Научи меня жить

POV Баттерс Стоило открыть дверь, как в нос тут же ударил запах жареного, и я с облегчением подметил, что почти не чувствую ноток спаленной панировки, а это кое-что, да значило. Заходя, я чуть не сбил Карен, которая уже стояла в проходе с рюкзаком вещей и зашнуровывала кроссовки. — Все уже ушли из дома, — вдруг зашептала она, прикрыв ладонью рот, будто нас кто-то мог подслушивать, — так что контролировать его свидание с плитой некому. Будь осторожен, любое действие Кенни на кухне практически взрывоопасно. Кенни обычно выкручивает огонь на максимум, даже когда жарит яичницу, а у нас еще и комфорка наполовину сломана… в общем, — она положила руку мне на плечо. — Не подведи. — Хорошо, — так же тихо произнес я. — Привет, Баттерс, — вдруг нарочито громко поздоровалась Карен, застегивая куртку. — Как хорошо, что ты пришел, Кенни как раз нужна помощь с готовкой! — Я… окей… всегда рад помочь! А ты куда-то уходишь? — я не решился поставить пакет с одноразовыми стаканчиками на… подозрительно чистый пол. Удивительно раньше тут и шагу нельзя было ступить из-за пустых стеклянных бутылок и банок, а сейчас в гостиной ничего, кроме покосившегося дивана, столешницы и пары шкафов. В целом дом выглядел так, будто по нему прошлась целая бригада уборщиков, казалось, здесь даже можно жить. Не в обиду Кенни. А еще здесь больше не пахло чем-то скисшим. Сейчас дом был наполнен ароматами прожаренной панировки и, может быть, легким дымком. Живот заурчал, напоминая, что в суете я забыл пообедать. — Еще бы, — усмехнулась Карен, привлекая мое внимание. Она все еще сражалась с перекрученной лямкой рюкзака. — К вам же сейчас «вампиры и оборотни придут», как мне уже успели объяснить, — она кивнула в сторону кухни, широко улыбнувшись. — Или как вы своих одноклассников называете? — Вампиры и оборотни, солнышко, — утвердительно крикнул Кенни. — А еще рыжая вредная ведьма. Настоящий шабаш! Позвони, как доберешься, нет, обязательно кинь фотку с подругой! — Да-да, — не переставая улыбаться, она закатила глаза и с силой надавила на плотную дверь. — Пока, Баттерс, пока, мама-наседка! — Кто тут мама-наседка, — пробурчал Кенни, наконец показываясь из кухни в очаровательном, пусть и сильно изношенном и местами потертом розовом фартуке, сурово размахивая лопаткой. — Нет, серьезно? Кстати, Лео, поможешь мне с наггетсами, пока я их не сжег? О, точно, наггетсы! Его как ветром сдуло обратно на кухню, и я поспешил следом, уже прикидывая, сколько там по времени Кенни успел продержать их на плите, сколько успел пережарить и сколько съесть. «Лео». К своему новому имени было привыкнуть довольно сложно… то есть, это было на самом деле мое имя, оно указано в паспорте, но, когда все называют тебя Баттерсом, невольно отвыкаешь. Даже народ с курсов называл меня так, потому что я забылся и представился прозвищем, да и на моей тетради была написана именно кличка - потому что преподаватель запомнил только её. А вот Кенни как-то резко переключился новое имя, прямо с понедельника. — Хей, Лео, как жизнь? — услышал я, как только вошел в класс, и рефлекторно обернулся на знакомый голос. Только мгновением позже я подумал — Лео? — и заозирался по сторонам, не припоминания никого с таким именем в школе. У нас новенький, в конце года? Однако Кенни совершенно уверенно двигался в мою сторону и буквально в один шаг оказался рядом, приобнимая за плечи и проталкивая в класс. — Чего ворон считаешь? Он был подозрительно весел для утра понедельника. Мало того, что Кенни не переставал довольно улыбаться несмотря на ранние занятия, так при всем при этом первым уроком была его ненавистная математика, с которой нам обоим предстоит провести следующие два часа. И все же его внезапное довольство было заразительно, и я даже не заметил, как мысли о почти случившемся утреннем опоздании на завтрак испарились из головы. — Лео? — переспросил я, проходя к своему месту. — Лео, — кивнул Кенни, расстегивая потрепанный жизнью рюкзак и доставая единственную толстенную синюю тетрадь. — Разве не так тебя зовут? Я тут подумал, что это подходит тебе больше, чем Баттерс. Даже произносить легче. А вообще я решил дать тебе классную