***
Здесь стало еще теснее: Рэтбэт захватил с собой Рэведжа и Лазербика, когда бежал из Аякона. Даже немного места занимавшие кассеты создавали толпу в лаборатории, не предназначенной для приема гостей. Особенно если учесть, что вместе с этими двумя приятелями Саундвейва в любое место приходили легкий хаос и перманентный ажиотаж. Поначалу Старскрим только успевал отбирать у них то, что они кидались рассматривать, но сейчас уже махнул рукой. Рэтбэт за время, проведенное в Сенате, собрал вокруг себя немало мехов, которых общество считало отбросами. От аутлаеров, вроде Саундвейва, до обладателей самых низких по классу альтмодов. Коллеги посматривали на него как на безумца, но не опасного. Только пару тысячелетий назад его борьба с диктатом функционалистов стала зримой – когда он объединился с Мегатроном, тогда еще шахтером, которому постоянно угрожала ссылка. Демонстративный игнор избрания нового Прайма сохранил ему жизнь. Если бы он отказался прийти – его привели бы силой, как попытались вытащить Шоквейва из храма; но он явился – и, высказав собравшимся презрение, покинул Сенат раньше, чем началась церемония. Всем было просто не до него, нужно было покончить с представлением. Понятно, что Протеус приказал бы арестовать Рэтбэта за оскорбление священной власти сразу после церемонии… но Протеус не выжил. Автоботы совершили нечто невозможное. Кибертрон даже не сразу осознал, что случилось, так быстро и слаженно они действовали. Заминировали Сенат, транслировали в новостях, как взорвавшаяся Матрица раздирает на куски всех, кто был внутри… а теперь рыскали в поисках выживших, словно это было их главной целью, ясно демонстрируя, что ни перед чем не остановятся. Кибертронцы или были напуганы, или – воодушевлены, в зависимости от того, сколько зла причинил им Сенат. Но нашлись и те, в ком вспыхнул праведный гнев. Где скрывается сенатор Рэтбэт, автоботы пока еще не раскрыли, но задерживаться на одном месте все равно опасно. Рано или поздно Кристалл-сити тоже придется дать Оптимусу Прайму ответ: присягнут ли они на верность жестокому лидеру, о котором совсем ничего не знают. И Мегатрон поймет, если – присягнут. – Ты слышал про Каон?! – воскликнул Рамбл, едва Мегатрон вошел. – Да, – кивнул он, – в общих чертах. Саундвейв все же знал немного подробностей. Он поделился ими по дороге, и теперь Мегатрон испытывал смешанные чувства. А точнее, гордость и отчаяние. Гордость – за то, что Мотормастеру удалось организовать грамотное сопротивление. Он убедил объединиться с ним джетов с каонской авиабазы, использовал все познания конструктиконов о городе, обезглавил противника раньше, чем ситуация стала патовой… Без военного опыта, движимый только жаждой свободы и справедливости, он сделал то, чего ждали все десептиконы в Каоне. Отчаяние – поскольку жертв множество, а автоботы готовы вернуться и побороться за власть. – Пока мы тут торчим, Траст отбил целый город, – Тандеркрекер покачал головой. В его голосе звучала неприязнь, вполне понятная – Траст входил в трибунал, лишивший Тандеркрекера офицерского звания. Мегатрон не знал, каким воином был Тандеркрекер, они познакомились в маленьком душном ангаре, а потом он разбрасывал агитационные листовки и болтал с мехами на улицах… Но едва ли он был доволен этой ролью. Он хотел бы сражаться в Каоне против автоботов, и Скайварп тоже… Без установленного вооружения от них не так много пользы в небе. Но теперь это изменится, понимал Мегатрон. Они снова станут воинами. Сенат отнял у них свободное небо: за Скайварпом долго охотились, чтобы изучить и использовать его способности, а Тандеркрекер, как любой разжалованный джет, лишился права летать над территориями, принадлежащими городам-государствам. Теперь Сената нет, ему на смену пришел враг, в которого придется стрелять. Никто больше не запретит Тандеркрекеру и Скайварпу подняться в небо. – Это громко сказано, – заметил Рэтбэт, – если подкрепление автоботов поспешит к Каону, нашим силам придется занять глухую оборону… а ресурсов у них почти нет. Мегатрон, – он подошел ближе, – что ты планируешь делать? – Думаю, наш ответ Оптимусу оказался красноречивее слов, – Мегатрон обвел взглядом свою небольшую команду. Старскрим единственный кисло улыбнулся ему. – Знаешь, не похоже, что он собирается с тобой дискутировать, – буркнул Скайварп. – Просто скинет в плавильню всех десептиконов, которых найдет, без суда и следствия, как поступил с сенаторами. Прости, Рэтбэт. Тот повел плечами, и плащ, эксцентричная деталь, всегда выделявшая его среди других сенаторов, колыхнулся. Скорее всего, по многим из погибших скучать Рэтбэт не будет. Но и одобрить их казнь не может. – Я уже пробовал убедить его остановиться, – Лазербик издал короткий «пф» на плече