Пятьдесят оттенков ярости

Утром мы с Маттео вознесли богам молчаливую благодарность за то, что мои родители не остались ночевать. Потому что, как со смехом сообщила Хим, когда мы с Ниной спустились, «заснуть под эти стоны было невозможно». — Что забавно, идентичные звуки доносились с двух сторон, — веселилась она. — Кстати, братец, Маттео, оказывается, куда крепче тебя. — Почему это? — опешил я. — Потому что из их комнаты стоны доносились куда дольше. — Ну, у Маттео больше опыта, — подал я плечами, — так что ничего удивительного. И, между прочим, по логике, ты эти стоны должна была слышать и раньше. Что тебя сейчас так развеселило? — Раньше все это у вас происходило в разное время, а не с двух сторон, как вчера, — пояснила Хим. — Когда я услышала стоны сверху, то лишь понимающе пожала плечами. В конце концов, имеют же Луттео право отпраздновать таким образом свою помолвку. Но когда к ним и вы присоединились… — А может, мы за друзей радовались, — не остался в долгу я. — Извращенцы, — со смехом заявил Нико, спускаясь вслед за нами. — Честное слово, если что-то подобное произойдет между мною и Хим, то только в комнате с шумоизоляцией, а… — А если ты уложишь мою сестру в постель прежде, чем ей исполнится восемнадцать, тебя никакая шумоизоляция не спасет, — елейным голосом закончил за него я. И в самом деле, что это он удумал?! Хим — еще крошка! Черт, да я с трудом могу вынести мысль о том, что она скоро может окончательно повзрослеть, подарив невинность парню. Недолго я пробуду со своей малышкой. Хотя, будь моя воля, я бы сказал: «никакого секса, пока Вам не исполнится сорок пять, юная леди»! Но я понимал, что это все равно произойдет, и изменить что-то не в моей власти. Я должен смириться с тем, что и мой рыжий ангел взрослеет. — О, похоже, у моей девушки появился заботливый старший брат, — насмешливо протянул Нико. — Придется быть предельно осторожным, а то телепортируется из Оксфорда и прикончит. — Я тебя и оттуда достану, не переживай, — фыркнул я. — Руки у меня длинные. — Даже знаю, как эти руки зовут, — заметила Хим. — Маттео и Рамиро. — Не знаю, что насчет Рамиро, а вот я точно в стороне не останусь, — раздался сверху знакомый голос. Мы обернулись. Но ступеньках стояли Луттео, все еще светясь, как две Рождественские Ели, Луна прижималась к своему жениху и, казалось, никак не могла налюбоваться кольцом, поблескивающим на ее пальчике. Впрочем, все отнеслись к этому с пониманием. У меня на язык просилась куча острот, и я как раз думал, какую применить. Но тут из столовой вышла Элена и провозгласила: — Завтрак готов. И, сеньор Анхелло с четой Перида ждут вас всех в столовой. Ничего себе! Рано они! Похоже, предстоящая свадьба Луттео всерьез напугала моего отца, раз он в Рождественское утро вытащил друга из постели чуть свет. Ох, надеюсь, наших разговоров «ниже пояса» эти трое не слышали, а то их удар хватит. Мы чуть не бегом бросились в столовую. Благо, взрослые спокойно беседовали и явно не догадывались о том, на какую тему только что говорили их дети. — А, вот и вы! — пробурчал папа, заметив нас. — Проснулись, наконец. — Перестань, — осадила его мама. — Если ты поднял меня в пять утра, это не значит, что все должны проснуться. В конце концов, у ребят каникулы. — А у нас выходной, — хмуро добавил Анхелло. — И совсем не обязательно было вытаскивать меня из постели в семь. Но, раз уж мы все здесь, покажите свою новоявленную племянницу, и перейдем к теме моего сына. Мои родители поднялись, обняли в знак приветствия нас с Ниной, а потом шагнули к Хим и повернулись к Анхелло. — Знакомься, — объявила мама. — Это — дочь моего брата, Химена. — Очень приятно, — кивнул тот. — Анхелло Бальсано, хозяин дома. Хим тоже кивнула, а я, не отпуская талии Нины, подвел ее к отцу своего друга, пожал ему руку и заявил: — Позвольте представить Вам мою девушку, Нину. Тот поздоровался и пригласил всех