дружественную кликуху, но потом понял, что типа… «Баттерс» — это и есть прозвище. Привыкнуть к этому было тяжело. Во многом потому, что только он называл меня так, и я периодически просто зависал, так что ему приходилось либо повторять мое имя по три раза, либо кидать в меня колпачок от ручки, который мне тут же приходилось возвращать обратно, потому что он у него был один. А потом… поворачиваться на его парту стало какой-то привычкой, что ли, потому что у Кенни очень богатая мимика, и во время любого объявления контрольной или самостоятельной работы вместо Кенни на парте можно было увидеть умирающего и крайне обиженного жизнью лебедя (как он сам окрестил себя). Сначала он делал так неосознанно: утыкался лицом в парту, накрывался сверху, как крышей, тетрадкой и что-то бурчал под нос. Я, кажется, засмеялся громче положенного, и тогда он, подняв голову, хитро посмотрел в мою сторону и сделал вид, что застрелился ручкой. Несмотря на то, что ассоциация была не самой приятной, я не смог сдержать смешка, и вернулся к тесту, все еще поглядывая на Кенни, который продолжал крайне артистично решать свой вариант. А потом… Пирамида стаканчиков в моих руках была едва ли устойчивее трехногого стола в гостиной. — Это последние? — спросил Кенни, напоследок оценивая комнату. В ней мы успели хорошенько… поработать, то есть, очень сильно прибраться. Всю электротехника, включая телевизор, нам пришлось оттащить в комнату Карен и надежно запереть, так что из ценного в квартире могли пострадать только холодильник и плита. Мы даже выкрутили почти все лампочки, оставив свет только на кухне, а потом Кенни принес какую-то новую большую лампочку вместо той, что была в гостиной. Я сначала не понял смысла этой махинации, но, когда увидел, что она может, как настоящий проектор, менять цвета, понял, что такая же была у Стэна. Пара тарелок наггетсов была предусмотрительно перемещена в гостиную, чтобы гостям, которым… вдруг срочно понадобится закуска и будет слишком лень пройти на кухню, было удобно. Правда самые обгорелые пришлось спрятать под грудой нормально обжаренных (они получились до того, как Карен спустилась вниз на запах паленого и заметила, что «Кенни пляшет у жертвенного костра»). Благо, таких было немного, а это значит, что наши совместные четверги приносят свои плоды! — Орехи в твороге? Печенье с бананами? Что можно приготовить из уже готового печенья? — недоумевал Кенни, придирчиво осматривая прозрачный целлофановый пакет. Рукав на его вытянутой руке чуть задрался, обнажая красные полосы, и я отвлекся от сборок комбайна. Аптечка нашлась тут же, на верхней полке, и я в который раз словил себя на мысли, что мне следует пополнить мои запасы лечебной мази. Вчера утром мне вдруг взбрело в голову взять ее с собой в школу, потому что весь последний урок истории Кенни провел за расчесыванием рук, а сегодня… его царапины выглядят совсем неглубокими и подозрительно свежими. Я не задаю лишних вопросов. — Нечем заняться? — вместо этого спрашиваю я, пальцами размазывая бесцветный гель вдоль стесанных полос, на что парень тихо жмурится и нервно стучит ногой. Кухня быстро наполняется резким мятным запахом. — Да знаешь… дома скучно, на улице холодно, у пацанов мне делать нечего, так что я подумал, что стоит заглянуть к другу Лео и помочь ему с готовкой. Замечательный день этот четверг, мне даже не надо покорять железную палку или отвлекаться на математику, чтобы классно провести время. О! Я почти доделал ту экономическую задачу с неудачником, который берет кредит на домик для кошки. Там же нужно было формулу вывести? — Вроде, да, — я дал Кенни несколько задач сверху домашней работы на всякий случай, чтобы Китлер не застала его врасплох на очередной контрольной. — Только если с каждым месяцем он платит меньше. — Да, что-то такое было, — кивнул Кенни. — Так… с чем же мне помочь из этой всей абракадабры? Что это вообще будет? — Чизкейк, — ответил я, делая первый оборот бинта вокруг его запястья. — Ты можешь… — я оглядел кухню, пытаясь припомнить, что было в рецепте и что можно было бы поручить Кенни, чтобы не бояться пожара, — Размолоть печенье. Надеюсь, с блендером у него отношения