***
В просторной комнате, что больше походила на спальню – стояли три больших кровати и несколько туалетных столиков с разнообразными тюбиками для ухода за кожей, косметикой и прочим. В данный момент находилось около десяти человек: прямо за стенкой, где были девушки, раздавался веселый смех, тихое хихиканье, некоторые сплетни и несколько прокуренные голоса. Парни же были в своей спальне, уже готовясь к рабочему дню, начинавшемуся в восемь часов вечера. Ровно как стемнеет, до этого момента они могут помыться, поесть, уделить время своим увлечениям, поспать, но после восьми это все запрещено. Лухан сидел на одной стороне кровати, смотря на белоснежные простыни, сбившиеся в другую сторону, напоминавшие комок. Он поджимал губы, кусая нижнюю, уже морально готовясь к худшему. Нет, тут не вина коллектива. Тут, скорее, вина самой работы. Её специфики. Лу ведь ничего такого не делал, чтобы его жестоко швырнули в бордель из-за малозначительного долга, который должна его семья. В груди неприятно кольнуло. Он не ожидал, что нож в спину воткнут матушка с отцом. С самого детства Лухан был спокойным и исполнительным ребенком, занимался танцами, стрельбой, знал этикет и с удовольствием учил иностранный. Читал книги на латыни, французском. Но затем его просто продали, тем самым оборвав все светлые мечтания мальчишки. Матушка пару раз присылала письма, однако сам Хань их не читал, предпочитая не давить на больное. На плечо опустилась изящная ручка с тонкими девчачьими пальцами. Мальчишка мысленно напрягся, но затем до ушей донесся знакомый голос: – Нам пора выходить. Пришли клиенты, – полушёпотом произнёс Бён. Бэкхён был единственным адекватным человеком в борделе, как казалось Лухану. Он пусть и был немного развязен в работе и собственном поведении, но он знал значимую цену дружбе и преданности. Услышав знакомую фразу, китаец поморщился. Каждый день чувствовать на себе чужие руки, противный шепот, грязные прикосновения и слова, от которых тошнит. Чаще всего его снимали престарелые мужчины, которые хотели насытиться молодым телом, смотря на милое личико. Но почти все тут были в зрелом возрасте, либо не такие. Иногда Лухана раздражало, что он выглядит так... мило, что его голос звучит тонко и мягко, а черты лица передают девичью красоту и нежность, от чего клиенты часто его путали с девушкой. Лухан просто хотел сбежать. Но он понимал, что тут есть условия для жизни, и что особого выбора у него нет, если только его охотно не выкупят. Бэкхён сел рядом, смотря на друга. – Ты же знаешь, что ты не можешь отказаться. Легче сделать, чем потом получать тумаки, – юноша пожал плечами, понимая друга. Только ему работа приносила удовольствие, ведь его снимали мужчины, которым нравится именно такая стервозная развязность и дерзкие выпады. Кивнув, Лухан поднялся с места, едва расстегивая шелковую рубашку на две верхние пуговицы, чтобы были видны изящные ключицы и словно драгоценный шёлк, молочного оттенка шея. Бэкхён же встал вслед за другом, просто расстегнув пуговицы на рубашке, только на рукавах. На них было нанесено минимум макияжа, что придавало некую наивность. С каждым шагом в гостиную Лухан уже чувствовал некую дрожь в руках, бешеный стук сердца и легкое головокружение. Он ведь не хочет быть вновь лежащим под истошно дышащим стариком. Сердце ухнуло, стоило только увидеть, что в зале остались несколько парней, а большинство были мужчинами преклонного возраста. И они уже стреляли в Лухана голодными взглядами: кто-то уже расстегивал свои пиджаки, кто-то наливал себе шампанское, а кто-то уже присматривался в наглую. По коже побежали мурашки, пока Бэкхён уже нашел взглядом Сехуна, призывно облизывая губы, привлекая к себе внимание. Вокруг Сехуна так и ютились неугомонные проститутки, нисколько не вызывая в нём интерес. Смотрительница уже с нахмуренным лицом шикала на девушек, дабы те прекратили попусту ублажать и раздражать посетителя. Сехун в этот момент был безмерно благодарен ей за содействие, пусть и не прошенное. Облегчённо