***
Когда он начал приходить в сознание, почудилось, что ночью его распяли на дереве, разрезали живот, выпотрошили и развесили кишки на ветках, словно новогоднюю гирлянду. Перед закрытыми глазами проносились всполохи красного и жёлтого, разбавленные непроглядным чёрным и ядовитым дымом. Адриан открыл глаза, проморгал, привыкая к высокому ярко-белому потолку. Попробовал приподняться, но зашипел, стиснув зубы: кости отозвались ноющей болью, распространяющейся к конечностям и голове. — Дай себе время, не торопись, — ласково сказала Натали. Адриан повернул голову и увидел ее у огня. Закутанная в одеяло, как в кокон, она полностью оказалась скрытой от его глаз, только мертвенно-бледное лицо и собранные на затылке волосы выглядывали из вороха клетчатого пледа. Адриан заставил себя приподнялся на руках и прислонился спиной к подлокотнику дивана. Он не собирался показывать слабость перед Натали, а игнорировать боль оказалась не так уж и сложно. Он попытался заговорить, но изо рта вырвался только хрип, и Адриан плотно сжал губы. — Ты будешь чувствовать себя разбитым какое-то время, — Натали выбралась из тепла и встала на ноги. — Принесу тебе воды. Воспользовавшись ее отсутствием, Адриан попытался пошевелить каждой управляемой частью тела. Добившись своего, он откинул в сторону плед, которым его укрыли, и изучил взглядом туловище, подготовившись обнаружить истлевшую плоть. На месте ожога оказалось огромное светло-розовое пятно, а в отдалении от него такие же шрамы, но меньшие по диаметру, будто капли расплескавшейся воды. Адриан прикоснулся пальцами к коже, но не почувствовал никакой боли. Однако голова от неё просто разрывалась. Он глубоко вздохнул и откинулся назад, прокручивая в голове события вчерашнего вечера. Что же произошло? Натали вернулась и протянула ему гранённый стакан. Она внимательно следила за ним, пока он удовлетворял жажду. — Что случилось? — хрипло спросил он. Натали села на край кресла, прямая и напряженная, как натянутая струна. — Ты Кот Нуар, — произнесла она. Удивление Адриана отразилось только в глазах, но внешне он оставался спокойным. Она видела Плагга? — Это обвинение или предположение? — Это факт. Адриан пожал плечами, отводя взгляд. Натали не пошевелилась. Она словно бы замерла и следила за его реакцией. — Адриан, то, что я рассажу тебе, очень важно, я хочу, чтобы ты внимательно меня выслушал. Агрест медленно повернул к ней голову. Натали пристально смотрела в его лицо. — Это включает в себя объяснение моего зажившего ожога? — спросил он. Натали кивнула. Она поднялась и прошла к камину, подкладывая поленья в очаг. Огонь стал больше. — Только не перебивай и оставь вопросы на потом. Слушай. Просто слушай меня, — огонь отразился в ее глазах, полыхнул искрами, и Натали вернулась на прежнее место. Она откинулась в кресле, скрестила ноги и сложила руки на животе.***
Прекрасный и волшебный, таинственный и романтичный, Париж стал крёстным для всех влюблённых. Он повел их по улице Розье, завлекая в свои кондитерские соблазнительными ароматами, завёл их в извилистые лабиринты Святого Доминика, ловя поцелуи в проулках и эхо счастливого смеха. Париж зовёт молодые сердца в ночь, в обжигающую страсть бульвара Клиши, освещенного Красными Фонарями, он растворяется в музыке и дыму Мулен Руж, оставляя свою чувственность и огонь в руках темноволосых красавиц, в глубине их глаз и тайном жаре, скрытом бледными бёдрами. Он, посмеиваясь, зовёт их, ошалелых, дальше, вырвав из женских рук, и поднимает на холмы Монмартр, где возвышается Сакре-Кёр, подпирая белоснежным куполом лазурное небо, где захватывает дыхание, а голос Бога звучит в спутанных мыслях. Из юного и резвого Париж превращается в статный, прижав палец к губам, зовёт в Маре, призывая бесшумно ступать по мощеным улицам, хрустеть свежим багетом и не спугнуть призраков Франции. Весенним праздником и шелковыми шарфами он ведёт вдоль тисовых тротуаров, манит запахом апельсиновых деревьев и цветов, бушуя и сбивая с ног красотой Тюильри, бежит по Елисейским полям, чтобы