лучше, чем с плитой. По крайней мере, на нем не нужно выставлять температуру. — Я почему-то думал, что он делается из застывшей сметаны, — пожал плечами он, завороженно следя за движениями бинта вокруг запястья. Последний оборот. Завершающий узел - где Кенни придерживает бинт пальцем. За последнюю неделю это стало почти что рутиной. Он всегда внимательно следит за моей работой и, кажется, даже не замечает, насколько виновато выглядит в этот момент. — Не туго? Он какое-то время молчит и, не сводя с меня глаз, осторожно сжимает кулак. — В самый раз. Наша дуэль в гляделки сама собой затягивается, и я невольно первым отвожу взгляд. Кенни на это победоносно улыбается и мягко убирает руку из моей. Не знаю, в какой момент мы начали эту игру. Возможно, на одном из не очень интересных уроков физики. — Так кого мне надо засунуть в блендер? — Врубай! — вылезая из кучи проводов, раздраженно крикнул мне Кенни. В его руке болтался злосчастный шнур, на поиски которого мы убили минут десять. На весь зал пронесся грохот басов, от чего Кенни подлетел чуть ли не на высоту собственного роста, чудом не зацепив остальные провода. Я тут же вырубил колонки. — Кто вообще ставит ноутбук на максимальный звук? — болезненно потирая уши, произнес я. — Даже не знаю, дебил какой-то, — совершенно невинно пожал плечами парень, — надо бы прописать мне из прошлого хороших пиздюлей. Ааа… кажется, меня контузило… На этом приготовления для вечеринки были закончены. Я с облегчением сел на стул, стоящий посреди полупустой комнаты, и налил воды в стакан. Кенни, выбравшись из еле проходимого лабиринта проводов, упал рядом со мной и что-то неразборчиво пробурчал в диван. — Я ничего не понял, — мягко ткнув его в затылок, я сделал еще один глоток. Он нехотя поднял измученный взгляд на меня и, прежде чем снова феерично рухнуть лицом в подушку, изрек: «Ты молодец, Лео». Но отдыхать таким образом ему оставалось недолго. Спустя буквально пару минут комнату наполнил раздраженный глухой стук, да такой, что цепочка на входной двери жалобно заскрипела. — мхмааАААА, — издав примерно это, Кенни только со второй попытки поднялся (сполз) с дивана и поплелся в сторону непрекращающегося громыхания. Я сверился со временем и уставился на порог. До начала вечеринки было больше получаса, зачем кому-то приходить настолько рано? — Давай сразу к делу, ты… — скороговоркой проговорил Эрик вместо приветствия, даже не глядя на собеседника. Вальяжной походкой он сразу прошел в гостиную, на ходу окидывая помещение беглым взглядом. Он было открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но оборвался на полуслове и замер, заметив меня. Его вздернутый вверх указательный палец вдруг согнулся, парень сжал кулак и остановился, вернув занесенную для следующего шага ногу ко второй. — А что он здесь делает? — А. привет, Эрик, — несмело махнул рукой я. Тяжелый взгляд Эрика тут же соскользнул на меня и теперь был направлен на замешавшегося Кенни. — Нам нужно поговорить, — сделав оборот на сто восемьдесят, он схватил парня за руку и властно потянул в сторону выхода. Тот было начал вырываться, но через секунду, словно поняв что-то, что было не совсем ясно мне, пошел следом. Я неловко уставился на дверь и сомкнул коленки. У Эрика с Кенни какие-то секреты? Но не успел я поразмыслить на этот счет, как блондин меньше, чем через минуту, вернулся с невозмутимым выражением лица и опять рухнул на диван, не сказав ни слова. — Все хорошо? — поинтересовался я. Хотя стоило ли вообще спрашивать его об этом? Это же все-таки секрет. Брюнет почему-то не спешил возвращаться, хотя проще бы было остаться с нами и просто дождаться начала вечеринки и лишний раз не ходить туда-сюда. Что он хотел обсудить? — Да, я думаю, — перевернулся он и посмотрел в потолок, на котором красовалась новенькая цветная лампа. — Наверное, да. — А зачем он пришел? — Предложил сожрать все наггетсы в обмен на бутылку виски, — пожал плечами он и закатил глаза. Может, мне показалось, но ответ был слишком резким. — Нашел дурачка. Это очень странное предложение… Но они не ссорились, значит, все хорошо? Наверное. Повисла неловкая тишина. Я не ожидал, что мы так быстро управимся