смысле, та кровь, что на мне — моими стараниями. Даже если нет, то все равно. Но думаю, я выглядел более грозно, потому что большинство из них начали с меня, и было бы сложновато удержать трех крупных мужиков теми ножичками, что вы нам дали. — Не очень, — бормочет Кёнсу, — но продолжай. — Я, кажется, сломал одному нос, как раз хватило времени, чтобы всадить нож в горло… — Сехун разминает руки и видно сбитые костяшки, — но у другого был пистолет, я пытался его выбить, и тут за моей спиной появился третий человек. Кажется, эм…он сумел снова заполучить один из наших пистолетов, которые отобрал лаборант, и он выстрелил тому в затылок, пока другой пытался меня задушить. Потом я тоже достал пистолет, мы избавились от последнего громилы и свалили. Выход нашел не я. Мы бы не смогли уйти через парадный вход, но он — Сехун указывает на не-Чунмёна — нашел пожарный выход и вычислил, где мы припарковались. Дальше все, что нам оставалось — ждать Чондэ и ехать обратно. — Пусть это будет уроком — больше никогда не отправлять тебя на переговоры, — говорит Лу Хань. — Я с самого начала пытался это до вас донести! — Сехун машет руками, отцепляя в процессе Цзытао. — Я же говорил, что я этом полный профан! — Могло быть намного хуже, — поучительным тоном изрекает Чунмён. — По крайней мере мы знаем, что антидот есть, даже если мы его еще не достали. — Я отметил почти все технические детали и формулы, пока он с тобой говорил, — говорит «Санхёк», — но соединение временами пошаливало. Ты не против просмотреть, что я записал, вдруг поможешь заполнить какие-нибудь пробелы? — Конечно, — пожимает плечами Сехун. — Но не жди многого. Я не понял и половины из той тарабарщины, что он нес. Они медленно выходят из прихожей в направлении кухни и временной базы, и тут Минсок замечает отсутствие второго из их подставных лидеров. Наверное, во время обсуждения он как-то умудрился ускользнуть от Хагёна, потому что сейчас его нигде не видно. Но у Минсока есть догадка, где он может быть. С этой мыслью он снова направляется по лестнице в сторону двух соединенных между собой комнат. Так и есть, когда он открывает дверь, его встречает знакомый вид Чунмёна со спины, склоненной над чем-то на кровати. Но рубашка порвана и запачкана кровью, чего у Чунмёна никогда не увидишь, и когда он оборачивается к Минсоку, глаза его тоже очень нечунмёновские. Это те же глаза, на которые Минсок смотрел каждый вечер, когда их обладатель вчитывался в книгу или глядел в окно. Сейчас они устремлены на Минсока, и в них совсем нет удивления. Минсок проходит дальше в комнату и видит, что на кровати раскрыта аптечка. Наверное, одна из тех, которые Чунмён заставляет их хранить в каждой машине. — Ты в порядке? — спрашивает Минсок. Не-Чунмён кивает. Когда Минсок недоверчиво на него смотрит, он касается рукой плеча. — Один из них забрал мой нож, — говорит он вместо объяснений. Минсок придвигается, чтобы получше рассмотреть его плечо, и да, в одном из разрезов рубашки видно тошнотворно глубокий надрез через всю лопатку. Если почти вся кровь на Сехуне принадлежала его противникам, здесь почти вся кровь — из раны, и Минсок чуть морщится. Он вдруг понимает, что рана в труднодоступном месте, и все равно «Чунмён» не просил помощи, а явно намеревался обработать ее втихаря. Минсок устраивается на кровати, берет аптечку и стягивает рубашку со спины «Чунмёна» так, что она свободно болтается у локтей. Пока Минсок для начала пытается придержать бинты, «Чунмён» неловко садится лицом к стене. Минсок тщательно прочищает порез, и из-за перекиси «Чунмён» чуть дергается, но не издает ни звука, пока не наклеен последний пластырь-бабочка, сделанный из марли и обычного пластыря. После он берет назад коробку, закрывает ее и тихо говорит «спасибо». Минсок вздыхает. — Просто не очень активно двигайся или рана откроется. Стоило бы нанести тебе швы, но я сделаю только хуже. Как бы там ни было, думаю, я должен тебя поблагодарить, — говорит он. Замечая вопросительный взгляд, Минсок поясняет, — Сехун рассказал нам, что произошло. В смысле, как ты вытащил