***
Перламутром весь мир стал, и ночь — свежая, морозная, легкая, как дымка — повисла над городом. Маринетт не спалось. Она ворочалась в кровати, пока окончательно не разозлилась и вскочила с постели, выбираясь на улицу. Как же ее все злило! Эмоции бурлили внутри, сводя с ума, собственная беспомощность раздражала. Ее бесило, что она ничего в своей жизни не может контролировать, не может даже до конца понять происходящее. Маринетт приблизилась к балюстраде и оперлась на нее, глядя в темное небо, с которого срывались хлопья тяжелого крупного снега. Эцио Равель так и не вышел с ней на связь, Адриан с ней не общался, зато мелькали в желтой прессе его фотографии с Хлоей. Журналисты проследили за ними и сделали снимки, когда они выходили из машины. На них Адриан прикрывал собой Хлою, скрывающую лицо за большими солнцезащитными очками. Конечно, Маринетт понимала, почему Буржуа вернулась из Нью-Йорка и искренне сочувствовала ей, но в глубине души она негодовала — почему бы той не уехать обратно в Штаты? Что ее держит в Париже? Адриан. Маринетт застонала и спрятала лицо в ладонях. Это так низко! Так ужасно ревновать его к ней, когда в жизни Хлои такая трагедия, но Маринетт ничего не могла поделать со своими чувствами. И теперь ее тошнило от себя самой. Она ведь сама во всем виновата. Не надо было ей вообще вестись на смазливое лицо Чезаре и соглашаться на свидания. Не надо было позволять ему прикасаться к себе, целовать. Но в тот момент — все казалось правильным. Ведь ей уже восемнадцать, а у нее не было ни одного парня. Адриан Агрест бился в сердце раскаленным углем, но она так устала от невзаимной любви. Так устала… Маринетт вздрогнула, вспомнив, как согласилась зайти к Чезаре на чай. Она усмехнулась — он даже для вида не повел ее на кухню! Сразу потащил в спальню, заваленную вещами и каким-то барахлом. Внутренний голос велел ей убираться, да и Маринетт совсем не хотела оставаться с ним наедине, но она будто обмякла, решила дать еще один шанс себе и ему, падая под его натиском в разобранную постель. Маринетт откинула голову, глядя на низкий серый потолок, пока Чезаре слюнявил ее шею, одновременно с этим задирая юбку. Он вдруг навис над ней, одной рукой расстегивая пуговицы блузки, а другой достал телефон из кармана джинс. Она заметила, как набухло у него в области ширинки. — Что ты делаешь? Маринетт успела только моргнуть, как вдруг раздался щелчок, возвестивший о сделанном снимке. В глазах ее заплясали мушки. — Не важно, — он снова приник к ней. Его горячие пальцы поддели резинку трусиков, стягивая их вниз, и Маринетт будто ошпарили кипятком. Она стремительно оттолкнула его и вскочила на ноги, раскрасневшаяся и взволнованная. — Ты чего? — Я не могу… Просто не могу, Чезаре! Извини. Мне надо идти, — Маринетт схватила свою сумку, сердце тяжело билось в груди. Неприятный взгляд Чезаре так и пожирал ее. Она увидела в его руках собственное нижнее белье. — Отдай, пожалуйста, — пискнула она. Ее тошнило от самой себя, от того, что она собиралась заняться с человеком сексом без малейших чувств. Чезаре усмехнулся, поднимаясь с кровати. — Пусть останется мне. На память. Она даже возразить ему не смогла, слишком странным был взгляд у Дефо. Возможно, если бы она настояла… Но Маринетт хотелось как можно скорее уйти. Она выбежала из комнаты, почти физически ощущая, как отчетливее проявляется засос на шее. Откуда ей было знать, что он решит вывесить фотографию и прикрепить нижнее белье? На фото она лежала на кровати, с отчетливым румянцем на щеках, волосы черным озером обрамляли лицо, расплескавшись по подушке. Под расстегнутой рубашкой был виден черный простой бюстгальтер, на половину охватывающий груди. Какое унижение… Еще большим унижением было бы привлекать к этому внимание, давая Чезаре лишний повод для разговоров. Зачем ей было отнекиваться или вообще реагировать? Все равно люди обсуждали бы это, пока им самим не надоест, и Маринетт решила просто не обращать внимание. Но самым ужасным для нее были не смешки и пристальные взгляды, не пошлые выкрики одноклассников, не жестокие шутки глупых стервозных девочек — худшим был Адриан. Ее трясло при мысли, что он тоже