Мои проклятия — обратный лик любви, В них тайно слышится восторг благословенья, И ненависть моя спешит, чрез утоленье, Опять, приняв любовь, зажечь пожар в крови. Я прокляну тебя за низость обмеленья, Но радостно мне знать, что мелкая река, Приняв мой снег и лед, вновь будет глубока, Когда огонь весны создаст лучи и пенье. Когда душа в цепях, в душе кричит тоска, И сердцу хочется к безбрежному приволью. Чтоб разбудить раба, его я раню болью, Хоть я душой нежней речного тростника. Чу, песня пронеслась по вольному раздолью, Безумный блеск волны, исполненной любви, Как будто слышен зов: «Живи! Живи! Живи!» о льды светло звенят, отдавшись водополью.
***
Когда человек покидает тебя, это больно. Но когда покидает, а того хуже умирает, родной тебе человек, это невыносимо. Начинаешь чувствовать себя виноватым, хотя на самом деле это не так. Смерть — это всего лишь один из периодов в нашей жизни. Все мы рождаемся и умираем, растем и стареем. Это круговорот жизни. Когда кто-то умирает, на свет появляется новая жизнь. Fleshbek Юкиджи это понимала, но сильно корила себя в смерти сестры. Ни слушая никого, она день за днем просиживала в комнате Нанами, безудержно рыдая. И как бы не пытались братья, они были не в силах помочь девушке справится с ее горем. Они все ждали перерождения Нанами, старались верить из-за всех сил, но эта вера угасала с каждым днем, как и жизнь Юкиджи. За все время, что она пережила после смерти Нанами, шатенка уже не была похожа на себя. Некогда густые длинные роскошные волосы превратились в сухую солому, а глаза потеряли свой блеск, покраснели и опухли. Юкиджи перестала следить за собой. Всех это пугало. Она не ела и сильно исхудала, а если и спала, то быстро просыпалась и снова проливала нескончаемый поток слез. Акура волновался больше всех. Пусть он убийца и ёкай, но он понял, что не смотря ни на что Юкиджи стала дорога ему. Каждый ее вскрик во сне болью отзывался в груди Кровавого Короля, невыносимо мучая его. Он наблюдал. Просто наблюдал за всем со стороны. На Томоэ тоже было страшно смотреть. Лис замкнулся в себе и не желал с кем-либо разговаривать. Ему стало плевать на все и вся, но даже так и его мучили кошмары, в которых блондин рыдал и кричал. Казалось, что все изменилось с уходом Нанами. Хотя почему казалось? Так оно и было. Акура-Оу не знал эту девчушку, но прекрасно знал, как она дорога Юкиджи и Томоэ. Когда он навещал их, Юкиджи сидела и с пустым взглядом рассказывала демону о сестре, иногда улыбаясь. И эта улыбка грела душу обоим. Томоэ же ничего не рассказывал. Акура все понимал по его глазам. Глазам, в которых плескалось море надежды на скорую встречу, и в которых невооруженным взглядом можно было разглядеть безграничную любовь. Ёкаи однолюбы. Полюбил один раз и на всю жизнь. Это было известно каждому. Демон всячески же не понимал это. Для него женщины, а тем более люди, были ни чем. Просто мусором под ногами, который не стоит внимания. Однако, он так думал, пока не встретил ее. Юкиджи не стремилась попасть в постель к Кровавому Королю и получать с этого выгоду. Напротив, ее воротило от одной этой мысли. Юкиджи казалась независимой и сильной женщиной, ненавидящей ёкаев, но именно Акуре-Оу удалось увидеть другую сторону девушки. И тогда она предстала перед ним в другом свете. Вместо сильной и суровой женщины янтарноглазый увидел нежную и хрупкую, словно хрусталь, девушку. Тогда он понял значение этих слов. Понял, что пропал раз и навсегда, погрузившись в омут бардовых глаз. Но всячески скрывал это и грубил хозяйке столь очаровательных очей, та отвечала ему не менее колко. Но Акура знал, теперь эта женщина была его и только его. Он был готов порвать любого за ее слезы. Однако сейчас ему хотелось порвать себя за безвыходность. Юкиджи с каждым днем становилось все хуже. Она умирала на глазах. Демон этого опасался сильней собственной смерти. Однажды он пытался привести ее в чувства, но это вызвало лишь истерику и новую порцию слез. Даже Томоэ, видев страдания брата, решил помочь ему. Как бы ему не хотелось этого признавать, сестре Нанами он тоже был много чем обязан. Кровавые Братья искали много разных способов, но так ничего