Приятного аппетита

У Кёнсу всегда всё получается, когда дело касается кулинарии. Увидев новый интересный рецепт в интернете, он берёт его на заметку и в ближайшее время одногруппники наслаждаются съедобным творением. Это доставляет ему удовольствие, особенно когда после вкусной трапезы друзья хвалят его золотые руки. И тем более приятно слышать похвалу от Чонина, который загадочно улыбается, а затем демонстративно, но так чтобы другие не заметили, слизывает с уголка губ кисло-сладкий соус. Спустя минут пятнадцать, когда Чунмён, печально вздохнув, принимается убираться на кухне, потому что снова проиграл в камень-ножницы-бумага, в самой дальней комнате Чонин, прикусив фалангу указательного пальца, чтобы сдержать вырывающиеся из груди стоны, скачет на члене Кёнсу, который теснее прижимает его к себе, проводя языком по шее любимого. Ради улыбки Чонина и, несомненно, таких вот моментов, Кёнсу готов выучить рецепты всех блюд мира. Но сегодня, когда Чонину исполняется девятнадцать лет, собственноручно изготовленным тортиком не отделаешься. - Массаж, - твёрдо озвучивает Чонин свое желание на день рождения, на что Кёнсу не смеет возразить. Не то, чтобы Кёнсу не хочет напрягать свои руки тем, чем он никогда не занимался. За исключением того раза, когда у его бабушки заклинило спину. Но то бабушка, а тут Чонин, который, к слову, лежит перед Кёнсу на кровати совершенно нагой, и лишь полотенце прикрывает его отменный зад. В этом и состоит источник неуверенности Кёнсу: он может сорваться, и вместо расслабляющего массажа Чонин получит другой вид релаксации. И если первые минуты после горячего секса Чонин, может, и будет в восторге, то потом он состроит полное обиды и разочарования личико и будет игнорировать Кёнсу, пока тот не сделает полноценный массаж без контекста. По крайней мере, так думает Кёнсу - то, что на самом деле творится в голове Чонина, известно только ему самому. Кёнсу даже предпринимает попытку отмазаться, аргументируя отказ тем, что простыня, возможно, не отстирается от специального крема для массажа. Но Чонин тут же опасно шипит: «Свалим всё на Чунмён-хёна! Давай уже! Не тормози!» Терпеть, приказывает себе Кёнсу, подходя на несгибающихся ногах к Чонину. Глаза последнего закрыты, руки под головой и вообще его вид казался бы таким умиротворённым… если бы его до одурения сексуальное тело не было голым! Кёнсу открывает тюбик с массажным кремом и постепенно по комнате распространяется мягкий запах шоколада. Прозрачная субстанция выдавливается на нервозно трясущуюся ладонь и тут же размазывается на смуглой коже поясницы Чонина. Прежде чем прикоснутся к Чонину, Кёнсу, раздувая ноздри, глубоко вдыхает кислород, чтобы мозг работал нормально, но после удовлетворённого мычания со стороны Чонина Кёнсу точно знал, что всё пойдёт не по плану. Сильные, но ласковые ладони поднимаются вверх к лопаткам, а затем выше, обхватывают шею и мягко разминают её. Потом внимание переходит на плечи, изредка отвлекаясь плавными поглаживаниями на руки до локтя. Кёнсу щедро добавляет ещё больше крема и растирает кожу Чонина так, что она становится блестящей, похожей на бронзу. Без каких либо намёков Чонин выгибается и двигает лопатками, просто ловя кайф от расслабляющего массажа, и он понятия не имеет, что своими действиями провоцирует своего парня. Всё потому, что с положения Кёнсу открывается завораживающий вид голого, пошло блестящего тела, которое расслабленно извивается, перекатывая мышцы под кожей. И самое прекрасное в положении Кёнсу – это то, что он может потрогать всё это великолепие. Плавные, слегка надавливающие прикосновения отлично справились со своей задачей – Чонин расслаблен настолько, что его мышцы стали мягкими, будто зефир. На его веки ложится дрёма, из приоткрытого рта стекает слюна, а тело охвачено согревающей негой с запахом теплого шоколада. Наплевав на всё и мысленно поблагодарив Кёнсу за массаж (т.