услышит новость, увидит фото… Что он подумает о ней? Какой вывод сделает? Что она такая идиотка, которая позволила собой воспользоваться и унизить перед всей школой? Все так и случилось. Она буквально чувствовала его обжигающее презрение, от которого мурашки бежали по коже. Почему она была такой слепой? Почему сразу не поняла, что Кот и Адриан — один человек? При одной только мысли о Нуаре у нее закололо сердце. Ей так не хватало его! Их разговоров, его горячего пристального взгляда чуть сощуренных глаз. Его спокойствия. Его поцелуев. Но теперь этого никогда не будет. Адриан никогда не простит, он лишь еще больше презирает ее. И ожидаемо! Что еще он должен о ней думать?! Ведь она сама все разрушила. Оттолкнула от себя Нуара и Адриана, причем, как он и сказал, в обоих своих обличиях. Не доказательство ли это того, что им не суждено быть вместе? Есть вещи, против которых выступает сама Вселенная, а кто Маринетт такая, чтобы спорить с ней. Маринетт вздохнула, глядя на огни ночного города. Интересно, что сейчас делает Адриан? Что он решил насчет Совета и их камней? Думает ли он о ней? Маринетт сомневалась еще ровно секунду. К черту! Может, Вселенная и строит ей сплошные препятствия, но в конце концов у нее есть своя голова на плечах и воля! Маринетт бегом вернулась в комнату, чтобы разбудить Тикки, пока смелость не оставила ее, заставив передумать. В квартире было темно. ЛедиБаг бесшумно спрыгнула на крышу. Она окинула любопытным взглядом прозрачную конструкцию, в которой росли зеленые растения. Кроме того, вся плоская кровля была заставлена клумбами, пока пустыми, а в глубине стояла уютная беседка, словно сотканная из тончайшего белого кружева. Желтый цвет ламп, гирляндой протянутых над всей крышей, мягко развевал ночную тьму, и в их отблесках падающие снежинки выглядели волшебными и потусторонними. Вся решимость Маринетт разом пропала, когда она поняла, что вряд ли Адриан дожидается ее у окна в полпервого ночи. Вряд ли он вообще захочет с ней говорить. Она пересекла крышу, вошла в беседку и присела на холодную скамью, глядя перед собой. И о чем она только думала, направляясь сюда? Но Маринетт все же не уходила, медлила, храня надежду, что каким-то образом Адриан почувствует ее присутствие и поднимется. Она не знала, что он с Хлоей сидит в гостиной, допивая уже остывший чай, и уставшими глазами вглядывается в экран ноутбука, выбирая наиболее подходящую клинику для Буржуа. О том, чтобы выбраться в снег на крышу он даже не думал.***
Натали незаметно зевнула, отвернув голову. Она чувствовала себя слишком слабой даже для того, чтобы оставаться в сознании. Неудивительно — она спала суммарно три или четыре часа за последние дни, а бессонные ночи даже в более молодые годы давались ей тяжело. Заседание Совета длилось сегодня три часа. Как сообщил ей младший ассистент, вопрос, волнующий Натали, стоит на обсуждении последним. Из-за плотно закрытых высоких резных дверей доносились голоса, порой срывающиеся на крики и, когда они ещё более усиливались, раздавался звучный протяжной голос спикера: — Ти-и-ихо! Даже Натали, сидя в коридоре, вздрагивала, но в Совете участники дебатов не сразу прислушивались к требовательной просьбе. В сводчатых потолках замка затерялась вечерняя темнота, сквозь одно из раскрытых арочных окон пробивался свежий ветер Италии. Совет заседал в старинном замке, стоящем на отшибе и охраняемом круглосуточно суровыми людьми в чёрных костюмах. — Может кофе, сеньорита Натали? — поинтересовалась Бланка, оторвав взгляд от экрана компьютера. Натали улыбнулась. — Благодарю, не стоит. Бланка вернулась к работе. Ее стол располагался прямо под окном, а диваны для ожидающих протянулись вдоль противоположной стены. Натали сменила ноги, почувствовав неприятное онемение. Наконец, двери открылись, и из зала один за другим вышли люди, одетые в строгие одежды. Некоторые из них продолжали ругаться, бросать на оппонентов яростные взгляды и хмурить брови. Наконец, последним из зала вышел Эцио Равель. На нем были чёрные немного суженные брюки, темно-синяя рубашка с длинными рукавами и стоячим воротником, украшенная наискось расположенными пуговицами. На шее висел