Roman Effect

— …Таким образом можно утверждать, что система Рея потеряна навсегда. — донеслось из радиоприёмника: — Уничтожение ретранслятора навеки отрезало находящиеся в ней колонии от Республики. И хотя связь с ними всё ещё поддерживаются с помощью квантовых коммуникаторов, добраться до колоний отныне невозможно… Аэтос глухо зарычал, с силой сжав руками край стола. Металлический стол такое обращение выдержал плохо, жалобно заскрипев, когда пальцы металлической руки рудиария оставили в нём уродливые вмятины. Ненависть к кроганам у Огнена достигла доселе невиданных значений. Сперва эти твари отняли у него Минервину. Теперь, благодаря этим мразям, он никогда не увидит Раду. Да, она осталась жива, но сам факт того, что он больше никогда не сможет её увидеть, услышать её голос, обнять… Аэтос и раньше не отличался особым милосердием по отношениям к инопланетянам, но теперь можно было быть твёрдо уверенным, что ни один кроган близкого знакомства с рудиарием отныне не переживёт, окончив свою жизнь каким-нибудь весьма кровавым и крайне болезненным способом.       Более менее успокоившись и отлепив протез от изуродованного стола, Аэтос встал и выключил радио, направившись по коридорам космического корабля, в котором он путешествовал в составе своего нового двести десятого легиона, в сторону столовой. Буквально вчера его легион погрузили для того, чтобы переправить на один из пограничных миров, как вдруг явились кроганы и ударили по Вулкану. В римском генеральном штабе тут-же взвыли от смеси паники, ненависти и яркого желания самолично взять и порвать проклятых кроганов голыми руками на мелкие тряпочки, ибо Вулкан был не просто важен, а критически важен, ибо десять процентов всей промышленной мощи Римской Республики — это вам не кот чихнул. Не успели кроганы выйти из ретранслятора, как тут-же готовившиеся к нанесению возможного контрудара и возвращения Фортуны корабли Classis I Terrana и Classis IV Caesaris резко поменяли курс, приготовившись прописать кроганам несколько сотен целебных ударов излучателей частиц по особо наглым инопланетным рожам, однако новости о том, что в систему пожаловало не менее четырёх сотен кораблей слегка умерило пыл пустотников. Яркий огонь желания превратить корабли кроганов в космический мусор разгорелся вновь, когда до командования флотов дошла информация об уничтожении более половины кроганского флота вместе с целой звёздной системой, и сейчас римские либурны, униремы, тетреры и квадриремы «на всех парах» мчались к осаждённой планете. А следом за ними свой путь держали флотилии транспортных кораблей, несущих в своём чреве жаждущих крови инопланетных ублюдков легионеров, одним из которых был и Аэтос.       Двери, ведущие в столовую, с лёгким шипением открылись, пропуская внутрь мрачного, как царство Плутона, Аэтоса. Получив свою порцию обеда (это была опять какая-то мерзкая каша, по сравнению с которой знаменитая спартанская Чёрная Похлёбка, чей рецепт был утерян (и слава богам за это, никто добровольно эту дрянь жрать бы не стал, разве что только с великого голода и полного отсутствия альтернатив) могла показаться Амброзией), рудиарий сел за один из столов, который облюбовали члены его контуберния. Усевшись за своё место, рудиарий с весьма хмурым лицом принялся поглощать содержимое тарелки. Сидевшие рядом товарищи тоже слышали свежие новости, и они прекрасно знали о том, что сестра Аэтоса улетела на ныне отрезанную от Республики колонию, так что причины хмурости их брата по оружию были вполне понятны для них, и поэтому сидевший рядом с Аэтосом Фалько ободряюще похлопал его по плечу. Повернувшийся к товарищу рудиарий увидел полное понимание в глазах аборигена Трансатлантики, ибо Фалько в своё время пережил такие-же (если не хуже) потери. Фалько никогда толком не рассказывал — ни как он попал в гладиаторы (хотя Аэтос знал, что его схватила одна из карательных когорт, которые занимались периодическим устрашением загнанных в различные углы Трансатлантики и не признающих римского владычества племён аборигенов), ни о своей семье и близких, а Аэтос никогда его об этом не спрашивал, хотя и догадывался о возможной судьбе родных молчаливого соратника. Из всей их компании разве что Алексий никого не терял и особо не страдал, всегда пребывая в положительном состоянии духа, но даже он ощущал характерную атмосферу смеси тихой ярости и тоски, исходящей от Аэтоса и потому предпочёл сохранять молчание, вместо того, чтобы задавать какие-либо вопросы или пытаться как-то поднять настроение. Это было в текущей ситуации явно лишнее.       