Не сможет спасти первого, погубит собственными руками. Останется лишь понимание, и что-то сломается внутри. Сможет спасти второго. Он будет верен до самого конца, хоть и никогда не разделит идеалы. Он станет частью пути и опорой, не примет таких решений, но поймет и поддержит. Он подарит свет. На закате придет третий и принесет конец, ведь такова судьба. Крылья проклятой птицы взмахнут на небе, она сожмет его руку крепче, а потом отбросит и закроет глаза в последний раз.
***
Почему-то память подводила ее в самом важном моменте, расплываясь и обжигая, словно горячий воск, прикрывая детали, затирая лица. Лишь его глаза она запомнила на всю жизнь: пронзительно голубые, чистые. И смех. Не ее, она не смеялась, лишь наблюдала, слушая детские крики, наполненные ужасом и отчаянием. Но все равно, вместе с этими глазами всегда вспоминала именно его смех, громкий и издевательский. Сейчас она вспоминала это событие без боли, по крайней мере, синяки уже прошли. Слишком сильный морской ветер окончательно испортил взлохмаченную прическу, и она, махнув рукой на это дело, продолжила смотреть на бесконечный голубой горизонт. Усиливающаяся тошнота накатывала, как волны на борт торгового судна семьи дю Лак. Родные земли Британии, где правили закон и порядок, давно исчезли из вида, образуя внутри нее странную щемящую пустоту. Она раздраженно фыркнула и слегка коснулась щеки, ощущая фантомную боль от удара. Ее отец посвятил всю жизнь следованию рыцарскому кодексу, благородным правилам и прочей ерунде. И куда это привело их семью? Когда-то великий род Пендрагон угасал на глазах. Моргана как наследница осталась с Утером, а она вынужденно покинула Родину с матерью. — Ты злишься? — более взрослая женщина с такими же светлыми, слегка вьющимися волосами, осторожно подошла сзади. — Не то, чтобы злюсь, — вздохнула она, прищуривая глаза из-за особо сильного порыва ветра, — просто я… Я чувствую, что хочу чего-то иного. Хотя их семья имела выдающуюся родословную, младшая дочь была слишком неправильной для местной аристократии. В конце концов ей с самого рождения дали понять, каково ее место в этом мире. Младшая дочь должна выйти замуж за того, за кого скажут, быть неприметной и родить мальчика. Или отправиться в монастырь и посвятить себя служению местному духовенству. Ничего сверхсложного: она училась манерам, языкам, шитью и еще нескольким мелочам, которые должна уметь хорошая жена. Ничего большего от нее не требовали и не ждали. — Прости, я, наверное, не была хорошей матерью, — женщина неуверенно начала собирать жесткие, словно солома, волосы дочери, перевязывая их голубой лентой, — похоже, плохо старалась. Конечно, Утер так надеялся на мальчика от второй жены, а получил ее — болезненную девочку с прибабахом в голове. Даже обучение письму было для нее пыткой: писать ведущей левой рукой было невозможно, чернила постоянно заляпывали дорогую бумагу. Лишь многие годы переучивания, порой болезненного, помогли хоть как-то соответствовать нормам. Она поморщилась от воспоминаний постоянных ударов по рукам со стороны наставника из церкви. Лысый толстяк, что постоянно страшил ее карами небесных сил, разил дешевым пойлом и лицемерно распинался о добродетелях и смирении, лупя ее по рукам прутом. Гнев и разочарование отца нашли выход на матери, а та, в свою очередь, чувствуя позор и раздражение, отдалилась от нее. — Ты не старалась, — тон прозвучал резче, чем дочь рассчитывала, но, впрочем, слов назад она брать не стала. Женщина позади нее опустила взгляд. Оглядываясь назад, в прошлое, она признавала, что просто бросила родного ребенка с проблемным здоровьем, лишь усугубив душевные страдания. Как любая мать на, ее месте, она желала мальчика и практически никак не скрывала этого; неудивительно, что будучи ребенком, ее дочь старалась быть тем, кем хотели ее видеть. Но ни признания, ни любви так и не добилась. Отсутствие должного родительского