Мари значит бездна

Маринетт осторожно приземлилась в узком проулке между двух домов. Черепичные покатые крыши и полукруглые окна, сквозь которые на улицу пробивался тёплый желтый свет, выглядели уютно и мирно. Безмятежно. На улице никого не было, мягкая прохладная ночь укрыла квартал звёздным кружевом, а уличные фонари разбавляли темноту медовыми островками света. Маринетт медлила, глядя на дом напротив. Что-то в ней спорило со своим «я», не давая сдвинуться с места. Может, она просто хотела отдышаться и дать себе минутку спокойствия. Она прислонилась спиной к фасаду одного из домов, а потом и вовсе опустилась на мраморные ступени. Какая идиллия… Париж в этом районе такой спокойный и тихий, безмятежный, мирный, как провинциальный городок среди полей. Маринетт почти чувствовала соленый запах океана и аромат лаванды. Но она знала, что на самом деле в нос ей до сих пор бьет запах гари. Ее Париж горел. Всего несколько часов назад его квартал полыхал, а она ничего не могла поделать. Снова. В который раз Маринетт оказалась бессильной перед настоящей опасностью. Перед глазами полыхнуло красным, когда она вспомнила воспламенившегося Нуара. На мгновение, всего на одно страшное мгновение ей показалось, что он сгорит заживо. Кот пролетел по воздуху, как горячий уголь, чёрное с красным, мелькнув так быстро, что крик ужаса застыл в глотке. Но в тот момент, когда железный шест едва не пронзил его тело насквозь, сердце в груди Маринетт остановилось. Здесь было тихо. Сирены замолчали, вертолёты с холодно-белым светом и жужжащими лопастями, словно огромные стрекозы заполонившие небо, исчезли. Сразу после того, как костры на улице погасли, а поджигатель скрылся в темноте, она подхватила Нуара и поскорее убралась оттуда. Убедившись, что такси отъехало, она вернулась обратно. Люди остались без домов. Целые семьи потеряли все, а она, героиня Парижа, прославленная Леди Баг не могла ничего сделать. Ни-че-го. Просто смотрела, как медики и спасатели успокаивают пострадавших, закутав их в пледы и обеспечив кислородными масками тех, кто в этом нуждался, а полицеские с красными повязками на плечах, раскручивают ленту вокруг места события и просят держаться всех посторонних по ту сторону. Маринетт даже не уловила тот момент, когда оказалась на другой стороне. Какой-то детектив просто отодвинул ее плечом, велев не вмешиваться и не мешать расследованию. Она ушла. У неё и мысли не возникло вернуться домой и забыться сном. Во-первых, она не могла думать ни о чем, кроме друга, попавшего под огонь. Маринетт уже сотню раз пожалела, что пошла на поводу глупых правил о сохранении тайны и не заставила Нуара снять трансформацию, а потом за шкирку не потащила в больницу. Его здоровье было важнее любых тайн. А во-вторых… Маринетт поднялась на ноги. Умиротворение было слишком притягательным, но ее время вышло. Нужно разобраться с этим хаосом. Она спокойным шагом перешла пустующую дорогу и поднялась на крыльцо дома, в котором жил мастер Фу. Он не спал. Телевизор в гостиной работал, когда старичок провёл Маринетт на кухню, только звук был приглушен, и на экране изображение серьезного ведущего новостей в дорогом костюме сменялось видео с места пожара. «Теракт в центре Парижа» Маринетт отвела взгляд, не в силах смотреть на растерянные лица людей, потерявшие все в одно мгновение. «Потому что мне нравится». В голове слова Фитиля прокручивались раз за разом, как неисправная кассета в старом видеомагнитофоне. Его голос звучал восхищённо, а полыхающий огонь отражался в чёрных зрачках. Его смех, когда шест с противным звоном покатился по асфальту, будет преследовать ее в кошмарах. Да, он всего лишь позабавился над ней, но Маринетт отчетливо понимала, что он мог всадить железо в сердце Нуара. Она видела это в безумном взгляде, она читала это в хаотичных движениях, словно перед ней был сам Огонь, дикий и неуправляемый, но завораживающий, внушающий иррациональное желание подойти ближе и провести рукой, словно бы ты всесильный, словно огонь опасен для всех, кроме тебя, и именно тебе удастся избежать его гнева. Маринетт понимала, что не удастся. Огонь губителен одинаково для всех, даже супергероев Парижа. Она