Двери в столовую раскрылись, пропуская нового посетителя. Новым посетителем был центурион когорты превенторов, Терций Светоний Максимин. Даже Аэтос, весьма, как говорится, «здоровый» ввиду своего гладиаторского прошлого казался, по сравнению с Максимином, жалким хлюпиком. Казалось, будто это сам Геркулес, устав от Олимпа, решил вновь прогуляться среди смертных — бородатый, высокий, под два метра в высоту, с бугрящимися мускулами, скорый на гнев и милость, Максимин производил впечатление человека, которого лучше не злить. Не хватало только львиной шкуры в качестве накидки, для полного соответствия с древним героем. Однако он был силён не только телом и духом, но и умом — именно благодаря Максимину остатки Legio XVI Gallica смогли выбраться из захваченных кроганами Новых Пасаргад на Конкордии. Учитывая всю ту глубокую задницу, в которой находился его бывший легион в тех условиях, Максимин носил лавровый венок, коим его наградили по такому случаю сразу после прибытия на Аквилею, вполне заслуженно (хоть и носил он его только по большим праздникам). И он, как человек умный, внимательно интересовался состоянием своих солдат, как физическим так и моральным, ибо ему с этими людьми ещё воевать. Поэтому он, заметив, что его бойцы сидят нахохлившись, решил это исправить. Но не сейчас. Сейчас он решил заняться аппетитной жареной говядиной — всё-же, у офицеров выбор в еде был куда больше, чем у рядовых легионеров.       На следующий день вторая центурия когорты эвокатов (в которой и был Аэтос сотоварищи) выстроилась в одном из помещений транспортного корабля, выделенного под что-то, что с огромной натяжкой можно было назвать тренировочной площадкой. — Значится так, девочки… — начал свою «вдохновляющую речь» центурион: — Если вы думали, что на корабле вы будете безнаказанно страдать хернёй, то вынужден вас неприятно разочаровать. У дяди Максимина вы не соскучитесь, уж я то найду чем вас занять… — Максимин тоже придерживался священной идеи, что римский легионер должен находиться в состоянии перманентной усталости в свободное от войны время, к вящему неудовольствию его подчинённых. Но в отличие от большинства других офицеров, вроде каких-нибудь центурионов лимитанских гарнизонов, заставляющих своих подчинённых заниматься определённо бессмысленной работой, вроде перекрашивания стен гарнизонного каструма, Максимин любил задалбывать своих легионеров постоянными тренировками, постоянно повторяя, что амфора пота, пролитая на тренировках, сохранит амфору крови на поле боя. Вот и сейчас он собирался устроить своим легионерам длительную тренировку, после которой они едва доползут до своих коек. — Так, ладно, на первый-второй рассчитайсь! — когда легионеры поделились на первые да вторые, он затем скомандовал: — Хорошо, а теперь вторые встают напротив первых. Сейчас я устрою вам сеанс рукопашного боя, сами знаете, как эти инопланетные сучьи дети любят его навязывать… Сказано — сделано. Разбившихся на пары легионеров Максимин заставил драться голыми руками, и наблюдал — кто как дерётся. Учитывая, что в легионах обязательно обучали рукопашному бою (хоть и шутя при этом, что вступивший в рукопашный бой легионер должен быть полным идиотом, умудрившимся просрать фульминату, игольник, гладиус, пугио, и найти где-то такого-же безоружного идиота) легионеры не стояли столбом и принялись драться под бдительным надзором Максимина. Наконец он дал отмашку, знаменуя окончание побоища и возвестил: — Хорошо. Хорошо! Для кучки гарнизонных лимитанов! Но в моей когорте превенторов такого позорища быть не должно! Сейчас я вам покажу как надо! Эй, ты! — ткнул пальцем Максимин в сторону Аэтоса: — Пойди сюда! Аэтос быстро подошёл к центуриону и отсалютовал. — Как тебя зовут, легионер? — Тиберий Юний Аэтос, доминус. — В отличии от этой кучки деревенских дурачков ты неплохо дрался. Откуда