с делами, вероятно, нам это удалось только потому, что Кенни начал убираться и готовить еще до моего прихода. И сейчас нам предстояло что-то делать целых тридцать минут. Почувствовав затянувшуюся паузу, блондин потянулся и, посмотрев на меня снизу вверх, усмехнулся. Подавшись чуть вперед, он сложил руки у меня на бедре и положил голову сверху, блаженно прикрыв глаза. Я не знал, куда деть свои руки, потому что место на коленях теперь было занято, поэтому, посомневавшись немного, я положил их ему на волосы, в кое-то веки не прикрытые паркой. — Нормально, что я… — Никаких проблем, — пожал он плечами и тут же зашипел, уткнувшись обратно в локти. — Чертов радикулит. Ну ты меня вчера и оприходовал. — Оу. Ну ты же сказал, что все в порядке, и тот крендель в любом случае дороже твоей спины? Сильно больно? Ты должен был сказать раньше, я мог принести мазь из дома. Едва удерживаюсь от того, чтобы не переместить руку ему на спину, но вовремя одергиваю себя и возвращаю ее на место. — Та-ак, стоп. Напомни мне никогда не шутить с тобой этот жанр шуток, — вдруг улыбнулся он. Я не совсем понял, но кивнул, и тогда он не сдержал открытого смешка. — Никогда не шутить. И да, тот крендель того стоил. — Один я там точно не справлюсь, — Кенни было сложно отказать. Да и зачем? Сумка у меня собрана, а курсы только что перенесли на два часа. Хотя с другой стороны я мог бы делать задание на перед и разгрузить следующую неделю… — Так, все, жопу в руки и бегом, опять ты о своих алгебрах думаешь. — Только если ненадолго, — кивнул я, накидывая куртку. — Да-да, побежали, а то всю хавку разберут, — он подхватил меня под руку и буквально поскакал вперед, а я на этом скаку пытался зашнуровать ботинки и не споткнуться о порог. Получилось не очень. — Мне еще дом закрывать! Да стой ты! А нам туда вообще можно? Так-то ярмарка была у средней школы, и я сомневался, что нас туда вообще пустят. Хотя Кенни заверил меня, что вход свободный, народу там было немного, и в основном ученики этой школы и их родители, которые пришли фотографировать своих детей… на фоне прилавков с выпечкой. Меня даже попросили сделать пару кадров, и я, отвлекшись, не сразу заметил, куда пропал Кенни. Однако почти двухметрового парня, упорно прыгающего за кренделем, найти нетрудно. — Так близко и так далеко… — мне даже показалось, что его глаза блестят не из-за мороза. — Вот так и в жизни, Лео. Помни, что рядом всегда должен быть друг, который подставит плечо. Так вот. Садись. — Куда? — я не совсем понял, что от меня требуется. Как… он думает, что если встанет на сидящего меня, точно достанет? — На плечи, солнце. На плечи. Тонкостей плана я не знал, а Кенни… он импровизировал. Мы шатались как… «как будто я выжрал бутылку абсента, ты там это, держись». Было сложно, но в итоге, зацепившись за его капюшон, я все же вытянул руку… И не достал. Спустя пару секунд парень вдруг выдал «хватай вон тот, са-амый большой», и я было хотел сказать, что хорошо бы, если бы мы достали хоть какой-то, как Кенни принялся пружинить… и я полетел. Крендель я схватил скорее со страху, чем из-за его слов. Вернее, я схватился за нитку, его удерживающую, пытаясь предотвратить падение, но та тут же оборвалась, и я камнем полетел куда-то вниз. — БляяяЯЯЯЯЯЯЯЯ, — последнее, что я услышал перед тем, как свалиться… куда-то. Хруст снега — и вокруг будто вакуум, сверху — серое небо. Я как никогда крепко сжимал в руках злополучный крендель и смотрел вверх, прислушиваясь к телу и пытаясь понять, сломал ли что-нибудь. — Еб… Лео, ты в порядке? — серость сменяется темнотой, и я не сразу понимаю, что надо мной совсем близко нависло обеспокоенное лицо друга. Его встревоженный и внимательный взгляд прошелся вверх и вниз, но, видимо, не найдя внешних повреждений, переместился обратно на лицо. — Ты ничего не сломал? — Нет, я в норме, я в норме, — тут же покачал головой я, только из-за капюшона не набирая полные уши снега. — А ты? — Кажется, у меня от мороза губы потрескались, — он тут же на автомате облизнул их. Я подумал, что не лучшая идея делать это на холоде. — И, возможно, я сломал позвоночник. Но это ерунда, на мне все как на собаке заживает ну, ты