вас обоих. Так что спасибо. Что о нем позаботился. «Чунмён» отстраненно на него смотрит. — Я на это и соглашался, — говорит он. — Да, но… когда кто-то получает ранение, спасая задницу одного из твоих друзей, нужно их благодарить, — все еще пустой взгляд. Минсок не знает, что еще сказать. Вместо этого он протягивает руку. — Я Минсок, — неловко завершает он. Минсок не знает, как выразить словами то, что он имеет ввиду, особенно тому, кто видит в случившемся выполнение обычной задачи, но его подталкивает чувство долга. Когда кто-то спасает жизнь одного из твоих юных протеже, меньшее, чем ты можешь отблагодарить — это представиться настоящим именем. Секунду «Чунмён» смотрит на руку, а потом протягивает собственную. — Тэгун, — отвечает он тихо, и, как ни странно, Минсок не удивлен, как будто и сам уже почти догадался. Пожалуй, простым методом исключения он мог бы выяснить это и раньше. Но все же они пожимают руки, и Минсок улыбается. — Приятно познакомиться, — говорит он. — Как положено. Тэгун кивает. Он оглядывает комнату, и его взгляд останавливается на книге. Которую Минсок оставил посреди кровати. Минсок жалеет, что не положил ее обратно в кресло, когда уходил, но его мысли тогда были заняты совсем другим. — Да, кажется, я потерял место, где ты читал, — говорит он. — Извини. Тэгун листает книгу в поисках нужной страницы. — Ты оставался здесь, пока мы не вернулись? — он спрашивает, не отрывая взгляд от книги, будничным тоном, но чувствуется, что ответ ему правда интересен. Минсок занимает кресло, и теперь их обычное положение отражено с точностью до наоборот. — Я привык находиться подальше от идиотов-забияк. Твоя банда такая же шумная, или это только у нас? Тэгун не говорит Минсоку, что его комната прямо за дверью, и, кажется, его не заботит, что Минсок находится у него, что тот волновался. — Они могут быть невыносимы, — только и говорит Тэгун. — Жизнь стала бы намного проще, если бы их можно было держать в подвале и выпускать только в случае нужды, — сетует Минсок. Тэгун точно приподнимает уголок рта. — Здесь есть очень большой сейф, — произносит он. — Мне нравится ход твоих мыслей, — Минсок закидывает ноги на подлокотник кресла. По крайней мере, конечности Сехуна хороши для того, чтобы их куда-нибудь непринужденно закидывать. Наверное, поэтому Сехун делает это так часто. Тэгун снимает с балдахина кровати свой пиджак, роется в карманах и достает пистолет, а потом протягивает его Минсоку. — По-моему, он твой, — говорит он. Минсок берет его в руки, и его ладонь почти накрывает ладонь Тэгуна. Он впервые замечает, что руки Сехуна кажутся почти вдвое больше рук Чунмёна. Минсок кладет пистолет на колени и вытягивает руку перед окном. Выражение «знать как свои пять пальцев» сейчас кажется ему дурацким, ведь он с трудом припоминает, как выглядит его настоящая ладонь, и чем она отличается от той, что у него перед глазами. «Когда кто-то в последний раз действительно присматривался к тыльной стороне своих ладоней?», — думает он, ощущая, как в другой руке пистолет сидит по-другому. Когда позже они спускаются вниз, и Тэгуна поглощает море желающих оценить его «героизм», Минсок идет к Лу Ханю и хватает того за руку. Он приставляет ладони — свою и Сехуна, игнорируя, как на него косится Лу Хань. Легко считать свои конечности чем-то само собой разумеющимся, но когда он вернет свое тело — не если, а когда — он обещает себе приглядываться каждый день, чтобы «знать как свои пять пальцев» могло быть правдой.* * *