такие познания в рукопашном бою? — Я — рудиарий, доминус. — А, бывший гладиатор, значит? Сумел завоевать свободу, уважаю. Покажешь этим болванчикам, как надо правильно драться? — центурион встал в боевую стойку. — Как прикажете, доминус. — без особых вопросов Аэтос тоже приготовился к бою. Некоторое время оппоненты кружили вокруг друг друга, изучая своего противника, но в конце концов Аэтос решился нанести первый удар своей левой механической рукой. Познакомиться с холодным металлом Максимин не очень-то и хотел, потому весьма ловко увернулся, перехватив и отведя протез, чего было трудно ожидать от такого крупного бойца, и попытался ударить противника под дых, впрочем, Аэтос тоже оказался не лыком шит и сумел заблокировать и отвести такой нехороший удар. В общей сложности драка шла пять минут, были перепробованы всевозможные удары, выпады, парирования и хитрые приёмы, но в конце концов Максимин, использовав свою зверскую силу, смог перехватить обе руки рудиария и со всей своей силы двинуть своей головой по голове Аэтоса. Ошеломлённый Аэтос не смог оказать дальнейшего сопротивления и очень скоро оказался на земле: — Неплохо, неплохо… Мало кто может выстоять против меня дольше пары секунд, уважаю. — центурион протянул руку своему противнику и помог ему подняться. — Вот, смотрите и учитесь, как надо драться! Но вообще, желательно до рукопашной не доводить, в конце концов мечи да фульминаты не для красоты у вас находятся. Однако в случае, если всё совсем дерьмово, это может дать вам пару моментов, прежде чем ваш более удачливый собрат, не просравший своё оружие, уберёт от вас инопланетного ублюдка… — после своей очереди центурион показал легионерам «как надо правильно драться» и заставил повторять показанные приёмы до посинения. В конце концов он задрючил легионеров до такой степени, что, серьёзно побитые и не способные стоять на ногах, они едва доползли до своих коек. И это было только начало, следующие несколько дней он продолжал подтягивать умение дать в рожу у своих подчинённых до «приемлемого уровня». Поскольку из всех мыслей у легионеров осталось лишь же мысль добраться до койки, Максимин посчитал свою работу по выравниванию боевого духа солдат частично выполненной, ибо им некогда было страдать из-за печальных новостей с Вулкана и близлежащих систем.       Однако когда, спустя три дня, после того, как транспортник покинул Аквилею, Максимин решил не останавливаться на достигнутом. Неспешно прогуливаясь перед строем превенторов, он возвестил: — Ну-с, сопляки, худо бедно расцарапать рожу крогану вы сможете, это меня радует. А вас обрадует факт того, что щедрая Республика решила одарить вас новым оружием. — после этих слов центурион и стоящий рядом опцион сорвали со столов накрывавший их брезент, демонстрируя новое оружие. Новое оружие не слишком отличалось внешне от стандартных образцов, но тем не менее первое впечатление было обманчивым. С какой-то необычайной нежностью, которую трудно было ожидать от подобной скалы на двух ногах, Максимин взял один образец с краю. — Смотрите и радуйтесь — излучатель частиц TK-250. — в руках Максимина лежал на удивление компактный излучатель, сильно напоминавший обычную фульминату: — Настоящая мечта, компактный, без всех этих шлангов с хладагентом, и очень удобный. Но за всё приходится расплачиваться, и эта крошка расплатилась своим способом излучения. Смотрите. — Максимин подошёл к огневому рубежу, прицелился в мишень, и открыл огонь. Однако вместо сплошного зелёного луча по мишени ударили очень быстро сменяющиеся лучики. Тем не менее, мишени этого хватило, чтобы расплавиться. — Как видите, никакого сплошного луча, яйцеголовые по прежнему не смогли выдумать нормальную систему охлаждения и потому сделали что-то похожее на примитивные пороховые картечницы — группу быстро сменяющихся вращающихся генераторов луча внутри корпуса. Известный принцип «чем дольше стреляешь, тем сильнее жарит луч» в нём не работает, зато перегрев этой красавице не светит куда дольше, чем обычному излучателю. Но машинка требовательна к обращению, если вы будете бить её прикладом рожи кроганам, не удивляйтесь что в конце концов вместо зелёного луча она выплюнет вам в рожу лёгкий пшик. Ну