Рэтбэта. – Все это время. Оптимус не прислушался. Теперь мы мобилизуемся как можно быстрее, – Мегатрон кивнул джетам и повернулся к сенатору. – Рэтбэт, ты можешь связаться с остатками лояльных правительственных отрядов? Скажи им, что мы на одной стороне. Я сделаю официальное заявление сейчас же, тебе будет, чем оперировать… но тебя они послушают охотнее, чем меня. Осталось не так много сенаторов на свободе. Дай Атлас сбежал, забрав с собой весь Круг Света. Шоквейв упорно твердил, что отныне не собирается играть эту роль. И у него другая проблема: не похоже, что новая власть благоволит и формистам тоже. Про Кросската ничего не слышно. Еще несколько мехов из нижней палаты исчезли – и вряд ли дадут о себе знать в ближайшее время. Если кто-то и может отдавать приказы верным прежней власти бойцам, то – только Рэтбэт. Тот кивнул. – Так что мы скажем Оптимусу? – уточнил Старскрим. – Да все то же. Что узурпация власти не делает его законным правителем, а истинная Матрица в честплейте – избранным лидером. И что отныне каждый, кто не готов мириться с его преступлениями или просит защиты, найдет приют в Каоне, – Мегатрон поджал губы. – Саундвейв, выясни расклад сил там прямо сейчас. Френзи, свяжись с нашими ячейками в других городах, надо понять, на что мы можем рассчитывать. Скайварп, ты сможешь узнать, что там происходит в Гармонексе? Гармонекс никогда не благоволил десептиконам, но и Прайму-самозванцу до сих пор не присягнул. Если понять настроения в городе, возможно, удастся воззвать и к его жителям. – Одно крыло здесь, другое там, – пообещал Скайварп воодушевленно. – Постой клик, – Мегатрон поднял руку. – Прежде чем мы окунемся в это с головой… и у нас не будет времени вспомнить, почему мы это делаем… – Саундвейв едва заметно кивнул. – Мы не мстим Оптимусу, я хочу, чтобы вы помнили об этом, – Скайварп прищурил одну линзу. – Он обманул не только нас, и это не личные счеты и не наша прерогатива – сопротивляться. Это больше не дело одной рабочей партии. Мотормастер действовал в справедливом пылу, и я рад, что он преуспел, но нам нужно больше, чем пыл. Мы должны бороться все вместе. Поэтому мы объединим всех, кого автоботы обманули, в очередной раз отобрав право выбирать. Всех, кто не хочет мириться с военной диктатурой, – он переглянулся с Рэтбэтом. – Мотормастер и Траст, бывший гладиатор и офицер армии, вот верная иллюстрация нашего единого протеста против самопровозглащения Оптимуса. Последуем их примеру – мы все. Я знаю, что мы найдем союзников среди кибертронцев, отворачивались ли они от нас раньше – или протягивали руку. Мы всегда отстаивали равенство – и, какими бы ужасными ни были обстоятельства, вот оно. Пришла пора доказать, что слова десептиконов никогда не были пустыми. Пусть Оптимус увидит, что никакой террор не заставит планету покориться. – Ты уже записываешь? – спросил Тандеркрекер у Рэведжа на внутренней частоте. – А то, – подтвердил тот, положив голову на лапы. – Скоро на всех частотах, дружище.***
Мираж въехал в город вместе с другими мехами, имевшими гражданство Гармонекса. Он был зарегистрирован под другим именем и проживал вполне законно, а значит, имел право спрятаться здесь от разгорающейся войны. Других беженцев в Гармонекс не пускали – город всегда весьма трепетно относился к тем, кто будет разъезжать по его дорогам, а теперь чужакам проход был и вовсе закрыт. На въезде Миража пристрастно осмотрели на предмет автоботской метки, подробно расспросили, почему он оказался за пределами города, и только потом позволили проехать. Было заметно, что все на взводе. Гражданская война взбудоражила весь Кибертрон, но Гармонекс решил остаться в стороне. Станет ли Оптимус мириться с этим? Надежда лишь на то, что непокорные десептиконы сейчас волнуют его сильнее. Только и разговоров, что Мегатрон вместе с каким-то бывшим сенатором, а то и парой, сплотил армию, занял пять городов и обещает поставить выскочку на место… Мираж не особенно верил, что размазанные по пяти городам силы готовы к достойному противостоянию. Большая часть армии все равно у Оптроникса, и автоботы… неостановимы. Мираж навидался достаточно, добираясь до дома: солдаты беспощадно подавляли сопротивление и отлавливали беглецов, не заботясь об ущербе и количестве жертв. Автоботские патрули рассекали по пустошам, отлавливая прячущихся от войны мехов, и разбирались с ними жестоко и… с откровенным наслаждением. Миража спасал только стелс – иначе он не добрался бы до Гармонекса. До острова спокойствия посреди моря безумия. Эпохи назад город вырос на дне котлована, образовавшегося еще во время войн Тринадцати племен. Из звенящих башен Гармонекса ветер, кружившийся у самых вершин, извлекал мелодию, уникальную, бесконечную, неповторимую. Тонкие