Рикошет

      Поздний вечер. Всё вокруг постепенно погружалось в непроглядный мрак. И только благодаря тусклому лунному свету можно было хоть что-то разглядеть. Поднимался беспокойный осенний ветер, его завывания были отчетливо слышны на фоне гробовой тишины, обволакивающей пригородную местность. Дуновения проникали буквально во все щели старинного здания и пронизывали до костей своим ледяным холодом. В Токийской психиатрической лечебнице номер тридцать один, казалось, не было ни единой живой души. И только топот двух довольно крупных санитаров, несущих на своих плечах бессознательного пациента, нарушал покой после отбоя. Открыв решетку с характерным скрипом, они скинули паренька на пол, добавив напоследок:       — Подъем в семь, — грубый голос эхом распространился по всей комнате, вызывая очередной табун мурашек по коже Кагами. Грохот от закрывающейся двери, а затем и лязг ключа в замочной скважине всё больше раздражали и без того чувствительный слух пациента.       Придя в себя от отрезвляющего приземления, Тайга сперва не мог сообразить, где он и какого чёрта с ним так обращаются. В нос сразу же ударила затхлая вонь от старого деревянного пола, вызывая тошноту и вынуждая выблевать всё, что находилось в желудке. Только вот высвобождать было давно уже нечего, к счастью парня. Проплевавшись желудочным соком, он с огромным усилием разлепил глаза. Взгляд был затуманен, сфокусироваться на каком-либо предмете представляло ту ещё проблему.       Всё-таки завидев перед собой кровать, точнее её подобие, Тайга решил перебраться хотя бы на неё. Всяко лучше, чем мерзнуть на ледяном полу, больше походившем на огромный арктический айсберг, вцепившийся в продрогшее тело своими колючими иглами. Так и закоченеть можно. Но подумать было гораздо проще, чем сделать. Малейшее движение баскетболиста отдавалось болью во всем теле, оно ни в какую не хотело слушаться своего хозяина. Мышцы, казалось, полностью атрофировались от вколотых веществ в совокупности с несколькими часами пребывания в процедурной комнате. Собственные ребра будто сдавливали лёгкие, из-за чего даже неглубокий вдох давался с трудом. Кагами чувствовал себя сейчас таким крохотным и жалким, что койка, находящаяся буквально в шаге от него, казалась недостижимой целью. Хотелось волком выть от собственной беспомощности, но и на это сил не было. Собрав всю свою оставшуюся энергию, Тайга всё же смог приподняться на локтях, что давало ему отличную возможность осмотреться по сторонам. Только уже порядком затекшая шея говорила об обратном.       Перед глазами парня предстало небольшое помещение, слабо освещенное луной. Её лучи пробивались сквозь решётку миниатюрного окна под потолком и отражались на обшарпанных стенах. Светлая краска придавала блеск, местами прерывающийся пятнами плесени или темными участками, где покрытие и вовсе обсыпалось. Сама палата была настолько маленькой, что размер того окошка, расположенного напротив двери, казался вполне приемлемым. По бокам помещения располагались две койки. Даже в темноте было видно, как они продавились под тонкими матрасами. Рядом с кроватями — по тумбочке. С обвалившегося когда-то белого потолка свисала лампа, что держалась буквально на соплях.       Превозмогая сильное головокружение и ломку во всем теле, Тайга на четвереньках пополз к койке. Невыносимая боль мгновенно пронзила каждую клетку парня, заставляя того подавлять свои мучительные стоны. Красноволосый отчетливо чувствовал, как начал покрываться холодным липким потом, отчего становилось еще отвратительнее. Кагами был уверен, что все его связки вот-вот порвутся, а кости и вовсе не выдержат такого напряжения. Но на удивление баскетболиста каждое новое движение ему давалось немного легче, чем предыдущее. Опершись руками о железный край кровати и сделав упор на конечностях, парень наконец приподнялся и завалился спиной на кровать. За облегченным вздохом последовала сильная одышка, будто Тайга пробежал несколько километров под палящим солнцем. Парень был готов поклясться, что еще чуть-чуть — и его сердцебиение своим учащенным до предела ритмом прошибет к чертям грудную клетку. Желанная ещё пару минут назад койка, к слову, теперь не вызывала у баскетболиста особого восхищения. Матраса будто и не было вовсе, остро ощущалась лишь впивавшаяся в кожу редкая сетка. Потрепанная временем подстилка, иначе и не назовешь, служила видимо для того, чтобы ночью пациентов не нашинковало, как овощи в салат. Тем не менее, даже такая поверхность симпатизировала парню больше, чем холодный пыльный пол.       