отменила трансформацию, и печальная Тикки повисла над столом блеклой тенью. Маринетт опустилась на колени, а мастер Фу молча разлил им чай. Он заговорил только спустя три обжигающих глотка. — Я должен был догадаться, что он придёт, но за годы молчания, понадеялся, что совет забыл обо всем. Его старческий голос звучал устало и сломлено, как голос человека, смирившегося со своей судьбой. Маринетт пристально вгляделась в лицо человека, изменившего ее жизнь. Его кожа пожелтела с годами, стала сухой, как старый пергамент, а глубокие морщины изрыли лицо, печатью времени навсегда отметив его. Маринетт вдруг стало грустно, будто она вспомнила о пролетевших годах именно сейчас, увидев постаревшего мастера, а не своё изменившееся отражение в зеркале. — Объясните… — пробормотала она, сама не зная, как продолжить. Перебрать каждый из мучивших вопросов? Тикки опустилась ниже и улеглась на лодочку из ладоней Маринетт. Она сжалась в комочек, как маленький котёнок, и Мари захотелось спрятать свою квами от всего мира. Тонкие губы мастера изогнулись в улыбке, но она несла в себе печаль и была мимолетной. — Объяснить… Маринетт, я надеялся, что мне никогда не придётся тебе объяснять этого. Мне хотелось держать вас подальше от совета, но сейчас, после того, как здесь объявился Фитиль, я не могу молчать. Вы должны знать, с чем столкнётесь. — … Квами родились из самой веры. Они появились в то тысячелетие, когда сила обрела форму, хаос столкнулся с космосом, а из неизвестности появились Боги. Квами жили вдоль рек, они были проводниками между людьми и Высшими Силами, они стали мостом, объединившим два берега. Они служили Ра и Осирису, передавали волю Зевса людям, направляли огонь, созданный Перуном, были вороном на плече Одина, посланниками Нефритового Императора… У них было много имён, форм и даров. Но нашлись люди, которым захотелось самим обладать частью такой силы. Они создали амулеты из драгоценных камней, заговоренных магией, окроплённых жертвенной кровью и связанных с квами. Они пленили их, приковали к своим жалким безделушкам в отчаянной попытке завоевать каплю мифического всемогущества. Тех, кому удалось это, называли жрицами. Подчинив себе волю божественных созданий, жрицы получили и часть их силы… — Веками люди использовали могущество, дарованное квами, в своих целях. Мир погрузился во тьму. Владельцы не останавливались на достигнутом, они воевали между собой в отчаянной жажде, в погоне за всемогуществом и властью. Войны то загорались, то утихали, камни терялись, исчезали, всплывали в самых неожиданных концах света, принося с собой череду хаоса и борьбы. Но однажды этому положили конец. Искатели приключений, ученые, банкиры, археологи — они объединились, чтобы отыскать все камни и собрать их воедино. Им потребовались годы скитаний и поисков, в результате которых многие погибли, но результат стоил каждой смерти по их мнению. Они искали древние племена, вожди которых носили ожерелья с камнями на шеях, они первыми входили в гробницы фараонов, извлекая драгоценные камни из саркофагов, они спускались на морское дно, пробивались сквозь бури севера и джунгли, чтобы отыскать все талисманы. И им это удалось. Двенадцать людей создали первый совет, поклявшись оберегать с таким трудом найденные камни. Они установили правила для своей защиты. Каждый член совета выбрал по одному талисману для себя, с тех пор передающемуся внутри семьи, и три камня, которыми может распоряжаться на своё усмотрение. Все остальные камни были разделены и спрятаны по всему миру. Настала эра мира между квами и людьми. О них позабыли, даже в мифах исчезли упоминания о древних существах, служащих когда-то богам. — Моя семья входила в совет и владела Камнем Черепахи, доставшемся мне. Место в совете должен был унаследовать мой брат, но его забрала болезнь, как и отца, и я остался единственным наследником семьи… Губы мастера Фу вдруг тронула тёплая отеческая улыбка, и голос его потеплел: — Это случилось весной. Помню, был тёплый день. Я приехал в Китай на праздник Нового Года, хотел пройтись по родным улицам и вспомнить семью. И познакомился с ней. Совсем девчонка, юная, полная жизни и страсти, и такой необъяснимой