шпили, с которыми он играл, едва поднимались над краем котлована, а ниже от башен во все стороны тянулись к гладким, отполированным временем – и жителями Гармонекса – стенам котлована прозрачные тоннели, превращая город в сверкающую паутину. Такой хрупкий. Мираж прогулочным шагом направлялся к своей кварте, пересекая один из изогнутых мостов, и невольно вспоминал, во что автоботы превратили Аякон, куда более громоздкий, но все равно прекрасный. Хорошо, что Гармонекс далек от политики. Мираж привык, что соседнюю трассу можно разглядеть сквозь прозрачные бортики любого пешеходного моста, что атмосфера вокруг пронизана музыкой, а световые эффекты бликуют на крутых откосах… войне здесь не место. Мост вел его в тоннель, просторный и светлый, давным-давно проделанный в почти отвесной стене котлована. Мираж жил именно там, а не в одном из прекрасных дворцов – храмов музыки и театрального мастерства. Нет, центр Гармонекса – территория искусства. А вот для тех, кто не хочет привлекать внимания, средние уровни подходят как нельзя лучше. По мнению местных реестров, Мираж был скромным торговцем. Не самый уважаемый род занятий здесь, но зато приносящий доход, в том числе городу. Мираж даже платил налоги. Чем глубже уходишь на жилые уровни города, тем хуже слышно песню башен. Уже в полной тишине Мираж остановился перед дверью и подключился к замку, позволяя считать идентификатор. Свет включился сам, когда он вошел, и заиграла негромкая легкая мелодия. Что ж, он добрался. Он дома... Но расслабиться все равно было сложно: несмотря на приятную прогулку, Мираж слишком часто возвращался мыслями в Аякон. Стоило забрать Матрицу. Превратить ее в экспонат в личной коллекции. Здесь он хранил не так много, но от некоторых приятных вещиц просто не мог отказаться. Кубок Айбекса на полке напоминал о самой невероятной победе… подлинная Матрица лидерства стала бы памятью о фантастической краже. А копы бы остались с носом. Он не успел даже толком подумать об этом. Рикошет подстерег его раньше, чем Мираж все взвесил и дошел до этой – кстати – очень привлекательной мысли. Поначалу Матрица произвела на него не самое приятное впечатление, да и обманывать нанимателей не в его правилах, но в крайнем случае можно и пересмотреть договор. Какое дополнение было бы к… – Фраг! – пройдя в кварту, он отшатнулся от нежданного гостя и чуть не снес локтем Кубок Айбекса. – Фра… – Ты ведь не будешь бросаться гранатами в собственном доме? – уточнил Праул, глядя на него прямо и без улыбки. Мираж осторожно сжал пальцы и убедился, что «выхватить гранату» и правда превратилось в рефлекс нездорово быстро. Но что еще делать, когда обнаруживаешь у себя в кварте – в очень хорошо законспирированной кварте – меха, которого видел мертвым очень далеко отсюда? Праул спокойно крутил в руках монету на подставке, ту самую, с которой все началось. Фрагова безделушка, украденная у Сентинела, привела Миража в логово террористов… а теперь террористы явились в его логово. По крайней мере, один, но где один, там и… – Ты… ты же погиб, – пробормотал он. – Меня сложно убить, – Праул поставил монету на место и поддел ее пальцем, заставляя крутиться. – Как ты меня нашел?! – Провел большую работу, – пожал плечами Праул. Мираж пригляделся и обнаружил, что он снова неуловимо изменился. Во-первых, ракеты. Сейчас деактивированные, но – выглядящие в точности как при первой встрече. Во-вторых, оптика, все еще алая, но как будто на пару тонов темнее. В-третьих, на честплейте появилась дополнительная броня, в альтмоде прикрывающая капот, а с корпуса исчезли все упоминания о месте службы – будь то родионская полиция или служба безопасности Каона. Зато появился знак – темно-фиолетовый, уже Миражу примелькавшийся. Праул остановил монету пальцем, а потом закрутил снова. Остановил – и закрутил. Смотрел он при этом на собственную руку, словно не слишком доверял ориентации в пространстве, а вот граната Миража его не так интересовала. Но он прав. Мираж не собирался раскурочивать собственный дом, даже если его местоположение раскрыто. У него остается еще немало других убежищ, однако тут немало ценного… – Я не собирался пугать тебя и демонстрировать… преимущество, но ты не оставил мне выбора, – продолжил Праул наконец. – Мне пришлось заглянуть. Можешь верить, можешь не верить, но я знаю о тебе немало. «Немало» означает «все»? – Как ты… все время оказываешься… рядом? – проворчал Мираж, понимая, что упустил момент, когда можно было перевернуть на Праула стол и отступить. – Благодаря тебе, – туманно откликнулся Праул. – На самом деле, я здесь, чтобы предостеречь тебя от поспешных решений. Мне стоило сделать это еще в Даркмаунте, но, к сожалению, я был не в форме. Мертвый он был. – Ты здорово