и не нашли. А Юкиджи становилось все хуже. Не был краток тот день, когда ее час завершится в смертном мире. Для Акуры это было мечом в сердце. Он любил ее. Он признал это. И тогда он впервые пришел к богу молить о помощи. — На что ты готов ради нее? — Микаге не стал церемониться с вопросами. Он многое в жизни повидал, чтобы понять чувства ёкаев и людей. И он знал, что даже таких разбойников как эта парочка любовь не обойдет стороной. Как жаль, что для них оборачивалось все так печально. Томоэ молча стоял возле брата, взирая на бога. — Я все отдам. Даже сдамся верховным богам, разорву свое тело в клочья, но, черт тебя дери, умоляю, спаси ее! — умолял некогда наводящий страх и ужас Кровавый Король, стоя на коленях перед храмом бога земли с умирающей Юкиджи на руках. Кожа была бледна словно мрамор, под глазами легли темные круги, а губы стали сухими, словно высохший на палящем солнце лист. Казалось, что девушка уже мертва, но, нет, она еще дышала! С темного неба грянул гром. Дождь усилил свои порывы, словно намеревался смыть все вокруг. Вокруг братьев сверкнули вспышки молний, из которых появились верховные боги. Окунинуши, Аматэрасу, Идзанами, Сусаноо, Цукиёми и Эмма-Оу. Братья уже хотели приготовиться к бою, но Микаге остановил их. — Все хорошо, они не станут нападать. — Верно, — произнесла красивая черноволосая женщина с золотыми словно солнце глазами. Ее тело красиво облегало дорогое кимоно, прикрытое сверху хаори. И даже дождь не смел коснуться этой красоты. –Микаге вызвал нас помочь вам. — Помочь? С чего бы нам доверять богам, которые хотят нашей смерти? — иронично усмехнулся Акура-Оу, понимая, что если они начнут битву — они покойники. Лис тоже это прекрасно понимал, но убирать меч не спешил, лишь опустил его. — Сейчас важнее не наши споры, а жизнь этой смертной, — Окунинуши кивком головы указал на еле дышащую деву в руках демона. Тот чуть сильней прижал хрупкое тело к себе, внимательно наблюдая за богами. — Акура-Оу, мы можем дать этой смертной еще один шанс на жизнь. Мы можем превратить ее в ёкая. Состояние братьев невозможно было описать словами. Недоверие, смешенное с негодованием и безграничным удивлением. — Как?.. — Мы видим твои намерения в отношении нее. И мы можем помочь, с условием, что ты прекращаешь все свои злодеяния, — голос бога ночи словно резанул по ушам, но Акуре было плевать на условия, и он кивнул. Боги переглянулись между собой и кивнув друг другу, образовали вокруг демона и девушки круг, выгнав из него лиса. Тот покорно сел рядом с Микаге и стал ждать. Что происходило дальше демон плохо помнил. Лишь пылающий жар внутри своего тела, что словно кожа плавилась, и чьи-то крики. Среди них он узнал свой крик и крик Юкиджи. Все плыло перед глазами и грело алым пламенем. Кровавая пелена застелила глаза, резкая боль в сердце и пустота. Темная, непроглядная пустота, в которой чувствовался покой и полнейшее одиночество. «Акура… Идем со мной…» раздался среди тьмы чей-то голос, а после свет и спасительная рука, за которую демон ухватился. Когда же Акура-Оу очнулся, то обнаружил себя в одной из комнат храма бога земли, раздетым по пояс и с перебинтованной грудью. — Очнулся? — послышался ехидный голос, на который Акура не медля обратил внимание. — Мхах, не привычно видеть тебя в таком виде, брат, — усмехнулся в ответ демон, вставая с постели. И впрямь, Томоэ стоял в дверях совсем в ином виде. С короткими волосами и в одеждах хранителя. Но похоже лиса это не смущало. Хотя какое там от него смущение то?! Каменная глыба на ножках! Только Акура собирался озвучить свои мысли в слух, как кое о чем вспомнил. — Она в соседней комнате, — предугадав мысли брата, ответил Томоэ и поспешил ретироваться до того, как его снесет красный ураган.***