ладно, перейдём к следующей красавице… — отложив ТК-250, центурион взял в руки то, что можно было назвать чрезмерно разожравшейся примитивной пороховой фульминатой с весьма крупным калибром: — Вот эта красотка мне особенно нравится. RF-5 «Карнифекс», реактивная фульмината… — любовно погладив этот образец римского вооружения по прикладу, центурион снова подошёл к огневому рубежу и прицелился в очередную мишень, которой оказалась подвешенная свиная туша. С громким хлопком и вспышкой из «Карнифекса» вылетел снаряд-дротик, начинённый взрывчаткой. С рёвом воткнувшись внутрь свиной туши, дротик взорвался и свиные потроха разлетелись по всему отсеку. Мясной дождь Максимин встретил громким хохотом: — Замечательная хрень, учитывая, какие кроганы живучие, «Карнифекс» идеально против них подходит! — повернувшись к бойцам и заметив характерные взгляды, прямо говорящие «я хочу себе эту штуку», Максимин недовольно цокнул языком: — Однако, этот товар редкий. Первая партия только-только успела поступить в войска, когда кроганы напали на Вулкан, да, этих красоток делают пока только там. Так что во первых — у нас есть дополнительный повод выпнуть этих ублюдков обратно в ту дыру, из которой они выползли, с Вулкана, а во вторых — этих красавиц в войсках явный недостаток. Предписание командования — не более одного «Карнифекса» на контуберний и только в особые когорты, вроде нашей. С боеприпасами так-же напряжёнка, так что советую целиться, прежде чем стрелять. — положив «Карнифекс» на стол, центурион подошёл к третьему образцу вооружения. Аэтос может и не был специалистом в разных типах оружия, но он понял, что этот образец явно не был создан на римских мануфакториях: — Трофеями пользоваться не зазорно. После того, как мы перебили сволочей на Конкордии, от них осталась куча оружия. Дукс решил, что нечего пропадать добру и решил выдать это оружие нам. В основном от них остался мусор, годный только на переплавку, но эта конкретная машинка на удивление хороша. — произнёс центурион, держа в руках кроганский дробовик: — Понятия не имею, как называется эта хрень, и не горю особо желанием выяснять, потому я зову её «Ланием», и сейчас покажу почему. — центурион прицелился в очередную свиную тушу и выстрелил. Вырвавшиеся из ствола дробовика иглы не оплавились в околоплазменные сгустки, как в римских фульминатах, но легче от этого свиной туше не стало, поскольку она быстро превратилась в груду изорванной плоти. Аэтос неприятно поёжился, он сам пережил знакомство с кроганским «Ланием», и подобного другим желать он не мог. Кроме кроганов, против них то он с радостью использует их-же оружие. А тем временем, положив третий образец на стол, центурион возвестил: — Ну, а теперь начнём, пожалуй, пора и вам лично потрогать эти машинки для убийств. Кроме «Карнифексов», их я вам не дам, только деканам, да и то не сегодня. — легионеры, разумеется, были разочарованы тем, что им не дали пощупать такое мощное оружие, но тем не менее это не помешало им взять новые излучатели да трофейные дробовики и начать практиковаться на мишенях. Взяв поудобнее излучатель, Аэтос тоже выпустил в мишень несколько пучков лучей. Новое оружие ему определённо понравилось. Последующие дни были, как и предыдущие, посвящены различным тренировкам. Хитрый на выдумки Максимин нашёл множество способов подготовить свою когорту к грядущей битве за Вулкан — многочисленные тренировки по стрельбе, рукопашному бою, сражениях в замкнутом пространстве, фехтованию и прочим жизненно важным в условиях боя в огненных пустошах и индустриальных лабиринтах исполинских мануфакторий. Единственное, что нельзя было устроить в текущих условиях, так это отработку высадки десанта, что Терция Светония сильно огорчало, и заставляло его надеяться, что опыта обычных легионеров его бойцам хватит. Однако если он, и его когорта, переживут битву за Вулкан, он определённо не оставит их в покое, пока они не смогут десантироваться из челноков с закрытыми глазами. Флотилия транспортных кораблей продолжала свой путь между звёзд к осаждённому Вулкану…

