***
Запекшаяся кровь неприятно стягивала кожу, Тёма поморщил нос и скривился от боли. У него проскочила мысль, что его неплохо отделали, но тут же исчезла. В воспаленном сознании мысли разбегались, словно муравьи, и Тёма никак не мог зацепиться за какую-либо из них. Только сейчас он услышал тревожный голос и почувствовал грубые руки, пытающиеся усадить его у стены. — Смотри, только не подохни, ты мне ещё касарь должен, — беззлобно проговорил Костя, промокнув кровь на лице друга влажной тряпкой. С остатком сил, что таились в избитом теле, Тёма оттолкнул руку Кости и проморгался. В ушах до сих пор стоял «белый шум». — Долго я так провалялся? — Немного хриплым голосом спросил он. — Время не засекал, но как я очухался, ты так пролежал как минимум часов десять. Я пиздецки пересрался. И тряс тебя, и водой поливал — ноль реакции. — И чё ты лапать меня начал? Заразился пидорством? — Ну я как увидел, что ты шевелишься, так решил в чувство тебя привести, — Костя протянул ему тряпку, но Тёма снова отпихнул её. — И да, это. Ну, того самого… Ты короче это… Ну, обоссался. На секунду в лице Тёмы отразилось негодование, а потом Косте показалось, что его друг покраснел, но до него быстро дошло, что его лицо в принципе всё в крови и синяках. Тёма огляделся только сейчас, кровавых разводов уже не было, а под ним самим было чисто и сухо. — Я успел почистить все, кроме твоих штанов, этот уебок меня так и не пристегнул. Кстати, он с того момента не появлялся, может, решил нас тут голодом морить? — Долгое отсутствие Ганса повлияло на Костю, он стал менее зашуганным, но более бледным, скорее всего, это от долгого голода, парень сразу это подметил. Живот скрутило, и Тёма не мог сказать, от голода это, страха или боли. — Да как бы, мать его, не так. Вернется ещё, куда он без своих развлечений, — обиженно гаркнул Тёма и попытался размять суставы. От каждого нового движения всё тело отзывалось тянущей болью, поэтому парень сократил движения до минимума. Единственное, что ему оставалось, это тихо сидеть и проклинать тот день, когда они встретили чёртова немца. Ещё через пару часов зачинщик кошмара таки вернулся, да не один — знакомо перекинув через плечо весьма упитанную мужскую тушку, он принёс парням нового компаньона. «Как только поднял такого?» — про себя подумали оба парня, но озвучить вопрос побоялись. Лицо Ганса было хмурым, озлобленным, он не сказал ничего, как пристегнул неизвестного пока мужчину, и, оглядев очнувшихся и чуть ли не вжавшихся друг в друга парней, скептически хмыкнул. — Я думал, вы не выживите. Даже то, что Костя всё ещё не был пристегнут, не смущало мужчину, он лишь уселся на стул напротив пленников и стал молча наблюдать за растущей в их глазах паникой. Оба, то и дело, испуганно отводили взгляд в сторону новой жертвы, а затем снова глядели на Ганса, продолжая этот молчаливый театр. — Я жрать хочу, — решил первым прервать тишину Тёма, требовательно сверля взглядом ненавистного немца. — Мне интересно, до какой стадии голода должен дойти человек, чтобы съесть свою же руку. А тебе не интересно, Артём? Давай вместе это проверим? — Как-то задумчиво проговорил мужчина, оценивая обстановку. А Костя-то не такой уж безнадежный, все-таки оттер здесь всё, не стал испытывать гнев Ганса, который не угасал уже целые сутки. — Н-ну если ты держишь нас здесь, как домашних питомцев, будь добр покормить… — выносить взгляд Ганса было невыносимо, поэтому Тёма сконцентрировал все свое внимание на его ботинках. Красивых, явно дорогих, лаковых ботинках. Усталый вздох, и мужчина поднялся со стула. Надежда с примесью страха закралась в головы обоих парней, они надеялись на лучшее, но готовились к худшему, это стало уже привычкой. Ганс скрылся за дверью, как уже выяснилось, бытовой комнаты, и через несколько секунд объявился. С топором. «Где только взял? Я же всё там