Немного о волшебстве

«Я… пропала?» Это была первая и единственная мысль. Единственная связная и осмысленная. Да, она пропала. Этот красавчик должен быть у неё, не иначе! Огромные голубые глаза с интересом следили за ней, за её руками. Иногда и за лицом. Будто выискивая что-то. Любопытный, и абсолютно точно — азартный, рыжий, беззаботный шалопай. До сих пор неподвижный, он лениво и медленно потянулся. Красиво, сыграв каждым мускулом поджарого тела, только укрепив её инстинкивное решение. Явно догадываясь об этом, явно понимая, какой пожар в ней возникает. «Ах, как прекрасно и жарко он будет смотреться в моей постели, рядом!» Это была вторая осознанная мысль, от которой она только улыбнулась и продолжила торг. Его предмет, будто поняв, что он выиграл, уснул и ещё больше очаровал её. Такой непосредственный! — Он рыжий, а значит — беспородный. Всего лишь бродяга! Половину, не больше. — Он уникален, госпожа. Да, бастард. Но он взял лучшее от обоих родителей. Благородные не выбирают невесть что. Только лучшее. — Лучшее из худшего, — парирует она. Долгий, жаркий торг окончился её триумфальной победой и она, забрав трофей, отправилась домой. Торжество, предвкушение… Все они так редко её посещают. Зато радоваться и умиляться Принцу она будет ещё очень долго. Какой прекрасный у неё будет Новый Год! *** Встречные знакомые, соседи опускали глаза в пол и про себя костерили пожилую женщину с плетеной корзинкой последними словами. Огненно-рыжий меховой клубок в корзине раздражал, бесил, словно острая рыбья кость в горле. Ярких, молодых глаз чокнутой кошатницы никто не замечал. «Сколько можно?!» Это сопровождало её до самого дома. Там, внутри, её ждали. Надменный и очень ленивый Король. Всегда добродушно спускающий шалости Графьев и Герцога, тайно подначивающий Маркиза и обожающий Баронессу. Мрачная, чёрная, очень подозрительная и всегда пускающая когти в ход Королева. Даже мурлыканье её могло только заморозить, а единственная и верная подруга — Баронесса. Она, и только она, шепнёт Королю на ухо свежий слух и шутливо предложит месть: пометить покрепче любимое спальное место белого Виконта. Трудяга и Шут — близнецы из одного помета. Очень близкие и всегда зализывающие друг другу боевые раны. И далёкие, словно звёзды. Один спокойно зарывает в опилки всё, что исторг, извёрг и просто бросил весь королевский двор. Таскает из подвала жирных крыс и сияет, когда кто-то замечает его простенькое дело. Шут дело другое. Он, кажется, нелеп и жалок: мелко-пятнистая шкурка, постоянно волочащаяся лапка, косящий в небо глаз. В последнее время спрятавшийся за мутным бельмом и ещё больше исковеркавший этого жулика. Тот, впрочем, будто не замечает. Три рабочие лапы заменяют собой все восемь. Жизнь так и брызжет из него, он умудряется поесть из всех мисок, поспать на всех лежанках и утащить к себе самую яркую игрушку. Его многочисленные дамы абсолютно не замечают ничего смущающего. Они с удовольствием жмутся и воркуют, не видя искреннего интереса других дам и ущербности своего кавалера. Да и если схватка — Шут не оплошает. Когти и зубы у него острые. Фрейлины. Худенькие, изящные. Просящиеся на шедевральное полотно старых времен. Или скандальные наброски новых. Придворный Художник, когтями расписывающий соседский дерматин каждой весной и требующий понимания своей тонкой души… Заезжий Барон, которого всегда ест лишай, блохи и собственная чуждость. Менестрель с драными ушами и невероятным, громким голосом. Худенькие, проворные Служанки и Слуги, пузатый, очень надменный Мосье у плиты. Он там всегда и суеверные соседки вечно кормят его первой порцией. Зафыркает и начнет картинно лизать свой зад — переделывай. Нет — готовь смело. Гости точно останутся довольными. Всё это оставалось в рамках чокнутой старухи и её личного питомника. Никому не нужного, вызывающего жалость и усмешку. И полезного, но слишком редко. И заодно — источник неистребимого запаха, сюрпризов в песочнице, бесчисленных дохлых голубей, крыс. И редкого, добродушного, неожиданного мурчания на грани 38°С и выше, тёплого тельца рядом, приносящего облегчение. Задушенной, неожиданной здесь гадюки. Вдруг опустевшего и затихшего двора во время эпидемии «птичьего» гриппа. Принц был последним нужным. О, раньше он был ужасен! Никакого соображения. Никаких стремлений. Он с рождения знал, что ему достаточно потребовать. Что ему достаточно сделать. И что ему должны, конечно! С него началось, он и закончил. Как только пробьет Новый Год — всё вернется на свои места. Волшебство происходит только в волшебное время. Грозный Повар будет опять игнорировать и подставлять под гнев Двора своих излишне смелых подмастерий, Шут снова уведёт из-под носа Маркиза глупенькую фрейлину. Король сделает вид, что совсем не понимает происходящего. Но только если Принц стал другим. Если он сумел. Феи должны быть не только мудрыми и всемогущими. Они должны ещё и чувствовать. Когда они забывают о том, они должны учиться этому снова. Произнесенное Заклятие изворачивается и цепляет собой свою хозяйку. Всегда по-разному, всегда надолго. Вот и сейчас — последний заклятый займёт своё законное место, фея вспомнит саму себя, последний удар часов сочтет год. Новый расставит всё по своим местам, а соседи потом будут изредка, вскользь вспоминать надоедливых, любопытных, шаловливых котов и кошек. Их тихую и всё-всё выслушивающую хозяйку. Кто-то неожиданно для самого себя приютит беспородного бродягу, а может и купит симпатягу-аристократа. И вскоре кого-то из них удивит нежданная удача: исчезнувший радикулит, нашедшаяся спустя много лет старинная серьга, хорошая сделка, серьёзная и ставшая любимой работа сразу после учёбы. Повезло. Что тут ещё скажешь. «Да.» — согласится возрождённая фея и зачехлит до времени палочку. Бом-м!