Пригоршня кусочков смальты

Это утро было совсем особенным. Конь лениво трусил по пролеску, время от времени наклоняя голову и отхватывая с земли травинку послаще. Всадник насвистывал, не мешая коню лакомиться, и посматривал по сторонам. Охота, придуманная больше для отвода глаз суровых блюстителей дворцовых традиций, плавно превратилась в прогулку, и, если бы не подозрения, что свита осторожно крадется по кустам, всадник давно снял бы и богатый плащ, на нормальной охоте только мешающий, и высокие сапоги с узорчатыми пряжками. Сколько не доводилось пройтись босиком, в одной рубашке? Наследник не должен, наследник не имеет права, наследник то, наследник это… Три года назад «наследник» сменился «королём». И стало совсем не до шалостей и побегов. Эх, отец-отец, жёсткий Арман с прищуром хищника, что ж ты так рано ушёл, отец, не сдавшийся ни после смерти мамы, ни после страшных ран? Дал себя уходить непонятной болячке, невовремя привязавшейся… Сын поморщился, отмахиваясь от непрошеных мыслей. Мы на прогулке, ваше величество, мы на прогулке и мы отдыхаем от державных забот и грустных дум, ясно? Но думы пожали плечами и отмахиваться отказались. Сегодня первый из четырёх оставшихся до приезда соседей день. Кто там, Нармакаль и Хорс с малышкой Джанет? Хотя не такая уж и малышка, семнадцать вёсен, дева на выданье! Потом Насар и доченька его Кора. Ласки всегда были странными, девочке едва четырнадцать сравнялось, но, если хитрюга Насар учуял деньги, он может и позабыть о малых годах. Всадник усмехнулся, отпуская поводья и позволяя жеребцу дотянуться до сочного островка клевера, заманчиво краснеющего на опушке. Тот благодарно захрустел зелёными стеблями, косясь на хозяина. -Ну-ну, не торопись. Никто за нами не гонится, никто во дворец не возвращает, невест смотреть… Хорошо тебе, лакомка – какую кобылу привели, ту и кроешь, и нет тебе дела до того, кто потом с тобой в одном стойле стоять будет… А мы, Волки, волчицу на всю жизнь выбираем, только как это папенькам объяснить? Итак, Нармакаль, Франдра и Зайехенния – дружба, торговля, войска. Зайехеннийская Ладомира слыла редкой умницей, да и красотой её Норрт не обидела, в несколько коротких встреч между халларданским наследником и зайехеннийской принцессой установилось нечто вроде приятельства, но вот видеть светловолосую деву с ироничной улыбкой на полных губах женой не хотелось, и все тут. Всадник тоскливо вздохнул. Ощущать себя племенным жеребцом было ново и совершенно не по вкусу, но король не может быть неженатым в наше беспокойное время! Лассаэль бы ещё отдать, да за того, кто по сердцу будет – сестра заслужила любви. Хорс не зря наезжал в Халлард по нескольку раз в год, а Лаасэ до сих пор хранит подаренное на какой-то праздник ожерелье с крохотными грифонами. Усмехнувшись под нос, он тронул коня пятками, понуждая оторваться от травяного клочка. Двадцать шесть – возраст для наследника, не короля, но если выбора не осталось – правь, как должен, а значит, женись, подари стране наследника, разберись со степняками, которые в последнее время обнаглели не на шутку, обнови условия договоров с Изеной и Эллентауром. Ильдар как раз голубя с запиской прислал, а повидать давнего друга было бы славно, да и с Коравиэлем пару договорчиков подписать. И в Изену наведаться – боги знают сколько никуда не выбирался, врос в трон седалищем, а между тем смешливый Руйта-Рыжик давно предлагал выяснить, кто на кулаках крепче. А потом уже пусть по осени приезжает сам, в лесах дичи будет – стрелять не перестрелять… Впереди зашелестели ветви подлеска. Лук сам очутился в руках, а стрела – на тетиве, и острое жало уставилось на кусты, в которых кто-то шуршал. Дикая малина разошлась, выпуская наружу сперва обтянутую золотым атласом спину, затем руки с лукошком, и лишь затем незнакомка развернулась к обалдевшему правителю, испуганно открывая рот. Сердце пропустило пяток ударов, а потом внезапно забухало колоколом, ломая рёбра. Девушка сделала шаг назад, в кусты, не отводя взгляда от направленной ей в лоб стрелы, так и не снятой с тетивы. Изящно очерченные губы дрогнули. -Прошу, ваше величество, я не хотела….