Черная мантия для Капитана Джека Воробья

И они действительно возвращались ещё несколько раз. Стараясь не вызывать подозрений, купались в лунном свете, говорили ни о чём, наслаждаясь обществом друг друга, невольно привыкая к такому образу жизни. Всегда внимательны где угодно, кроме этой пещеры. Всегда саркастичны и остры на язык везде, кроме их тайного места. В постоянном напряжении до тех пор, пока голоса не начнут отражаться от знакомых, пустых стен. Помимо душевных разговоров Том оказался хорош в преподавании, а Джек, как ни странно, — в ученичестве. Каждый день они читали книги, которые имелись в библиотеке их комфортной, но всё же камеры, которую они с примесью сарказма называли «домом». Для Воробья всё казалось интересным и неизведанным. Он, обладавший цепким умом, поглощал знания тоннами, боясь упустить какую-либо деталь и чувствуя, как исполняется его детская мечта — учиться. Для капитана наличие глобальных фантазий всегда было тем, в чём не хотелось признаваться даже самому себе. Ведь всегда грустно, когда не исполняются желания, а в обстановке тотального голода и постоянной борьбы за жизнь не было смысла расстраивать себя лишний раз. И пока судьба давала шанс, стоило им пользоваться. Реддл упивался гордостью за протеже, как ему нравилось называть Гарри. Маг осознанно воспитывал равного себе по знаниям, придумав отговорку, в которую сам с трудом верил: «Судя по всему, Дамблдору слишком скучно иметь лишь одного опасного врага, так почему бы мне не воспитать преемника? Будет печально, если этот старикашка вконец разойдётся». Самой интересной стадией обучения для Джека было зельеварение. То ли по незнанию, то ли в надежде, что сожители отравят друг друга, но Альбус допустил (скорее не препятствовал) переоборудование одной из пустующих комнат башни в лабораторию. В их замаскированной камере Джек и Том превращались в настоящих книжных червей. С утра и порой до позднего вечера молодые люди сидели, погрузившись в чтение. Воробей отбрасывал озорство, оставляя лишь сарказм и новоприобретённые манеры, что, по мнению Реддла, придавало ему бóльшую аристократичность. Иногда пленники вступали в полемику. В такие моменты любил появляться добрый дедушка Дамблдор, видимо желавший разнять соперников в крайнем случае, при этом ненароком убив одного (а лучше сразу обоих), и Тот-Чье-Имя-Нельзя-Называть начинал наблюдать за тем, как блестят глаза Гарри от желания выкинуть какую-нибудь пакость. Это был их мирок или же вселенная, в которой было только двое. К концу четвёртого года совместного проживания скрывать, что отношения уже походят на нечто большее, чем взаимовыгодное сотрудничество, было бы просто глупо, поэтому они, как умные, взрослые, состоявшиеся люди, просто избегали этой темы в разговоре. Прямо как сейчас, находясь наедине в их любимой пещере, которая с подушками, пледами и свечами стала выглядеть уютнее, Том заговорил не о насущном: — Маги боятся змееустов, но ещё больше они боятся тех, кто может колдовать без палочки. — Ментальная магия? Разве последний беспалочковый волшебник не умер ещё во времена Мерлина? Мы с тобой об этом читали в «Истории магических существ» в томе номер… — Последний беспалочковый маг стоит перед тобой, — Реддл выпрямил спину. — Конечно, моя техника несовершенна, но моих знаний достаточно для… — Я смогу прихлопнуть старикашку и наколдовать корабль! Старшего мага передернуло. Он не обратил внимания на ответную грубость, понимая, что пора бояться. Бояться за психологическое здоровье глубокоуважаемого директора Хогвартса и всех остальных, которые по своей глупости могут попасть под руку маленькому злому гению.