медальон в форме саламандры. — Натали, — кивнул он, приблизившись. Она поднялась навстречу. — Как ты меня узнал? Мне показалось, прошло уже много лет, как Совет заперся за высокими дверьми. — Италия тебе на пользу — чувство юмора проявилось. — Ненавижу Италию. Равель насмешливо усмехнулся. — Может кофе? — Я не стану пить с тобой кофе. Ты расскажешь мне, зачем я здесь? Меня даже не пригласили внутрь. — Будь благодарна, что Совет позволил приехать в замок. Ты же помнишь, что сама подписала себе приговор, встав на сторону Габриэля. — Ты лучше меня знаешь о верности Мастеру. Разве нет? Холл опустел. Люди разбрелись по замку, и только Бланка осталась сидеть на своём месте, громко стуча пальцами по клавиатуре. Эцио подтолкнул Натали вперёд, положив руку на поясницу. — Расскажу обо всем за чашкой кофе. Я голоден. — Я не стану пить с тобой кофе! — запротестовала Натали. Равель закатил глаза. — Ты повторяешься, дорогая. Митси, — обратился он к горничной, протирающей вазы в галерее. — Попроси кого-нибудь принести в мою комнату кофе и что-нибудь перекусить. — Сэндвичи? — уточнила молодая девушка. — Сэндвичи подойдут. Натали не могла ничего сделать с его напором, она слишком утомилась, а Эцио продолжал вести ее по направлению к лестницам. — Почему ты до сих пор живешь в замке? — пробурчала она. — Что плохого в замках? — Отсутсвие лифтов, Эцио. — Я могу тебя понести. Где твоё кольцо? — неожиданно спросил он. Натали машинально бросила взгляд на свою руку. Вокруг пальца выделялась полоска кожи более светлая по сравнению с общим тоном. — Я не замужем. Неужели они думает, что она приехала бы в сердце Совета со своим квами? Его бы забрали в ту же секунду. — Ты знаешь, о чем я. Она пожала плечами, оставляя вопрос без ответа. Остаток пути прошёл в неловкой тишине, даже привычный стук каблуков Натали приглушали ковры с высоким ворсом. Они остановились у дверей, ведущих в комнату Эцио, и мужчина с издевающейся усмешкой пропустил ее вперёд себя. Натали невольно задержала дыхание. — Не повредил бы ремонт, — заметила она, оглядывая потертую мебель. — Смена интерьера пришлась бы кстати. — Меня все устраивает. Каждая вещь дорога, в каком-то роде. Вот этот стол, например. Если мне не изменяет память, на нем мы в первый раз… — Довольно! Он улыбнулся, наблюдая за лихорадочным румянцем на щеках. Натали отошла к окну, и к ее облегчению, в комнату вошёл лакей, толкая перед собой столик на колесиках. К кофе им подали две тарелки маленьких сэндвичей с разной начинкой и свежие фрукты. — Я не хочу тратить время на ссоры, Эцио, — спокойным голосом сказала она. — Расскажи о заседании Совета. Что они решили? — Нет смысла скрывать от тебя, все равно ты скоро узнаешь, — он выдержал паузу, отпивая кофе. Натали села на краешек кресла. — Одет Валентайн нашла способ, позволяющий освободить квами от камня. — Невозможно. — Она не теряла время все эти годы. — Так значит, поэтому Габриэль уехал? Узнал об этом? Эцио внимательно изучал ее лицо в поисках малейших эмоций, способных ее выдать. Однако Натали оставалась спокойной. — По нашим сведениям, она сама с ним связалась два года назад. После этого он незамедлительно выехал в Германию. Затем он посетил Сирию, Израиль, Нигерию… Множество стран. В Африке мы его потеряли. — И Совет решил отправить тебя по душу Адриана? — иронично протянула она. — Именно. Сын Агрестов единственный шанс контролировать их. Ты не хуже меня знаешь, что Одет и Габриэль нуждаются в контроле, иначе их действия приведут к уничтожению всего, что нам дорого. Натали скрестила ноги, усаживаясь удобней. Взгляд Эцио скользнул по гладкой фарфоровой коже, останавливаясь на границе юбки. Рабочий стол слева от них будто полыхающий огонь тянул к себе взгляд. Натали и без напоминаний Эцио помнила их первую ночь. Здесь, в семейном замке Равеля, где проводились заседания Совета. В его маленькой спальне темно-винного цвета, жаркой от эмоций и огня камина. Сначала на столе, когда Эцио одним движением сбросил с него все на пол, потом в кровати на мягких простынях. И в ванной, когда они вдвоём нежились в воде. Натали помнила все. Она отвела взгляд. — Что предлагает Совет? — хриплым голосом