Не убивайте… Голосок сорвался, и говорившая побледнела, сглатывая. Он поспешно забросил стрелу в колчан и спешился. -Сударыня, прошу извинить меня, я не хотел вас пугать! Думал, в кустах зверь, вот и взял этот лук… Ну что же вы, не бойтесь! Сейчас было видно, что в её глазах стоят слезы. Выглядела девушка очень юной и человеком не была – эльфийские скулы, нечеловечески тонкое лицо, продолговатые глаза цвета молодой травы, неправдоподобно длинные ресницы, сейчас испуганно дрожащие. Над гладким высоким лбом вились тщательно уложенные медовые локоны, стянутые сеткой эльфийской работы. По-детски пухлые губы, наверняка алые, а сейчас побелевшие, дрогнули ещё раз. -Я уже не боюсь. Я действительно не хотела мешать вашему уединению, сир. Он рассмеялся – для того, чтобы окончательно убедить лесную красавицу, что бояться не нужно, и, что греха таить, чтобы вызвать ответную улыбку. Почему-то захотелось услышать, как девушка смеётся, но ни одна подходящая шутка на язык не подворачивалась. Длинные ресницы опустились. -Ваше величество, позволено ли мне будет идти? Величество досадливо охнул в душе и склонился в изысканном поклоне. -Прелестнейшая из цветов сего леса, дозволишь ли ты проводить тебя? –И, увидев, что травяные очи вновь распахиваются, на сей раз изумлённо, поспешно добавил. – Конечно, если моё общество не страшит тебя! -Не страшит, сир, – по нежным губкам всё же скользнуло подобие лукавой улыбки, – разве могу я страшиться опасностей подле того, кто давал обет защищать своих подданных? Смущаться будущие короли отучаются ещё в пелёнках – или хотя бы привыкают не показывать смущение, сохраняя в любой ситуации непоколебимое спокойствие духа. Перехватить поводья, предложить девушке руку для опоры – всё это оставалось в пределах хороших манер, но именно о манерах сейчас хотелось забыть больше всего. -Кто вы? И как оказались в лесу? Она помолчала. -Меня зовут Илана, ваше величество. Мой отец – Рассамиэль. А в лесу я захотела набрать малины… - она замялась, мучительно краснея. -Вы сбежали от нянюшек и решили прогуляться в одиночестве? Судорожный кивок подтвердил, что в проницательности Арбону IІІ отказывать было рано. Да, прелестная дочь эллентаурского посла сбежала бессовестнейшим образом, истосковавшись в роскошном посольском особняке и захотев лесной малины. Да, нянюшки и воспитатели наверняка сбились с ног, разыскивая непослушную девчонку. И нет, она не заблудилась, эльфы не блуждают в лесах, но мысль о том, что ждёт дома, отвращала сердце Иланы от возвращения. Свидетельство того, что сбежала посольская дочь не зря, гордо благоухало в аккуратном берестяном лукошке, и девушка, подметив заинтересованный взгляд на добычу, бесхитростно протянула лукошко королю. Малина была сладкой, невероятно сладкой, тёмные душистые ягоды таяли во рту, пятнали пальцы соком, не спасали даже перчатки. Ей 22. По меркам людей уже не дитя, по меркам эльфов – чуть старше младенца. У неё старшие братья – двое, и ещё старшая замужняя сестра. Она до прошлой осени жила у родни в Эллентауре, а потом мать решила вызвать младшенькую в Халлардан, и она здесь почти никого не знает, здесь всё иное, надо помнить тысячу вещей. Она часто так сбегает – в лес, собирать малину, слушать птиц, играть в прятки с подругами, а сегодня сбежала одна, и дома наверняка будут ругаться, для родителей она