силы… Стоило ей появиться среди людей, и она притягивала все взгляды. Окружающих привлекала ее аура, магия, кружащая вокруг неё, словно сама весна ступает по улицам. Она была жизнью, была каждой звездой на небосводе и каждым цветком в саду, была воздухом, звоном ручья, была золотисто-пшеничным отблеском среди красных улиц Китая. Ей едва исполнилось пятнадцать, но уже тогда я увидел в ней волевого бойца. Ее родители были историками, отец преподавал в университете в Китае и они жили в моем старом доме. Валентайны приняли меня как гостя, проявив великодушие в светлый праздник. Ее отец оказался умнейшим человеком, а мать редкой авантюристкой, в кого и пошла дочь. Они путешествовали по всему миру, и о своей родине — Франции — девочка знала лишь понаслышке. Ее острый ум и жажда знаний была мне приятной, ее искренняя вера и любовь к человечеству разбудили во мне лучшие чувства. Я полюбил ее, как свою внучку, как малое дитя, глядящее на мир таким восторженным взглядом. Ее очарование было обезоруживающим. К моменту моего отъезда, мы окончательно подружились, и неожиданно для всех нас Одет изъявила желание вернуться со мной в Париж, чтобы увидеть свой город. В конце концов, она была лишь ребёнком и хотела стабильности, хотела завести друзей и на какое-то время осесть в тишине и спокойствии. Так мы оказались в Париже. Одет полюбила этот город всем сердцем, она стала моей помощницей и ученицей, и очень скоро я понял, что нашёл человека, которому могу доверить один из Камней Чудес. Я отдал ей камень Павлина, и только спустя годы понял, какую совершил ошибку. Я не должен был вмешивать ее в это, из-за меня она попала в беду… — Одет была романтичной и возвышенной натурой, ей хотелось сказки, любви, как в книгах, которые она читала. Но я знал, что никто не достоин ее, и она сама не повстречала того человека, которому могла бы отдать своё сердце. После учебы Одет устроилась в компанию Agreste, которую совсем недавно возглавил Габриэль Агрест после смерти отца. Было вопросом времени, когда эти двое столкнуться, и когда это произошло, все изменилось. Я смотрел, как она ускользает из своей жизни, видел, как меняется ее взгляд, читал его эмоции, проступающие на ее лице, его движения сквозили в ее движениях, интонации Габриэля звучали в ее мелодичном голосе и очень скоро она полностью растворилась в нем. Когда же она узнала, что он тоже Владелец Камня, и к тому же возглавляет совет, то вбила себе в голову, что это судьба. Я ничего не мог сделать. Они любили друг друга, и это была настоящая любовь. И как любая настоявшая любовь, она была трагичной. — Одет не принимала правила — они были не для неё. Ни одна клетка не могла удержать ее, даже если прутья сделаны из золота. Кровь взяла своё, и Одет захотелось вернуться к прежнему образу жизни, повидать мир, узнать новое. Габриэль отправился с ней в долгое путешествие по всему миру. Она писала мне и отправляла фотографии подрастающего сына, унаследовавшего ее лучистые глаза. Но в каждом письме, кроме любви к семье, я видел и другое. Вначале лишь намеками, между строк, с каждым месяцем ее слова проступали все отчетливее. Она знакомилась с историей, с другими Владельцами, с порядками в совете, и ей не нравилось то, что она видела. Одет вышла на какую-то группу последователей, недовольных политикой своих мастеров и совета в целом. Они считали, что люди, вероломные и жёсткие по своей природе, используют квами для собственных низменных целей и этому пора положить конец. Ее письма становились все более гневными. Она призывала мужа положить этому конец. Одет считала, что всех квами нужно освободить от камней и дать им покой, который они заслужили, позволить отправиться к своим создателям, давно покинувших это время. Смею предположить, что Габриэля такое поведение жены не устраивало. Спустя несколько лет после отъезда, Одет написала мне, что между ними все кончено и она ушла от мужа, не способного к милосердию. Меньше чем через год они похитили камни из тайника, доверенного Габриэлю. Все знали, что к этому имеет отношение Одет, посторонний человек никогда не смог бы его обнаружить. Ее быстро нашли и привели к совету. Я призывал их к милосердию, пытался