замереть, задержав дыхание, у металического кружево, освещенного в ночи миллионом огней — Эйфелевой Башни. Париж флиртует: виноградом оплетает кованые балконы, шумным гомоном встречает на уличных рынках, приоткрывает в восхищении губы на премьерах, краснеет, пряча взгляд в угрюмо-темном Нотр-Дам де Пари. Belle Femme! Париж поёт и восхваляет красоту девушек и женщин. Он признает их совершеннейшими из созданий, он преклоняется перед ними, сдаётся перед их ошеломляющей силой, он отдаёт им сердце, проигрывая войну, даже не начав сражение. Париж следит за ними с трогательной нежностью: он видит их игривыми девочками, собирающими цветы, влюбляется в очаровательно-милых девушек, пылает в огне страстных женщин и уважительно склоняет ветви деревьев перед седыми королевами. Он дарит им свою любовь, и удивительные красавицы и очаровательные дурнушки становятся прекрасными в Париже. За ними тянется шлейф духов, шарфы подчеркивают хрупкую шею, а небрежно собранные волосы шепчут о романтике и долгих вечерах. Париж любит их всех: девушек в цветочных платьях, прохаживающихся вдоль прилавков, серьезно хмурящих бровки, выбирая сыр, и весело хохочущих с продавцами; элегантных созданий с спокойной улыбкой, огибающих галерею Лувра, подолгу стоящих напротив Моны Лизы и замечающих ту же загадочность в собственном отражении; полненьких хохотушек, облюбовавших горячий шоколад в кондитерской и книги в бархатных переплетах, флиртующих с темноволосыми мужчинами и обожающих красные кардиганы… Париж для каждой из них становится другом и любовником, хранителем тайн и свидетелем любви. Он умело гасит свет фонарей, когда сухие губы встречаются, а руки ложатся на поясницу. Он выключает громкость улиц, не мешая двоим спать в белоснежных простынях после горячей влажной ночи. Он сталкивает их в переулках и на мостовых, выводит из строя лифты, заперев их в узких кабинах, задерживает самолёты, давая шанс вернуть ускользающую любовь, переводит стрелки часов, отменяет и назначает встречи, кружит осенний листопад, чтобы в сумраке уходящего дня по-особому сверкнули золотом волосы и медной пылью повисла в воздухе любовь. Париж — город любви. Вечный город, в котором каждый встретит того, чьё сердце заберёт с собой. В Париже Габриэль Агрест встретил Одет Валентайн. С тех пор Солнце для него погасло, чтобы вновь родиться в ней, в ее груди, и осветить ему дорогу. Он полюбил страстную и бушующую душу, полюбил мысли, не видящие преград, полюбил жизнь в прозрачно-зелёных глазах, храбрость, силу и трогательную слабость, когда она оказывалась в его руках. Они встретились как-то совершенно случайно, но только глупец поверит в случайности в Париже. Они полюбили друг друга просто и навсегда, без долгих признаний и страданий, они поняли, что созданы друг для друга и сделали все, чтобы быть вместе. Он позволял себе отпускать щиты рядом с ней, а она, мурлыча и ластясь, позволяла ему быть рядом. Любая девушка, купающаяся в любви и счастье, становится красивой, но Одет, после свадьбы, а затем рождения сына, превратилась в такую ослепительную красавицу, что весь Париж готов был признать ее своей музой…***
— … никто не знает, откуда появились квами. Нам лишь известно, что они, связанные с драгоценными талисманами, всегда принадлежали жрицам, служащим разным богам. Их история теряется на страницах жизни, след то обрывается, то вновь воскресает, вплоть до семнадцатого века. Именно тогда, после долгих лет поисков и изучений, группа путешественников собрала все талисманы, что им удалось найти. Двенадцать человек, ведомые магией и самим провидением, избрали для себя по одному талисману, который с тех пор передавался в их семьях из поколения в поколение. Они поклялись помнить и уважать всех, кто пал жертвой в их долгой дороге, и дабы защитить талисманы и весь мир от злых рук, хранить и оберегать тайну квами. Двенадцать семей — первый совет, избранные временем и случаем. Каждому из них было вручено ещё три камня, которыми он мог распоряжаться на своё усмотрение, выбирая из людей достойных той