перерыл...» — пронеслось у Кости в голове, за секунду до того, как в него прилетело кровавыми брызгами. У мужчины, что без сознания сидел рядом с Костей, немец отрубил кисть. Костя даже не сразу понял, что произошло, и только когда он почувствовал, как по его щеке стекает мерзкая и тёплая капля крови, тут же дернулся в сторону, лишь бы как можно дальше отсесть и не оказаться на месте этого страдальца. Ганс сочувствующе покосился на мужчину без сознания и сказал: — Ты, конечно, извини, но мне гостей кормить надо, сам понимаешь, правда? Мне просто так лень наверх подниматься, ты бы знал. Тебе же не жалко одну кисть? Вот и хорошо, у тебя же ещё одна есть. Веки мужчины затрепетали и к неожиданности немца, мужчина очнулся. Едва сфокусировав взгляд, он посмотрел на Ганса и кисть, которую он держал. — Э...это моя? — Прошептал он, явно мало что осознавая. Он побледнел от большой потери крови, растекающейся под ним тёплой лужей. Ганс, приподняв брови, ожидал истошных криков, но жертва все ещё не могла придти в себя и окончательно понять, что произошло. Хмыкнув, немец подошёл к Тёме и, бросив истекающую кровью кисть ему, безэмоционально сказал: — Ешь. Кисть упала прямо на ноги ещё не успевшего отреагировать Тёмы. Завизжав, он подпрыгнул так, что эта рука отлетела в сторону. Парень вжался в стену, судорожно схватив цепи, и с немым ужасом уставился на обрубок. — А я ей только сегодня дрочил… И даже не помыл, — совсем безжизненно, будто в полусне прошептал мужчина. — Ты, блять, серьёзно?! — Истерично заорал Тёма, пнув кисть ногой как можно дальше. Крик Тёмы, кажется, отрезвил мужика, и казалось, будто он только что понял, что произошло. Он широко раскрытыми глазами уставился на истекающий кровью обрубок когда-то сильной руки. Мужчина закричал так громко, как только мог. Боль просилась наружу и он не мог её сдерживать – кричал, надрывая горло. Его глаза заслезились, он прижал руку плотно к себе, сжав её своей футболкой. — Эй, я же её трогал! — Сам себе прошипел немец. Пока весь этот шумный спектакль пугал шокированных парней, Ганс тихо отошел в сторону, уставившись с немалой долей брезгливости на свою ладонь, на его лице так и читалось размышление, подцепил ли он какую-нибудь болезнь или нет. Встряхнув рукой, он достал антисептик из шкафа, что находился у двери, густо размазывая его по рукам. — Сильно я его сегодня приложил, вы слышали, что он сказал? Так получается, повезло тебе, Артём, белковое питание, очень полезно, — едва справляясь со смехом, выговорил немец, — я такой заботливый, — и снова залился смехом. Тёма и Костя сидели в полной прострации и молча охуевали, а истекающая кровью жертва на удивление быстро успокоилась. Мужчина как можно туже обмотал культю, всеми силами сдерживая кровь и сейчас лишь постанывая. — Доволен? Из-за твоего «хочу есть, покормите меня» мы лишимся интересного диалога с этим прекрасным мужчиной, без элементарных правил гигиены. А он мог оказаться забавным… Ну, зато повеселили меня. И испачкали тоже, — уже тише пробубнил он. — Только теперь даже не смей отказываться, иначе я сильно огорчусь, — мужчина кивнул в сторону валяющейся кисти, от которой Тёма отодвинулся в сторону, как от гранаты. — Я не… Не буду. Перехотел, спасибо, — с неприкрытым сарказмом выплюнул он. — Что ты так уставился? Я, в отличие от тебя, нормально питаюсь, и мне не нужно так много белка, как тебе, — совершенно буднично сказал он и ненадолго замолчал, но затем продолжил: — Как я понимаю, извинений я тоже не дождусь, — констатировал немец, подходя к мужчине. Тёма тут же замотал головой. — Не надо, пожалуйста. Прости нас, прости, — искренне, заикающимся голосом пролепетал Тёма. Казалось бы, в прошлой жизни из него таких слов под пытками было не вытянуть, а теперь всего-то угрожая жизнью чужого человека. — А он разве уже не это… ну, не обречён? — Тихонько встрял Костя, пытаясь