***

      Образец Мю-Сигма 3, она-же Минервина (пока что из своего имени она вспомнила только номен) стояла в боевой стойке в одном из залов венерианской базы проекта Ихор, сжимая в одной руке гладиус. Прозвучал звуковой сигнал и несколько переборок в зал открылись, пропуская не меньше пятнадцати боевых автоматонов, вооруженных оружием ближнего боя. Не дожидаясь пока они рассредоточатся по залу, Мю-Сигма 3 подняла свою левую руку и с концов её пальцев сорвались в буквальном смысле рукотворные золотистые молнии, ударившие по автоматонам. Пять автоматонов тут-же свалились и активно задымили, остальная часть быстро рассредоточилась, и хотя Минервина умудрилась спалить ещё парочку боевых механизмов, остальные окружили её и немедленно навязали ближний бой. Уклонившись от пары механически точных выпадов клинков автоматонов, используя свои неестественные силы, Мю-Сигма 3 отшвырнула телекинезом парочку машин и воспользовавшись паузой восстанавливающих равновесие машин, подпрыгнула, оседлала одного автоматона и отрубила ему голову. Лишение такой важной части тела автоматона не остановило и он продолжил махать своими клинками вслепую, повредив несколько товарищей. Отпарировав очередной выпад, подопытная соскочила с разбушевавшегося электронного болвана и пользуясь тем, что автоматоны поменяли приоритетную цель на вышедшего из строя товарища, вновь обдала скучковавшихся автоматонов молниями из рук, и как и в прошлый раз автоматоны-гладиаторы такое обращение пережили плохо. Оставшиеся после такого «электрического шторма» машины быстро перегруппировались, и, цокая своими острыми конечностями, вновь устремились к своей цели. И как и в прошлый раз, после удара молниями, Минервина воспользовалась телекинезом, отшвырнув переднего автоматона назад, из-за чего он врезался в следующую за ним машину и оказался нанизан на её клинки. Однако осталось ещё три автоматона, и один из них уже замахивался на свою цель. Отскочив от удара, Минервина была вынуждена парировать удар другого. Поднырнув под одного противника, подопытная вспорола его механическое брюхо и, явно задев что-то важное, вывела таким образом машину из строя. Осталось только два автоматона, и одного из них она тут-же поломала, вонзив телекинезом в его корпус клинок только-что уничтоженной ей машины. Оставшийся автоматон, несмотря на уничтожение всех остальных единиц, продолжал выполнение своей задачи, и отшвырнув своими руками-клинками обломки неудачливых собратьев, замахнулся на цель. Цель вытянула в ответ руку и силы, неизвестные примитивному виртуальному интеллекту автоматона спрессовали его в груду металлолома. Вновь раздался звуковой сигнал, и подопытная вложила меч в ножны, ожидая дальнейших приказаний. — На сегодня всё. — возвестил Гней Клавдий Сцевола, давая образцу Мю-Сигма 3 понять, что она может покинуть зал. И пока образец в сопровождении пары работников венерианской базы проекта «Ихор» покидала зал, Сцевола сверил записи. Ему всё так-же не давала покоя эта девушка, он каким-то шестым чувством (авось у него у самого есть зачаточные способности психократора? Боги любят пошутить…) чувствовал, что что-то не так. В начале месяца психократические способности Мю-Сигмы развивались плавно, но в один прекрасный день резко начали возрастать по экспоненте. Нет, либурнами швыряться силой мысли она не сможет и при всём желании, но тем не менее этот резкий прогресс его пугал. Очередная проверка, проведённая по его инициативе и одобренная префектом, по прежнему показала, что имплант работает стабильно, и никаких отклонений в поведении у образца не было. А затем, пару дней назад, нагрянула комиссия Префектуры Республиканской Безопасности с Терры, и это было связано со свежими новостями о начавшейся битве за Вулкан. Высокие чины из ПРБ требовали результатов, как говорится, «ещё позавчера», и новости о неожиданном росте психического потенциала образца Мю-Сигмы 3 комиссия встретила с воодушевлением, немедленно приказав начать финальные тесты и тренировки. Ученые и префект, естественно, были против, предпочитая следовать поговорке «поспешай медленно», но высшие чины не желали ничего слышать. Образец должен, после всех необходимых финальных процедур, быть направлен на проект «Зубы Дракона». Всё это, как уже говорилось, Гнею Клавдию не нравилось категорически. Если раньше они просто играли со спичками, то теперь они притащили факел в пороховой погреб.       