Аларикус

Он не хотел, чтобы она страдала. И не хотел, чтобы это было унизительно для неё. Может быть - просто отравить? Или удушить в объятиях? Как убивают любимых? Рик знал только одного человека, способного ответить на эти чудовищные вопросы. Но она теперь была совершенно невменяема. А ему так не хватало её прежней, умной, тонкой и безжалостной. - Мам, помоги мне, - хрипло обратился от к пустоте. И неожиданно пустота ему ответила. - Тебе меня не хватает? - Да, где ты? - Уже не важно. - Мам, я так давно не видел тебя! - Меня давно уже нет в мире живых. - Но ... когда? - с отчаянием в голосе спросил он. Только сейчас до него дошло, как давно не видел он Белинду. Точнее того, что от неё осталось. - Ребёнок без присмотра легкая добыча для смерти. Не упрекай себя, это в любом случае произошло бы. - Прости, мам! - Прощу, если не станешь повторять моих ошибок. Повторишь и не будет тебе прощения ни от кого, даже от самого себя. - О чём ты, мам? - Отпусти её, Аларикус, просто отпусти. Не ради неё, ради себя. Брось всё, возвращайся домой. Если сможешь, найди мое тело и похорони меня там, в Германии. - Мам, ты же не для этого меня родила, не для того, чтобы я сдавался. Я всё сделал, власть моя, и вот она, Россия, у меня в руках! - Ты можешь потерять всё, даже себя. Если даже эта страна и не противостоит, она растворит в себе любого захватчика. - Я же не хочу России ничего плохого. Сделаю из этого дремучего леса цивилизованную страну. - Этот "лес" древнее и мощнее цивилизации, и в нём есть порядок. Порядок не очевидный для чужого глаза, но инстинктивно понятный тому, кто родился здесь. Или тому, кто здесь умер. Ты ничего не сможешь изменить, только заблудиться и растерять людей. - Я готов уехать, но не готов оставить здесь Руди. - У тебя нет иного выхода. - Есть, мам, я уже всё решил, - ответил Аларикус, готовый отстаивать и спорить, но ... спорить было не с кем. Руди почувствовала, как сердце заколотилось у самого горла. Сладкий, тошнотворный запах смерти ударил в трепещущие ноздри. Невидимые обручи сковали руки и ноги. Еле слышный скрип двери полоснул по обнаженным нервам. За дверью стоял убийца. Когда он вошел, Руди отползла в угол и едва смогла подавить тоскливый щенячий скулёж. - Иди сюда, милая, - позвал Рик пустым бездушным голосом, опускаясь на кровать. - Отпусти меня, пожалуйста, - еле слышно, глотая слезы, попросила Иришка, сжимаясь в своем углу. - Иди сюда, - с нажимом повторил он. - Я знаю, что ты хочешь сделать. - Знаешь? - спросил он, впрочем, не очень удивлённым голосом. - Тем легче, мне не придётся тебе ничего объяснять. - А объяснить "почему", ты не хочешь? - Просто так вышло. Считай, что я осуществляю свои права завоевателя. - Права завоевателя? - Прошу, подойди сама. Ты же знаешь, что теперь уже ничего нельзя изменить. Иришка медленно поднялась в полный рост, потом взялась за молнию и потянула вниз. Рик повернул голову на звук и его взору предстала обнаженная по пояс девушка. Ее талия стала еще тоньше, а вот грудь выросла. Брюки не давали возможности оценить фигуру полностью. И была в этом мучительная недосказанность. - Дальше, - приказал Рик с чуть пересохшим горлом. Не спрашивая ни о чем, Иришка гибко наклонилась и от этого её движения Рик сглотнул. Что-то незнакомое ему до этого дня происходило с его душой и его телом. Он чувствовал свою силу и беспомощность одновременно. Сила была привычной, а вот эта беспомощность перед красотой была новой. Совсем новой, незнакомой и восхитительной. А девушка тем временем избавилась от последней детали одежды и, не дожидаясь его нового распоряжения, подошла к нему. - Ты не переубедишь меня, - честно признался Рик, когда девушка села к нему на колени, лицом к лицу и положила руки на плечи. - Я знаю, - ответила она, скользя губами по его виску, - Знаю, что изнасиловать и убить - исконное право завоевателя. - Понял, - сказал он, кладя руки ей на спину и поглаживая. - Хочешь, чтобы я загнулся от тоски, после того, как убью единственную любимую девушку? Что ж, я согласен. Согласен страдать всю жизнь, за этот счастливый миг. Но я не оставлю тебя в живых. - Я знаю. Для тебя лучше страдать по умершей, чем жить, надеясь на мою ласку. Всё я это понимаю, - прошептала она, запуская руки в его волосы и наклоняясь к губам. - Значит, всё по честному, - сказал он, прежде чем позволить себе отозваться на поцелуй. Поцелуй был жарким и отчаянным. Как и бывает в последний раз. Только оказавшись на спине, он понял, что впервые в своей жизни не сверху, но, что еще более странно, не ощущал себя от этого слабее. Она целовала его, попутно умудряясь отрывать пуговицы. Её покорность и страх, перемешанные с желанием, желанием острым и неумолимым, как бритва, пьянил Рика. Никогда прежде не испытывал он ничего подобного. Ему хотелось, чтобы это длилось вечно. И за право застыть в этой вечности он сейчас был почти готов отдать все, что имеет. Такое очевидное, но такое запоздалое "я люблю тебя" сорвалось с их губ в унисон. Женский голос лишь немного сорвался от резкой, долгожданной боли. Рассветное солнце осветило приутихшую комнату, молодого красивого мужчину и пятна крови. Здесь, на этой постели окончилась яркая, но короткая жизнь Руди. К этому будет не очень легко привыкнуть. Как и к мысли, что ты сам стал причиной того, чего так сильно боялся. Дверь в ванную комнату распахнулась, и легкими шагами к Рику приблизилась утомленная, но счастливая девушка. - Ирина, - произнес Рик, стараясь привыкнуть к новому имени. Красавица с сияющими влюбленными глазами не откликнулась, зная, что он не зовет её, а просто обкатывает имя на языке. Да и зачем её звать, если отныне она сама всегда будет с ним рядом. Эпилог. Счастливая пара уехала из России. Корбл остался, испросив на это разрешение императора. О причине своего желания он рассказал только Ирине. И не только рассказал, еще и показал трёх белых голубоглазых волчат, которых нашел в подвале, и которые, как он верил, приходились ему внуками. Этого родства подтвердить ничто не могло, но то, что волчата-оборотни подтвердилось довольно скоро. Как и все одичавшие малыши, они проводили большую часть времени в виде волков. Но со временем это обещало наладиться. Кроме пестования волчат, Корбл занялся устройством молодёжных организаций, основным законом которой был закон о здоровом образе жизни: нихт алкоголь, нихт углеводы. Ему мечталось, что его внуки будут жить на родине, на прежней, древней и могучей Родине.