бороться за неё, но все было напрасно. Совет чувствовал, что угроза порядку уже нависла и знал, что им нужна показательная жертва. Они поставили Габриэля перед выбором: либо он наказывает предателя, как того требуют правила, либо становится рядом с женой, как сообщник. Я видел, с какой мукой он смотрел на нее, и с каким ожиданием она смотрела на мужа. И я знал, чью сторону он выберет… Фитиль был тем, кто уничтожил квами, но Габриэль отдал приказ. Крик Одет до сих пор звучит в моей голове, я не могу забыть ее боль, ее ужас и страдание… Она потеряла себя в тот день, потеряла свою семью и своё сердце. Габриэля изгнали из совета, не поверив в его невиновность, его дорогой назад стали потерянные талисманы: вернув их, он мог завоевать место для своего сына. Одет же исчезла… Агрест вернулся с малолетним сыном в Париж и заперся в своём доме, предаваемый печали и воспоминаниям, переложив всю ответственность за сына на верного друга, разделившего с ним изгнание. Прошли годы, я скучал по Одет каждый день, но не знал, где она может быть, пока не получил посылку. Я обнаружил в своём доме тайник с камнями и письмо от неё. Она написала, что все эти годы посвятила поискам способа, которым можно отвязать квами от камней. Ей это не удалось, но держать у себя камни она больше не может — это слишком опасно, с ними прятаться и искать убежище тяжелее. Одет попросила меня оберегать их, пока она добудет другие камни и не заберёт у совета, способного уничтожишь квами, все до единого. Она умоляла меня сделать все, чтобы они не попали в руки Габриэлю и чтобы ее сын не имел никакого отношения к совету. Это меньшее, что я мог сделать для своей дочери. И я это сделал. — Но вы отдали камни нам… — Я знал, что должен отвлечь внимание Габриэля от поиска своей жены, а внимание совета от других тайников. Я хотел, чтобы все они следили и слышали о Бражнике, захватившем Париж. Они должны были верить, что камни в Париже и Бражник под их присмотром, чтобы не беспокоиться о других камнях. — И все это время вы просто использовали нас. Вы заставили нас поверить, что мы спасаем наш город, а мы всего лишь были отвлекающим маневром! — Маринетт… — Довольно! — она подскочила на ноги. — Вы знали, кто скрывается под маской Бражника, но лгали, глядя мне в глаза. Мастер Фу смотрел на неё с грустью и виной. — У меня не было выбора. — У меня не было жизни из-за вас, — прошептала Маринетт, наклонившись к нему. — Столько лет, столько жертв, и все ради чего? Ради не сбыточного?! Вы проиграли. Они здесь. Фитиль здесь! Он силён, он безжалостен, и он пришёл победить. Он пришёл за нами. Мастер Фу покачал головой. В карих глазах отразилось сожаление, и от взгляда этого у Маринетт сердце провалилось в желудок. — Он пришёл не за нами, Маринетт, а за Адрианом Агрестом. Совету надоело ждать. Они хотят вернуть камни и стабильность в свой круг. Он им нужен. Маринетт рухнула на колени. Она запустила пальцы в волосы, чувствуя собирающийся комок в горле. Только не он! Не Адриан. — Он не имеет к этому никакого отношения. Я не позволю им навредить ему. Нет-нет, этому не бывать. Адриан ее друг, один из немногих, и Маринетт не позволит стать ему такой же пешкой, как и она сама. У него должна быть нормальная жизнь! Его отец, мать… Они оба подвели его, но Маринетт так не поступит. Кто-то должен защитить его, кто-то должен сражаться на его стороне. Эта игра затянулась, но ей нужно доиграть партию, чтобы спасти друга. Человека, которого она когда-то любила. Уверенность придала сил. — Маринетт, я должен сказать… — Вы достаточно сказали, — она вскинула голову и взглянула на мастера серьёзным и спокойным взглядом. — Я уже не ребёнок, которого можно использовать. Я сама решу, что мне делать и на чьей быть стороне. Она поднялась, прихватив Тикки. С ней тоже состоится серьезный разговор, но сейчас нужно продумать тактику. И ей необходим верный друг и солдат, которому она может доверять. Единственный, которому она может доверять. На оклик мастера она не обернулась, а среди жгучих мыслей появилась одна, за которую Маринетт ухватилась мертвой хваткой. Когда все закончится, она вернет талисман… … или же все закончится, когда она вернёт его?