внимания сказывалось на девочке с возрастом лишь сильнее. Но и ей, неудавшейся, всегда второй, жене было не просто. Утер воспринимал Игрейну лишь как замену первой жене. Она всегда понимала, что это был просто политический брак для укрепления рода Пендрагон, но прохладное отношение мужа постоянно давило на нее. — Я буду скучать по Британии, — призналась дочь, когда тишина стала просто невыносимой. Она лгала, она будет скучать по отцу, каким бы он не был, он был ее папой. Сильным, гордым, с могучими и властными чертами лица и грозным голосом. Который, тем не менее, был почти нежным в те недолгие моменты, когда он оставался с ней наедине. Всего пару раз, но Утер позволил себе просто погулять с ней по двору и саду их замка. И это были очень дорогие и теплые воспоминания, за которые она порой хваталась, словно утопающий. — Кто знает, возможно ты однажды вернешься, и вы помиритесь с отцом, — и она тоже лгала, фальшь в голосе матери была очевидна, но дочь была благодарна хотя бы за попытку. Впрочем, Игрейна опоздала на десяток лет, уже ничего не исправить. — Крестьяне должны знать свое место, отец слишком их разбаловал этой пресловутой свободой, — с раздражением произнесла Артурия, пронизывающие холодные ветра продолжали бить в паруса уплывающего французского корабля, заставляя ее закутаться в походный плащ сильнее. Альтернатива просидеть еще в сырой темной каюте со своим слугой-моралистом и чувство вины, пока проигрывала, заставляя терпеть выкрутасы природы. — Простолюдины тоже люди, я понимаю, что твое детство было сложным, но ты не должна срывать гнев на тех, кто ниже тебя статусом, — царственно покачала головой Игрейна, вставая рядом. Дочь хмыкнула, она всегда завидовала ее манере держать себя. Когда в помещение входила ее мать, все понимали, что это супруга лорда Пендрагона, женщина из знатной семьи. Когда появлялась вечно сутулящаяся Артурия, ее или не замечали, или принимали за прислугу. — Ты говоришь, как отец, потому что тоже так считаешь или потому что твой долг поддержать мужа? — в противоположность матери, она облокотилась о перила, скрючившись еще сильнее. — Вскоре и тебе придется поддерживать во всем своего мужа, таков твой долг. От нее не утаилось, что Игрейна так и не ответила на вопрос. — Ну конечно, я теперь много знаю о моем долге и долгах вообще. Ведь это меня отправляют в другую страну ради приданного, чтобы покрыть отцовские долги, — закатила глаза она, наконец одарив мать коротким ядовитым взглядом, — твою дочь продают семье французских торгашей, которым, по сути, просто нужна наша фамилия и поддержка в Британии для их бизнеса. Не надо делать вид, что происходит что-то важное. Это всего лишь я. — Прошлая зима унесла много людских жизней, урожай пропал, много скота умерло. Люди голодают и твой отец пытается им помочь, — возразила Игрейна, спокойно встретив ее косой взгляд и обиду в нем. — Так пусть работают больше, если отец и его подпевалы такие благородные, пусть тоже идут на поля и работают. Легко говорить о долге, сидя в теплом замке и набивая пузо жареной олениной. — Артурия, ты и сама никогда не работала в поле, не терпела голода и холода. Не надо делать из себя жертву, — строго отрезала мать, грубо разворачивая дочь, — иди в каюту и помоги Бедиверу. На лице дочери едва заметно промелькнула злость и нечто неприятно отталкивающее в глубине мутных глаз. Конечно, она всего лишь терпела побои и издевательства от сына Вортигерна, а все отводили взгляд, потому что он был выше статусом и его семья приближена к королю. Но она молча подчинилась, как и всегда. На самом деле, она вполне нормально воспринимала договорной брак с человеком, которого никогда не видела. Это было общепринято в их стране издавна. Благородные обожали романтические истории с востока о взаимной любви, большой, словно океан. Но браки заключались всегда в соответствии со статусом и интересами семьи. Артурию больше раздражало