Распластавшись по койке, Кагами наконец мог расслабиться. Погрузившись в свои мысли, парень сразу же начал вспоминать все события прошедшего дня. Если бы баскетболист только мог предположить, что за визит в лечебницу и просьбу навестить друга сам окажется в клетке, что местные работники — те ещё гниды, для которых пытки и издевательства над пациентами — привычное развлечение. Если бы знал, что его напичкают какой-то неведомой херней, отчего волосы на себе рвать захочется… Если бы.       «Какой же я идиот», — Кагами закусил губу и свёл брови к переносице, его руки начали мелко подрагивать. Всё, что парень сейчас чувствовал — раскаяние и грёбаный стыд. Ему хотелось закрыть лицо руками, а ещё лучше — залезть под одеяло, скрыться ото всех, чтоб никто не знал о состоянии красноволосого. Даже он сам. «Прости меня, Куроко… Я всё исправлю, обещаю. Мы обязательно выберемся отсюда. Эти пидорасы ещё пожалеют, что встали на моем пути», — сожаление резко сменилось гневом, в глазах уже отражалась всепоглощающая ненависть, готовая выплеснуться в любой момент. Тайга неосознанно попытался сжать руки в кулак, но вышло откровенно плохо. Действие лекарств всё ещё давало о себе знать.       Весь этот нескончаемый поток хаотичных мыслей был неожиданно прерван грубоватым голосом с заметной хрипотцой, очевидно принадлежащим мужчине:       — А я всё думал, кто будет моим соседом? Уже начал было скучать… — лениво протянул незнакомец.       Кагами замер, его тело было натянуто как струна. Тайга совсем не ожидал, что будет не один, ведь при осмотре комнаты никого не заметил. Неужели всё настолько плохо со зрением или у парня уже галлюцинации? Кажется, на лбу снова проступила испарина. Нервно сглотнув, баскетболист решил повернуть голову в сторону говорящего, покоящегося на соседней койке. Пытаясь прищуриться, чтобы разглядеть хоть какие-то черты лица, красноволосый ничего не добился. Вероятно, Тайга знает этого человека, но никак не может вспомнить, кому именно принадлежит голос. Не ожидая ответа Кагами, неизвестный продолжил:       — Какой-то ты дохлый… Неужели твой свет так быстро погас? — в речи слышалась неприкрытая насмешка. Незнакомцу явно нравилось наблюдать за реакцией красноволосого. Собеседник всё так же оставался в тени, не давая Кагами его рассмотреть. Но Тайге это и не нужно было. Кажется, он догадался, с кем имеет дело.       — А…омине? — еле-еле прохрипел Кагами. Горло саднило так, словно баскетболист кактус проглотил и стеклом заел. Парень никогда не думал, что будет звучать так убого, но сейчас как-то всё равно. Главное, что жив.       — Собственной персоной, — ухмыльнулся собеседник и подался немного вперед, под падающие из окна лунные лучи. Его определённо забавляло происходящее: то, как Тайга, словно слепой новорожденный котенок, пытается прийти в себя и сдвинуться с мертвой точки, как шарахается от любых посторонних шумов и морщится от ноющей боли в теле. Таким был сам Дайки в первые дни пребывания здесь. А сейчас освоился, понял всю эту систему, хоть и не до конца.       Кагами вроде бы и узнавал своего главного противника, но в то же время Аомине казался ему совершенно другим человеком. Бывший ас Тоо выглядел чересчур уставшим и помятым. Может, так казалось во мраке, но парень побледнел и сильно исхудал, да и его мышцы не были такими внушительными. Одежда тоже не прибавляла солидности пациенту: местами дырявая полинявшая тканевая рубаха и такие же выцветшие безразмерные штаны. Тем не менее, от Дайки по-прежнему исходила ужасающая аура пантеры, которая готова в любой момент вцепиться своими острыми когтями и разорвать несчастную плоть врага на мелкие кусочки.       Перестав изучать Дайки и вспомнив цель и причину своего нахождения в лечебнице, Кагами решил узнать, что здесь забыл Аомине:       — Ты… Тоже за Куроко? — слова по-прежнему давались с трудом, но Тайга уже просто не мог лежать и молчать: его голову переполняло множество вопросов, на которые он пока не нашел ни одного ответа. Кагами решил хотя бы приподняться на локтях, чтобы находиться примерно на одном уровне с Аомине.       