***
— Так ты всегда говоришь правду! За это мы тебя и любим, — восторженно говорит Ляйсан, и Таня реагирует слегка печальным вопросительным «Да?». Нет, так просто вышло, грустно не было совершенно, наоборот, вдохновение от финала сезона, от просмотра самых ярких номеров, от ожидания имени победителя переполняло, заставляло улыбаться и смеяться. Хотелось кричать, танцевать, летать, любить. Градация чувств. — Это я еще не всё говорю… Если б я сказала… — Денисова смотрит на Мигеля, который резко взял ручку и стал что-то чиркать на своем листе, переключился. — Меня бы уволили! — мимолетное забвение вновь сменяется звонким женским смехом.***
Эмоции, одни эмоции после танца её мальчиков. Она верила, что это их сезон, они её звезды. — Поздравляю тебя, — комментируя номер, говорит Мигель, улыбаясь во все тридцать два. И вроде он искренне рад за***
Все крики, свет софитов, вспышки камер остались там, за дверью гримерки. По телу кровь разносила удовлетворение, приятное и теплое чувство радости. Таня забежала на пару минут — взять вещи; а затем команда Татьяны Денисовой отпразднует желанную победу. Собравшись, Таня не успела выйти. Радость перетекла в непонятное чувство тянущего страха. — Поздравляю, уходишь? — Мигель открыл дверь первый, вошел внутрь, оказавшись лицом к лицу с Денисовой. — Собираемся отмечать командой, — говорит бегло Таня, все-таки собираясь уйти. Она торопилась и попыталась обойти Шестепёрова справа, но, чёрт возьми, безуспешно. Он ловко выставил влево руку, поймав Таню за талию. Денисова вздрогнула от неожиданности, но руку его не убрала. По телу пробежались мурашки… — Так… — прошептала, слегка схмурив брови. — И… зачем? — «Нужно всегда брать по максимуму из того, что тебе дает сегодня» — разве не твои слова? — произносит Мигель, не двигаясь с места и не давая уйти Тане. Та заволновалась больше. Денисова понимала, что один сильный рывок — и Шестепёров её отпустит, ничего сложного нет, чтобы вырваться из плена одной руки, которая и то… держала очень слабо. Но Таня этого не сделала, она продолжила стоять, сжираемая изнутри волнением, приятным и душераздирающим одновременно. Денисова усмехается. — Конец фразы был «ничего не вернуть назад». — Действительно? Не припомню, — наигранно говорит Мигель, но Таня не продолжает игру. — Ты не имеешь право делать то, что хочешь и когда хочешь. Закончить — была хорошая идея. Это всё. Не порть мне хороший вечер, — и Денисова делает рывок, руша плен мужчины. Наивно. Мигель быстро спохватился и, сделав шаг назад, поймал уходящую Таню двумя руками, схватил за тонкую талию, ощутив мягкость красной тонкой ткани женского платья. Денисова замирает, дыхание перехватывает от близости, желания, которое таилось всё это время. Она пыталась его подавить всеми силами и способами, но, кажется, не вышло. — Красная помада… — Тебя раздражает, я помню. — Тогда ты должна помнить, почему. Таня поднимает глаза, гордо заглядывая в карие. В её голубых — снова бушует Тихий океан. Непонимание, для чего, зачем. Опять. Да и пошло оно. Шестепёров впивается в алые губы, жадно, резко, получая такой же яркий ответ. Время замедляет свой ход, а сердце ускоряет свой ритм. Пламя на губах разгорается и обжигает кончики языков. Миг — Таня около туалетного стола, опирается на него руками, уронив кучу баночек — косметики. Момент — Денисова вздрагивает от шума упавших предметов, отстраняется с испуганными гневными глазами. Звонкая пощёчина, едва заметная ухмылка Мигеля и сердитый шепот: «Черт, и размазал помаду…» Дверь гримерки громко хлопает. Мигель остается стоять в одиночестве, вглядываясь в свое отражение, рассматривая легкие, еле заметные оттенки красного теперь уже на своих губах.