отчуждение, то, как все воспринимали все ее старания как данность и все равно оставались вечно недовольными. Учить латынь, счет, пение, к которым потом добавились вышивание, танцы и верховая езда. Хорошо хоть французский ей дался легко, благодаря тому, что ее няня была француженкой и часто говорила с ней на родном языке. А еще чертова стрельба из лука. Абсолютно все дети Пендрагон после семи-восьми лет должны были обучаться стрельбе из лука. Она понимала, что мужчин-крестьян обучают этому, чтобы при необходимости собрать ополчение, а благородных мальчиков, чтобы они демонстрировали свои умения на охоте. Но ей-то зачем было заниматься этим? Иногда она просто не понимала Утера с его военщиной. Артурия не стала лучшей хоть в чем-то, да, но родители ни разу не то, что не поддержали, даже обычных слов похвалы она не получала. Хуже стало потом, когда она познакомилась с семьей этих самых приближенных… — Молодая госпожа, — приветливо улыбнулся слуга, вырвав ее из мыслей. Она ответила коротким кивком и, присев рядом, осторожно взяла кухонный нож из его руки. Бедивер скованно опустил взгляд, но Артурия молча покачала головой. Самый молодой и перспективный мечник в их городе, ему пророчили большое будущее и победу на главном турнире страны. Когда она еще была девочкой, то была даже тайно влюблена в молодого парня. В отличие от остальных, Бедивер был с ней действительно добр и всегда находил для нее время, даже слава не отдалила их. Пока не случилась та трагедия, перечеркнувшая его судьбу. Артурия невольно бросила грустный взгляд на широкий плащ, которым он прикрывал левую сторону, где сейчас отсутствовала его ведущая рука. — Я уже привык, — все же заметив ее взгляд, пока она нарезала черный хлеб, он вымученно улыбнулся. Ее рыцарь, теперь уже бывший рыцарь для всех. Но навсегда рыцарь в ее сердце. — Прости, моя семья должна была… — Артурия покачала головой, остановив нож над доской, — я не должна была тебя вмешивать. Это… — Это не твоя вина, — Бедивер привычно потрепал ее по голове своей широкой мозолистой рукой, — моим решением было вмешаться, и я о нем не сожалею. И ты не сожалей. — Надеюсь, что однажды, я смогу отплатить тебе, — она так и не подняла взгляд от разделочной доски. Немного подумав, Артурия осторожно обняла его. В этом жесте уже не было неуверенности или же страсти, ее детские чувства прошли, и сейчас Бедивер ощущался скорее как брат, — знаешь, если бы ты злился на меня или накричал, обругал плохими словами, в какой-то мере мне было бы даже легче. — Думаю, если бы я так поступил, то мне бы пришлось отшлепать себя по губам. Не пристало рыцарю сквернословить при даме, тем более молодой госпоже, — полушутливо произнес он, мягко отстраняясь, — а если будешь сквернословить ты, то я отшлепаю по губам уже тебя. — Если ты сделаешь это своим ртом, то я не против, — фыркнула Артурия. Пожалуй, он ей все еще немного нравился. И ей не стоило так много времени проводить в компаниях солдатни. — Знаешь, всегда считал странным, что тебе нравится именно мое лицо, — задумчиво сказал Бедивер, легко проигнорировав шутку. Не зная этого, он тоже подумал, что ей стоило меньше времени проводить с ним и в компании солдатни с их вульгарными шуточками и разговорами о женщинах и кабаках. — Думаю, у тебя все еще красивое лицо, — вновь вернувшись к нарезке, заметила младшая Пендрагон. — Все еще, — рыцарь деловито изогнул бровь, а юная госпожа снова фыркнула, — это что еще за намеки? — Мне нравились твои женственные черты, а сейчас твое лицо стало взрослее и огрубело, да еще и эта жесткая щетина, фу, — скривилась Артурия, — надеюсь, мой жених не будет бородатым. — Лучше надейся, что твой жених не будет из «этих» крашеных и надушенных извращенцев, — тихо хохотнул Бедивер, — иначе однажды обнаружишь у него любовника. — Э… а так можно? — медленно моргнув, Артурия немного склонила голову набок, словно пытаясь воссоздать картинку в