разобрался с дуоботами, – продолжал он невозмутимо. – Еще ни у кого не получалось так надежно вырубить обоих сразу. Быстро учишься… – С вами научишься, – Мираж сузил оптограни. – Я не понимаю. Ты пришел делать комплименты? – Нет. Скорее, объяснить положение дел в спокойной обстановке. Он называет «спокойной обстановкой» вторжение на чужую частную территорию? Или – то, что автобот, занимающий его положение, смог вот так просто попасть в Гармонекс? И то, и другое Миража скорее пугало. – Положение дел? – переспросил он с нарастающим гневом. – Ты водил меня за нос, заставил встать на колени перед психованным копом, и я не хочу ничего знать про положение дел. Я хочу, чтобы ты свалил! – Ты уже вовлечен, Мираж. – Вот только я не хотел становиться заговорщиком! – Я не заставлял тебя, – напомнил Праул. – Я предложил работу – и ты согласился. Ты знал, что мы планируем. – О, нет! Ты забываешь о деталях. Ты, между прочим, словом не обмолвился, что в Матрице взрывчатка! И что я убью сотню мехов и начну геноцид, не говоря уж о том, что сам могу подорваться!.. Он и не помнил, когда был в таком гневе в последний раз. Так вывести из себя умел из его знакомых только Персептор – та же неизменная мина на лице, презрительное высокомерие и стальное упрямство. Мираж ценил холодность рассудка, но сейчас, к сожалению, рациональность изменяла чувствам. А именно: он испытывал острое желание все-таки всадить гранату Праулу в фейсплейт. – Речь больше не идет о маленьком заговоре, которому ты неосторожно потакал, – разумеется, Праул не повысил голос. – Ты слышал, что говорят. Мегатрон собирает оппозицию. Города оказывают вооруженное сопротивление власти Оптимуса Прайма. Это война. И в ней мы на одной стороне… – Правда? – оскалился он. – Что-то никто не предлагал мне выбрать сторону! А теперь, бац – и я рекрутирован? – Я выбрал за тебя, – согласился Праул спокойно. – Уже поздно, Мираж. Если ты уйдешь, Оптроникс… Прайм пришлет Джазза, чтобы убрать тебя. Или Рикошета, – добавил он, и искра тревожно забилась в камере. – И я сдам твое местоположение… все твои кварты, склады и укромные уголки. Как бы я ни уважал тебя, я присягнул Оптимусу… – Никогда не поверю, что ваши присяги чего-то стоят, – отрезал Мираж. Он должен купиться на то, что Праул отследил все его убежища? Да это просто немыслимо! – И хватит угрожать мне на моей территории, прояви немного самосохранения… – Ты не убийца, – возразил Праул. – Я знаю, что ты позаботился о безопасности этого места, но ты даже Рикошета не добил, хотя мог. Ты не хочешь убивать… – Ты уже сделал меня убийцей, спасибо! – огрызнулся Мираж. – К чему эти реверансы, если, по-твоему, у меня нет шансов выйти из дела?.. Что пушку к голове не приставишь, раз такой молодец? Он сам не заметил, как подошел совсем близко к столу и опустил на него ладони, одной накрывая гранату. Один толчок – и она влетит Праулу в голову. Тот невозмутимо продолжал, кажется, не осознавая, как далеко Мираж готов зайти, лишь бы его оставили в покое: – Прайм тебя не отпустит, это правда. Но я вижу, что компания солдат и головорезов тебе не по душе. Поэтому повторю свое предложение: ты можешь работать на меня. Ты не будешь иметь дел ни с ними, ни с Праймом. Только со мной. – Ты подослал ко мне двух психопатов по очереди, – процедил Мираж, наклоняясь и растягивая слова. – Это был не я. Прайм захотел тебя проверить, он не согласовывал это со мной. Он предпочитает вербовать лично. – Судя по его манерам, он предпочитает забивать до дезактива. – Это один из методов, – согласился Праул. – У меня они другие. Мне нужен надежный и незаметный мех, способный на невозможное, – теперь он ударился в комплименты? Мираж подозрительно уставился на незваного гостя. Дальше что, он извиняться начнет? – Я действительно совершил несколько ошибок. Не предусмотрел, что Прайм решит добраться до тебя сам, вопреки моим рекомендациям. Не предоставил тебе достаточную защиту. Этого больше не повторится. Мираж промолчал. Верх наглости – вломиться в его дом, усесться за его стол… и после всего, что случилось, предлагать работу. – Война была неизбежна, и ты очень долго помогал мне развязать ее. Шаг за шагом. Я бы сказал, что твоя помощь неоценима, – Праул оставил в покое монету и сплел пальцы излюбленным жестом. На этот раз даже не запутался в них. – Но неужели ты хочешь провести остаток дней в бегах, прячась в Ржавом море? Разумнее приспособиться к новым условиям, Мираж. Я обеспечу наилучшее применение твоих талантов и, что главное, спокойную жизнь в разгар войны. Когда все закончится, а долго десептиконы не продержатся, ты сам не захочешь уходить. Мрачно покачав головой, Мираж оттолкнулся от стола и прошел к противоположной стене. Остановился перед своей маленькой