сесть. При этом я уселся так, чтобы, в случае чего, быстро кинуться на защиту приятеля. Разумеется, Анхелло не станет вредить родному сыну. Однако кто знает, вдруг нервы не выдержат. Ведь Маттео за его спиной провернул достаточно крупное дело, а непослушания сеньор Бальсано так просто не прощает. Когда Элена подала завтрак, хозяин дома заявил: — Теперь поговорим о том, ЧТО вчера выкинуло мое чадо. Луттео светились уже не так ярко. Но по их лицам я видел: никому эту помолвку не разорвать. Даже Анхелло. — Для начала, сынок, объясни мне, — угрожающе заговорил тот, — почему о смерти нашей родственницы я узнаю последним?! — Ха! — фыркнул Маттео. — Вопрос не только обращен не по адресу, но и неправильно построен. Более верно будет: «почему я отрекся от семьи своей покойной жены» или «зачем я сцепился с тестем прямо возле ее гроба». — Откуда ты, черт подери, знаешь?! — опешил Анхелло.- Я же запретил тебе общаться с мамиными родственниками! — Плевал я на твои запреты, — отмахнулся Маттео. — Никто не смеет решать, с кем мне общаться, а с кем — нет. Никто. Даже ты. Дедушка и бабушка нашли меня еще лет десять назад, и я быстро понял, что они — замечательные люди. Поэтому с тех пор не разрывал с ними контактов. — Ты общаешься с ними уже десять лет?! — охнул его отец. — Как же получилось, что я ничего не знал?! — Меньше надо по командировкам разъезжать, — парировал мой друг. — Ты бы хоть иногда интересовался, чем я занимаюсь, пока тебя нет! — Слушай, я ведь не на курорты мотался! — возмутился Анхелло. — Это — моя работа, черт возьми! — А в свободное время ты на меня много внимания обращал, да?! — изогнул бровь парень. — Какое у меня любимое блюдо? Любимый исполнитель? Любимый фильм? Любимая книга? Нормальный отец все это знает. Спроси у своего друга. Анхелло переглянулся с моим отцом, и тот коротко кивнул. Да, Мартино Перида неплохо меня знал. Он был в курсе, что мое любимое блюдо — равиолли с грибами, любимый исполнитель — Майкл Джексон, а любимая книга — «Двадцать тысяч лье под водой». Он, может быть, тоже не отец года, но знает хотя бы, чем живет его сын. — Ладно, давай не будем о прошлом, — сник Анхелло. — Я понимаю. Ты общался с родственниками матери, потому что находил у них то внимание и ту заботу, которых был лишен дома. Об этом мы поговорим потом. Но почему ты не сказал, что твоя тетушка умерла и оставила завещание на твое имя? У нее разве не нашлось более взрослых наследников? — Может, и нашлось бы, — согласился Маттео. — Но именно со мной она общалась больше, чем с кем-либо, кроме бабушки с дедушкой. А они слишком стары, чтобы управлять ее бизнесом. В конце концов, именно я держал ее за руку в момент смерти. Да и до того бегал к ней, водил по врачам, помогал с бизнесом, и все такое прочее. Вот, Луна не даст соврать. — Да сеньор Анхелло, все так и было, — подтвердила его суженная. Я сама ему помогала ухаживать за тетушкой. К нашему удивлению, Бальсано-старший расхохотался. — Нарочно к ней подлизался, да? — выдавил он. — Из-за наследства? Меня накрыло волной ярости. Да как можно так говорить о моем лучшем друге?! Я с ним давно дружу и знаю, как он любил свою тетю! Да видел бы Анхелло глаза сына, когда она умерла! Я тогда благодарил небо за то, что теперь у него есть Луна, которая целую неделю боялась отойти от своего парня. А иначе, сел бы на самолет и прилетел, чтобы помочь приятелю. И тут родной отец говорит ему в лицо такие вещи! Неслыханно! Поэтому я был вполне готов поддержать Луну, когда она, взвизгнув, словно дикая кошка, потянула руки через стол, к лицу Анхелло, вопя: — Дайте, я ему глаза выцарапаю! Маттео с трудом поймал свою девушку, усадил обратно и обхватил руками, удерживая от глупостей. Но та рассердилась не на шутку. Возмущенная до глубины души, она кричала: — Да как можно было такое сказать?! Маттео любил свою тетушку, понятно Вам?! Она была прекрасной женщиной