Пятьдесят оттенков ярости

Мы с Нико, не сговариваясь, подбежали и схватили Маттео с двух сторон за плечи, но тот так и рвался задушить своего врага. Глаза у него налились кровью, как и все лицо. Дыхание было шумным, как у взбесившегося быка на Родео. Честное слово, никогда его таким не видел! А тут еще Симон вдруг осмелел, поднялся на ноги и сказал: — Я просто хотел взять то, что должно было принадлежать мне! Маттео рванулся в два, а то и в три раза сильнее. Нам с Нико удалось удержать его с огромным трудом. — Пустите меня! — орал мой лучший друг. — Я его сейчас просто растерзаю! — Вот от этого я и пытаюсь тебя уберечь! — пропыхтел я. — Не стоит он того! — Отвяжись, Гастон! — рявкнул итальянец. — Ты не знаешь, что этот урод пытался сде… — От урода слышу, понял?! — возмутился паренек, утирая со лба капельки пота (очевидно, он испугался сильнее, чем показывал). — Симон, ты-то хоть замолчи! — огрызнулся Нико. — Тебе что, жить надоело?! — Действительно, — добавил я. — Беги отсюда. Я никогда не видел Маттео в таком бешенстве, поэтому официально заявляю: он сейчас способен на все. — А я его не боюсь! — отрезал Симон. — Ничего он со мной не сделает. Правда на моей стороне, и… — Ах, правда?! — заорал мой лучший друг. — А вот я сейчас расскажу ребятам всю правду, и они вместо того, чтобы удерживать, помогут мне разделать тебя на органы! — Как страшно! — парировал Симон, хотя и начал осторожно боком пробираться к лестнице. — Да может кто-нибудь толком объяснить, какого черта здесь творится?! — взорвался я. Мой крик немного привел Маттео в чувство. Он перестал вырываться, обернулся к нам, сжав кулаки и все еще дрожа от ярости, а затем, буквально прорычал: — Хотите знать правду?! Хорошо. Я собирался принести Луне завтрак в постель. Спустился на кухню, а, когда возвращался, услышал ее сдавленный крик. Естественно, я все бросил и метнулся в комнату. И что вы думаете?! Этот тип зажал моей девушке рот и пытался ее лапать! Надо сказать, после таких слов, первым моим порывом было отпустить Маттео, позволить ему размозжить Симону череп, да еще и самому подключиться. Вот бы показать этому ничтожеству, как лезть к чужим девушкам! Я ему за Луну сейчас оторву то, с чем мужчины рождаются на свет! Однако, спустя мгновение, мне удалось вернуть здравый рассудок. Я сделал несколько глубоких вдохов. Спокойно, Гастон, спокойно! В конце концов, драка — это не то, о чем мечтала Нина после нашей первой ночи. Конечно, поступок мексиканца тоже нельзя оставлять безнаказанным. Но ведь не убивать же его за это. А Маттео сейчас оставлять врага в живых явно не настроен. И мне жаль, в данном случае, не Симона. Нет. Я понимал, что на месте итальянца отреагировал бы точно так же. Но подпустить его к Альваресу не мог. Меньше всего мне хотелось, чтобы из-за этой сволочи мой лучший друг становился убийцей. А у того, похоже, пропали остатки инстинкта самосохранения, потому что в ответ на рассказ Маттео, он заявил: — А если бы ты прибежал чуть позже, застал бы меня уже внутри нее! Мой друг зарычал и бросился на мексиканца с новыми силами. Нам с Нико пришлось здорово поднапрячься, чтобы его удержать. Нет, так не пойдет. Этих двоих нужно держать на максимальном расстоянии друг от друга. И я знаю, куда отправить Маттео. Тот все порывался вцепиться обидчику в горло и явно не был способен воспринимать доводы разума. Поэтому первым делом я влепил ему пощечину. В мои планы не входило калечить приятеля или оставлять на нем следы. Удар был слабым, только для привлечения внимания. И этот прием сработал. Итальянец замер и удивленно на меня уставился. — Маттео, послушай меня! — выдохнул я. — Твои эмоции понятны. Ты защищаешь свою девушку, и это нормально. Я знаю, тебе хочется убить Симона прямо здесь и развеять его прах по ветру. Знаю и разделяю твое желание. Но ты забыл еще об одной участнице произошедшего эпизода. Наверняка, Луна жутко перепугана и нуждается в тебе. Ты должен сейчас быть рядом с ней, а не марать руки об эту гниду. Не переживай, я сам с ним разберусь — он свои косточки будет по крупинкам собирать. А ты беги, успокой свое сокровище. Все будет хорошо. Судя по выражению лица, Маттео не хотелось отступать. Но та безграничная любовь, которую он испытывал к Луне, заставила его изменить решение. Еще раз зло посмотрев на мексиканца, он бросился обратно в комнату. Вот так. Пусть проявит нежную заботу по отношению к возлюбленной. Это и его гнев усмирит. А вот я должен преподать урок Симону. Возьму с собой Нико, от греха подальше. Еще не хватало случайно прикончить этого психа. — Идемте вниз, — велел я ребятам. — Там поговорим. А ты, Симон, готовься. Удар у меня поставлен ничуть не хуже, чем у Маттео. Да и жалеть я тебя не собираюсь. Мексиканец пошел впереди, а мы с Нико — за ним. — Не отходи от меня, — шепнул я смотрителю роллердрома. — Ты думаешь, он попытается… — Не он. Я. Твоя задача — сделать так, чтобы наш приятель вышел живым из этого дома. В чем-чем, а в сообразительности