спросила она. Эцио мотнул головой, прогоняя наваждение. Ей показалось, что он тоже думал о прошлом. — Я уже говорил тебе об их предложении, несомненно гуманном. Они позволят Адриану Агресту вступить в Совет, приняв титул Мастера. Взамен камней, которые украла в своё время его мать. — А что будет с Одет и Габриэлем? — Их обоих изгнали, но урок они не усвоили. Совет найдёт их рано или поздно. Не смотри так, Натали, мы ведь не сицилийская мафия! Им сотрут память. Камень Ибиса способен на это. Натали молчала, обдумывая сказанное. — Адриан не согласится. Зачем ему место в Совете? — Затем, что мы вернём ему семью. Ибис способен стереть память и вместе с тем заменить удаленные воспоминания на иные. Мы можем переписать все прошлое. Одет и Габриэль навсегда забудут о камнях. Никто не знает, что под маской Бражника скрывался Агрест. Они смогут вернуться в Париж, якобы после долгого отпуска. Отсутсвие Одет легко объяснить работой археолога в дальних странах. Ничего сложного. — Ничего сложного? Он пожал плечами. — Осторожно обработаем их знакомых и всех, кто мог что-либо знать. Это займёт несколько недель, после которых Адриан вновь обретёт семью. Как я и говорил, предложение, от которого он не сможет отказаться. Натали и сама теперь не была уверена, что Адриан откажется. Она больше месяца добивалась встречи в Совете, чтобы узнать о сложившейся обстановке наверняка. И если думала, что в любом случае будет против сотрудничества, теперь ее уверенность таяла. — Это правда возможно? — упавшим голосом спросила она. — Сделать все это? Эцио странно взглянул на неё. — Тебя это расстраивает? — С чего такой вывод? — Ты ведь ненавидишь Одет. За то, что Агрест выбрал не тебя. Глаза Эцио смотрели пристально, словно он хотел забраться в ее голову и прочесть все мысли. Не дождавшись ответа, он встал и подошёл к креслу. Натали выпрямилась, с опаской взглянув на него снизу вверх. — Ты все ещё любишь его, Ната? Она пожалела, что рискнула остаться наедине с Эцио. Сердце бешено забилось, и Натали почувствовала слабость во всех мышцах, будто силы покинули ее в одно мгновение. — Я возвращаюсь в отель, — выдавила она, поднимаясь. Они оказались почти вплотную, и Натали пришлось поднять взгляд. — Позволишь? Эцио не сдвинулся с места. С каждой секундой Натали становилось все больше не по себе. Темный тяжёлый взгляд медленно переместился на ее губы. Она сглотнула, осторожно обошла его, чтобы поскорее убраться из этого места, будто болото затягивающее ее в прошлое. Эцио схватил ее за руку и резко притянул к себе. — Что ты делаешь? Сердце уже билось в глотке. Она ощущала Эцио всем телом, каждую часть его. Пальцы скользнули вверх по ее талии, прочертили линию позвоночника, вызывая стаю мурашек, и нырнули в распущенные волосы. — Я не хочу тебя отпускать. Ты должна остаться, — лихорадочно прошептал он. Натали с силой уперлась ладонями ему в грудь, борясь с подступающей паникой. — Нет, Эцио. Это невозможно. Он не отпускал, и ее попытки вырваться выглядели слишком жалко. Вторая рука Равеля легла на ее поясницу, прижимая ещё ближе. Он шептал ей прямо в ухо. — Ты ушла однажды ради него. Ты предала меня. Не поступай так снова, Натали. Я мог отправить в Париж кого угодно, но приехал сам. Ради тебя. Он медленно наклонился к ней, но Натали в последнюю секунду отвернулась, и губы мазнули по краю скулы. Она закрыла глаза, почти всхлипнув. Через мгновение руки Эцио исчезли, и сам он оказался в десяти шагах от неё. Натали не двигалась, привыкая к пустоте. Она возненавидела себя, подняв взгляд на Эцио и увидев его полную растерянность. Уязвлённый взгляд остановился на ней, пожирая изнутри. Это продолжалось недолго. Он вдруг тряхнул головой, поправил лацканы и снова стал собой. От мимолетной слабости не осталось и следа. — У тебя есть несколько дней, чтобы передать всю информацию Адриану. Отправь нам его ответ, и мы вышлем вам приглашение на ужин. Натали кивнула. — Я улечу утром. — Хорошо. Они смотрели друг на друга ещё целую вечность. — Тебе стоит сжечь этот стол. Он шатается ещё с давних пор, и подложенный под ножку картон этого не исправит. Эцио усмехнулся. — Тебе стоит чаще улыбаться, иначе превратишься в старушку раньше времени. — Я достаточно улыбаюсь. — Только не при мне. — Лишь потому, что ты неудачно шутишь. На его лице мелькнула улыбка, мальчишеская искренняя улыбка, которая покорила Натали ещё много лет назад. — Я был прав — Италия идёт тебе на пользу. До встречи, Натали. Я действительно надеюсь, что мы придём к соглашению. Она кивнула. — До свидания, Эцио. Когда за ней закрылась дверь, мужчина какое-то время не двигался, потом усмехнулся, подумав о чем-то давнем, и бросил взгляд на стоящий в углу деревянный стол.***