Хотя они еще не достали антидот, они знают, что он существует, и все сходятся во мнении, что их усилия того стоили. Минсок не думает, что кто-то знает о спрятанных под рубашкой Тэгуна бинтах, но раз того они, как видно, не беспокоят, то Минсок решает, что не ему сомневаться в успешности вылазки. Когда становится ясно, что химикат им через компанию не получить, остается только его украсть. Но это требует еще более тщательной подготовки, чем раньше. Поэтому, пока Чунмён устраивает очередную серию встреч по стратегии, хватая с собой Лу Ханя, чтобы раздобыть побольше информации, подвальная тусовка проводит время у сейфа, пытаясь извлечь из материала как можно больше, учитывая то, что они узнала от лаборанта. Тэгун рассказывает, что Хонбин был гениальным химиком, пока его жажда к знаниям не загнала его в долговую яму с кредиторами, а потом — преступный мир города и банду Викс. Санхёк — бесплатное дополнение к Хонбину, не из-за каких-либо выдающихся способностей, но, как говорит Тэгун, «потому что они всегда вместе». Кёнсу, как их оружейник и глава безопасности, то бегает в подвал, то выполняет различные поручения Чунмёна — они накапливают запасы для финальной операции. В итоге он еще более раздражен и вспыльчив, чем обычно, тем более что его постоянно дергает Бэкхён. Бэкхёна легко определить, даже в теле Тэгуна он как всегда шумный и несносный. Минсок думает, что они с Бэкхёном сейчас оба постоянно сбивают пальцы ног, раз оказались телах крупнее, чем привыкли. Но Бэкхён точно обращает на это больше внимания, показательно завывая и прыгая на одной ноге. Он продолжает традицию будить младших участников громким и фальшивым пением старых хитов и мелодий из шоу. Он продолжает и безжалостно дразнить Цзытао, когда тот запинается, и до слез хохочет над плохим корейским «Цзытао» к досаде Цзытао настоящего. Более того, он как надоедливая маленькая тень таскается за Кёнсу, то и дело отпуская язвительные комментарии. Когда Кёнсу грозится сломать ему ногу, Бэкхён переключается на противный свист, как только Кёнсу появляется в его поле зрения, доказывая, что он имеет абсолютное право отдавать себе должное, и то, что в его прекрасном теле оказался Кёнсу — не его вина, он должен научиться «любить себя». — Я люблю себя достаточно, — выплевывает Кёнсу сквозь сжатые зубы. — Это с тобой у меня проблема. — Наверное, это судьба, карма или что-то в таком духе, — говорит ему Бэкхён. — Ты так долго мечтал забраться ко мне в штаны, что это действительно произошло. Это все, о чем ты мечтал, Кёнсу? Кёнсу трясет от ярости, когда он вылетает из комнаты под вопли «Твоя походка сзади хороша, но мне не нравится, что ты уходишь» (прим. Слова из песни For All Those Sleeping — I Hate To See You Go). Час спустя он наконец-то возвращается, к ужасу Бэкхёна, со сбритыми бровями. — Ты куда? — лихорадочно вопрошает Бэкхён, когда Кёнсу идет к входной двери, — Ты не можешь идти куда-то в таком виде! — Я собираюсь навести все твои любимые места, — говорит ему Кёнсу, — и в следующий раз, когда ты там объявишься, все будут помнит тебя как «того парня без бровей». Пусть это будет тебе уроком, как действовать мне на нервы. Я уничтожу все, что ты любишь. Бэкхён мог бы попытаться удержать Кёнсу чистой силой, но Чунмён настаивает, что тот должен заниматься делами в городе. А сам Минсок думает, что Чунмён рад возможности в кои-то веки осадить Бэкхёна, особенно, если это идет бонусом к выполнению важных задач. Тем, кому важных задач не досталось, остается только не путаться под ногами. С тех пор, как Минсок заменил доски на окне в комнате Лу Ханя, тот больше не встречал «птицу смерти». Хотя иногда им слышно какой-то шум с чердака, кажется, пока они держатся от люка и шума подальше, птица не собирается на них нападать. По крайней мере, пока одним прекрасным утром Минсок не просыпается от доносящегося из ванной вопля. Из-за досок на окнах в спальне темно, и на мгновение ему спросонья кажется, что у Цзытао только что случилась очередная встреча с призраками. Потом он осознает, что, во-первых, уже тридцать четыре минуты десятого, а не час ночи, как он подумал изначально, и, во-вторых, в теле Цзытао сейчас не Цзытао, так что вопрос, кто кричит. К тому времени, как он выходит в коридор, несколько человек уже там появилось, чтобы узнать, что происходит. Дверь в ванную распахнута, оттуда прет пар и слышно, как работает душ. Внутри они видят, как «Цзытао» держится за сердце, наполовину вывалившись из душевой кабины и мертвой хваткой цепляясь за душевую занавеску. Тут занавеска вырывается из колец, которыми крепится к планке, и «Цзытао» валится на мокрую плитку. — Что