вздохнув, Се чуть расслабленно откинулся на спинку дивана, замечая, как к нему надвигается знакомая фигура. Иметь никакого дела с ним он не хотел, а точнее не желал выслушивать шквал вопросов, касательно своего давно пропавшего в комнате для уединений друга. – Ого, кого к нам принесло, – хмыкнул Бён, – полагаю, коли ты здесь, значит и шпала двухметровая неподалёку? – Я тоже рад тебя встретить, Бэкки, – разговаривать не хотелось, но парнишка продолжал давить, уже без вежливости выпрашивая у Сехуна информацию. Он сдался буквально через пять минут, не выдерживая нервотрёпки с чужой стороны. Выдав с поличным своего бедного друга, Се мысленно помолился всем известным ему Богам, дабы Чанёль остался в живых после встречи со своей стервой. Ещё полчаса Сехун просидел на диване без тени энтузиазма. Он уже было собирался покинуть наскучившее не без того заведение, ровно до того момента пока взгляд не пал на интересного юношу. Тот был невероятно прекрасным и светлым, словно первый выпавший снег, скрывающий всю жестокость и грязь в этом месте. Сехун заинтересованно глядел на него, рассматривая каждое движение как эстетичное искусство. Как такое невинное создание могло окутать себя мрачными сетями Публичного смрата? Неосознанно изгибая бровь, брюнет вёл диалог со своим внутренним «я», словно с сидящим напротив собеседником. На небывалое мгновение, Се увидел в его взгляде мольбу. Немую мольбу, на которую он и не ожидает ответа, потому что знает, что никому нет дела до подобной слабости. В заключение всей неприязни к этому месту стало то, когда контакт разорвал подошедший пожилой мужчина, лет так пятидесяти не меньше. Все ранние эмоции сошли на нет, полностью заменяя восторженность на ледяную злобу. На мгновение представив, что этот мужчина будет возвышаться над этим мальчиком, Сехуна чуть не стошнило. Это слишком для его всевозможного представления о половом контакте. Мужчина что-то смешливо предлагал Лухану, но тот как-то нерешительно покусывал губы, опуская голову. Тогда старик присел рядом, похотливо потягиваясь губами к юной шее парня, оставляя липкие следы от слюны и примеси шампанского. Лу делал протестующие жесты, но злостный взгляд смотрительницы разрушал всю былую стойкость мальчишки. Зная свои намеренья, клиент уже без тени скромности поглаживал обнажённое бедро, от чего Хань издавал еле слышные всхлипы. Нужно было что-то предпринять. Причём как можно скорее. Сехун решительно встал с дивана, моментально подлетая к смотрительнице. Выразив своё якобы ярое желание о проститутке на ночь, и взглядом указав на кого именно, женщина удивлённо округлила глаза. Для пущего сокращения времени, Се доплатил ей круглую сумму, и та покорно поклонилась, созывая мальчишку. Лухан моментально подскочил, не желая задерживаться в нежеланной компании похотливого пенсионера ни на секунду. Не подмечая впереди стоящую фигуру, мальчишка сталкивается с ним и озадаченно поднимает испуганный взгляд на брюнета. Сехун не отрываясь смотрит в наполненные страхом и мольбою глаза напротив, и по какой-то причине сожалел, что этот юноша здесь находиться, хотя по суровой реальности, ему не должно быть никакого дела до него. Топтаться на месте без слов долго не пришлось. По просьбе Сехуна, смотрительница отвела парней в дорогие апартаменты, а чуть позже бесшумно скрылась. Брюнет спокойно сел в широкое кожаное кресло, уже приятно расслабляясь с мыслью о том, что покинул эпицентр похоти. Лу продолжал пугливо озирать, что создало в впечатлении Сехуна мысли, будто сейчас он его будет наказывать за оплошность. – Пожалуйста, присядь. Не бойся. Я не собираюсь с тобой ничего делать, – голос держался ровным, пусть и от скуки он выпил чуть больше восьми стаканов алкоголя. Юноша похлопал по подлокотнику кресла, что находилось напротив него, приглашая присесть. Смотря в эти глаза, Сехуну меньше всего на свете хотелось спугнуть мальчишку, ведь тот сейчас был до невозможности похож на пугливого оленёнка, которого безжалостно загнали в угол. – Как тебя зовут? Лухан