выставкой достижений. Радуют оптику – но и только, однако он не готов отказаться ни от одного из них. Вот, например, чаша со следами кислоты на ней – из крепости Дай Атласа. Она так повреждена, что никому и не продашь, зато Мираж видел, для чего она используется… бр-р. Только идиоты из Круга Света будут добровольно пить кислоту. Ритуальную вязь по периметру чаши Мираж прочесть не мог, но все надеялся добрести до специалиста… Теперь-то кому будет дело до атрибуции сектантских вещиц? – Я не солдат, – сказал он, оборачиваясь. – Что вы там задумали, захватывать города?.. Я вам не подхожу… я даже драться не умею. – Ты отлично справлялся и без этого. Но если тебя беспокоит самооборона, я дам тебе несколько уроков, – легко сказал Праул, поднимая указательный палец. – И, напоминаю, если ты сам не захочешь, то не столкнешься с моими менее вежливыми товарищами… Ты мне нравишься, Мираж. Ты лучший вор на планете, и я готов выслушать твои условия. Хочешь брать другие заказы – бери, если только они не повредят нашему делу. Хочешь свободы – я больше не появлюсь на твоей территории. От меня можно спрятаться, я не вижу весь Кибертрон насквозь… – он сдержанно улыбнулся. – Автоботы – военная структура, но я договорюсь с Оптимусом сам, ему не обязательно знать подробности сделки. Все, что мне нужно – точность и исполнительность. И твое мастерство. Мираж не нашел, что возразить. Ясно, что пока буйствует Оптимус, ему нельзя покидать Гармонекс, единственный город, отказавшийся выступать на чьей бы то ни было стороне. Но что будет, если войска заявятся сюда? Куда он денется? Сбежит в ржавую пустошь? Из-за Рикошета он пропустил массовый исход. Самые шустрые сбежали за те дни, которые Мираж провалялся в оффлайне, а теперь автоботы, захватившие станции и планетарные орудия, сбивали все крупные корабли, покидающие планету. Если и остался на Кибертроне корабль, принадлежащий нерасторопному хозяину или не сразу набравший команду… проникать на него, чтобы с ним и разбиться, плохой план. Куда лучше найти кого-то с альтмодом шаттла, кто согласится подвезти; но, к сожалению, деловые партнеры Миража на вызовы не откликались. Хотя Мираж хорошо бы заплатил за место пассажира, очевидно, время он упустил. Кто хотел – тот уже смылся. Отчаиваться он не собирался, но на фоне бесперспективных метаний предложение Праула звучало разумно. А еще Праул вел себя совсем не так по-скотски, как при Хаунде или Джаззе. Держался вежливо, говорил без нажима… Мираж поймал себя на том, что ему нравится, как идет диалог. Они обсуждали деловые вопросы, никто не пытался прижать Миража к стене или взять в захват. Сразу бы так… Хотя, нет. Сразу Мираж послал бы их в шлак с их вооруженным восстанием. – Почему из твоих слов следует, что «остаться в безопасности» – это «встать на сторону массового убийцы»? – спросил он. – Потому что только если ты принесешь клятву, я смогу тебя прикрыть. Ты натерпелся от Сената не меньше других, и именно об этом ты думал, когда соглашался в первый раз. И во второй. Что изменилось сейчас? Я знаю, что ты далек от идеологических крайностей, но Кибертрон раскололся на два лагеря, и либо у тебя совсем не будет работы, либо… – Праул развел руками. – Можешь попробовать сбежать или спрятаться от Прайма у десептиконов, если речи Мегатрона тебе больше по искре, но там тебе платить не будут, – он поднял из-под стола кейс. – Как договаривались. Фраг. Этого не может быть! Мираж был уверен, что их сделку аннулировали задолго до того, как он попытался сбежать, а Джазз чуть не перерезал ему горловые шланги. И не из-за дорогостоящего ремонта – а потому что все было спланировано, чтобы он поклялся в верности монстру-грузовозу из Родиона. Автоботы решили не оставлять ему выбора, а он все равно послал их в ржу, и вот Праул уговаривает его согласиться… но даже угрозы его при этом не очень-то агрессивные. Он кивнул. Праул открыл кейс и продемонстрировал содержимое. – Если… если еще хоть одна тварь из ваших цепных маньяков поднимет на меня руку, клянусь, я выкраду твою искру из твоего честплейта, – пробормотал Мираж, глядя на ровно уложенные золотистые карточки, о которых он предпочел забыть, сбежав из Аякона. Проклятье, Праул знает, какие преимущества демонстрировать… – Едва ли это сложнее, чем достать Матрицу лидерства. – Едва ли, – усмехнулся Праул. – Значит, по рукам? – Что, просто договариваемся – и расходимся? – Мираж захлопнул кейс и подтянул к себе. Не похоже, что Праул собирался его отбирать, но на всякий случай стоило подстраховаться. – Не совсем. Тебе придется принять знак, чтобы у Прайма не было вопросов. Как ты успел понять, лучше, чтобы у него никогда не появлялось вопросов. Есть нюансы, которые могут тебе не понравиться, но, полагаю, ты взвесишь