происходит? — требует Ифань, но его суровая гримаса несколько смягчается поистине эффектным вороньим гнездом на голове. — Хагён, — сипит «Цзытао», — ты… стоп. Нет. Не Хагён. Я. Кажется, я ударился головой. У птиц не бывает светящихся красных глаз, правда? — Что? — теперь Ифань искренне удивлен. — Ты видел птицу смерти? — Лу Хань наклоняется к голове «Цзытао». — Какую птицу смерти? — Ифань все еще пытается вникнуть в происходящее. — Здесь нет никаких птиц. — Такси, следуйте за той совой! — «Цзытао» чуть истерично тычет пальцем в потолок. — Она как Грим? Я умру, раз ее увидел? — Все мы когда-нибудь умрем, — серьезно говорит Лу Хань. — О Боже, — шепчет «Цзытао». — На твоем месте я бы оделся, — Лу Хань утешающе треплет его по плечу. Они обыскивают этаж, но птицы — смерти или нет — нигде не видать, а чердачный люк плотно закрыт. Кроме уверений Лу Ханя, что он уже видел птицу, доказательством того, что «Цзытао» ее не придумал, является перо у подножья лестницы в прихожей. Все окна и двери закрыты, поэтому совершенно непонятно, как птица пробралась внутрь. Лу Хань обзаводится привычкой таскать с собой ручку от метлы, которой он тычет в каждый дверной проем, прежде чем войти, как будто боится, что птица нападет на него в тот же миг, как он потеряет бдительность. Минсок снова прячется от шума и гама в доме, но в этот раз ставит себе цель расчистить тропу к озеру. Из разрушенного сарая у дома он добывает мачете и натачивает его на бруске, который нашел закопанным под одним из бесчисленных садовых шлангов. Что неудивительно, Тэгун к нему присоединяется. «Чанёль» несколько часов тратит на то, чтобы выполоть сорняки, разросшиеся на тропе, но, не сделав и половины, сдается, сует лопату Тэгуну в руки и исчезает. Как только с зарослями покончено, тропу легко расчистить, хотя сама почва твердая и неровная. Когда-то она была на одном уровне, но вода, которая, должно быть, заливает холм в каждый шторм, выдолбила каналы и смыла весь гравий, бывший здесь когда-то. Минсок может разве что убрать бревна, заслоняющие проход. Одно из бревен превратилось в осиное гнездо, и жалящие насекомые гонят их по свеже расчищенной тропе, по пирсу и прямо в ледяную воду. Минсок должен признать, что Лу Хань не шутил насчет ее температуры, но зрелище, как позже вымокший Тэгун стоит на берегу и пытается отлепить от себя мокрую одежду, того стоит. Когда всякая суматоха в доме утихает, кроме наслаждения пейзажем и попыток привести дом в порядок, появляется много времени на операцию. Не позднее, чем три дня спустя, из подвала со свежим анализом газа и его свойств выбирается Хонбин. Он сумел определить, что обратная смена тела пройдет легко в течении месяца после их первого контакта с газом, после этого вероятность успеха резко падает с каждой неделей. Опираясь на эти знания, если они хотят добиться успеха, им нужно проникнуть на фабрику компании в течение месяца. Чунмён тут же делится своим планом дальнейшей разведки и тем, как поместить их внутрь, чтобы получить нужный уровень доступа. Шесть самых молодо выглядящих членов группы отправятся на различные низкие должности с помощью «Джехвана» и его умения создавать легенды, достаточно надежные, что пройти несколько проверок. Целью будет собрать как можно больше информации о планировке и внутреннем распорядке здания, чтобы они могли добраться до нужного вещества по как можно более прямому пути. Помимо этого, одному из них придется разобраться с пропусками, которые понадобятся, чтобы попасть в само хранилище. Они могут встретиться с чем-то более серьезным, чем просто замок и ключ. После им нужно раздобыть любые пропуска, чтобы провести всех на складские сооружения, когда это понадобится. — Если вам попадется карта, которая считывается, — говорит «Джехван», — несите мне, я ее продублирую. Если есть магнитный импульс, дайте мне частоту, я все сделаю. Возвращайте все обратно, чтобы никто не хватился пропажи, но сначала все несите мне. Минсок смутно припоминает, что причиной, по которой они так упорно пытались заполучить Исина в свою группу, помимо