был в немом шоке, когда некто, кто даже представиться не удосужился, и кто не проявлял интереса в поиске оппонента на ночь, с чего-то вдруг решил спасти его. Внутри как-то все свернулось, а сердце чуть ли не смертельно дробило кости рёбер, норовя вот-вот их пробить. Выдохнув, он присел рядом, ощущая себя более-менее свободно в обществе незнакомца. Не хотелось огрызаться или как-то пытаться оттянуть время. Может быть, организм уже устал бороться с раздражением и теперь просто ведет себя спокойно? Лу ответа не знал, да и в принципе не особо хотел искать ответа, ведь он понимал, что больше не сможет желать о встречи с этим парнем. И от этой мысли настроение стало постепенно угасать, что не скрылось от Сехуна, который смотрел на мальчишку чистым и даже детским интересом. – Спасибо Вам, – он чуть улыбнулся, взглянув в глаза напротив, внутри себя, отмечая красоту незнакомца. Он будто бы сошел с картины или скульптуры античного времени. Пальцы снова задрожали, но теперь от дикого желания услышать этот едва пропитый алкоголем хрипловатый низкий голос, согревающий своими нотками – мое имя Лухан. Могу я узнать имя своего спасителя? Я у Вас в долгу, просите всё, что угодно. В голове невольно возникли слова девиза одной из английских королев «готовая подчиняться и служить», вот только Лухан не принц даже, но подчиняется и служит. Не во благо себе, а во благо родительскому дому. Да, ему обещали, что его заберут, но из этого места редко удаётся уйти. Кто-то тут остаётся, потому что нравится, кто-то из-за привычки, а кому-то некуда идти. Лухан же нравился большинству клиентов, и конечно же завелись постоянные. Облизнув губы, парень наклонился к губам Се, ощущая небывалый прилив решимости, который ранее не проявлялся. Наверное, люди были не те. Прождав несколько секунд, он коснулся своими губами чужих, прикрыв глаза от лёгкого покалывающего удовольствия. Чужие губы оказались приятными, немного обветренными, но мягкими и сладкими, словно спелое яблоко. Смущённое «спасибо» прервало тишину, царившую ранее. На лице Сехуна играла безэмоциональность. Это трудно передать словами, но душевно юноша прибывал в удивительном смятении. Поцелуй со стороны, некогда показавшегося робким мальчишкой, даже пришёлся по душе. Пусть Лухан не видел, но внутри всё ухнуло ниже коленных чашечек. Его губы оказались мягкими и невинными, словно и нет непрошенного ярлыка «работник борделя». С минуту Сехун просто молчал, загадочно смотря на мальчишку. Тот даже, по всей видимости, напрягся, посчитав, что совершил нелепую ошибку. От смотрительницы позже не оберёшься, если поступит негативная жалоба от клиента и Лухан похоже готовился к этой участи морально, но к изумлению мальчишки Се улыбнулся уголком губ, обнажая белоснежный ряд зубов. – Приятно познакомиться, меня зовут О Сехун, – он смягчился в лице, голосе и раннее напряжённой осанке. Лухан робко кивнул, тем же, облегчённо выдыхая. – Как погляжу, ты здесь не любишь работать... тогда зачем прислуживаешь и продаёшь своё тело? Сехуном сейчас играл глубокий интерес, который мог утолить разве, что сам виновник его проявления. По его мнению Лухан был загадкой, головоломкой, которую хотелось идеально решить. Лухан опустил взгляд в пол, будто он не желал говорить об этой теме. Впрочем Сехун не наглец и свято ценил личное пространство других людей. Если будет нужно, собеседник сам приоткроет завесу тайны, а пока его окутывало щиплющее чувство. На губах чувствовался сладкий привкус шампанского от поцелуя. Он несколько раз поджал губы, впитывая оставшийся привкус на устах. Заворожил, приворожил... да хрен с ним! Лухан запал в душу. Эта неловкая решимость в секундном соприкосновении губ, и Сехун готов был поклясться, что выбыл из этого мира. Юношеские уста не были отвратительными, они были по-детски нежными, сладкими и до невозможности желанными. – Я... – парень собрался с мыслями, поджав губы, – был из обеспеченной семьи. Отец занимался делом, а потом он просто проиграл в долг большую сумму денег очень