Нико не откажешь. Он мгновенно все понял и согласно кивнул. Мы спустились в гостиную, где я схватил Симона за шею сзади и посадил в ближайшее кресло, а сам стал напротив, сложив руки за спиной. Нико принял ту же позу рядом со мной. Должно быть, выглядело это внушительно, поскольку Симон как-то весь сжался. — Итак, — сурово подытожил я. — То, что сказал Маттео, — правда? Ты, действительно, покушался на Луну?! — Конечно, нет! — пробурчал паренек. Я бы в жизни не сделал того, что могло бы угрожать ее жизни. Ну, точно издевается, мексиканец проклятый! — Но ты только что сказал Маттео… — неуверенно вмешался Нико. — Я сказал, что хотел поиметь девчонку, — оборвал его Симон. — А «покушаться», в моем понимании, означает немного другое. — Разумеется, другое, — желчно заметил я. — Вот только оба этих пункта, знаешь ли, записаны в одной замечательно книжке. И — вот, беда! — за каждое полагается определенный срок в темном и холодном местечке под названием «тюрьма». К моему удивлению, парень ухмыльнулся. — Пугать пытаешься? — поинтересовался он. — Зря. Я-то знаю, что Луна не станет поднимать шумиху вокруг этой истории. Ведь тогда ее родители узнают, где их милая доченька проводит каникулы на самом деле, и чем она там занимается со свои парнем. — Не понял, — опешил я. — Родители Луны не в курсе того, что мы здесь? — Конечно, нет, — пробурчал Симон. — Сам-то я их давно не видел, не знаю. Но Луна говорит, что придумала какие-то «Рождественские соревнования роллеров». А Нина и своей матушке скормила ту же информацию. Мало ли, где они могут случайно столкнуться. Я хмыкнул, живо представив, что будет, если Моника и Мигель узнают правду. Апокалипсис отдыхает. Во всяком случае, принудительная кастрация Маттео обеспечена. Но Симону об этом лучше не знать, а то еще сам все растрезвонит. — Ничего, думаю, Луна сможет убедить родителей, что у них с возлюбленным все по взаимному согласию, — отмахнулся я. — А вот выгораживать тебя за твой скотский поступок не станет никто. — Даже я тебя в этом поддерживать не собираюсь, — согласился Нико. — Хоть ты мне и друг, сейчас мне хочется тебя ударить. — А уж мне как этого хочется! — пробурчал я. — Но не ударю. Не стану из-за такой сволочи руки марать. Много чести. — Скажи лучше правду! — заявил мексиканец. — Кишка тонка! — Провоцируешь? — изогнул бровь я. — Вот уж напрасно. Выдержка у меня в разы крепче, чем у моего друга, а бью я ничуть не менее больно. Ты свои ребра будешь собирать, как мозаику. — О, боже мой! — огрызнулся парень. — А вот я сейчас пойду — и все расскажу Монике и Мигелю. Пусть знают, что их дорогая доченька живет во грехе. И кому она отдалась. Вот, стервец! Нашел-таки, чем прикрыться! Ничего, сейчас я его обломаю! — Конечно, расскажешь, — насмешливо хмыкнул я. — Только не забудь упомянуть и о своей выходке. А если забудешь, мы сами расскажем, не сомневайся. И тогда посмотрим, кому больше влетит: Маттео, которому Луна отдалась сама, по любви; или тебе, который пытался взять ее силой. Угадай-ка, за кого из вас вступятся все, включая саму твою подругу?! Симон смотрел исподлобья, но молчал. Похоже, мне удалось усмирить его гонор. Что ж, хорошо. По крайней мере, он больше не станет угрожать. — Итак, — подытожил Нико. — Объясни, наконец, чего ради ты полез к Луне?! Чего-чего, а этого я от тебя никак не ожидал! — Хотите знать, правду?! — зарычал Симон. — Что ж, слушайте. Я просто желал эту девчонку. Кроме того, нужно было восстановить справедливость. Луна с самого начала должна была принадлежать мне! Этот итальянский ублюдок ее не достоин! Он только причиняет ей боль! Мне потребовалась вся сила воли для того, чтобы не набить парню морду. Тихо, тихо! Сейчас я могу хоть до полусмерти колотить это ничтожество — толку не будет. Все равно тот продолжит считать себя правым. Вначале нужно ему кое-что прояснить. — Ты мне омерзителен, — с отвращением сказал я. — Справедливость он, видите ли, восстанавливал! Да знаешь ли ты, безмозглый мексиканец, что Маттео Луну обожает! Знаешь ли ты, что она для него?! Черт, ведь ты даже не знаешь, что ради своей любимой он был готов смириться с вашей дружбой! Это уже сама Луна решила ограничить с тобой общение, чтобы не огорчать его! И тебе не известно, что вчера, когда ты надрался, как свинья, именно Маттео пожалел твою никчемную шкуру и помог тебе! То, что ты проснулся в своей постели, а не за столом мордой в салате, — его заслуга! Неужели не помнишь, как мы тебя укладывали! Как мой друг, словно ребенка, уговаривал тебя попить воды, и… — А потом меня тошнило! — огрызнулся мексиканец. — Этот урод просто хотел понаблюдать за моими страданиями и выставить перед Луной на посмешище! — Он пытался помочь тебе, дубина ты стоеросовая! — в сердцах закричал я. — Почитай в интернете об отравлениях алкоголем! Уложи мы тебя, не прочистив твой желудок, ты бы во сне захлебнулся собственной рвотой! Симон остолбенел. И тут с лестницы до меня донесся тихий знакомый голос: — Что тут у вас происходит?!