партнерства того с Лу Ханем, в котором они тоже нуждались, был его опыт подделывания документов. Но сейчас трудно узнать Исина в улыбающемся, потирающем пальцы и полном азарта человеке. Впрочем, ему некогда об этом размышлять, потому что «Джехван» разворачивается и начинает раздавать пакеты с материалами тем, кто отправляется под прикрытие. Минсок смотрит на конверт и вываливает содержимое на колени. Оттуда выпадают сложенные документы, а следом — кипа пластиковых карт, которые рассыпаются на полу. Минсок подбирает удостоверение и видит лицо Сехуна с официальными на вид печатями и голограммами поверх. — Что это? — спрашивает он. — Твоя новая личность, — отвечает Чунмён. — У тебя одно из самых молодых тел в группе, так что будешь стажером. Перед тем, как начать, тебе нужно будет выучить всю информацию из того пакета, так что приступай. Это касается всех вас. — Почему он тоже идет? — Минсок показывает на Лу Ханя, который держит между пальцев пластиковые карточки и листает страницы истории его новой жизни. — Ты сказал, пойдут только самые младшие участники. — Я сказал, самые молодо выглядящие участники, — повторяет Чунмён. — Извини. Бэкхён ржет себе под нос, пока Кёнсу не бьет его по бедру. Тэгун вздыхает. Минсок твердо уверен, что он подсчитывает количество синяков, с которыми ему придется иметь дело, когда он вернется в свое тело. И хотя Минсок находит идею работать под прикрытием ужасно неприятной, мысль о том, что они наконец-то приблизятся к цели, удерживает его от возражений насчет того, что он выглядит так же молодо, как и Сехун, которого он считает чуть ли не детсадовцем. Несколько дней обучения спустя их признают готовыми войти в новые роли. Они будут прибывать в компанию на протяжении недели, первыми начнут более важные роли. Минсок будет студентом-третьекурсником на неоплачиваемой летней стажировке, так что он — один из первых. Ранним утром понедельника Чондэ отвозит его в город и высаживает на самой дальней остановке метро вместе с Хонбином, который сейчас выглядит младше всех и будет стажироваться с Минсоком. Насколько им известно, Цзытао получил работу в типографии, но он появится на месте позже. Не-Цзытао — Тэгун говорит, что почти уверен, что это Джехван — и Санхёк будут еще позже, они уборщики. С их уровнем доступа и незаметности, их целью будет определить путь, по которому пройдет объединенная банда, особенно внимательно отмечая камеры слежения и их слепые места. Когда они решат, что собрали всю информацию, которую могли, в последний день под личиной богатого молодого бизнесмена появится Кёнсу и совершит экскурсию по зданию. Его работой будет связаться с каждым из них, забрать все те вещи, которые они сумеют собрать: ключи, пароли и тому подобное, принести их «Джехвану», который все продублирует, и вернуть обратно в тот же день. После… после остается только сама кража. Если все хорошо выполнят свою работу, они будут точно знать, в каком направлении двигаться, как не попасться и даже не быть замеченными. С этой благородной целью Минсок едет по эскалатору на главную улицу в полдевятого утра в понедельник. Эффект несколько подпорчен тем, что солнце светим ему прямо в глаза, успешно ослепляя, но Хонбин подталкивает его в правильном направлении, заряжая в бедро тяжеленной сумкой с ноутбуком. Минсок не в курсе, почему Хонбин получил сумку для ноутбука, а ему достался потрепанный рюкзак, но наверное, это связано с тем, что «стажировка» Хонбина будет включать в себя куда больше настоящей лабораторной работы, чем Минсока. Насколько Минсок знает, он будет заниматься такими захватывающими делами, как чистка замятой бумаги, разнос кофе и скрепок, сортировка архива по алфавиту. Именно перспектива застрять на такого рода работе всегда его ужасала, когда он понял, что существуют куда более прибыльные, хотя и незаконные профессии. Но Минсок готов засучить рукава, если в итоге это поможет им свести огнестрельные ранения к минимуму. Вылазка Сехуна и Тэгуна была тревожным звоночком, если они смогут не допустить такого вновь — тем лучше. Поскольку