Маринетт все занятие буравила взглядом затылок Адриана. Даже Алья шепнула ей, что она выглядит как-то слишком странной и стоит прекратить пожирать взглядом Агреста. Дюпэн-Чэн удалось перехватить его сразу после звонка, когда студенты вывалились в коридор. — Адриан! Он остановился и обернулся через плечо на окрик. Маринетт локтями проложила себе дорогу и поравнялась с ним в море учеников. Адриан посмотрел на неё сверху вниз, и под его взглядом ей стало ещё больше не по себе. Она крепче обхватила ремешок сумки, пытаясь игнорировать вспотевшие ладони. — Как дела? — Нормально. — Хочешь пообедать? Здесь недалёко есть… Он ее перебил: — Извини, Маринетт, но мне нужно уехать. У меня занятия по фехтованию, не могу опоздать. — О, — она невольно отступила на шаг, ощущая себя дурой, совсем как в те времена, когда бегала за ним, следила и не могла вымолвить ни слова. — Понятно. Что ж ладно, — она выдавила из себя улыбку, но мышцы не слушались. — Увидимся завтра. Он кивнул, послал ей одну из своих вежливых улыбок и ушёл. Просто ушёл. Да что за напыщенный индюк! Долго он будет ее игнорировать?! Как будто во всем виновата только она, как будто мир перевернулся и ничего не будет как прежде, как будто она на его глазах переехала уличного кота. Маринетт смотрела на удаляющуюся спину и злилась все больше. Ярость волнами накрывала ее, она готова была броситься на Адриана и отвесить ему подзатыльников. Почему он ведёт себя как ребёнок? Им нужно поговорить, они обязаны обсудить произошедшее, решить, что делать с камнями, проработать тактику. Эцио не давал о себе знать после отъезда, но Маринетт не сомневалась, что Совет не забыл о них. Она крепко сжала кулаки и бросилась вслед за Агрестом. Нет, она не станет мямлить, а твёрдо выскажет ему все, что о нем думает! И пусть обижается дальше, словно избалованная принцесса. Она схватила его за локоть, когда он почти вышел из здания, Адриан обернулся, и Маринетт собиралась накричать на него или просто сказать что-нибудь резкое и грубое, но вдруг поняла, что малахитовые глаза смотрят на неё внимательно и пристально, а губы Адриана всего в нескольких миллиметрах от ее губ. В который раз она послала все к черту. Маринетт схватила его за ворот свитера и прижалась к мягким сухим губам, поднимаясь на носочки. Она крепко зажмурила глаза, задержала дыхание, боясь, что сердце остановится в любую секунду, и не понимая, откуда в ней вообще столько смелости. Адриан пошатнулся, он изумленными глазами смотрел на Маринетт. Она отстранилась очень быстро. — Сегодня в семь у тебя, — скороговоркой произнесла она. Адриан кивнул. Маринетт прикусила губу, обошла его и бегом сбежала по лестницам, быстрым шагом покидая территорию школы. Ее сердце набатом било в груди. Агрест поймал на себе любопытные взгляды учеников, тряхнул головой, прогоняя мысли и медленно вышел из школы. Кажется, он окончательно и бесповоротно запутался в понимании женщин. Маринетт топталась на пороге, неуверенно глядя на звонок с подписью «А.Агрест». Ее немного трясло. Дома она не находила себе места, испекла несколько десертов, один из которых прихватила с собой. Ко входу подошла мадам с целым выводком шумных собак. — Мадемуазель, вы заходите? — спросила она, открывая своим ключом дверь. Маринетт пришлось войти, чтобы не выглядеть ещё более подозрительной. Она поднялась на последний этаж и позвонила в нужную квартиру. Дверь открыли не сразу. Маринетт послышались голоса, она шагнула ближе, слегка подставив ухо, чтобы лучше расслышать, но тут дверь резко распахнулась, больно ударив по голове. Маринетт вскрикнула. — Ох, Дюпэн-Чэн, подслушивать не хорошо! Маринетт