неудобства и преимущества – и согласишься. – Хватит уже ходить вокруг да около, – сердито одернул его Мираж. – Давай к делу. – Материал для автоботской инсигнии берется из камеры искры, – Праул склонил голову набок. – Твоей, в данном случае. Мы не будем вмешивать Рэтчета, Хаунд все сделает. Он не в обиде, что ты поджарил Рикошета его гранатой. Передавал благодарность. Мираж хмыкнул и задумчиво повторил: – Из камеры… Кем бы ни был Рэтчет, от услуг которого Праул предложил отказаться, если он такая же душка, как Оптроникс… хорошо, Хаунда Мираж хотя бы знает. Чувство юмора у него поганое, но в ремонте он разбирается. – Онлайн, – добавил Праул буднично. – Это больно, но боль – часть… – Ритуала? – перебил Мираж. – Признания, – последовала аккуратная поправка, от которой идеологическим шлаком несло больше, чем от всех его речей о Сенате вместе взятых. – Признания власти Прайма. Никаких следящих устройств я в тебя не засуну, я себе не враг, – добавил он. – Полагаю, у тебя сложилось другое мнение из-за шуток старины Хаунда, но я удивительно терпим к боли, – нервно рассмеялся Мираж. Они всерьез обсуждают это? – Ты выглядишь как прожженный лжец, Праул, и у меня нет никаких оснований тебе верить, но… Но чтобы безумный Прайм начал за ним охоту так же рьяно, как сейчас бросает в плавильни сенаторов и десептиконов?.. Нет, спасибо! Не похоже, что бывшему Оптрониксу, а ныне Оптимусу Прайму вообще интересны какие-то там рациональные аргументы. Стоит ли вставать на сторону убийц? Альтернативы не очень ясны, а предложение Праула крайне заманчиво. По крайней мере, оно дает время рассмотреть другие варианты. – …попробуем по-твоему, – решил Мираж, чувствуя приятный вес кейса. – Но пока тебе не требуется вор, ты оставляешь меня в покое, и я делаю, что хочу, ясно? Обманешь меня – и я уж найду, как от вас спрятаться. – Не сомневаюсь. Он издевается? Сложно сказать по этой не самой выразительной физиономии. Однако из этого сомнительного знакомства Мираж собирался извлечь всю возможную выгоду. – Вот и договорились. Тогда, прежде чем ты уйдешь, – выразительно выделил Мираж последнее слово, – расскажи мне историю этой вещи, – он указал на монету. – Ты наверняка ее знаешь, да? Вряд ли в скором времени ее получится кому-то сбыть, но сколько бы война ни продлилась, не переведутся же коллекционеры вовсе? Праул улыбнулся и снова взял монету в руки. Откинулся на спинку кресла. – Сентинел мне ее рассказал. В самом начале энергетического кризиса, когда нас терроризировал Консорциум, а мы были озадачены скорее поиском ресурсов, чем обороной, Номинус Прайм за спинами сенаторов принял весьма… неоднозначное решение, – Мираж решил игнорировать то, что движения губ Праула не совпадают с речью; после всего, что он видел, это значило так мало. Если этот мех частенько восстает из мертвых, немудрено, что он слегка рассинхронизирован. – Он решил продать Луну-2. Уже было ясно, что ее запасы вскоре истощатся, так что он считал это выгодной сделкой. – Продать Луну-2? – эхом переспросил Мираж. – Но это… как это… – Детали плана Сентинел не знал. Он всего лишь донес об этом Протеусу. И, знаешь, очень быстро Сенат собрал на конвейере столько военных, что даже каплю энергии отдавать врагу было бы кощунством. Ну, и Консорциум мы тогда отделали, как ты знаешь. На общем духе кибертронцев это сказалось положительно, а Номинус… Номинус получил в подарок это, – Праул вновь привел в движение монету, и миниатюрное изображение Кибертрона засверкало под его ладонью. Такая тонкая и изящная работа – ради ироничной насмешки. Миражу понравилась история. – Столько, по мнению Протеуса, стоила власть Прайма, – закончил он. – Прайма, готового продать Кибертрон, – заметил Мираж осторожно. С его точки зрения, в этой истории не было сомнений, кто – плохой парень. – Номинус еще долго оставался Праймом, не забывай. Сенат никогда не интересовало, насколько глуп, самоуверен или наивен «избранник Матрицы». Важно лишь, чтобы он был верным исполнителем воли. Номинус урок выучил, но потом забыл. И Сенат поставил вместо него Сентинела. Сентинел забрал этот макет Кибертрона себе после смерти Номинуса, потому что… находил его забавным. Он весьма трезво смеялся над собой, когда речь заходила о вопросе власти, – Праул поднялся из-за стола. – Скинешь мне свою частоту, чтобы не пришлось снова приезжать лично? Мираж встрепенулся, отвлекаясь от размышлений о том, что в данном случае намек у Праула вышел больно уж прозрачный. «Выучил, а потом забыл». Не удивительно, если Праул все это только что придумал… хотя, по нему не скажешь, что у него богатое воображение. Он явно не из тех, кто травит байки в баре. Праул словно прочитал его мысли. Мираж привык к единственно надежной схеме: согласись, потому что ты всегда можешь отказаться. Фраг, да даже его отношения с Персептором укладывались в эти рамки! Что-то ты теряешь, какую-то выгоду получаешь – и какая разница, если кинутые тобой мехи тебя больше не увидят? Но, похоже, с автоботами так не сработает. Их не получится бросить. И Праул, видимо, просит его об этом не забывать. Мираж неохотно расшарил ему канал.***
