Пятьдесят оттенков ярости

Подойдя ближе к паре, я сумел расслышать тихий дрожащий голос Луны: — Как только мог Анхелло подумать такое о своем родном сыне?! Да ты до последнего вздоха не отходил от тети Росанны! — Любовь моя, он просто не понимает, — так же тихо отвечал Маттео. — К сожалению, моего родителя можно только пожалеть. Вся его жизнь вращается вокруг корыстных и расчетливых людей. Он просто не знает, что бывает по-другому. Для него чувства — это лишь слова. — Но ведь тебя отец любит. Я это вижу. — Не знаю, что насчет меня, а вот ты, любимая, его совершенно точно очаровала. — Тогда почему он так говорит?! — Луна, это было камнем в мой, а не в твой огород. Отец подозревает в корыстных мотивах только меня. К тебе это не имеет никакого отношения. — Имеет. Все, что связано с тобой, связано и со мной! Твоему отцу придется смириться с тем, что мы — одно целое. — Он смирится. Просто дай ему время. Луна вздохнула и крепче прижалась к парню. Тут только я различил, что он тоже всхлипнул, но тут же прошептал: — Извини. Прости. Терпеть не могу, когда ты видишь мои слезы. — Ш-ш! — ласково отозвалась его невеста. — Тебе не нужно извиняться. Я люблю тебя таким, какой ты есть. Со всеми твоими недостатками, со всеми страданиями. В конце концов, я выхожу замуж за человека, а не за робота. Они чуть отстранили свои мокрые лица и легко поцеловались. Я как будто сердцем почувствовал, что мой лучший друг улыбается. Сквозь слезы, но улыбается. Мне не нужно подходить ближе, чтобы это знать. Вот и все. Необходимости во мне нет. Луна сама излечила душу своему жениху. И не то, чтобы я был от этого в восторге. В те мгновения, наверное, на свете не было человека более несчастного, чем я. Самое страшное в этой жизни — ощущать себя лишним и ненужным. Теперь у Маттео есть Луна, и необходимость во мне, как в близком друге, отпала. С этими мыслями, я бесшумно вернулся обратно в дом. Присоединяться ко всем за столом не хотелось, но разве у меня был выбор? Ведь там Нина. Я не могу оставить ее со всеми этими людьми. Еще напугаю свою девочку. Справившись с собой, я все же вернулся ко всем остальным, сообщив: — Думаю, Луна и Маттео скоро придут. Во всяком случае, сын не очень злится на Вас, Анхелло. А вот Луну Вы серьезно задели. — Ну, вот, — опечалился дипломат. — Как всегда, мое недовольство ударило не туда, куда нужно. Целился в Маттео, а обидел его девушку. — Во-первых, уже не девушку, а невесту, — заметил я. — А во-вторых, Вы, насколько я понимаю, вовсе никого не хотели обидеть. — Абсолютно никого, — поспешно заверил Анхелло. — Просто… вопрос-то я задавал сыну, а обиделась Луна. — Она обиделась за Маттео. Вы оскорбили лучшие чувства сына, а значит — и любовь его невесты. Они с ней — одно целое, как только что заметила сама девушка. И Вам придется с этим смириться. — Да тут и мириться особо не с чем, — пожал плечами Анхелло. — Разве только с предстоящей свадьбой. И то, если честно, я давно догадывался, что к этому все идет. То, как мой сын смотрит на свою возлюбленную… Я, в свое время, так же смотрел на его мать. А она всегда будет любовью всей моей жизни. Единственной. — Знаю, знаю, кивнул Мартино Перида. — И то, что Маттео смотрит на Луну до одури влюбленными глазами, тоже знаю. Но все равно не понимаю, зачем жениться так рано! — Ты и не поймешь, — отмахнулся Бальсано-старший. — Я восемь лет встречался с его мамой прежде, чем сделать ей предложение, соблюдая итальянские традиции. А в браке мы не прожили и трех лет. И теперь я часто думаю: может, сделай я предложение раньше, у нас было бы больше времени? Ребенок был бы с родной мамой чуть дольше, да и у меня растянулось бы время, когда я чувствовал себя самым женатым и самым счастливым человеком на свете. Так что, возможно, Маттео перенял часть моих переживаний. Повторяю: у меня нет возражений против этого брака. — Дело твое, — подал плечами мой отец. — Но как ты потом будешь смотреть в глаза согражданам, если дети надумают разводиться? У вас же… — Не дождетесь! — оборвал его сердитый голос Луны. — Мы будем жить долго и счастливо! Чтобы потом никто не сказал, что ранние браки плохо сказываются на семье. На семье плохо сказывается хамство, несдержанность и грубость, а не то, когда был заключен брак. На входе в столовую стояли наши Луттео. Глаза у обоих все еще были красными, но, если не приглядываться, то совсем не