В тот день много чего случилось. У Акуры отобрали половину силы в оплату за перевоплощение Юкиджи, которая стала нэко. А Томоэ стал хранителем в храме бога земли и теперь жил там. Все залегли на дно и решали свою дальнейшую судьбу. После перевоплощения Юкиджи стало намного легче, но прошло много лет прежде чем она сумела обуздать свою новую сущность, в чем братья ей охотно помогали. — О чем думаешь? — Юкиджи вздрогнула от неожиданности и слова сказать не успела, как оказалась в кольце рук и прижатая к горячему телу. Шею обдало горячем дыханием, от которого девушка приятно поежилась и усмехнулась, кладя руки поверх ладоней демона. — О том дне, когда все поменялось, — кошка обернулась к демону лицом и тут же оказалась прижата к стене, целованная горячими губами. — Не думай об этом. Не хочу вспоминать как чуть не потерял тебя, — прорычал в ответ Акура, поцелуями переходя с губ на шею девушки и оставляя на ней красные отметины. Юкиджи в свою очередь томно дышала на ухо демону, тихо постанывая и медленно стягивая с того уже расстегнутую рубашку. — Больше не потеряешь, обещаю, — взяв его лицо в свои ладони, нэко прижалась губами к горячим устам, сразу же углубляя поцелуй и делая его более страстным. Их языки сплелись в яром танце отстоять свое право на роль лидера и демон ловко выиграл эту маленькую войну, чуть резко подкинув ее вверх. Не разрывая поцелуй девушка тихо вскрикнула и машинально обхватила его талию ногами, прижимаясь всем телом и вызывая у янтарноглазого победную ухмылку. Что может быть лучше взаимной любви, уважения и нежности к друг другу? Верно, ничего. Но Акура-Оу не проявлял нежности, а особенно в сексе. Он любил брать все и сразу, при этом ни какой нежности. Его движения были властными и грубыми, а поцелуи не менее пылкими и страстными, заставляя Юкиджи извиваться на встречу при каждом прикосновении. И тем не менее ей это нравилось и очень даже заводило. И кто бы мог подумать, что тот, кого она ненавидела всем сердцем, может подарить ей такую страстную любовь, от которой девушка сгорала словно в огне. Лаская девичье тело, Акура не думал ни о чем, кроме той, что сейчас лежала под ним. Об этом податливом теле, что извивалось подобно змее. Об этом чарующем голосе и не менее соблазнительном ротике, что издавал прелестные звуки. Лаская губами груди кошечки, демон резко вошел в нее, чем вызвал немного резкий вскрик. Однако это не помешало им вскоре получать от этого соития удовольствие. Но как бы грубо красноволосый не обращался с ней, он не желал причинять девушке вреда, поэтому вскоре на полу стали появляться полосы от когтей. Акуре-Оу нравилось смотреть на Юкиджи во время данного занятия. На ее румяное лицо и прекрасное тело, что покрывалось испариной как и его. При этом девушка не стеснялась показывать свою любовь в ответ, расцарапывая спину янтарноглазого в кровь. Но вскоре обоим пришлось спуститься с небес на землю и вернуться в столь суровую реальность. Глубоко дыша, пара смотрела друг другу в глаза еще в некоторое время, прежде чем улыбнуться и отстраниться друг от друга. И казалось все было прекрасно, пока в дверь не постучали. — Вы там еще долго? Пока Акура и Юкиджи наслаждались уединением, Томоэ с Нанами дошли до храма и стали искать Микаге. Но первое, что они услышали по приходу, это тишину, а после скрипы половиц и стоны. Когда до шатенки дошло, что это, она жутко покраснела и отвернулась от лиса. Однако Томоэ был ни чуть не лучше девушки, хотя по виду и не скажешь. И лишь небольшой румянец на его щеках выдавал, что Томоэ тоже не ожидал такого по приходу в храм. Решив не мешать паре, оба скрылись на заднем дворе, прогуливаясь по саду. Тишина давила на обоих, но ни один не знал с чего начать разговор. И наконец Томоэ решил прервать эту тишину: — Ты удивлена? — Нанами остановилась и в непонимании посмотрела в иолитовые глаза лиса. Но тут же покраснев, отвернулась, чем вызвала теперь непонимание у ёкая. — Знаешь, я всю свою жизнь верила, что ёкаев не существует. Но сегодня, увидев все это, я уже не знаю во что верить, — кареглазая вздохнула и присела на лавочку, положив локти на колени и скрепив руки в замок. Томоэ отвел глаза в даль и усмехнулся. — Поверь, это еще не самое удивительное, что тебе предстоит узнать, — произнес блондин и сел рядом с девушкой. — О чем ты? — Скоро узнаешь… Ну долго они там? — не выдержал лис и поднявшись с места, пошагал в храм. Через некоторое время от туда послышались крики и звон посуды. Нанами тут же подскочила с места и побежала туда, надеясь, что с Томоэ все нормально. Но каково было ее удивление, когда