В подземной лаборатории, оборудованной на месте заброшенной кузни, энергию приходилось экономить. В подсобных помещениях царила полутьма, почти все ресурсы сжирала система контроля, занимавшая главный зал. Сосредоточенное вокруг управляющего модуля напряжение порождало негромкий гул, и хотя Праул давно проводил часы, а то и дни в этом кресле, подсоединенный к сети, он до сих пор не привык к постоянным помехам. Мозговой модуль от них раскалывался, особенно когда рядом было много подключенных дронов. Сейчас большинство стояли вырублены болванками, но пару он держал в ждущем режиме. Контролировать несколько за раз Праул попробовал совсем недавно, и результаты его обрадовали. Да, это привело к серьезному сбою системы, однако были и положительные стороны. Он оказался не готов к тому, какой болезненной окажется смерть копии, так что над передачей сигналов от нейросети придется еще поработать, но в целом, ему удалось одновременно действовать в Аяконе и Каоне. Принимать решения, анализировать обстановку, отдавать уместные команды обоим дронам. Правда, после того как Мотормастер уничтожил клона в Каоне, Праул потерял связь с аяконским тоже, а еще – провалялся в отключке почти сутки. Оказалось, сеть транслирует очень сильные ощущения всем задействованным в ней единицам, а не только главному в подключении. Ступенчатая агония, выводящая из строя дрона за дроном, – нежелательный эффект, который Праул еще устранит. Прайм взъярился из-за того, что он потерял Каон. Праул тоже, но Оптимусу было безразлично его негодование, как и объяснения, впрочем. Праул совершил ошибку – и должен ее исправить. Что ж, он не привык откладывать первоочередные задачи, так что причину, по которой десептиконы умудрялись ставить его планы на грань разрушения, уже обнаружил. Тихие шаги за спиной подтвердили его ожидания: Мезофулос стремился покинуть лабораторию, думая, что Праул потерял бдительность, все еще отдыхая после перегрузки. Когда дрон в Каоне погиб, именно Мезофулос спас его перегоревшие прямо в голове платы от полного уничтожения, обернувшегося бы потерей функциональности надолго, если не навсегда. Жаль, что за его заботой стояло чувство вины. Нет, ученый не пытался саботировать работу своего детища, сложной системы контроля клонов, не планировал он и пережигать неокортекс Праула – непредусмотренный дефект испугал его, когда пошла цепная реакция. Мезофулос вовсе не хотел довести Праула до дезактива – он старался обойтись без жертв, действуя чужими руками и желая принести вред лишь стальным болванкам. Но нельзя ехать сразу по нескольким полосам шоссе. Штекеры, пронзавшие насквозь защитную оболочку мозгового модуля, напряглись, болезненно давя на оплетку, когда Праул развернул кресло – градусов на пятьдесят, больше не позволяли кабели, опутывавшие его голову. Теперь он косился на дверь вполоборота, но полноценный обзор ему и не требовался. Он приказал двум дронам, стоявшим в ждущем режиме по разные стороны от выхода, шагнуть вперед, чтобы перегородить Мезофулосу дорогу. Не ожидавший, что перед ним вдруг вспыхнут четыре алых линзы, Мезофулос нервно отшатнулся и обернулся. Праул краем видеопотока зафиксировал панику на фейсплейте ученого – тот носил сплошную маску, но подвижные оптограни выдавали эмоции. Голубая оптика горела тревогой. – Куда ты идешь? – негромко, но четко спросил Праул. Собственный вокалайзер после недавней травмы потерял калибровку, и голос как-то подсел. Так как говорить Праулу почти не приходилось, он отложил эту проблему до того дня, когда не понадобится решать никакие другие. – Я… мне нужно кое-что забрать от… Праул, я не знал, что ты уже готов… – он оправился, встряхнул руками, выпрямил спину. Перестал суетливо дергать пальцами. – Тебе не стоит снова подключаться так быстро. Твоя нейросеть еще не адаптировалась… Мезофулос с самого начала настаивал на том, что Праул должен плавно расширять свои возможности. На эксперимент с двумя копиями он согласился с огромным скепсисом. И в то же время, понимал Праул, два дрона – это очень мало. Ничтожно мало, когда хочешь быть в курсе всего, хочешь видеть все своей оптикой и принимать решения, не основываясь на косвенных данных. Ему понадобится куда больше клонов. Четкая и надежная связь, протоколы которой может разработать только специалист… Ему нужен Мезофулос, чтобы усовершенствовать систему. – Но я