к. даже дышать было лень), Чонин намеревается уснуть, но неожиданно он понимает, что характер прикосновений становится другим. Он чувствует, как руки с поясницы опускаются на ягодицы, отодвигая полотенце. Ладони чувственно массируют округлые половинки, а затем медленно раздвигают их в стороны. Чонин судорожно вдыхает воздух и скатывает в руке простынь, чувствуя, как от ложбинки лениво стекает крем. Кёнсу не жалеет крема и выдавливает его столько, что он растекается от ануса Чонина по мошонке и марает простыню. Чонину горячо, и становится куда более горячо, когда он чувствует, как в его анус утыкается твёрдый член Кёнсу. Насколько возможно Чонин выгибается в пояснице, пытаясь насадиться на горячий стояк, но тот то ли из-за обилия крема, то ли по прихоти Кёнсу скользит выше. Разочарованно простонав, Чонин утыкается лицом в матрац, мучаясь от дразнящих движений члена Кёнсу между его мокрыми ягодицами. Собственный эрегированный член Чонина трётся между тканью простыни и его животом, сочась смазкой, чего совершенно недостаточно для того, чтобы кончить. Да и Чонину хочется получить оргазм иначе – от давления и пульсации члена Кёнсу в его заднице. По бокам от Чонина матрац продавливается от того, что Кёнсу опирается руками на него, чтобы начать двигаться интенсивней, от чего тело Чонина при каждом толчке слегка съезжает вверх, а его член неприятно трётся о складки простыни. Тяжёлое дыхание Кёнсу остужает покрытую слоем крема кожу, но Чонину всё равно нестерпимо жарко. На слабых руках он еле приподнимается, поворачивает голову, чтобы встретиться с затуманенным взглядом Кёнсу, и Чонин не совсем уверен, что любимый его услышит, но всё же обиженным тоном произносит: - Хён… ты не забыл, у кого сегодня день рождение? Чонин явно недооценивает Кёнсу, потому что тот, несмотря ни на что, всегда слышит и по мере своих возможностей выполняет прихоти капризного, но такого близкого человека. Из-за крема Кёнсу не сразу удаётся войти в Чонина, член скользит и, дразня, задевает анус головкой, от чего Чонин шипит. И вообще в такие моменты Кёнсу всё-таки туго соображает и не сразу догадывается помочь себе рукой. Не встречая сопротивления расслабленных мышц, фаллос легко проникает глубоко в Чонина, который облегчённо выдыхает и уголки его губ слабо ползут вверх. Наконец-то. Кёнсу не церемонится, потому что вся выдержка ушла на массаж, и сразу задаёт быстрый темп, резко вбивая своё возбуждение в горячую тесноту и наслаждаясь удовлетворёнными стонами такого же горячего парня. Его парня. Это чувство скольжения твёрдого стержня внутри Чонина - самое лучшее, что дарила ему судьба. Он старательно сжимает фаллос, чтобы прочувствовать каждую вену на стволе и сойти с ума от ритмичной пульсации. Его уже даже не заботит неприятная стимуляция его члена о ткань, ибо всё его сознание сконцентрировалось на то, как Кёнсу по опыту безошибочно ежесекундно проезжается по простате. А Чонин, как всегда, просто ловит огромные волны наслаждения, даря Кёнсу визуальное и слуховое удовлетворение своими выгибаниями и чувствительными всхлипами. Громкие пошлые шлепки соприкосновения их влажной от крема и пота кожи, заставляет алеть их щёки и в тоже время подстёгивать повторять их. Движения становятся менее интенсивными, но более резкими и сильными, что даёт понять: Кёнсу близок к разрядке. Его брови нахмуриваются, глаза жмурятся, а тело напрягается, выявляя напряжённые мышцы и вены, и он с сиплым рычанием кончает глубоко в любимого. Чонин сам уже на пределе и с ощущением густой спермы внутри себя уходит в бездну эйфории, окончательно пачкая простынь под собой. Чонин расслабленно растекается на кровати, не жалуясь на то, что Кёнсу так же растёкся на нём. Ему нравится чувствовать эту тяжесть и вялый член, который всё ещё внутри него. Пятнадцать минут наслаждения послеоргазменными спазмами и Кёнсу с неохотой, но с разумными суждениями встаёт, чтобы привести себя, Чонина и кровать в норму. У самого Чонина нет сил даже повернуть голову в сторону Кёнсу. Да и глаза открывать как-то не хочется, поэтому он просто в миллионный раз благодарит судьбу за такого ответственного и заботливого парня, как Кёнсу, который обтирает его заранее приготовленным мокрым полотенцем. - Чунмён-хён теперь точно простыню стирать не будет, - задумчиво хмыкает Кёнсу. - Заставим, - уверенно отвечает Чонин охрипшим голосом. - А вот это уже наглость! – слышится голос Чунмёна из-за двери. - А подслушивать нас - нет?!