им нельзя появляться вместе, Хонбин направляется к автобусной остановке, от которой они отправятся на завод и исследовательский центр на самом краю города, а Минсок сначала делает крюк в ближайшую сетевую кофейню. К тому времени, как ему пора сходить с автобуса, кофе как раз остыл, и его можно пить, не обжигаясь, но Минсок делает глоток и чуть не давится при виде главного вестибюля. На мгновение он думает, что попал не по адресу, а в какую-то оранжерею, но нет, это единственное здание на улице, и в дальнем углу, за гигантским папоротником он наконец-то замечает письменный стол. Администратор деловито протягивает ему бейдж и показывает на стену за ней, где находятся два лифта. Только Минсок успевает подумать, в какой из них нужно ему, как звенит и открывается ближайший из них. Минсока мгновенно подавляет своим присутствием энергичный бизнесмен — он старше него — который жмет ему руку и тянет в лифт с неудержимой силой. Минсок не сбежит, даже если захочет, и после джунглей вместо холла, а теперь и этого, он раздумывает о такой возможности, миссия на кону или нет. — Очень приятно вас видеть, очень приятно! — говорит бизнесмен. — Вы, должно быть, Пак Хёнчёль? «О», — думает Минсок, пытаясь собраться с мыслями. — «Точно, это ведь я». — Да, — отвечает он, как можно незаметнее хрустя костяшками пальцев. Он подозревает, что один из них ему вывихнули. — У меня сегодня первый день стажировки. — Конечно! — говорит мужчина. — Вы будете работать преимущественно со мной. Кстати, меня зовут Пак Чинён. После ошарашивающего знакомства в начале Минсок теплеет к своему руководителю. Он думает, что при других обстоятельствах мог бы… ну, если не наслаждаться, то хотя бы не ненавидеть на него работать. Как бы там ни было, Минсок вспоминает, что меньше чем через месяц он будет красть у того из-под носа потенциальные миллиарды долларов, так что лучше сильно не привязываться. Все становится немного легче, когда они выходят из лифта и оказываются перед, кажется, морем рабочих кабинок, которые Чинён осматривает как гордый фараон, наблюдающий за рабами, кропотливо волочащими глыбы известняка. Минсок думает, схож ли уровень смертности. Чинён оборачивается к Минсоку, и его взгляд падает на стакан кофе, все еще находящийся у того в руках. — О, вам не стоило приносить мне кофе, — говорит он, забирая стакан из вялых пальцев Минсока. — Хотя, надо признать, я просто жажду чего-либо кроме той жижи, которую подают здесь в кофе-брейк комнате. — Он делает глоток и морщится. — Но в следующий раз, пожалуйста, полегче с сахаром. Он хлопает Минсока по плечу, роняет стакан в ближайший мусорный бак и тащит за собой Минсока, чтобы все ему показать. Минсок тяжело вздыхает. Именно поэтому он всегда боялся одной только мысли о работе в офисе. -… а потом он заставил меня складывать конверты до конца дня. У меня теперь даже на языке порезы от бумаги. Минсок как обычно лежит в кровати в комнате Тэгуна, хотя кое-что все же отличается от обычного. Вернувшись в озерный дом после первого дня в офисе, он отправился прямо по лестнице, не остановившись даже, чтобы снять обувь, хотя Чунмён кричал ему об этом вслед. Он прошел прямо в комнату, уронил рюкзак с пиджаком на пол и плюхнулся лицом вниз на кровать, где Тэгун читал уже новую книгу. Минсок кричал в матрас, пока в легких не закончился воздух, и после просто лежал там с полным ртом простыни — он отметил про себя, что кто-то ее все же постирал. Тэгун подождал, пока его отпустило, и мягко потрепал его по голове. — Полегчало? — спросил он, и после Минсок выдал каждую раздражающую деталь, которая обнаружилась в том, что, как он был теперь убежден, являлось настоящим офисным адом. Сейчас он пялится в потолок и раздумывает о том, что если он пойдет к озеру прямо сейчас, то может споткнуться о бревно и свернуть себе шею или утонуть. Или даже умереть от переохлаждения — и тогда завтра ему не придется идти на работу. Когда Минсок озвучивает эти мысли, Тэгун сообщает ему, что это дурацкая идея, ни у кого их них нет времени вырыть ему глубокую могилу, так что