несмышлёныш. Арбон слушал плавную речь с отчётливым певучим акцентом и понимал, что это воистину чудесное утро. Девушка – Илана, Ила-а-ана – не говорила – выпевала слова, и хотелось слушать, слушать, пока она не устала и не умолкла. -А если я скажу, что вы были на прогулке со мною? -Сир! – Нежные щёки тут же залил румянец. – Но что о вас подумают? Весёлое безумие, хмелящее молодым вином, затопило, подняло на своих волнах. Кажется, сейчас и море было бы по колено. -Пусть думают, что хотят! Я король и могу гулять с кем хочу и когда хочу, леди. Если, конечно, вы согласны. Она согласилась. Она несмело подняла свои зеленущие глаза, улыбнулась и кивнула, и после этого всё стало легко и просто. Суровый посол Рассамиэль весьма удивился, увидев дочь под ручку с правителем, но ничем, кроме стремительно поднявшихся на лоб бровей, удивления не выказал, кланяясь в пояс и осторожно интересуясь у государя, как они умудрились повстречаться с Иланушкой. Эльф так и сказал – с Иланушкой, тут же смутившись, и Арбон деликатно сделал вид, что не заметил, и да, конечно, он останется на обед, у вас отличное вино, господин посол, ах, что вы, ваше величество, вы кушайте, у нас и повар очень неплох, и что ты стоишь, Иллэ, садись, вы уже уходите, как жаль, вы так редко бываете здесь, возвращайтесь, мы будем рады! Он уезжал, зная: не пройдёт и двух дней, как серый заржёт возле особняка, над которым развевается знамя со звездой и дубом. Оставалось только сообщить об этом отцам и братьям предполагаемых невест. …Охапки цветов к ногам – на прогулках, на чинных застольях, где всего-то и доставалось, что долгий взгляд прозрачных изумрудов, на охоте, в которой от охоты оставались лишь лошади и лук за спиной; оборванные клумбы в саду, скупленные корзины цветочных торговок, реки, моря, и – непременные желтые ирисы, хотя бы один, лежащий сверху ароматного вороха. …Подарки – какие-то безделушки, украшения, сотни милых глупостей, способных растопить сердце любой девы. Арбон не жалел времени, выискивая для неё самые необычные вещицы, и вскоре все ювелиры Халларда с утра выглядывали на улице высокого мужчину в нарочито скромной куртке. Илана принимала подарки с неизменной приветливой улыбкой, надевала, примеряла, прижимала к сердцу – пока однажды несмело не подала вышитый кушак, тут же вспыхнув, как маков цвет. …Песни – лютня, освоенная давным-давно, в кои-то веки была извлечена из недр дворцовых кладовых, и уже вечером Илана с улыбкой внимала романтичным балладам о витязях и принцессах, чудесах и приключениях. Новоявленный менестрель нещадно путал слова, ноты, чуть не порвал струны – но она смеялась, заливисто и звонко, просила спеть ещё что-нибудь, и с тех пор лютня часто оказывалась за спиной. Арбон и сам не думал, что может настолько сойти с ума, но сходил к обоюдному удовольствию. -Я люблю тебя, Илана из рода эльфов. И хочу назвать тебя своей королевой. Он сидел на перилах террасы, глядя на залитое кармином и охрой небо, и болтал ногами. Мальчишество, но садиться в кресло, выпрямлять спину, говорить установленные традициями фразы, в которых очень много формы и очень мало смысла… Нет. Не сегодня. -Ты сам сказал, я эльф, – долетел сзади тяжкий вздох, – а ты король. Нам не разрешат пожениться, хоть бы и из государственных соображений… -Вот ещё! –Арбон спрыгнул на мрамор террасы, начиная расхаживать вдоль перил. – Ты знатного рода, поэтому все могу прогуляться в степь и с таким же успехом пожаловаться гоблинам на мой взбалмошный нрав! Или ты не хочешь? -Хочу. – Тонкие брови сошлись у переносицы, маленькие кулачки – решительно сжаты. – Я ведь тоже люблю тебя, Арбон. -Значит, я сейчас же иду к твоему отцу и прошу твоей руки! -А если он не согласится? -Он согласится, Илана. Твой отец мудр.