тайны, которую вынужден был хранить. Они становились его последователями, а он их Мастером — тем, кто должен был обучить их истине и научить защищать Камни Чудес. Оставшиеся камни были спрятаны. Проходили десятилетия, века, совет жил в мире с квами, дети сменяли родителей, талисманы переходили из рук в руки... Но все изменилось, когда несколько из последователей решили пойти против своих Мастеров. Они бунтовали против порядков и правил, принятых в совете. Их требования разнились: кто-то выступал за раскрытие перед всем миром, часть хотела отказаться навсегда от талисманов, ведь используя их, люди вредили другой расе, держа их в рабстве, привязанными к горстке драгоценных камней. Одно оставалось неизменным: они хотели уничтожить совет. В ту пору возглавлял его Бражник, избранный, как того и требуют традиции, единогласно всем советом. Он медлил, хотя должен был действовать жёстко и уверенно, по мнению других семей, а каждый день промедления все больше отдалял от них лидера. В конце концов, группа оппозиции выкрала десяток талисманов, скрытых в одном из тайников. Бражник больше не мог тянуть время, на него давил не только совет, но и собственные принципы и идеалы, а он был всем сердцем верен делу семьи. Подозрения совета вовсе не были беспочвенны: к оппозиции принадлежала жена Бражника — Паво. Ему нужно было сделать выбор и он его сделал… Верные своим Мастерам владельцы камней обнаружили, где скрывались их враги. Они схватили всех, но камни так и не нашли. Бражник был в ярости. Его жена молчала все время, не произнося ни слова, она даже отказывалась смотреть на него. Их взгляды и мысли слишком разнились, чтобы примириться друг с другом. Бражник не знал, что ему делать: долг велел быть верным совету, но сердце выбирало любимую. Кто-то из совета узнал, что среди похищенных камней были два камня Бражника, которые он ещё никому не отдал. Это стало главным доказательством того, что Бражник поддержал Паво в бунте. Его изгнали из совета, а с ней поступили особенно жестоко, как предупреждение для всех, кто решится на подобное… Талисман Паво уничтожили на ее глазах. Ее квами погиб. Бражник вернулся в Париж, где прошла его юность, а Паво исчезла, и никто о ней не слышал с тех пор. Всех, кто пошёл против совета, наказали, но несмотря ни на что камни не были найдены… — Бражник страдал. Он потерял не только жену, но и великое наследство своей семьи. Тень витала над ним, чувство, что он предал своего отца и многие поколения до него не оставляли даже во сне. Смотря на своего подрастающего сына, он чувствовал только вину за случившееся. Ведь тот должен был унаследовать камень Бражника и место в совете, как того требовали обычаи. Бражник искал жену: не оставлял попыток обнаружить хотя бы след в странах и городах, но ответом была лишь тишина. Он все больше уходил в себя, замыкался в своём мире, где единственным спасением были воспоминания о прошлом. До того дня, как в Париже не объявились Кот Нуар и Леди Баг. Растерянность, непонимание, и, наконец, радость - вот, что он почувствовал. Надежда, которая была ему так необходима. Два этих талисмана принадлежали Бражнику, а если они в городе, значит и другие камни спрятаны где-то здесь. У него появилась цель. Ради сына, которого он один раз уже подвёл, Бражник решил вернуть все камни, чтобы получить в совете прощение для своей семьи, а значит, законное место Агреста среди двенадцати семей. Адриану сшибли сердце. Он подавился воздухом, закашлялся, и посмотрел на Натали. — Не может быть, — сказал он, отказываясь верить в это. — Мой отец не может быть… — Адриан не смог себя заставить произнести это имя. Он подскочил на ноги, но покачнулся и едва не упал. — Тебе нужно оставаться в постели, — Натали встала вслед за ним и дотронулась до предплечья. — Ты ещё слаб, Адриан, нужно набраться сил. — ХВАТИТ! — Адриан стряхнул ее руку и сам схватил Натали за плечи. — ПРЕКРАТИ! Ты хотя бы понимаешь, что говоришь? — закричал он в ее побледневшее лицо. — Мой отец не Бражник! Нет. Нет. Это не может быть, иначе все