влиятельному бизнесмену. Не предпринимая никаких других способов, они отправили меня сюда, чтобы я выплатил долг, поэтому мне некуда деваться. – говорить было тяжело и неприятно, но слова сами вылетали, стоило только ладони Сехуна – боже, какая она приятная – лечь на колено, поглаживая. И Лухан не видел в этом жесте ничего похабного, наоборот – он был нежным, словно Се боялся спугнуть ненароком. – конечно, мне обещали, что меня заберут. Но я не верю. – Лухан притих, создавая минутное молчание. – У вас... красивое имя, О Сехун. – Мне льстит… – выслушав чужой рассказ, Сехун нахмурился, но тут же смягчился, стоило мальчишке вновь покрыться румянцем и проявить любезность. Он множество раз выслушивал рассказы Пака о его похождениях и равнодушных разговорах с проститутками, что ублажали его. Кто-то сам явился на порог заведения, кто-то от безысходности в жизни потерял смысл и не нашёл ничего, кроме как спасения здесь, а кто-то неприлично много задолжал, и подобным рабством отрабатывают сумму. От этих повестей тошнило, ведь все они не значили ровным счётом ничего. До сегодняшнего дня, он полагал, что Публичный дом содержит в себе лишь полностью осквернённые души, но, кажется Лухан совсем противоречивый экземпляр. Мальчишка всё больше говорил с ним, уже более фривольно перескакивая с темы на тему. Они беседовали обо всём и вовсе не о чём. Сехуну просто было приятно лицезреть искристое лицо собеседника, что буквально осыпалось радостью. Постепенно Лухан начал расспрашивать гостя о себе: его интересы, увлечения и т.п. Брюнет не колеблясь, рассказал о своей семье, частых прогулах школьных занятий и любви к верховой езде. Глаза Лухана засияли невиданным интересом, на что тот мягко улыбнулся. Так они проговорили почти до самого утра, пока Се не заметил, как за окнами рассветает. В голову тут же молотом ударило воспоминание о непутёвом друге, что, скорее всего сейчас провонял всевозможными запахами перегара и дешёвого алкоголя, которого он выпил не в малой дозировке. Сехун подскочил с места, виновато кланяясь и прося прощение за резкий уход. Ему правда не хотелось покидать Лухана, но ночующих клиентов тут не жалуют, а Чанёля с собаками искать отправятся, не вернись он домой хотя бы к утру. Сехун почти оказался у двери, но невольно обернулся, замечая, как поникши опускает голову оленёнок. Резко развернувшись, он сократил расстояние, и аккуратно приподнимая лицо младшего за подбородок, заставляет обратить свой взгляд на него. Лухан озадачен, а брюнет сам не ведает что творит, но губы уже легли напротив дрожащие и самозабвенно сминают их. Се не в силах оторваться. Эти губы пьянят, сводят с ума и влекут на что-то большее, но Сехун сдерживается, чтобы не нарушить дистанцию. Лу уверенно отвечает на поцелуй и спустя минуту брюнет отстраняется на жалкий миллиметр, горячо выдыхая на покрасневшие уста. – Я вернусь через два дня, обещаю, – с этими словами он посмотрит в глаза напротив, и окончательно отдёрнув себя, выходит из комнаты, хлопая дверью. Через двадцать минут присутствие Сехуна и вовсе испаряется, оставляя после себя лишь еле уловимый парфюм. На душе Лу стало как-то противно, тошно. Он снова оказался, заперт в этом здании, в этих стенах, пропахших чужими одеколонами, мужчинами. Заворожено приложив указательный палец к губам, он прикрыл глаза, ощущая, как его губы приятно горят и чуть опухли, а щёки пылают от смущения. «Все говорят, что придут. В итоге не приходят». Эта мысль не покидала голову парня, пока в его личное пространство не ворвался Бэкхён, чуть ли не взрываясь от злости. – Подонок! – парень ходил по комнате, пока остальных не было. – Чанёль! – остальные ругательства были на французском, потому что Бён хорошо выучил этот язык – Как он смеет?! Нет, ты представляешь, он сказал, что перепутал меня с девушкой! Начал спрашивать, где моя грудь! Айщ, неотёсанный мужлан. Не умеет выбирать! – теперь, Лухану требовалось утихомирить разбушевавшегося друга, что в порыве эмоций вот-вот грозился разбить торшер.Глава 1.
