Без Имени

- Да, но… - женский голос резко оборвался после звонкого удара по щеке. Послышались глухие рыдания. Чьи-то тяжелые шаги гулко прозвучали в вязком бархате тьмы. –Я…я ненавижу тебя! Пошел прочь… убирайся!!! – женский голос задыхался гневом. –Милая, - сказал издевательски мужчина, нависший громадной тенью над хрупким телом обнаженной по пояс девушки. Её платье из грубой ткани было разодрано. Он продолжил: – Будь аккуратна, ведь каждое слово, сказанное в гневе, может быть воспринято всерьез, - холод его тона прорезал воздух. Прошло много месяцев с тех пор, как исчез единственный человек, которого она любила. Ушел, не сказав ни слова, оставив лишь глубокую рану, которая, затягиваясь, превращала сердце в ледяную глыбу. Марену не узнал бы теперь никто, даже сама себя она не узнала бы, и, встретив на улице, прошла бы мимо, даже не оглянувшись. Она медленно поднялась по стене, подняла голову, посмотрела на Сорвика Скарла потухшим взглядом иссиня-черных, практически мертвых глаз, медленно подняла руку и нервно затрясла указательным пальцем: –Ты никогда не прикоснешься ко мне, если я этого не пожелаю… - голос утих до гневного шепота: -..слышишь, никогда…никогда…НИКОГДА!!! – последнее слово сорвалось с ее губ сумасшедшим криком. –Никогда? – переспросил Сорвик и разразился тем же грубым раскатистым смехом, как и в тот день, когда пропал юноша, не знавший своего имени. Он крепко сжал ее тело стальными руками мясника так, что девушка начала задыхаться. Мясник повалил Марену на кровать и начал исступленно целовать ее лицо, шею, грудь. Она молотила его руками и ногами, но боли Сорвик не чувствовал – это лишь раззадоривало его, но вскоре надоело. –Не хочешь по-хорошему? – гневно прошипел он ей на ухо, от чего кожа Марены покрылась мурашками: –Сама виновата, - он крепко сжал ее запястья, продолжая обсыпать ее тело страстными поцелуями… Боль, которую оставалось лишь терпеть и поддаваться ей, продолжалась несколько часов… Но сквозь слезы она видела не ненавистную морду мясника, а того, кого любила… вернее думала, что любит… Марэ вспомнила прикосновение его теплых рук, ласкающий взгляд, нежные поцелуи… Вспомнила, как плакала от удовольствия, лаская его тело… –Как ты могла? – спросил её юноша сквозь слезы: – Я думала… –Ты думала, что это навсегда, а я хранил тебе верность…мы были чисты, и я мечтал, что когда-нибудь твоя чистота окутает меня, словно нежное облако… –Но Сорвик сказал, что ты… переспал с каждой шлюхой на Базарной площади! Он так и сказал!!! – А потом ты просто отдалась ему, да? Не могу представить, как его лапы, измазанные не только телячьей кровью, прикасались к тебе!!! Да, он много что рассказал: сказал, что я труслив на столько, что не смог отыметь собственную девушку… и что ты… сдалась ему без боя… - он снова заплакал. Она обняла его. –Я рад, что первой у меня была ты, а не базарная проститутка. Юноша встал и ушел, не сказав ни слова. Утер рукавом слезы и ушел. Больше они не разговаривали…никогда. Из воспоминаний ее вырвал громкий храп Совика Скарла, который, доведя свое дело до конца тут же, на ней, уснул крепким здоровым сном. Обезумевшая от горя и от частых визитов мясника, которые всегда заканчивались одинаково, она выбралась из-под него, и, вскочив на ноги, начала его рассматривать своими сумасшедшими глазами. Свет, который шел от свечи, стоявшей на столе, заставлял тени причудливо бегать по улыбающемуся лицу спящего мясника. Его грузное мускулистое тело мирно лежало на кровати. Грудь мерно поднималась и опускалась по мере спокойного дыхания… Это безумное спокойствие, наполнив собой всю комнату, наполняло собой ее душу, убивая надежду, истерзанную муками. Марена чувствовала, как что-то внутри неё плакало, свернувшись клубочком, но потом взбесилось и начало рваться наружу… Слезы высохли на ее лице, а она все стояла и разглядывала Сорвика с поражающим