Пустота

Многновенно преодолев несколько заборчиков, отделявших его от поля, с которого и слышался крик, парень замер от изумления. Картина, открывшаяся его взору, навсегда впечаталась в память. В глубокой яме, куда по обыкновению бросали особо опасных преступников, стоял молодой парень, примерно того же возраста, что и Джеймс. Однако слово «стоял» не совсем верно подходило для буквально обвисшего в цепях ребенка, который уже явно упал бы, если б не кандалы. Но это ещё не всё — на парня бросались огромные, страшные псы, о которых Джеймс слышал лишь из страшилок. Им могла позавидовать любая собака Баскервилей. Эти черные твари с окровавленными пастями и горящими адским огнём, глазами, стремились полакомиться свежей плотью, в которой, впрочем, недостатка не было, как и в особо опасных преступников. Тут, пожалуй, стоит добавить, что «особо опасным преступником» мог стать тот, кто окажется после наступления темноты на улицах Города или же тот, кто посмеет оскорбить Стражников, и тем более, Королеву. А если на тебя донесут тем самым Стражникам, то доносчика ещё и наградят. И многие, желая нажиться, предавали друзей и родных. Это же служило и способом избавиться от неугодного человека. Были также и подлизы, что стремились любыми путями завоевать расположение Темной Леди. И такая жестокость держала под контролем как Город, так и все Королевство — единственное место на всей планете, где жили живые люди. И вот Стражники, едва удерживающие псов, отпустили тех, с безразличной холодностью наблюдая за тем, как твари принялись разрывать клыками парня на куски. Джеймс не мог на это смотреть. Он уткнулся лицом в траву, скрывая слезы, выступавшие из глаза против его воли. А тем временем, решив, что псам довольно мяса, Стражники вновь привязали цепи к ошейникам и выбрались из ямы, будучи уверенны в том, что даже, если мальчишка жив, то к утру всё равно сдохнет от голода или от ран, а, может, и от всего вместе. Вдруг всхлипы Джеймса, который был натурой тонкой и сострадательной, прервал слабый стон. Незнакомец в цепях был ещё жив! Недолго думая, обдирая локти, подросток скатился в яму и подошёл к пленнику. — Цепи… — прохрипел тот, отхаркивая кровь и морщась от боли, — ты можешь их сломать. — Но я не настолько силен. — хотел было возразить Джеймс, однако был прерван взглядом узника, который невольно заставлял подчиниться. Тогда парень неуверенно коснулся цепи, почувствовав острое жжение, резко одернул руку, но этого было достаточно и цепь разлетелась на мелкие осколки, словно стеклянный сосуд, а не железные кандалы! Тоже самое произошло и со второй цепью, а незнакомец, пачкая кровью серую футболку, рухнул на своего спасителя. Тем временем, Джеймс вдруг почувствовал жуткую усталость, словно весь день трудился в Шахтах. И он бы сейчас с радостью устроился в тени деревьев, отдыхая в небольшом саду у кузницы, однако, бросить того парня он уже не мог. Конечно, подросток понимал, что нужно как можно скорее вытащить несчастного из ямы. Но как? Тут был лишь один выход. Устроив раненного поудобнее и мысленно помолившись богам, Джеймс проворно вскарабкался по склону ямы, цепляясь за мелкие камушки, после чего со всех ног припустил на ферму, где жил со своим отцом. Перемахнув через забор и напрочь забыв о калитке, парень чуть не сбил с ног своего отца. Остановился же лишь тогда, когда впечатался лицом в шероховатый фартук кузнеца. — Папа! Пожалуйста, пойдём! — напуганный Джеймс пытался утянуть за собой отца, что выглядело примерно, как попытки муравья сдвинуть небоскреб. — Успокойся. Объясни, в чем дело. — раздраженно ответил кузнец, хмуря свои густые брови. — Там… Там человек! В цепях! Собаки…они его… Но он жив! — тараторил парень, не переставая тянуть отца за собой. И тот сдался. Джеймс стрелой летел к яме, а старому кузнецу оставалось лишь догонять сына, бормоча про сплошные неприятности. Оказавшись у ямы, оба перевели дух, а после мужчина скатился в яму, поднял израненное тельце и передал его Джеймсу. То издало хрип и потеряло сознание. Кузнец же, выбрался из ямы, оглянулся по сторонам, словно вор, укравший нечто очень ценное, и направился, в угрюмом молчании, в сторону дома. Оказавшись, наконец, в доме, оба облегчённо выдохнули, и подросток начал промывать раны, которые были настолько глубоки, что он уже сомневался в способности их обладателя выжить. За работой Джеймс провел весь вечер и теперь гордо взирал на перебинтованные и зашитые раны, на мерно опадающую грудь спящего юноши, который, кстати, был весьма недурен собой: темный, короткий волос спадал на мраморного цвета лицо, глаза с длинными ресницами были плотно сомкнуты, а орлиный нос придавал ему сходство с каким-нибудь прекрасным принцем. Картину довершал небольшой шрамик на щеке. Сам же юноша был необычайно худ. Казалось, если положить рядом тонкий прут, то и тот будет толще, чем этот незнакомец. Сменив ещё раз повязки, мальчишка, наконец, заснул тревожным сном. Перед глазами ребенка все ещё стояла ужасная картина, где огромные исчадия ада рвут в клочья очередную жертву. Однако, и без того беспокойный сон был прерван слабым криком, что вырвался из груди больного. Джеймс распахнул глаза, с трудом разминая затекшую после сна на стуле, спину и обеспокоено посмотрел на своего подопечного. Губы того шевелились, бормоча нечто нечленораздельное, сам мальчишка покрылся холодным потом и метался по постели, тем самым сдвигая повязки, из-за чего некоторые раны открылись вновь. Джеймсу с трудом удавалось удержать бредящего в одном положении, одновременно вытирая пот со лба холодным куском ткани, и, наконец, накладывая клочок материи на лоб. Видимо, прохлада смягчила бред, и мальчишка перестал метаться, теперь лишь бормоча что-то неразборчивое, из чего Джеймс понял лишь одну фразу: «Я…не стану...Стражником».