поморщилась от высокого голоса Хлои. Вот, кого она хотела меньше всего увидеть в квартире Адриана. Они живут теперь вместе? Блондинка стояла на пороге, одетая как на прогулку. Она смерила Маринетт прищуренным взглядом. Рядом появился и сам хозяин квартиры, взлохмаченный и помятый, будто только встал с кровати. Мари потупилась. — Ты уже пришла, — выдохнул Адриан. Его быстрый взгляд, брошенный на Хлою, заставил Маринетт почувствовать себя ещё хуже. — Теперь понятно, почему ты пытаешься весь день от меня избавиться, — заметила Хлоя. — Ты продаёшь печенья по домам? — обратилась она к Маринетт, кивая на контейнер в ее руках. — Как девочки-скауты в Америке. Впрочем, я понимаю. Каждый должен заниматься тем, что ему по плечу. Если бы все люди на планете трезво оценивали свои возможности, жить стало бы проще, не правда, Адрианчик? Агрест скосил на Хлою осуждающий взгляд. — Ты, кажется, хотела встретиться с друзьями. Буржуа закатила глаза, выходя в коридор. — Да-да, ухожу. Уже и пошутить нельзя… — пробормотала она под нос. Потом весело крикнула с лестниц, уже спустившись на пролёт. — Оставьте мне печенья и не смейте заниматься своими грязными делишками на диване! Маринетт почувствовала, как лицо заливает румянец, но к ее счастью Адриан не стал ничего говорить. Он отступил, пропуская ее наконец в квартиру. — Проходи. Только у меня почти нет мебели. Она послала ему неуверенную улыбку. Адриан помог ей снять пальто и повесил его на плечики. — Это тебе, — она протянула контейнер. — И вообще это не печенья, а шодо. Сегодня испекла. — Спасибо. Я… Ты пока осматривайся, а я налью нам чай. Маринетт вновь неловко улыбнулась и кивнула. Все действительно было непривычным. Она окинула любопытным взглядом гостиную и соединённую с ней кухню. Из мебели в комнате стоял только диван, о котором упомянула Буржуа, маленький телевизор, видимо оставшийся от прошлых жильцов и старый ковёр с интересным восточным узором. На кухне дела обстояли не лучше. Адриан поставил чайник на плиту, развернулся, следя за Маринетт настороженным взглядом. — Это забавно, но я без понятия, как обставлять квартиру. Не знаю, где купить шторы или что там ещё нужно… — его голос затих под конец. Девушка медленно обошла всю комнату и вошла на кухню. Адриан чувствовал себя голым перед ней. — Но здесь есть сад на крыше, поэтому я ее и выбрал. Мне всегда нравился сад в вашем доме. Маринетт наконец взглянула на него. Она чуть не сказала, что уже была наверху, но вовремя прикусила язык. — Квартира чудесная. И вид очень хороший. — Спасибо. Они замолчали. Маринетт решила выложить шодо на тарелки. В шкафу нашлось как раз две. Она боковым зрением видела, что Адриан внимательно следит за ее движениями. Молчание затягивалось, и она знала, что должна начать разговор. Закипел чайник. Адриан достал две кружки с разным рисунком, а Мари подтянулась на руках и села на рабочий стол за неимением стула. Она невольно покачала ногами в воздухе, как в детстве, когда точно так же сидела на родительской кухне, наблюдая, как готовит отец. — Почему именно фехтование? Адриан не ожидал такого вопроса. Он медлил, разливая в кружки чай. Маринетт внимательно следила за его точными плавными движениями, за поворотом головы, за линией шеи, за рельефными плечами и отблесками свеч на золотистой коже рук. Кот не иначе. Кот мягкий и грациозный, спокойный в глазах, но с огнём. Ягуар. Чёрный бархатистый ягуар с жидким золотом в глазах. — Мечи многому учат, — отозвался он, протягивая ей большую кружку. Маринетт крепко обхватила теплоту руками, еще ощущая на ней прикосновения Адриана. — Каждый бой для тебя — шанс победить или умереть. Ты учишься двигаться, анализировать, проживать жизнь на грани. Действие острое. Оно дарит чувство полёта. — Так это не просто хобби? Он улыбнулся уголком губ. Насмешливо. — Нет. Это возможность прожить другую жизнь. Возможность прочувствовать ситуацию, выработать свой алгоритм действий, который потом можно достать из себя и направить в реальность. — Репетиция смерти? — Репетиция боя. И победы. Он отпил чай, глядя на неё исподлобья. Прислонился спиной к кухонным ящикам, скрестил лодыжки, а огонь в глазах стал