оттереть рукавом кофты заляпавшую его кровь. — А у тебя уже вошло в привычку от чужой крови избавляться? — усмехнулся Ганс, и парень тут же замолчал. — При своевременном вмешательстве он будет жить, я более чем уверен. Ему повезло, что он не впал в панику, не то пиши «пропало». Но вот что-то твои извинения были так скупы, Hase, что я не хочу его спасать. Может, попробуешь ещё раз? Как только Ганс поднес нож к горлу крупно подрагивающего мужчины, Тёма взмолился, просил так, как никогда в жизни. Глазами полными отчаяния он таращился на немца, все тише и тише нашептывал извинения. Когда Ганс едва заметно улыбнулся, на сердце у Тёмы на секунду отлегло, но его голос… — Недостаточно. Но, скажем так: мне понравилось, — сверкнув глазами сказал он и все-таки убрал нож, скрывшись за дверью, —уверенность в том, что он сейчас выйдет оттуда с бензопилой — или ещё чем похуже — была абсолютной. И эта уверенность била в колокол и истерично кричала что-нибудь сделать. Тёма не нашел ничего лучше, чем просто сорваться в отчаянный мат. — Да ебись ты конем, фашист вонючий! Оставь человека в блядском покое, говнюк! — Его крики сейчас были не такими уверенными, как раньше, но Тёма старался не изменять себе, и вложил в свой крик как можно больше ненависти и гнева. Ганс вернулся с тряпками, бинтами и каким-то раствором. Парням было тяжело поверить своим глазам, неужели он решил кого-то пощадить? — Фашистами были итальянцы, объединенные определенными признаками отбора над остальным человечеством, провозгласившие свою исключительность и превосходство. Не понимаю, как я с ними связан, — выразил своё негодование Ганс, попутно стягивая культю бледного мужчины, который, кажется, забыл все слова на свете, кроме одного единственного «спасибо», которое он, словно мантру, нашептывал своему спасителю-губителю. Тёма озадаченно взглянул на Костю, тот посмотрел в ответ и пожал плечами, едва выдавив из себя самый главный вопрос: — Ты… то есть, ты простил нас? — Костя с надеждой высматривал каждое изменение черт лица Ганса, а Тёма закрыл лицо руками, всхлипнув от всё ещё болевших на нём ссадин и тяжело вздохнув, беззвучно простонав «ой дура-а-ак». Зачем он тормошит улей с пчелами, когда те уже успокоились? — Конечно же, нет, — закончив бинтовать обрубок руки, мужчина поднялся по лестнице наверх, оставляя всех троих в тишине и раздумьях. Вернувшись, он оставил у ног парней их новый импровизированный унитаз и бутылку с водой. — Утка, вода. Спокойной ночи, — и, выключив свет в подвале, он покинул жертв, не заботясь о том, что они будут делать в этой беспросветной темноте.***
Как попугаи в закрытой клетке, накрытой тканью, все очень быстро уснули, правда Тёма успел побубнить о том, как сильно он ненавидит «чёртового-Ганса-чтоб-его-волки-выебали-похитителя», а так и не представившийся новичок успел тихонько поплакать и взмолиться матери. Когда Тёма проснулся, он не сразу понял, что его разбудило. Свет по-прежнему отсутствовал, мерзкий маньяк не присутствовал. Тело пока что болело, а ещё околело. Только через некоторое время до парня дошло, что его разбудило – тихие, надрывные хрипы, будто его старый умирающий дед оказался рядом. Но в этот момент Тёме было не до воспоминаний о своей семье, он тут же вспомнил все фильмы ужасов о зомби и, хотя он человек не пугливый, ноги под себя все же подогнул. Этот звук повторился, и, отчаявшись, парень позвал своего друга. — Костян, эй, Костян, — приглушённым шепотом позвал его, но знакомого голоса не услышал, зато вместо него: — Это не он, это я. — Кто «я»? — насторожился парень, от иррационального страха выпав из реальности и забыв о присутствии новичка. — Ну, если не твой друг, то угадай, кто. Нас тут трое, вообще-то. Меня, кстати, Дима зовут, — говорил он таким же шёпотом, только изредка похрипывая, — мне тут больно, как понимаешь. А ещё я хочу