заметно. Анхелло тут же воскликнул: — Простите меня, оба! — Я не хотел никого обидеть. Честно. Не знаю, почему сказал эту ерунду! Конечно, Маттео не гнался за наследством! Я просто… не мог поверить, что ты так похож на свою мать, сынок. Между тем, мне давно стало понятно, что характер у тебя уж точно не мой. И я благодарю за это Бога ежедневно. И ты, Луна, прости меня, пожалуйста! Я знаю, тебе обидно за жениха. Но я, правда, никого не хотел оскорбить. Особенно, свою будущую невестку. Мир? Он вышел из-за стола, подошел к Луне с Маттео и протянул к ним руки, надеясь на объятие. Стоит ли говорить, что все закончилось общим примирением? Тем более, по лицу Бальсано-старшего было заметно, что он, действительно, сожалеет о своих словах. Так что оба простили его с удовольствием. А слова, которые сказал после этого дипломат, и вовсе, стерли все остатки обиды. — Теперь я вижу, что ты, действительно, повзрослел, сынок, — объявил он, когда все вернулись за стол. — Ведь что такое взросление? Взрослый человек — это не тот, кто посылает родителей куда подальше и делает, что заблагорассудится. Нет. Взрослый человек знает, чего хочет от жизни, а всем, кто не согласен, вежливо дает понять, что это — не их ума дело. Взрослый человек признает свои ошибки и делает все для того, чтобы их исправить. А самое главное, взрослый человек умеет прощать. Маттео, ты никому не позволил разубедить себя в стремлении жениться на Луне. Ты исправил не свою, но мою ошибку, начав общаться с тетей, что еще более благородно, ибо дети не отвечают за грехи родителей. А сейчас ты великодушно простил своему старику необдуманные и очень обидные слова. Теперь я вижу тебя по-настоящему взрослым, Маттео. И горжусь тобой. — Пап… — только и смог вымолвить тот, будучи в полном шоке. Само собой, мальчик, который за девятнадцать лет ни разу и доброго слова от отца не слышал, воспринял такое количество комплиментов с удивлением. А тот продолжал: — И еще я понял, что ты готов завести свою семью и жить без меня. Я верю, что ты не опозоришь нашу фамилию. Будешь для Луны хорошим мужем, защитником, надеждой и опорой. А… — Будет тебе, Анхелло! — со смехом вмешался мой отец. — Оставь хоть пару слов для свадебной речи! — Кстати, да, — спохватился тот. — Когда, вы говорите, свадьба? — Думаю, в конце июля — самое время, да, любовь моя? — обратился Маттео к своей невесте. — Да, ты прав, — кивнула та. Как раз я смогу спокойно сдать выпускные экзамены, не уходя с головой в предсвадебные хлопоты. Да и все к тому времени должны освободиться от учебы. — И Гастон как раз успеет приехать, купить костюм, а также, выучить свою роль, — добавил Маттео. — Так что… — Погоди! — опешил я. — Какую роль? — Ну, не может ведь мой шафер быть неподготовленным, — заявил парень. — Я хочу, чтобы все было идеально. А кто мне в этом поможет, как не ты? — Я буду шафером? — охнул я. — Мне казалось, что это само собой разумеется, — удивился Маттео. — Ты — мой лучший друг. Мы с детства были вместе, и, конечно, будет правильным, если ум алтаря ты будешь рядом со мной. В конце концов, кому еще я смогу доверить наши с Луной обручальные кольца? Я молчал, не зная, что сказать. И как только я мог подумать, что не нужен своему лучшему другу?! Мы всегда, с самого детства, старались держаться вместе, и так просто нашу связь не разорвать. Никакая женитьба не отнимет у меня моего некровного брата. Нас можно убить, но не разъединить. В горле стал ком. Я понял, что не смогу сказать ничего внятного, поэтому просто положил руку на плечо приятелю и с улыбкой кивнул. Больше ни в каких словах мы не нуждались, потому, как за столько лет научились понимать друг друга не просто с полуслова, а с полужеста и полувзгляда. — Ну, значит, в конце июля? — подытожил Анхелло. — Прекрасно, я как раз возьму на это время отпуск. А после свадьбы, может, съездим куда-нибудь вместе? Как насчет Канарских островов или… — Пап, без обид, но у нас будет медовый месяц, — рассмеялся Маттео. — И мы хотим провести его вдвоем. Правда, милая? — Да, — согласилась Луна. — Мы сами выберем место и поедем туда одни, сеньор Анхелло. — Называй меня просто Анхелло, дорогая, — тепло улыбнулся ей дипломат. — Без всяких «сеньоров». В конце концов, через каких-нибудь полгода я стану тебе свекром. — Вообще, свекров принято называть «папа», — со смехом заметил мой отец. — А я и не против, — отмахнулся