ощутимым. Его взгляд сжигал воздух между ними, пространство, и горячим пламенем танцевал на коже Маринетт. Она физически чувствовала его прикосновения: в глазах, вдоль волос, на коже шеи, там, где бьется пульс. Очень захотелось умереть. — Чай остынет, — бросил он. Пальцы крепче обхватили кружку. Она сделала глоток, но даже не почувствовала вкуса. Необходим был горький кофе, чтобы собрать мысли кучку. Маринетт боялась посмотреть на него. Сердце боялось остановиться. Ягуар. Сжал ее сердце в когтистых лапах, то ослабляя хватку, но вновь стискивая в кулаке. Не играй с едой, Адриан. Бросила все же взгляд осторожный. Смотрит. Медленно пожирает. — Почему ты переехал? Что-то произошло? — Понял, что не хочу жить в том доме. Здесь мне лучше. Снова повисла тишина, во время которой они пили чай. Маринетт бросала на него взгляды исподлобья. Интересно, когда вернётся Хлоя? Хоть бы не скоро. Адриан пересёк расстояние между ними и встал у мойки, чтобы помыть свою кружку. Закончив, он повернулся к ней, и теперь они находились очень близко к друг другу. Маринетт не могла оторвать взгляд от его ресниц, загибающихся на концах, от скул, от каждой черточки лица. Они так долго не разговаривали! До этого момента она даже не осознавала, как сильно соскучилась по нему. — А ты и Хлоя, — осторожно произнесла она. — Вы живёте вместе? — Да. Хлоя пока не хочет возвращаться в дом, и мне спокойней, когда она рядом. Маринетт кивнула. Нет, совершенно точно она не должна ревновать его. У Хлои ведь есть парень, да? Похоже, он в Нью-Йорке, но это и не важно. Но почему Адриан не сказал ей, что Маринетт должна прийти? Он надеялся, что они не пересекутся? Так, хватит накручивания. — А ты как? — спросил Адриан. — У тебя все хорошо? — Да, — машинально сказала она, но запнулась. — Нет. — Почему? Маринетт вздохнула и отвернулась. — Потому что мне тебя не хватает, — глухо произнесла она. — И я не понимаю, почему мы просто не можем поговорить и прийти к решению. Ты долго будешь наказывать меня? — Маринетт… Она стремительно повернулась к нему, махнув в воздухе волосами, будто стая чёрных грачей взмахнули крыльями. — Это тактика такая? Убегать от проблем? Уехать из дома… игнорировать меня, будто между нами ничего не было. Будто не было того вечера. Он молчал. Адриан медленно шагнул в сторону, встав напротив. В животе Маринетт образовался вакуум, мурашки пробежали вверх по спине. Адриан, не отрывая взгляда, аккуратно раздвинул ее ноги и встал межу ними. — Так? — тихо спросил он. — Как в тот вечер? Маринетт сглотнула. Внутри у неё все дрожало, бурлило, эмоции смешались, как в ведьменском котле, и она не могла выдавить из себя ни одного слова. — Я помню. И ни на минуту не забывал, — его пальцы мимолетно скользнули вверх по голени и легли на бёдра. Маринетт окончательно перестала дышать. — Только в моей голове… В моих мыслях все на этом не остановилось, Мари. Хочешь знать, что было дальше? — Да. Он приблизил к ней своё лицо, тёплое дыхание обожгло шею. Цепочка рваных нежных поцелуев соединила ее плечо и ключицу. Маринетт сцепила ноги за его спиной, сквозь плотную ткань джинс почувствовала, как его руки уверенно сжимают бёдра, а губы продолжают целовать шею, ключицу, плечи... И ощущения совсем не такие, как когда целовал Чезаре. Абсолютно не такие. Пальцы Адриана задели ее свитер, приподняли, задев кожу живота, а потом он одним движением стащил его через ее голову и кинул на пол. Она не готовилась к такому. На ней простой белый бралетт с широкой кружевной полоской снизу. Адриан на мгновение отстранился, чтобы окинуть ее взглядом. — Черт… Мари, я... Он не договорил, снова нашёл её губы своими, целуя, кусая, руками сжимая шею. Маринетт цеплялась за него, пыталась стянуть футболку, но ее пальцы дрожали, путались, и только скользили под тканью по напряженным мышцам живота. Адриан подхватил ее под ягодицы, оторвал от стола, двигаясь к гостиной. Маринетт прижалась к нему всем телом, целуя шею, чувствуя под губами пульс, который так давно хотела попробовать. Они упали на диван, Адриан подтянул ее ниже, сминая под себя, выпрямился, и Маринетт затуманенным взглядом проследила за слишком-обжигающим-рывком, с которым