В коридорах ощущений

— Денисова! — Мигель пальцами вцепляется в её локоть, толкает в комнату ближе к душевым кабинам. В груди бушует ярость, которой уже не хватает места. Она начинает разрывать легкие, ломать ребра, пытаясь вырваться наружу, как буйный зверь. Шестепёров зажимает Таню около стены. Смотрит в её глаза, в которых лишь самодовольство и гордость. В её глазах дьяволы танцуют танго, оставляя после себя огненную дорожку. На секунду показалось, что запахло горьким дымом. — Какого черта ты выставляешь меня полным дураком перед моей командой? — Таня брови поднимает, усмехаясь. О, а ведь она имела право. — Родной, ты начал первый, — вырывает свой локоть, изящным тонким пальцем упирается ему в грудь. — Не ты ли несколько минут назад говорил о том, что мои взгляды — полная безвкусица? — Переворачиваешь всё, — хватает её за кисть, сжимая. — Я просто высказал свою точку зрения: твои взгляды недостаточно современны для моего проекта. Мигель всё решительнее начинал толкать Таню в одну из душевых кабин. И Денисова была слишком увлечена этой агонией, чтобы заметить их траекторию. Она реагирует на его слова резко, загорается, как спичку чиркнули. — Нашего проекта! — моментально поправляет Таня, наконец упираясь в холодную стенку спиной. Лопаткам больно только. — Когда же ты умеришь своё эго, — уже собирается уйти, как Шестепёров не выдерживает. Татьяна Денисова не умеет молчать — он прекрасно это понимает. Но кто сказал, что он в состоянии зашить себе рот? — Когда ты пошлешь нахрен свою гордость! — в голубых глазах огонь разгорается так сильно, что этот взгляд может ожоги оставить. Женский кулачок ударяет его в грудь. Шестепёров все еще не выпускает её кисть, но свободной ладонью находит колесико, которое при простом повороте включает воду. Один поворот. И оглушительный женский выкрик эхом раздается в комнате. — Ты сумасшедший?! — кричит Таня, дергаясь в его руках — Шестепёров не дает ей уйти. Холодная вода намочила их одежду, которая неприятно липла к коже. Темные волосы липли к лицу, загораживая обзор. Мигель осторожно убирает их с её лба, глаз, щек... губ. Мокрых, подрагивающих от ледяной воды. — Охладись, — спокойно шепчет Мигель, улыбаясь. Ему будто все равно на эту пробирающую до костей температуру, а Денисова почти плачет от холода и невозможности всей этой ситуации. Неприятные мурашки бегут по всему телу, а пальцы ног и вовсе немеют. — Я тебя ненавижу, — голос срывается, а Мигель прислоняется ближе. Так резко, но чувственно, что становится теплее. Танино сердце делает кульбит и разбивается вдребезги. Его грудь прижимается к её, а ладони уже оказались на бедрах, медленно задирая платье. Денисова не понимает, что делать, поэтому лишь закрывает глаза, освободившейся рукой делает воду горячее. — Действительно? — спрашивает он, а Таня от его губ не может оторвать взгляда. И чувствует, как мужские пальцы поглаживают нежную кожу, как тугой узел начинает завязываться внизу живота. Мигель резко разворачивает её лицом к стене, прижимая сверху её запястья. Он целует её в шею, в пульсирующую венку, шепчет вызывающе. — Ты же лгунья. Шестепёров чувствует, как её бедра поддаются ему навстречу, а Таня дарит ему свой стон. — Только попробуй остановиться, — она откидывая свою голову назад, макушкой упираясь в плечо, подставляя лицо струям воды.