знаешь, — его жалобный взгляд вдруг спустился чуть ниже моего подбородка. — Ох, черт, Лео… как ты… о нет. — Что такое? — мог ли я не почувствовать открытый перелом? Смогу ли я ходить в школу? Что со мной сделает отец? Я читал про болевой шок, и что сначала ничего не чувствуешь… смогу ли я вообще встать? Парень бережно, как собственное дитя, мягко забирает из моих рук крендель и поднимает над собой обе половинки… когда-то целого изделия. — Это должно было случиться, — сокрушенно произнес он, уставившись на приз. — …но не так. А хотя какая разница, на, жуй. Половина кренделя, который я, кажется, случайно сломал в полете, уперлась мне в рот, и я послушно откусил. — Вкусно. Только холодно… Я тогда даже не заметил, как пролетело время, я не опомнился ни через час, когда только начался конкурс снеговиков, ни через два, когда Кенни каким-то чудом получил скидку на какао в кафе неподалеку. Я так и не знаю, что он сказал тому бариста, отчего тот очень сильно покраснел и дал ему чашку бесплатно. Когда я спохватился и проверил телефон, оказалось, что курсы давным-давно закончились, и у меня даже есть пропущенные от преподавателя. К своему удивлению я даже… Я не жалел о проведенном с Кенни времени: мне даже не хотелось с ним расходиться, но у него была работа, и я уже по идее должен был возвращаться с прогулянных курсов домой. Только у самого крыльца я задумался: а мог ли мой преподаватель сообщить о пропуске родителям? Однако, когда я разулся, мама как ни в чем ни бывало готовила пасту, а папа смотрел свою любимую передачу, и мысль о пропуске сама собой заменилась воспоминанием о с таким трудом добытом кренделе. И того, как трудно выбираться из сугроба, когда тебя вытаскивает «травмированный и оскорбленный жизнью дед». По мере того, как подтягивался народ, я понемногу уходил из своих мыслей, и наконец очнулся только когда колонки завопили на весь дом. Кажется, мы все-таки забыли убавить звук. Кенни ушел здороваться с новоприбывшими гостями, и вскоре как-то растворился в стремительно увеличивающейся толпе. Я не заметил ни это, ни то, как быстро погас весь свет, кроме одной-единственной сумасшедшей лампочки, которой по-хорошему надо бы сменить режим. Однако в этой атмосфере… что-то было, народ сам потянулся танцевать, толком и не выпив ничего (а иногда и совмещая одно с другим). Я присоединился к этой не совсем понятной мне расслабленности, даже налил себе пунша, однако одному было далеко не так весело, и чувство, которое можно назвать «Один среди толпы», поглощало меня все больше и больше. Заряд веселья, вброшенный большим количеством смеющихся людей, быстро кончился, и я поспешил найти себе компанию. Странно, но я не знал и половины ребят, которые тусили тут. Я думал, вечеринка будет только у нашего класса и пары людей из параллели, но тут, кажется, ребята даже не из школы. У Кенни… много друзей, хотя я сомневаюсь, что даже он знает здесь всех. По его же собственным словам задумывалось что-то «скромное, непримечательное, только для друзей и коллег», но… Некоторые из пришедших слегка выделялись на общем фоне. Они явно были старше. И еще я готов поклясться, что где-то здесь видел парня в полицейской фуражке. Благо тут были мои одноклассники. Я перемещался в дыму. И когда его стало так много? И этот жуткий запах сигарет… Когда я сюда пришел, я почти не ощущал его, но стоило кому-то закурить внутри, смог тут же заполнил все помещение. Было ощущение, что кто-то открыл дверцу шкафа, в котором был заперт весь этот… «туман». Я так и не смог привыкнуть к нему— не спасали даже открытые настежь окна. Я несколько раз выходил на улицу, чтобы проветриться, и поэтому не заметил, как совсем потерял нить разговора с Кайлом и Стэном. Они, кажется, быстро привыкли к тому, что можно назвать… кислородное голодание? Газовая камера? Может, они просто не обращали внимания, потому что слишком увлеклись беседой. Стэн был на седьмом небе, потому что, как я узнал, последняя его игра прошла удачно, да и с Вэнди все хорошо — она вот-вот должна была прийти, и он периодически проверял телефон. Эрик так и не пришел на вечеринку, а Кайл, кажется, был просто в замечательном настроении и с воодушевлением