интересом. На какое-то мгновение Марэ даже сочла его симпатичным, но тут же возненавидела себя за эту мысль. Оставалось только…нет! – это мысль пугала ее ещё больше, чем вопрос о том, что будет дальше. А что? Что оставалось делать? Мысли отрывками наполняли голову Марэ, а она отмахивалась от них будто от кошмаров. Хотелось забыть все… Она резко сорвалась с места и побежала. Стрелой вылетев за дверь, она последний раз оглянулась, отдышалась и, ни секунды не раздумывая, побежала в сторону Леса. Что-то рвалось наружу, подобно дикому зверю, и это что-то явно не хотело умирать, но девушка уже всё решила. Марена бежала по заснеженному полю, полунагая, прикрывая оголенную грудь остатками платья. Первые лучи морозного рассвета уже пробирались через тяжелые темно-серые тучи, окрашивая их ярко-розовым, что придавало рассвету зловещий фиолетовый оттенок. Тьму, еще не побежденную Солнцем, жестоко пронзали его лучи, мягко лаская растрепанные волосы Марэ, которая бежала, часто спотыкаясь о камни, покрытые утренним инеем. Смертоносный Кустарник злобно зарычал на нее, но Марена не обратила внимания. Да она вообще ни на что внимания не обращала, ничего не чувствовала, кроме пустоты в голове, звенящей мириадами маленьких колокольчиков. Ветки рассекали плоть, окровавленные стопы онемели так, что боль прошла сама собой, пальцы, онемевшие от холода, судорожно сжимали остатки ткани – платье цвета индиго, которое Марена так любила, безжалостно истерзали не только грубые ласки Совика, но и ветки Кустарника, который цеплялся и рвал его, пытаясь остановить девушку. Вся истерзанная и трясшаяся от холода, Марэ выбралась из Кустарника, который шипел и жалобно стонал, будто умоляя ее одуматься и вернуться туда, откуда она пришла. Но оба они знали, что это невозможно… Порыв ледяного ветра вернул ее к реальности: раны кровоточили, их было множество, а в некоторых местах плоть была содрана до кости. Она оглянулась. Кустарник слизывал со своих ветвей кровь и ласково мурлыкал себе под нос. Кровавые следы тянулись до того места, на котором она стояла. Марена опустила глаза. Она стояла на обрыве. Кровь ручьями сочилась из неё, тонкими струйками текла по камням, капая с обрыва в Древнюю Ралену – реку, протекавшую внизу. Марэ посмотрела на неё, Ралена позвала. Чистая как слеза, она восхищала, но заставляла трепетать от ужаса, который сжимал сердце, сковывая его страхом, будто железными цепями, не дававшими вздохнуть… она тянула к себе неведомыми силами, звала, умоляла… кричала и обливалась ледяными слезами… Девушка испугалась. Она передумала. Нет, не сегодня и не завтра… никогда!!! Было больно, страшно, но жизнь все еще теплилась в ней. Жизнь… Это не страшно, ведь Марэ знала ее, а боишься лишь того, чего не знаешь… Марена резко повернулась спиной к обрыву, почти сделала шаг навстречу жизни, но камень, на котором стояла ее нога, покатился вниз… Нога соскользнула… … «Всегда мечтала…летать…но к небесам»… Порыв ветра ласково растрепал ей волосы. Холод вонзился в ее тело тысячью острых игл. Она не могла дышать – вода наполнила собой нос, рот, глаза и легкие… все её тело. –Прими мой дар! – прозвучало в голове Марены. –Я принимаю его, Ралена… - ласково прошептала девушка. Марэ чувствовала жуткую боль, но не смела ей противиться. Река наполняла ее собой, вымывая кровь. «Я буду в тебе, частью тебя, а ты – мной! Я наполню тебя своей силой – за это ты накормишь меня своей жизнью и напоишь кровью…» - Ралена пела… Марэ закрыла глаза… она умирала в водах жестокой Ралены, умерла… как и умерла надежда, истерзанная и измученная тем, кого она любила до ненависти к самой себе… Выпив Марену до последней капли и сочтя себя совершенно сытой, Ралена выполнила своё обещание: Марэ чувствовала себя живее всех живых, но волосы никогда не высыхали, а из глаз, прозрачных и огромных, слезами текла Ралена, ставшая её сестрой.