голове, но у нее ничего не получалось. — Пожалуй, лучше сойдемся на том, что я тебе ничего не говорил, — быстро спохватился он, с преувеличенно большим энтузиазмом закрыв тему. Пока Игрейна не вернулась и не устроила ему порку, узнав, чему он учит ее дочь. Они снова погрузились в мерную тишину и тошнотворную качку, но тишина эта была привычной, Бедивер не был большим любителем болтать, как впрочем и Артурия. Скрип дерева и шум волн, бьющих о борта. Это было непривычно для них — волнительное, но вместе с тем и опасное путешествие. Артурия с неприязнью посмотрела на бочки квашеной капусты, которую им вскоре придется есть с твердыми, как камень, обессоленными галетами. Она уже ненавидела морские путешествия. Бедивер усмехнулся, вспоминая ее реакцию на место справления нужды на носу корабля, где располагался гальюн. Он решил пока немного поработать правой рукой, чтобы приучиться к новому методу фехтования. — Тебе нужно ее есть, — напомнил рыцарь, делая пробный взмах тонким прямым мечом, все же в условиях замкнутого помещения в плывущем корабле, фехтование ощущалось совершенно по другому, — иначе у тебя начнут кровоточить десны и появятся болячки на языке. Это была привычная проблема при длительных морских путешествиях, когда морякам, в основном, приходилось обходиться одними сухарями, да сушеной рыбой. Впрочем треску приходилось вымачивать сутки, и вкус у нее был далек от хорошего. Им повезло, что Игрейна уже имела опыт плавания и сопровождала их, да и команда французов была опытной. В такие моменты он почти любил Восточные Эмираты за их сухофрукты, которые тоже долго не портились. — Сам Сатана придумал квашеную капусту, — скривилась Артурия, наконец закончив приготовления, она бросила уничтожающий взгляд на бочки, некоторые из которых уже были пусты. Бедивер, разумеется, умолчал о том, что путешествие будет не столь долгим, чтобы болезнь начала проявляться и можно обойтись и вынужденной диетой без квашеной капусты. Но не стал. Дверь тихо скрипнула, и в комнату вошла ее мать, которая и стояла за этим обманом. Ровно в то время, когда нужно. Показательная пунктуальность жены лорда Пендрагона, — отметила ее дочь. — Использовать ее придумали римляне, в прошлом из трех-двух сотен моряков выживало меньше сотни именно из-за морских болезней и не в последнюю очередь из-за плохого питания. Тебе стоит быть благодарной за то, что этот ужасающий опыт прошли другие, — поучительно произнесла Игрейна, заметив ненавистный взгляд дочери направленный на невинный овощ. Величественно делая приглашающий жест слуге, она села во главе простого, закрепленного в полу, стола. Дешевая деревянная и старая потертая металлическая посуда, конечно, вызывала у дворянки брезгливость, но фарфор плохо уживался с корабельной качкой, — мы будем рады вашей компании, сэр Бедивер. — Благодарю, леди Пендрагон, — поклонился он, присоединяясь к столу. Было приятно, что благородные относятся к нему как к рыцарю, даже если он потерял руку, а значит и свою полезность как воин. — Вижу наставления отца Иоанна не пропали? — между тем поинтересовалась Игрейна, посмотрев на скривившуюся при упоминании имени дочь. В Британии, как и во многих землях покоренных или граничащих с Империей, сейчас процветало христианство. Эта религия пришла на туманный остров позже Франции, но также уверенно закрепилась и уже почти вытеснила коренные верования. — Она довольно быстро набрала популярность, — пожала плечами Артурия, — и это несмотря на то, что какие-то столетия назад религию, где простолюдин именовал себя богом высмеивали и искореняли. Не понимаю я этого, но впечатлена. — Артурия, христианству уже много веков, оно успело разрастись по всей Европе и укрепиться там, сейчас даже король Франции признает власть Ватикана, — сказала Игрейна, аккуратно поглощая пищу, — Императоры Рима провозглашали себя потомками многочисленных богов или даже именовали богами себя, Эмиры востока — наместниками некого единого бога и его пророка. Но христианство было основано иначе, покорив умы простого люда своей открытостью и простотой, к тому времени, как власти начали осознавать масштаб, просто было поздно, она распространилась, словно лесной пожар в сухом лесу. Сейчас это уже не просто религиозный придаток к Империи, а самостоятельный Анклав, раскинувший сети своего влияния по всему миру. — Для Рима скорее Западные Эмираты, — фыркнула дочь, беря сухарь; очередной политический урок от матери, очередные наставления, которые за время путешествия надоели даже сильнее тошнотворной качки и уродских туалетов, — и почему нам не остановиться у жителей пяти стран, а оттуда уже спокойно, по земле, добраться до Франции? Забавное недоразумение. Южнее Франции и восточнее Британии, через море, раньше располагалось три небольших независимых государства, два эмирата и одно ханство. В процессе междоусобных войн за территории и влияние, эмираты объединились и, покорив врага, стали единым Эмиратом. Однако из-за того что их раньше было два, другие государства разделяли их на западный и восточный. А после объединения, каждая страна оставила себе более удобное и географически правильное название. Поэтому для островных британцев, вроде Артурии, это был Восточный Эмират, для римлян — Западный, а французы вообще использовали оба названия. Что порождало кучу мозговыносящих юридических, судебных и торговых несостыковок и огромную головную боль в дипломатических отношениях, пока новый эмир наконец не изменил название на Единый Эмират, его сын позже изменил на Великие Эмираты для звучности, а внук, в дань традициям, снова вернулся к Объединенным Эмиратам. Вернулся, разумеется, не совсем верно, окончательно запутав жителей и внутри страны, и за ее границами. Но британцы и римляне все еще называли государство по старинке, привнося еще больше хаоса и шуточек по поводу жителей «пяти стран», как их теперь называли все, кому не лень. Но только за пределами Эмирата, внутри местные могли и побить за такие шутки. — Потому что это дороже и медленнее из-за огромного крюка, который нам придется делать через несколько городов и опаснее из-за этих диких саксов, — демонстративно загибая пальцы, ответила Игрейна, — варварские племена, постоянно отбрасываемые римлянами, и блокированные французами с севера все ближе к восточным границам Эмирата. К тому же они не любят христиан. Мусульмане считают, что религия Империи просто украдена с их единого бога. Не хочу рисковать, их напряженные отношения с Ватиканом однажды перейдут в открытую войну. — Империя и так воюет с Эмиратами, — безразлично пожала плечами Артурия, это происходит вяло только потому что они сосредоточены на саксах. И, возможно, потому что так римляне еще и окружают мусульман с севера. Хотя каменистая голая степь не даст им там особо укрепиться. — Ты проводишь слишком много времени в офицерских казармах, — недовольно произнесла мать, заметив, как дочь отвела взгляд. И кое-кто тоже, — сэр Бедивер, не пристало благородной леди совать нос в военщину. Это мужское занятие. — Бедивер не виноват, — быстро заступилась Артурия за слугу, пытаясь незаметно отодвинуть одну конкретную тарелку, — я просто сидела в углу и пока вышивала, слушала всякое, чтобы было не скучно. — Вышивала? — Игрейна одарила ее насмешливым взглядом. И очень красноречиво промолчала, пододвинув порцию квашеной капусты обратно. — Ну, я практиковалась, и мой уровень не настолько уж ужасен, — попыталась оправдаться дочь, но попытка была жалкой. В общем как и ее поделки. А еще Бедивер, гад, подложил ей и своей капусты. — Знаешь, я промолчу о качестве, но почему только еда? — с тяжелым смирением вздохнула леди Пендрагон, на что Бедивер чуть не подавился, сдерживая смешок. Получив уничтожающий взгляд от молодой госпожи, он отвернулся, пряча улыбку. — Ну, я люблю еду, — честно ответила Артурия, закидывая новый сухарь в