его друг. — Да только, боюсь, Моника и Мигель от этого в восторг не придут. Они, кстати, еще не знают о помолвке? — Пока нет, — смущенно улыбнулась Луна. — Мы собираемся сообщить им после каникул. — Стоп! — опешил я. — Хотите сказать, что уже распланировали все, включая шафера, но родители невесты еще ничего не знают?! Да и разрешат ли они, вообще, эту свадьбу?! — А кто их будет спрашивать? — непривычно холодно хмыкнула девушка. — Это я выхожу замуж, а не они. Юридически указывать мне уже никто не может, поэтому мои родители будут просто поставлены перед фактом. — Не понял, — охнул я. — Между вами что, что-то произошло? Они ведь раньше были для тебя чуть ли не главными авторитетами в жизни. — Были, — согласилась Луна. — До тех пор, пока отец не бросился на Маттео с ножом, а мама не ударила меня по щеке, назвав девушкой легкого поведения. Я быстро понял, о чем идет речь. Тот день, когда Мигель Валенте пытался проверить почту с ноутбука дочери, а случайно узнал, что эта самая дочь не только занимается любовью со своим парнем, но и позволяет снимать это на видеокамеру. Что ж, я и сам предполагал, что без знатного скандала тогда не обошлось. Но чтобы настолько… — Ничего себе! — присвистнул Нико, впервые открыв рот за столом. — За что это они вас так? Я кашлянул и выразительно посмотрел на парня, как бы напоминая о недавнем разговоре, в ходе которого Маттео рассказал о кратких предпосылках этой сцены. И смотритель роллердрома меня понял, потому что покраснел и сказал: — Молчу, молчу. Впрочем, остальные мой взгляд тоже поймали, потому что через мгновение все разразились хохотом. Даже сами Луттео захихикали. — Сейчас мы, конечно, вспоминаем тот день со смехом, — веселился мой лучший друг. — Но тогда нам было совсем не до него, поверьте. Попробуй пошутить, когда на тебя с ножом бросается довольно крупный мужчина, вопя: «извращенец», «убью» и «в тюрьму сядешь за изнасилование». А в это же время женщина бьет твою девушку, обзывая ее последними словами. Это мне теперь смешно, а тогда хотелось придушить обоих. Честно. — Да уж понятно, — веселился я. — На твоем месте, у меня, наверное, была бы такая же реакция. Но, по-моему, обвинять тебя в изнасиловании было глупо. — Я потом сказала отцу то же самое, — пожала плечами Луна. — Но тот вбил себе в голову, что я не могла по собственной воле раздвинуть ноги. — Ты не поверишь, но они потом еще и в полицию обращались, — добавил Маттео. — Нас вызвали на допрос и, не обнаружив состава преступления, посоветовали Луне убегать подальше от этих сумасшедших. — Тогда я пригрозила им, что, если они еще раз влезут в мою личную жизнь, то полетят первым же рейсом обратно в Канкун, в бессрочную командировку. Ведь по факту их работодательницей теперь являюсь я. — Ну, ничего себе! — воскликнул я. — Луна, без обид, но твоим родителям нужен психиатр! Они уже принимают желаемое за действительное! — Вот и я про то же, — согласилась девушка. — Но пока за ними присматривает дедушка. Ведут себя вроде тихо. — И ты по-прежнему ешь то, что готовит твоя мать?! — охнул я. — Да ведь ей ничего не будет стоить подсыпать тебе цианистого калия, или что-то в этом роде! Психически неуравновешенные люди — они такие! — А он прав, — подхватил Анхелло. — Знаешь, Луна, пока в вашем новом доме идет ремонт, тебе лучше пожить у нас. Я не допущу, чтобы моя будущая невестка подвергалась опасности! Подумай об этом, хорошо? — И еще, вам обоим, действительно, следует решить, под каким соусом все это преподнести чете Валенте, — добавил мой отец. — Если, конечно, после их выходок, Луна захочет пригласить их на свадьбу. — А как их можно не приглашать? — удивилась Нина. — Они же все-таки родители. В конце концов, кто-то должен будет вести невесту к алтарю. — Не собираюсь я их приглашать! — возмутилась эта самая невеста. — Боюсь представить, что они могут там учудить! Нет уж! А к алтарю меня прекрасно проведет и дедушка! Что ж, может, это и жестоко, но явно не лишено здравого смысла. Если Моника и Мигель приняли секс по согласию за изнасилование, то им ничего не стоит принять свадьбу за собрание наркобаронов. Ха! Могу себе представить лица этих двоих, когда они узнают сначала о том, что их дочь сразу после школы выходит замуж за своего «насильника», а потом еще получат дополнительный удар в виде новости о том, что не приглашены на свадьбу. Вот уж, кому я не завидую!