она застала там Юкиджи в наспех одетой юкате, Акуру в одних джинсах и недовольного Томоэ, который держал в окровавленной руке осколок фарфоровой вазы. — Что здесь происходит? — еле выговорила Момодзоно, оглядывая всех и поражаясь совершенно иным обликам друзей. К примеру, у Юкиджи кошачьи уши и хвост, а у Акуры рога. Остаток вечера прошел в объяснениях всего случившегося. Но разумеется ни кто ничего не стал говорить об их давнем прошлом, участником которого непременно была Нанами. Так и незаметно на землю легла ночь. Домой шатенку, ясное дело, не пустили, и предложили переночевать в храме, на что Нанами, смущаясь, согласилась. — Вот тут можешь остаться на ночь, — спокойно произнес Томоэ, открывая седзе и пропуская кареглазую в комнату. В ней было только все нужное: стол, шкаф, футон в нем. Впрочем большего и не нужно. — Спасибо, — обернувшись к лису, Нанами нежно улыбнулась ему, отчего тот вздрогнул. Ведь когда-то давно она так же улыбалась ему, нежно и открыто, с покрытыми румянцем щеками. В те моменты девушка казалась ёкаю самым прекрасным и милым существом на планете. — Если что-то понадобиться можешь позвать меня или Юкиджи, — отведя взгляд сказал лис и вышел из комнаты, оставив девушку одну. А впрочем Нанами не противилась. Ей нужно было немного обжиться на новом месте. Чуть позже Юкиджи навестила сестру и они немного поговорили перед сном.***
А пока все отдыхали, зло не дремало. Одна светловолосая девушка стояла на балконе и наблюдая за луной, ждала своих подчиненных. Но они не заставили себя ждать и с наступлением полуночи явились, оказавшись за девушкой. — Докладывайте. — Госпожа, лис и Акура-Оу раскрыли свои сущности перед девчонкой, — прошипела теневая фигура, почти сливаясь с темнотой. Лишь темно-серые глаза выделялись в ней. — А что с воспоминаниями? — Ничего так и не обнаружилось. Демоны молчат о прошлом. — Значит она еще не пробудилась. Это хорошо, — довольная улыбка с нотками коварства показалась на лице Джун. Тихо засмеявшись, она запрокинула голову к небу, коварно скалясь. — Почему, госпожа? — Ах, терпения, дорогие мои, терпения, — почти пропела блондинка, оборачиваясь к теням. И только тогда тени заметили, что глаза девушки сменили цвет на изумрудно-зеленый, а зрачки стали словно щелки. Тени поклонились и удалились следить за Момодзоно дальше, а Джун гордой походкой прошла в комнату и села в кресло, сложив ногу на ногу. — Что ты задумала? — Шичиро… Подойди, — девушка пальчиком приманила парня к себе и тот покорно подошел. Светловолосая улыбнулась и поднялась на ноги, чтобы быть хоть немного наравне с ним. –Знаешь, милый, тот, кто имеет терпение, получает больше. — Я желаю знать сейчас. Зачем тебе Нанами? — уже немного хмурясь спросил брюнет, убирая руку девы от своего лица. Та недовольно нахмурилась и фыркнув, отошла от парня к окну. — В этой девчонке есть скрытая сила, которую мы не сразу разглядели. Она способна убить этих мерзких тварей, Кровавых братьев. Эта сила сравнима верховным богам, но я в этом не уверена, — Джун раздраженно провела ногтями по стенке, оставив на ней пять полос. –Поэтому сначала стоит за ней проследить. — Но разве в ее сестре нет той же силы? — Нет. Юкиджи никогда не обладала подобной силой, лишь ее частью, что и помогло ей обратиться в ёкая и продлить ее жизнь, — спокойно, словно и не было этого негатива минуту назад, произнесла блондинка и взяв стакан с вином, опустошила его. Шичиро глубоко вздохнул и ушел из комнаты, не громко хлопнув за собой дверью. Он понимал Джун. Кровавые братья лишили ее семьи и дома, однако он в то же время не понимал ее. Во время той эпохи, когда Кровавые братья перестали убивать и залегли на дно и даже чуть позже, она могла по праву занять трон своего королевства и править им. Но она не сделала этого. Месть застелила ей глаза. Она ненавидела этих ёкаев и всем сердцем, всей душой, на могилах родителей, поклялась им отплатить тем же. Забрать у демонов самое дорогое в их жизни. А в жизни нет ничего дороже любимого человека. Особенно для ёкая. Ёкаи любят один раз и на всю жизнь. И нет ничего на свете дороже для ёкая, чем любимый человек. Так гласит заповедь и так гласит жизнь.