и заботилась о нем, как о родном сыне! А когда болезнь ее свалила, я сама помогала ему за ней ухаживать! Вы ни разу не видели слез родного сына, а я утешала его на похоронах! Он искренне любил тетю Росанну! Да и я успела ее полюбить! Мы оба до сих пор не пришли в себя после ее смерти! А Вы обвиняете Маттео в охоте за наследством?! Да Вы… видеть Вас не могу! С этими словами, Луна выпуталась из рук жениха, вскочила и выбежала из столовой. Испепелив отца взглядом, тот бросился за ней. — Что ж, браво, Анхелло, — напустился я на дипломата. — А что я такого сказал? — недоумевал тот. — Мне казалось, что все, кто ухаживают за умирающими людьми, — не более, чем охотники за наследством. — По себе судите, надо полагать?! — огрызнулся я. — Гастон! — осуждающе воскликнул папа. — Что — Гастон?! — вскинулся я. — Ты не видишь, что твой друг больно задел двух замечательных людей?! Луна теперь из-за него плачет, А что пережил Маттео?! Вы — глупый жадный приземленный человек, Анхелло!  — А ну-ка, что за тон?! — вскричал отец. — Да, он не прав, я согласен. Но никто не давал тебе права его оскорблять! Извинись сейчас же! — После того, как он извинится перед Луной и Маттео! — парировал я. — А то ему, видите ли, можно оскорблять их, а мне его — нельзя! — Послушай, Гастон, — вздохнул Анхелло. — Я признаю, что немного перегнул палку. Но, пожалуйста, объясни мне спокойно, что все-таки связывало Маттео с сестрой его матери. Потому что из истерики Луны я мало, что понял. У меня все внутри клокотало, и, чтобы успокоиться, я посмотрел на Нину. Только любимое лицо смогло заставить меня выдохнуть, а рука, сжавшая под столом колено, подействовала не хуже дозы валерьянки. — Ладно, — произнес я уже спокойнее. — Прошу прощения. Я тоже перегнул палку. Что Вы хотите знать, Анхелло? — Давно Маттео тайком от меня общается с тетей? — Познакомился он с ней тогда же, когда начал общаться с бабушкой и дедушкой. — Но как это возможно?! После всех разъездов… — Да они следуют за вами уже около десяти лет. Не хотят терять связь с единственным внуком. А когда вы осели здесь, сеньорита Росанна открыла свою сеть ресторанов. Она поднимала этот бизнес с нуля. Маттео очень любил ее и во всем старался помогать. Подменял заболевших барменов, официантов и охранников, возил почту, помогал разгружать фуры с продуктами, и все такое. Тогда сеньорита Росанна была абсолютно здорова. Последствия инсульта убили ее за три месяца. Она слегла. Маттео каким-то образом успевал и следить за ресторанами, и работать в «Джем энд Роллер», и подменять бабушку у постели тети, да еще и страдать по Луне. А когда они помирились, тот познакомил ее сначала даже не с Вами, а с этой частью семьи. Луна стала помогать ему и тоже привязалась к сеньорите Росанне. А вечером двадцать восьмого ноября сестра Вашей жены в последний раз вздохнула, сжала руки Луны и Маттео, улыбнулась и так умерла. Я никогда не видел Вашего сына таким убитым, как в день ее смерти и после похорон. Завещание, обнаруженное через три дня, ничего для него не значило. И, знаете, Анхелло, я тогда благодарил небо за то, что у Маттео теперь есть Луна, которая разделила с ним его горе. Потому что в противном случае, бросил бы все и примчался первым же рейсом. Ведь, по сути, во всем мире Ваш сын доверяет только мне. А вот почему он не доверился тогда Вам? Почему не обратился за помощью к родному отцу? Почему этот самый отец сам не заметил боли своего ребенка? Почему назвал сына охотником за наследством? Все эти вопросы Вам теперь можно задать только самому себе, Анхелло. Делайте выводы. С этими словами, я тоже поднялся и вышел на улицу. Луна и Маттео стояли возле крыльца, обнявшись так тесно, словно хотели соединиться в одно тело. Лиц их видно не было, но в этих объятиях я отчетливо услышал всхлипы. Кто-то из них плакал. Разумеется, я не мог этого так оставить, поэтому решительно шагнул к друзьям.