больше не могу положиться на тебя, – сказал он. – О чем ты? – нервно усмехнулся Мезофулос. – Праул, я… – Ты предал меня. – С чего ты… – он с беспокойством покосился на клонов. Те пока не двигались, но угрожающе целились ракетами ему в спину. Праул не собирался подрывать собственную лабораторию, единственное место, где собраны ценные исследования Мезофулоса, и, к тому же, безопасное убежище, откуда можно руководить войсками, не поднимаясь на поверхность Кибертрона. Но он уже понял, какое впечатление производят его копии. Даже Мезофулос, создавший их, подключивший их к общей сети, испытывает рядом с ними… неловкость и дискомфорт. И страх. Правильный спектр эмоций. – Я знаю, что ты дважды посещал храм формистов. Ты покидал лабораторию накануне смерти Сентинела и в тот день, который я провел в оффлайне. Это несложная задачка. Я убиваю Сентинела – и вдруг появляется Шоквейв. Я беру под контроль Каон – а десептиконы как один выступают против меня. Кто угодно мог рассказать Мотормастеру о том, что я подставил Мегатрона… но обстоятельства покушения на прежнего Прайма знал только ты. – Я… я не… Мезофулос прижал руки к груди; его пальцы мелко дрожали. Праул видел его насквозь: его желание вплавиться в пол и утечь, сбежать от воздаяния, которое – он надеялся – никогда его не настигнет. Но шпионом он оказался плохим. Из того, что Праулу удалось выяснить, а в основном это – пока что – были скорее предположения, чем точные факты, Мезофулос не спешил делиться с десептиконами подробностями. Будь он решительней, Мегатрон смог бы предотвратить смерть Сентинела или не мешкал с сопротивлением. Но нет, Мезофулос до последнего сомневался, на чьей стороне действительно хочет – и готов – остаться. Он думал, что может попробовать «поступить правильно», и, если не выйдет, остаться на стороне победителей. Увы. – Я относился к твоей свободе с уважением. Ты мог бы спокойно работать дальше, – Праул устал говорить, поэтому переключился на вокалайзер одного из дронов. Мезофулос подскочил, когда прерванную на полуслове фразу закончил тот же голос за спиной. Тот же, только менее хриплый. – Но ты выбрал иной путь. – Праул, – он умоляюще сложил ладони. – Праул, прости! Ты… ты планировал убить Прайма! Прайма!.. Я не верил, что… – Любой может быть Праймом, – огрызнулся Праул. – За него правил Сенат! – А что это? – Мезофулос обвел руками коридор и зал управления. Дроны стояли не только у дверей, но повсюду. Некоторые – уже подключенные к сети, некоторые – даже не до конца докрашенные. На все рук не хватало, а помощник у Праула был только один… да и тот, как выяснилось, ненадежный. – Что это?! Это не Сенат? Ты не собираешься использовать их, чтобы… править? – он понизил голос до шепота. Мезофулос никогда не был идейным сторонником Оптроникса, должно быть, в этом и есть главная ошибка. Праул не позаботился о мотивации должным образом, решив, что ученому достаточно будет работать над своим исследованием, над искусственной искрой, созданной без участия Матрицы лидерства. Однако Мезофулоса трогало то, что происходило за стенами лаборатории. Он имел мнение о политике, позволял себе заблуждения и предпочтения… Праул упустил из виду тот факт, что не все мехи принимают решения из практических соображений, как, например, его недавнее приобретение – Мираж. Мезофулос – очень умный мех. Но не все его решения умны. Праул раздраженно скривился. Помехи, вызванные близостью дронов, физически кусали порты в голове, словно кто-то запустил грызущих металл инсектов ему под неокортекс. – Ты слишком полезен, чтобы убивать тебя, – сказал он, подступая с обеих сторон и подхватывая Мезофулоса под локти. – И слишком пронырлив, чтобы сохранять тебе свободу. Ты больше не сможешь меня предать. – Праул, я ошибся! – воскликнул Мезофулос, запоздало меняя тактику. – Я же делал все, что ты хотел! И я… я все понял! Я продолжу… – Ты продолжишь, – кивнул Праул, возвращая кресло в исходное положение. Ученый продолжал оправдываться, пока его в полном молчании волокли обратно вглубь лаборатории, мимо Праула, неподвижно замершего в окружении темных экранов. Горело только два – от двух задействованных сейчас клонов. Вида с их оптик вполне хватало, чтобы запереть Мезофулоса в стальном мешке – подсобке, которую Праул временно для него очистил. Он еще оборудует приемлемые условия работы позже, но пока займется не комфортом предателя, а восставшими городами. И его рекомендация Прайму – для начала показательно подавить амбиции Гармонекса. После уничтожения города, возомнившего себя особенным, последние сомнения будут развеяны. Оптимус не потерпит сопротивления – ни в каком виде. Он подавит сопротивление остальных городов так же жестоко, если они не сдадутся. А Миражу придется переехать.