пить. — Ну так на воду, — целясь предположительно на исходящий звук, Тёма кинул бутылку. Та издала характерный звук и послышалось громкое «ай!», но он все равно спросил, — поймал? — Конечно, поймал! — Потирая здоровой рукой ушибленное ухо, прошипел Дима. Но такой незначительный ушиб даже в ряду не стоял с той болью, что подарил ему Ганс. Жадно выпив из бутылки, он поставил её в сторону. — Извиняй, я забыл, что у тебя рука… Ну, что нет её, вот, — за последнюю неделю Тёма извинялся чаще, чем за всю свою жизнь, и это знатно напрягало его. Он подавленно свернулся, обхватив ноги руками — благо длина цепи позволяла — и, подрагивая от холода, вновь попытался уснуть. Жестокий немец не позаботился о том, чтобы им было тепло. Середина осени, как никак, а тёмный подвал не отапливался. — Всё равно темно как в жопе сам знаешь кого, я бы и со здоровой рукой не поймал. — На минуту Дима о чём-то задумался и уже тише спросил. — Как думаешь, сколько сейчас времени? — В душе не ебу. Я думал хуже уже не будет. А вот нет, сука, ошибся. Раньше хоть свет был, — парень больше не мог уснуть, как ему казалось, он уже досыта выспался. Но эта длительная темнота затупляла все его ощущения, а отсутствие возможности определить время чуть ли не сводило с ума. Но пленникам не пришлось долго мучиться, весьма скоро заскрипела дверь и раздались тихие шаги по лестнице, вместе со странной бранью, явно на немецком языке. — Hase, у меня для тебя сюрприз, — знакомый акцент был жив и весел. Ганс включил свет и от неожиданной яркости поплыло в глазах. Пытаясь проморгаться и щурясь, закрывая рукой свет от ламп, Тёма вглядывался в силуэт напротив. Тем временем Костя тоже подскочил и вытер быстрым взмахом руки сползающую по щеке струйку слюны. Когда оба парня смогли увидеть, что перед ними, они заметно напряглись и вытянулись: Костя нервно задергался, а Тёма чуть ли не подскочил, увидев покоящегося на плече мужчины какого-то, как показалось, очень хрупкого парня, совсем с девичьей фигурой и коротко стриженной копной непослушных медных волос, как у Тёмы, только гораздо длиннее. Вот только этот обманчивый образ можно было узнать где угодно, поэтому парни сразу догадались, кто перед ними. — Надя?.. — такой интонации Ганс от Тёмы ещё не слышал. Натуральный, неприкрытый испуг, ну просто музыка для ушей. Ещё шире улыбнувшись, мужчина пропел: — Воссоединение семьи, разве это не прекрасно! — Ох, блять. — Поражённо прошептал Костя побледневшими губами. — Не трогай её! Пожалуйста, не надо! Ещё не поздно увести её обратно, давай, блять, договоримся! — Поднявшись на колени и до боли натянув цепи закричал Тёма. — Спокойнее, веселье только начинается, — мурлыкнул мужчина, усадив девушку совсем рядом с её братом, Тёма тут же сгреб её в объятья, отпихивая руки немца. Ганс на всё это лишь фыркнул, пристегнув заранее подготовленные наручники к их рукам, — теперь она от тебя далеко не убежит! И прошу простить за неудобство, цепи было только три, так что довольствуйтесь тем, что есть. Как освободится место, так разделю вас, — он махнул рукой в сторону наручников. Но Тёма уже давно его не слушал, все его мысли кипели и пытались придумать, как же вытащить сестру из этой ситуации живой и здоровой. Она попросту не заслуживает всего этого. Ганс задумчиво оглядел каждого из «гостей». Он сердито нахмурился, вздохнув. — Как-то здесь слишком много людей, вам так не кажется? Это ведь лишние проблемы, — мужчина походил из стороны в сторону и решительно остановился, его глаза заблестели гениальной идеей. Тёме это сразу не понравилось, он сильнее прижал к себе сестру, придерживая её за голову, зарывшись рукой в её волосах. Тёма смотрел на Ганса исподлобья, крепко обнимая сестру, будто какой-то волчонок, который готов в любой момент рвать и метать любого, кто к ней приблизится. — Давайте-ка мы с вами немного проредим наше стадо?