9 декабря 2017 г. в 01:44
Молодой юноша, двадцати трёх лет, с раздражительным вздохом запустил пятерню в смоль чёрных волос и немного растрепал их, делая свой образ не без того обескураживающим. Бордель или как привыкли смягчать в простонародье «Публичный дом» под незамысловатым названием «Чёрная пантера», интереса у брюнета естественно это всё особого не вызывало, ибо сюда его притащили насильно. Собственно тот, кто без особой совести затащил парня в бордель, сидел за два дивана дальше от него. Весельчак улыбался, бросая шутки, изредка делая элегантные глотки из бокала с шампанским.
Шипучее «поело», как невольно прозвал юноша, омерзительно жгло горло, но для расслабление и это сгодиться. Парень смерил своего друга уставшим взглядом и на автомате пригубил нежеланный бокал. Какое же оно мерзкое, чёрт побери! Наверное, дешёвое шампанское было не самым прискорбным, что довелось ощутить сегодня брюнету. Проститутки то и дело, что кидали взгляды на юношу, якобы играя глазками. Но в его хладном, полном стали и грубости взгляде читалось лишь одно: «нет, не проймёт».
– Сехун, чего ты такой зажатый, мы пришли расслабиться, а не девушек грозным взглядом разгонять, – в конце концов, весельчак не выдержал и подошёл к другу, толкнув того в плечо.
– Вот ты, может быть, и пришёл расслабиться, а мне это всё побоку, – пробубнил Се, фыркая и прикрываясь бокалом.
– Какой же ты правильный, аж смотреть тошно! – махнув рукой, мужчина встал с месте, возвращаясь к покинутой даме.
Пак Чанёль – старший сын богатого бизнесмена и главы компании World Global, чьё имя эхом слышится на улицах Сеула. Мальчишка привык к высокой роскоши и старается брать от подаренного в его жизни как можно больше. Его непосредственному статусу и будущей должности главы компании, завидовал каждый второй, скребя зубами. Чанёлю это как-никак, а льстило, ведь позади него буквально все пускали слюни. Сехун же был противоположностью, но лишь в характерном смысле. Родители Се были не менее широкого масштаба люди, чьё имя так же знали, и уважали, но в отличии от Пака, Сехун не торопился лезть в огонь не обдумав последствий. Да и не симпатизировал он этим похабным заведениям, а Ёль искал в них что-то Богу не виданное. Лишь из-за факта дружбы, Сехун позволял себе вольности старшего, ведь надо же кому-то после всего сотворённого, задницу будущего главы компании прикрывать.
Ёль подозвал, смотрительницу сея заведения, шепча ей что-то на ухо. Женщина, улыбаясь, кивнула и указала жестом руки пройти в комнату. Младший закатил глаза, отчётливо осознавая замысел друга. Бокал был уже давно пуст, и теперь Сехун прибывал в привычной суматохе, только без единого желания влиться в неё. Блеск! Особой благодарности жди позже, неутомимый Пак Чанёль.