Реакция Дайки на сказанное собеседником не заставила себя ждать. Парень в недоумении приподнял одну бровь, на его лице было написано все, что он думает о Тайге:       — Ебанулся? Я бы не полез за ним в это дерьмо, — с пренебрежением бросил Дайки, будто Куроко – пустое место, а Кагами сморозил очевидную глупость. Голос Аомине колко прошелся по легким красноволосого. Дыхание перехватило от полного непонимания и тяжести где-то в районе ключиц.       — Тогда зачем ты пришел сюда? — очередь быть в замешательстве перешла к Тайге. Его руки начали затекать, поэтому для большего удобства он уселся в подобие позы лотоса.       — Пришел? — звонко-хриплый смех Аомине заполнил ночную тишину, царящую в психушке. Парень смеялся по-настоящему, до соленых слез в глазах и боли в животе. Кагами заметно напрягся: оглушающий смех Дайки заставлял всё внутри сжаться, становилось, мягко говоря, не по себе от неожиданной смены настроения собеседника. С Аомине же всё хорошо?       — Подожди, — смуглый парень резко утих, а от смеха уже ничего не осталось. — Ты ж не серьезно? Ты сам-? — Дайки всё ещё надеялся, что Тайга шутит.       Теперь-то до Кагами дошло, почему бывший ас Тоо смотрел на него как на дурачка последнего и так странно реагировал на все слова. Признавать свою собственную ошибку очень унизительно, особенно перед тем, кто был вечным соперником и предметом восхищения одновременно. Но Тайге ничего не оставалось, кроме как выдать всё как есть.       — …Да, сам, — Кагами говорил тихо, опустив голову, словно провинившийся щенок. Парень не мог больше смотреть в глаза Дайки. Чувство вины вновь начало прожигать огромную дыру в парне.       — Ты, блять, головой вообще думал, когда шёл сюда?! — Аомине будто молнией поразило, он соскочил с койки, начал неистово орать и ходить туда-сюда по палате. Ему хотелось вылить на Тайгу всё, что парень здесь пережил, расписать во всех красках и оттенках. — По-твоему, мы тут на пони дружно скачем и радугой срём?! Это самая настоящая, мать её, психушка! Каждый чёртов день нас накачивают какой-то поебенью, от которой копыта можно откинуть нахуй! А ты сам приперся! Променял нормальную жизнь на заключение здесь! Захотел в героя поиграть? Что ж, у тебя есть отличная возможность! Мои поздравления, Кагами-сан, Вы выиграли путевку в ебучий ад! — Аомине резко замолчал, перестал мельтешить перед глазами Тайги и уселся на свою кровать, зарываясь руками в волосы и пытаясь восстановить дыхание. Даже после стихнувшей бури парень выглядел довольно устрашающе: сведённые к переносице прямые брови, сжатые до красных отметин кулаки, вздувшиеся вены на руках и шее и глубокие рваные вдохи ещё больше придавали ему облик хищника. Зрелище довольно жуткое, на самом деле. Лучше не попадаться Аомине на глаза, когда он в таком состоянии.       Было прекрасно понятно, что эта тема задела Дайки за живое. Каждое его слово было насквозь пропитано той болью, которую парень ощущал практически ежесекундно. Болью физической, когда тело уже больше не может выдерживать визиты в процедурную и карцер и принимать "лекарства". Болью душевной, ведь так безумно хочется жить! Снова играть в баскетбол, снова участвовать с Кисе в потасовках и отрываться всю ночь напролет. Да и просто ни о чем не беспокоиться. Но судьба решила распорядиться иначе. На душе темноволосого сейчас так паршиво, будто кошки нагадили. Хочется сделать затяжку, чтобы едкий дым вновь проникал в легкие и освобождал голову от ненужных мыслей, расслабляя всё тело до кончиков пальцев. Только сигарету взять негде. Дайки не курил уже около месяца, с тех пор как оказался в лечебнице, и ему чертовски этого не хватает. Резкий отказ от многолетней привычки принёс свои плоды, и Аомине всё ещё их пожинает.       — Готовься захлебываться в собственной крови, умник, - с этими словами Дайки улегся на кровать и перевернулся на бок, лицом к стене.       Продолжать разговор было бессмысленно, да и Тайга уже мало что мог разобрать на тот момент. Как бы парень ни пытался остаться в сознании, он постепенно терял власть над собой, и ни один из органов чувств не позволял зацепиться за реальность. Тайга ослеп от фиолетового пелена, застилающего глаза, оглох от непрекращающегося шума и онемел от немощности. Чувствовалась лишь злосчастная решетка под спиной. Ему так хотелось, чтобы всё это оказалось обычным страшным сном, над которым они с Куроко могли вместе посмеяться. Только Кагами еще не подозревал, что вся его дальнейшая жизнь – сплошной кошмар.