полная… — Бессмыслица? — ядовито спросила Натали. — Так и есть, Адриан. А теперь отпусти меня. Он моргнул, будто очнулся и совсем другим взглядом посмотрел на неё. Виноватым. Адриан убрал руки и отошёл на несколько шагов. Натали проигнорировала неприятное жжение в плечах. Агрест рухнул на диван и согнулся пополам, сжав голову между колен. Руки с взбухшими венами нырнули в спутанное солнце волос. — Габриэль — Бражник, — мягче произнесла Натали, садясь в своё кресло. — А твоя мать была хранителем камня Павлина. — Это значит, что папа хотел передать свой камень мне? И для этого ему было нужно вернуть другие камни. Натали отстранённо кивнула, но тут же ответила вслух, поняв, что Адриан сейчас не видит ничего, кроме рисунка ковра. — Мы думали, что камни у вас. Полагали, что вам их передали, когда убежище группировки было обнаружено. — Нет, — тихо ответил Агрест. — Мне об этом ничего не известно. И Леди Баг тоже. Натали молчала, давая время Адриану все осознать. Через несколько минут он выпрямился, и откинулся на спинку дивана. Лицо перекосилось от боли, несмотря на то, что он отчаянно храбрился. — Почему он сдался? — спросил Адриан уже привычным голосом. Буря в глазах исчезла и он вновь казался спокойным. — Почему неожиданно уехал? Натали отстранённо пожала плечами. — Не знаю. Он ничего не объяснял. За день переписал все на тебя, а вечером уже сел на самолёт. Я не имею понятия, где он, Адриан. О матери он спрашивать не стал. — Ты знаешь обо всем этом, — медленно произнёс он, тщательно взвешивая слова, — исцелила мой ожог… Ты тоже владелец камня? — Да, — Натали дотронулась до кольца, и Адриан бросил на него быстрый взгляд. Он готов был поклясться, что никогда не замечал его раньше. — Твой отец отдал мне его сразу после того, как вошёл в совет. — И два камня оставались у него… — Да, — Натали задумчиво посмотрела на огонь, вспоминая, что ещё должна сказать Адриану. — Совет считает, что камни все это время были у твоего отца, и он сошёл с ума, устраивая эти представления в Париже против своих же последователей. Но теперь они здесь. — Ты говоришь о том Огоньке? — фыркнул Адриан. Губы Натали слегка улыбнулись. — Фитиль. Он любимчик одного из членов совета. — Но что ему нужно? Натали нахмурилась. Было видно, что ее и саму волнует этот вопрос. — Я не уверена, но у меня есть предположение. В совет не может входить посторонний человек, только двенадцать прямых потомков первых членов совета. Против этого закона никто не пойдёт. После изгнания Габриэля, прошло много лет, все это время совет утопал в спорах и дебатах. Им нужен двенадцатый человек. И, думаю, они не забыли об украденных камнях. Фитиль здесь с несколькими задачами. — Я все равно не понимаю, — протянул Адриан. Натали терпеливо вздохнула. — Ты, Адриан, им нужен ты. Ты единственный Агрест и, по их мнению, ты можешь знать, где хранятся другие камни. Или же они захотят использовать тебя, чтобы выманить родителей. В любом случае, ты им необходим. Совет всегда должен состоять из двенадцати людей. Двенадцать — особое число. Число равновесия и истины. Магическое число. Стабильное. Двенадцать месяцев в году, двенадцать знаков зодиака, двенадцать — периметр египетских пирамид, двенадцать Олимпийских Богов, двенадцать апостолов... Им нужен последний член совета, и желательно со всеми исчезнувшими камнями. Адриан молча смотрел на игру огня в камине, а перед глазами полыхал квартал Парижа. Руки сжались в кулаки, а злость пульсировала в висках. Пусть он проиграл эту битву, но он не сдаётся. Фитиль пришёл за ним, пускай, только перед этим Адриан погасит его огонь. Париж — его город, и он не позволит угрожать его безопасности. — Мне нужно встретиться с Леди Баг, — сказал он, обдумывая план действий. Ему многое предстоит рассказать Леди. — Мы увидимся вечером? — Адриан встал и нервно облизнул губы. Натали закуталась в плед, продрогнув. Она повернулась к огню, и Адриан видел ее четко очерченный профиль. — Конечно, Адриан. Тени плясали на ее лице. Натали знала: следующий, к кому наведается Фитиль, это она.