он снял футболку. Загорелый, подтянутый, с картой старых шрамов. Ее ладонь осторожно легла поверх свежей уродливой раны с рваными краями, затянувшейся новой, более светлой кожей. — Это от ожога? — тихо спросила она. Агрест кивнул. Маринетт, не отпуская его взгляд, прижалась губами к середине шрама и провела дорожку поцелуев вверх к сочленению рёбер, где билось солнечное сплетение. Его рука легла ей на шею, приподнимая голову, чтобы впиться поцелуем в губы. Другая скользнула за спину, в поисках застежки на белье. — Как… как это снять? — пробормотал он растерянно ей в губы. Маринетт нервно засмеялась. Она отстранилась, поцелуи Адриана переместились на шею, пока она завела руки за спину, сама расстёгивая хитроумную застежку. Белье оказалось сброшенным на пол. Маринетт откинулась на спину, Адриан спустился ниже, целовал, мял и кусал ее грудь, и страсть смешивалась с нежностью, с осторожностью, с огнём и дождем. Язык прошёлся по грудине, ниже, рваные поцелуи переместились на живот. Адриан прикусил кожу, не больно, но ощутимо, Маринетт не удержалась, вскрикнула, выгибаясь в спине. Ее ладонь скользнула по вздрагивающему животу, легла поверх ширинки, и Маринетт прошиб озноб. Адриан глухо застонал ей в ухо, выдохнув «Черт…». Маринетт, слыша только стук своего сердца, расстегнула замок и скользнула рукой за пояс. Адриан дёрнулся ей навстречу, Маринетт задрожала, не зная, что она должна делать дальше. Адриан, опираясь о диван с двух сторон от неё замер, уткнувшись лбом ей в плечо. Она прикусила губу, сжала в руках плоть, снова добиваясь глухого рыка. Адриан резко отстранился, Маринетт убрала руку, испугавшись, что сделала что-то не так. Парень приподнялся, снял джинсы вместе с трусами и навис над ней. Паника Маринетт усилилась. Она хотела его. Возбуждение пульсировало внизу живота и между ног почти до боли, но мозги неожиданно начали включаться, посылая мысли, что все слишком быстро и вообще — не хочет она терять девственность на диване. — Стой, подожди… — выдохнула она, упираясь ладонью в его живот. Адриан вскинул на неё затуманенный взгляд, явно ее не слыша. — Ты так и не сказал мне. — Что не сказал? Маринетт тяжело дышала. Она боялась опустить взгляд, но явственно ощущала, как возбужденный член упирается ей во внутреннюю поверхность бёдер. — У тетя есть чувства ко мне? Что вообще это всё значит? Для тебя. Он нахмурился. — Ты спрашиваешь об этом сейчас? Может, чуть позже? Маринетт остановила его от попытки прильнуть к ее животу. — Нет, Адриан, сейчас. Это важно. Я не хочу… — она сглотнула, глядя в малахитовые глаза. — Я не могу заняться с тобой любовью, если для тебя это не имеет смысла. Он несколько мгновений вглядывался в ее лицо, но тут раздалась громкая мелодия. — Черт! — он не двигался ещё секунду, потом медленно встал с неё и потянулся к джинсам, брошенным на пол. Адриан достал телефон и поднёс к уху. Маринетт подобрала бралетт и надела на себя. Она искоса взглянула на Адриана, стоящего к ней спиной абсолютно голым. На выступающих лопатках она заметила созвездие родинок. Когда он договорил, Маринетт быстро отвела взгляд, делая вид, что поправляет волосы. Агрест натянул трусы и джинсы. — Мне позвонила Натали, — сообщил он, натягивая футболку. — Просит поужинать с ней. Это срочно. Маринетт было очень стыдно смотреть на него. Она не могла заставить себя поднять взгляд. — Я подвезу тебя до дома. — Не стоит, я дойду пешком. — Я не спрашивал, — бросил он, уйдя на кухню. Адриан вернулся с ее свитером. Он пристально смотрел, пока она надевала его. Он взял бумажник, накинул пальто на плечи, и они вышли из квартиры. Серая машина стоял во внутреннем дворе. Всю дорогу Маринетт косила на Адриана взгляд, останавливая его на руках с длинными красивыми пальцами. Автомобиль остановился у дома. Маринетт бросила на Агреста последний взгляд. — Пока, Адриан. Он смотрел на дорогу перед собой. Дюпэн-Чэн открыла дверь и выскользнула на улицу. — Мари? — она быстро обернулась. Адриан перегнулся через сидение, чтобы лучше видеть ее. — Можно зайду к тебе позже? Она несколько раз кивнула. Адриан чуть улыбнулся и подмигнул ей. Маринетт со сладким чувством внутри вбежала в дом.