От этих раздумий, плавно подводящих Гнея к мысли «надо валить отсюда», Сцеволу отвлёк один из представителей комиссии, появившийся в смотровом зале. Судя по характерной инсигнии на тунике, это был один из работников Префектуры Гражданской Безопасности, т.е фрументариев. Не особо спрашивая разрешения у Гнея, он подошёл к центральному терминалу и активировал запись боя образца Мю Сигма 3 с автоматонами. Посмотрев, как лихо психократор разделывается с электронными болванами, фрументарий задумчиво цокнул языком и спросил: — Тренировка ближнего боя ведь не значилась в изначальных списках тренировок, верно? — Вы правы. Её ввели недавно, когда префект получил информацию о самых излюбленных тактиках противника. — Понятно. Благодарю за объяснение. — после этих слов фрументарий покинул смотровую площадку, а Гней, закончив анализ, тоже решил посмотреть голозапись боя. Ему пришлось слегка снизить скорость воспроизведения, чтобы повнимательнее рассмотреть движения образца, и увиденное ему определённо понравилось, он нашёл в этом бою какую-то свою определённую красоту. И вновь, при виде безмятежного лица образца на голограмме, сердце Гнея снова было охвачено сожалением за судьбу этой девушки. — Проклятые психосилы… Если бы не они, кто знает, как бы всё сложилось? — произнёс Сцевола и покинул смотровую площадку. Пользуясь тем, что пока что его присутствие нигде не требовалось, учёный принялся бродить по венерианской базе, куда его ноги принесут. Ноги в конце концов принесли его к жилым помещениям психократоров — небольшим, обставленным «по спартански» комнатушкам с односторонне прозрачными стенами. Побродив по отсеку и понаблюдав за жизнью «сверхлюдей» (жизнь эта откровенно не впечатляла — психократоры просто сидели или лежали на своих местах как выключенные автоматоны), Сцевола наконец наткнулся на комнату Мю Сигмы 3 и поневоле остановился возле неё, решив снова повнимательнее рассмотреть испытуемую. Тускло светящиеся золотым цветом глаза повернулись в ту сторону, где находился Гней, Мю Сигма вероятно почувствовала, что он тут. При виде смотрящих прямо на него этих золотых глаз, у Сцеволы побежали мурашки по коже, и он вновь почувствовал страх. Минуту они смотрели друг на друга, после чего Мю Сигма отвела свой взгляд, и Гней, вновь почувствовав какое-то сожаление, поспешил покинуть этот отсек.       Мю Сигма 3, она же Минервина, тем временем думала. Всё своё свободное время, не занятое различными тестами или тренировками, она посвящала размышлениям, пытаясь как и выудить что-нибудь из осколков своей памяти, так и анализировать то, что окружало её. Она продолжала добросовестно выполнять указания персонала, не задавая никаких вопросов и не выходя за рамки навязанной ей личности, но тем не менее она внимательно слушала и запоминала всё, о чём говорили ассистенты, фрументарии и учёные, пытаясь осознать — кто она, откуда она тут взялась и почему. Но она слушала не только речь. Её неестественные силы не позволяли ей читать мысли других людей, но тем не менее она ощущала настроение и общий эмоциональный фон других людей. Люди были на базе настроены по разному, от серой невзрачности таких-же прошедших «промывку мозгов» психократоров и до пурпурной раздражённости посетивших базу высших чинов, требующих немедленных результатов. Ученые и персонал базы тоже сильно различались, от ленивой скуки отвечавшего за психологическую коррекцию фрументария и до деловитой занятости нейрохирурга, совершавшего прорыв в разработке контролирующих имплантов. Но одна конкретная личность выделялась повышенным интересом к Минервине. Она услышала его имя лишь мельком, но тем не менее весьма хорошо запомнила — Гней Клавдий Сцевола. Этот ученый, отвечавший за все те психические упражнения и испытания, вываливающиеся на её голову, удивительно часто концентрировал своё внимание на ней, при этом испытывая откровенно странную смесь из страха и жалости. Эта странная смесь чувств серьёзно её зацепила, она буквально ощущала, что именно этот человек может дать ответы на вопросы — кто она такая, и откуда она тут взялась. И почему-то ей показалось, что эти ответы она получит очень и очень скоро…