качестве наглядного примера, — сразу предупрежу, квашеная капуста не еда, это изобретение дьявола, а как истинная христианка я не желаю осквернять свое тело чем-то подобным. Разумеется, ее отмазка не сработала, как и попытка изобразить верующую. Бедивер подмигнул, положив ей еще капусты. Настоящий однорукий бандит! — Женщины занимаются вышивкой, чтобы радовать мужчин, — снова перешла к поучительному тону мать, на что дочь лишь закатила глаза. — Женщины могут сделать много более приятных вещей, чтобы порадовать мужчину. Телом, например. Бедивер подавился и закашлялся, Игрейна медленно перевела взгляд на рыцаря. — Хах, знаете я… мне нужно… нужно… — запаниковал он, резко встав из-за стола и бегая взглядом в поисках предлога ускользнуть. К сожалению, маленькая каюта была обставлена довольно скромно. — Выйти, — ледяным тоном помогла леди Пендрагон, мило и многообещающе улыбнувшись, она добавила, — подышите воздухом, как говорят, приговоренные к казни не надышатся? Да? Я буду рада поговорить с вами позже. Побледневший рыцарь издал вымученный смешок и спиной вперед целенаправленно направился к выходу, слегка стукнувшись макушкой о дверной косяк. Артурия весело подмигнула ему на прощание, она никогда не забывала обид. Даже если это была всего лишь квашеная капуста. Дьявольская отрава. — Опережая твои претензии, я девственница и «этому» Бедивер меня не учил, — Артурия кивнула в сторону двери, и едва мать, отвлекшись, повернулась, ловко поменяла свою тарелку с проклятой капустой на почти пустую своего слуги, — простая солдатня разное говорит. К тому же, это будет чем-то вроде полезных советов, чтобы радовать моего мужа, — Артурия ускорилась в уничтожении скромной пищи, — разве нет? — Хм, ну не то чтобы, — задумалась Игрейна, неуверенная в своей реакции, — но все же лучше было бы, чтобы ты была невинна и телом, и разумом, благородные мужчины предпочитают таких девушек. — Мой жених — сын торгаша, маловероятно, что он окажется каким-нибудь искусным воином с медалями за заслуги и уж точно не высокородным аристократом, — быстро закончив с едой, Артурия спешно откланялась, — так что благородный муж пролетает, а мне тоже нужно выйти, спасибо за еду, я скажу прислуге убрать. Игрейна настолько погрузилась в раздумья, что заметила уход дочери лишь после хлопка дверью. Она посмотрела на тарелку с нетронутой квашеной капустой, потом вспомнила о незакрытой теме военщины и тяжело вздохнула. По крайней мере, ее дочь довольно хитра. Леди Пендрагон пододвинула тарелку себе, не пропадать же еде? Артурия, довольная собой, поднималась по лестнице на палубу. Вдохнув пресытившийся морской воздух, она не сразу обратила внимание на суматоху. — Что происходит? — взволнованно спросила она, ощущая, как недавняя легкость бесследно растворяется под взглядом рыцаря. — Нас атакуют пираты, Артурия, — серьезно сказал Бедивер, разворачивая ее назад и мягко толкая в спину, — запритесь в каюте. Если что — сообщите о своем статусе и фамилии, тебя и твою мать вернут за выкуп, поэтому не пытайся выкидывать свои трюки и злить пиратов. Хорошо? — Но… — Без «но», делай, как я говорю, — он одним движением, пусть уже и не таким изящным как раньше, извлек меч и посмотрел в сторону, — это не игра, твоя жизнь на кону. Она проследила за его взглядом: пока еще вдалеке виднелась пара кораблей. Они отличались тем, что там были не только паруса, но и весла. По крайней мере, на ее взгляд. Однако и этого хватило, чтобы понять, что уйти не получится. Артурия быстро спустилась в трюм и бросила взгляд на товары, которые вез корабль. Хоть Бедивер обучил ее кое-каким приемам, фехтовальщицей она не была. Лука под рукой тоже не нашлось, да и стреляла она средне. Здесь и сейчас от нее и вправду ничего не зависело. Было неприятно ощущать эту беспомощность, но ничего больше она придумать не могла. Еще некоторое время постояв в неуверенности, Артурия вздохнула. — Не в этот раз.