Минсока скорее всего раскопают и съедят койоты. — Это ужасно и отвратительно, — говорит Минсок. — И неправдоподобно. Не думаю, что здесь обитают койоты. — В таком случае будь моим гостем, — жмет плечами Тэгун. Он читает что-то, смахивающее на справочник съедобных растений, и Минсок снова задумывается, не собирается ли он удариться в бега и жить в лесу. Когда Минсок заканчивает жаловаться, Тэгун только снова тянет руку и треплет того по голове, и его рука там и остается, как будто он отвлекся на что-то ужасно интересное и забыл ее убрать. Минсок не очень любит прикосновения и думает, не означает ли отсутствие позыва сбросить руку то, что приставания Лу Ханя наконец-то на него повлияли. Ощутимое присутствие другого человека, к которому он не испытывает негативных эмоций, расслабляет, даже если тот молчит. Вообще-то, наверное, как раз потому, что он молчит. То, что на него не давит необходимость правильно отвечать, Минсок считает одной из самых приятных вещей в компании с Тэгуном. — Спасибо, — говорит Минсок, и когда он поднимает голову, Тэгун быстро убирает руку, как будто только что понял, что держал ее у Минсока на голове. — За что? — спрашивает Тэгун. — Что выслушал, наверное, — Минсок пожимает плечами. — Это вторая истерика, которую тебе пришлось увидеть за то время, как мы здесь. Клянусь, обычно я не такой нервный. В основном это работа Сехуна. Теперь жмет плечами Тэгун. — Я так про тебя не думал, — говорит он. — Я не против. Это даже… мило. — Что? — Минсок переворачивается, чтобы его видеть. Тэгун не отрывает взгляд от книги. — Ты только что сказал, что мои вспышки раздражения были милыми? — Это… — Тэгун замолкает, облизывает губы и на секунду, размышляя, высовывает язык. — Сехун милый. Вы все так думаете. Вы относитесь к нему и другим младшим так же, как мы относимся к Санхёку. Просто кажется… что ты того же возраста, как и это тело. Вы подходите. Минсок задумывается над мыслью, что Тэгун замечает милые вещи. Что он их любит. Он пытается представить Тэгуна в его собственном теле, как тот следит за умывающимся котом, и смеется над этой картиной вслух. Тэгун пристально смотрит на него из-за книги, и Минсок машет руками и пытается представить смех кашлем. — Я над тобой не смеюсь, честно, — говорит он. — Пожалуй, ты прав, я вел себя по-детски, так что понятно, почему это может выглядеть забавно. — Дело не только в этом, качает головой Тэгун. — Ты всегда создавал впечатление одного из самых зрелых членов своей группы; кажешься куда более разумным, чем многие другие, и я видел, как ты разбираешься со многими жалобами и проблемами. Было в новинку увидеть тебя самого таким раздраженным. Ты смотрелся моложе. Минсок неловко поправляет простыни. — Ты говоришь так, как будто я какой-то бескорыстный и добрый самаритянин-страдалец, — говорит он. — Я сегодня вывернул Бэкхёну руку, когда его пародии стали чересчур… — Спасибо за это, — сухо обрывает его Тэгун. — Я ничего не повредил, — фыркает Минсок. — В любом случае, если бы я заботился о чужих проблемах, я бы сейчас не прятался от своих здесь. — Когда того требует ситуация, ты делаешь все, что можешь, — спокойно настаивает Тэгун. — Ты был рядом, когда я разбил в первый день чашку, ты отправился на поиски птицы, чтобы успокоить других… — он отводит взгляд. — И ты помог мне, когда в тот день я вернулся с раной. Теперь Минсоку точно неловко. — Разбитую чашку убрал Чунмён, — бормочет он. — М-м, — мычит Тэгун, но больше ничего не говорит, и когда Минсок поднимает взгляд, то видит, что тот больше не притворяется, что читает. Вместо этого он пристально смотрит на Минсока, пока тот не выпрямляется. — Что? — спрашивает он. — В тот день я был с ним и видел, что в твоем понимании означает быть проказливым, — говорит Тэгун. — Ты не такой, — он глубоко вдыхает. — А даже если бы и был таким, я все равно не был бы против тебя выслушать. Он окончательно возвращается к чтению, и Минсоку не остается ничего, кроме как смотреть на его спину, удивляясь, как один из его самых надоедливых врагов стал чутким ухом в нужный момент.