рассказывал про университет в Род-Айленде. Интересно, чем оно вызвано? Однако вскоре ребята заговорили о каком-то сериале, в который я никак не мог вникнуть. Было неловко, и мне оставалось тихо попивать свой пунш, пока они обсуждали последнюю серию. Впоследствии ребята вообще вспомнили какой-то случай из детства, и без того присутствующее чувство неловкости переросло в отчужденность, и мне оставалось только уйти искать новую компанию. Я попытался найти Скотта, но нигде не было. Скорее всего он просто не пришел. Не удивительно, он же не любит такие… мероприятия. Я и сам не так уж часто бываю на них, просто в прошлый раз мы собирались чисто параллелью, а тут… много незнакомых людей. Не то чтобы было страшно подойти к кому-то или еще что-то. На такие праздники люди как правило приходят в уже сформированных группках, а моя собственная как-то раздробилась. Нужно найти Кенни — с ним точно не соскучишься. Это оказалось нетрудно. Вариантов было немного: он должен быть либо в гостиной, либо на улице, но среди тех, кто решил проветриться, я его не нашел, и пришлось вернуться внутрь. От противного запаха отвыкаешь быстро, поэтому стоит мне переступить порог, горло тут же начинает першить, и я как следует прокашливаюсь. Почему еще не вся вечеринка переехала наружу, и как здесь вообще можно продолжать свободно находиться? Мне кажется, что все окна заперты, хотя я точно уверен, что мы оставляли их открытыми. Духота. Протолкнуться к комнате Кенни оказалось сложно даже не из-за столпотворения. Небольшой на первый взгляд путь затянулся, потому что жутко раздражающее освещение, меняющееся в такт музыке, просто сбивало с толку, и я пару раз даже врезался в кого-то. Пришлось извиниться по меньшей мере трижды, пока я наконец не добрался до места назначения. Я, вроде, не был пьян, во мне было меньше, чем полстакана пунша, а все плыло так, будто во мне их как минимум два. Небольшой коридор был слишком тесен даже для маленькой компании, и это, наверное, к лучшему: здесь никого не было. Почти. Даже сквозь дым я легко различил яркую оранжевую парку у окна. Почему он не веселится со всеми, а просто стоит здесь? У него что-то произошло? Дружелюбно улыбнувшись, я двинулся вперед, но остановился на полпути, чуть лучше приглядевшись. Он не был один. Я не знал эту девушку. Я больше чем уверен, что он никогда о ней не упоминал, да и она точно не из нашей школы. Она сидела на подоконнике, вплотную прижавшись к парню, а он, широко улыбаясь и приобняв ее одной рукой, другой поднес что-то, похожее на сигарету ко рту. Глубоко вдохнув, он на секунду отвернулся от девушки и под ее тихое хихиканье выпустил густой дым в сторону. Девушка ловко перехватила странную сигарету и затянулась тоже, но тут же потянулась к его лицу и, притянув к себе рукой, резко коснулась его раскрытых от удивления губ и выдохнула дым ему прямо в рот. Кенни подавился то ли от смеха, то ли от горечи, которую я ощущаю даже отсюда. Похабно улыбнувшись, он тут же забрал странную сигарету и глубоко затянулся. Я знаю этот травянистый запах. Прежде, чем развернуться и уйти, я понял несколько вещей. Я здесь лишний. Зачем вдвоем уходить в самый укромный угол дома? Это очевидно. И эти… сигареты, или что это там, черт возьми. Я помню этот запах. Когда Кенни притащил в школу полицейский, от него пахло точно также. Именно из-за этой штуки он залезает в долги, попадает в передряги. Он обещал от нее избавиться. Дважды обещал. Сколько… сколько он украл конкретно ради одного косяка, достаточно ли было только ради него сесть в тюрьму другим десяти людям? Достаточно ли этого, чтобы целоваться с незнакомой девушкой в коридоре? Я не могу ответить ни на один из своих вопросов. Мы успеваем пересечься взглядами. Его по-кошачьему довольный прищур на секунду задерживается на мне прежде, чем я собираюсь с мыслями и иду прочь. У меня есть еще пара слов, которые я хотел бы высказать, но моего терпения хватает только на десять секунд ожидания за поворотом. Однако, когда Кенни так и не появляется, они сами собой испаряются из головы, оставляя какое-то странное и пока не понятное мне ощущение. У меня достаточно терпения. Но… с меня хватит.