Жёлто-рыжая осень

      — …Осенняя фантазия: Жёлто-рыжая осень!       Вокруг Анноуна возникли сотни, а может тысячи светящихся листьев всех цветов — от огненно-красного до желтовато-серебряного, — и полетели во все стороны. Он постарался вложить в исполнение своей спелл-карты максимум магической энергии, которой он обладал — и которой, несмотря на всё произошедшее, Ран всё ещё продолжала подпитывать его. Сложность спелл-карты почти достигла уровня «лунатик» — и Джек отчаянно заметался, ища какие-то проходы там, где их почти не было. Этот поединок должен был уже вот-вот закончиться, и Анноун был готов присоединиться к Сейдже или Сатори…       Но против почти любой спелл-карты можно применить другую.       И хорошо, если она окажется схожей мощности…       Ран это прекрасно понимала, и потому отчаянно пыталась себя успокоить, чувствуя, как пламя душевного конфликта пожирает её изнутри. Да, она дала обещание Юкари-сама, но…       Но Анноун оставался её, пусть бывшим, по словам Юкари-сама, но хозяином.       Анноун оставался её сикигами.       Анноун оставался…       Оставался тем, кто, пусть неумело и навязчиво, пусть понимая справедливость по-своему, но всё же дал Ран понять, что она не бесполезное приложение к своей хозяйке. Что она сама, именно она сама — может для кого-то что-то значить.       И сейчас он, вот здесь, перед ней, защищает всех, в том числе и её. Как он не похож на Юкари-сама! Да, быть может, это обман, быть может, это только кажется, но…       …Джек, почувствовавший, что ещё немного — и его ждёт неминуемое поражение, разозлился не на шутку. Едва увернувшись от вороха листьев, задевших всё-таки краешек его метлы, он достал свою спелл-карту — и объявил:       — Приговор Инквизиции: Экстерминатус!       — Э-э, стой, это не по правилам, это даммаку-битва, а не экстерминирование! — внезапно закричала Рейму, услышав это и попытавшись остановить Джека — но тем самым, отвлекшись, лишь подставила себя под удар, дав Сейдже преимущество, и уже спустя несколько мгновений полетела вниз, сбитая одним из её снарядов.       Мариса удивлённо застыла вместо того, чтобы атаковать Сатори — которая теперь со смесью неверия и ужаса наблюдала за битвой двоих из Внешнего мира: если обычно она читала мысли окружающих, то теперь прочесть её собственные мысли не составляло труда — как и нанести решающий удар в сражении.       Ещё чуть-чуть — и спелл-карта Джека принесёт поражение тому, кто…       Ран глубоко вздохнула — и несмотря на все предписания своей владелицы, на то, что неоднократно обещала ей слушаться — вплоть до мелочей, — рванулась вверх.       Анноун едва успел заметить боковым зрением, как на него с невероятной скоростью несётся ярко-оранжевый шар — то были распушённые от неимоверной решимости хвосты Ран, — как этот шар сбил его с места, где мгновением позже пролетела плотная очередь офуд из даммаку-автомата Джека, слегка зацепив один из хвостов его спасительницы — и часть его тотчас же будто растворилась в воздухе, рассыпавшись ворохом золотистых волосков. Ран, пожалуй, была единственная, кто не растерялся, лишь только Джек объявил эту спелл-карту.       — Ран, спаси…бо, я знал, что ты придёшь на помо… — начал было мямлить Анноун, но его хозяйка, оттолкнув нерадивого сикигами с траектории выстрела, тотчас же улетела дальше: это только в фильмах злодеи покорно ждут, пока главные герои скажут друг другу важные слова и поймут, как же на самом деле надо побеждать своего противника; здесь потеря лишней секунды — было отчётливо видно, что Джек играет всерьёз, — могла обернуться смертью, и потому к моменту, когда Анноун выдавил из себя несколько слов, Ран уже давно сидела верхом на Джеке, придавив последнего к земле и грозно оскалив зубы; его реактивная «метла» и автомат валялись рядом.       Исход битвы был очевиден.       …И любой инцидент в Генсокё — чем бы он не закончился! — на самом деле заканчивается праздником в храме Хакурей. Ведь так?..       — …Ну чего ты дуешься, подумаешь. Мне Пачи тоже порой поджаривала хитбокс по самое не балуйся, зе, когда я слишком неосторожно гостила у неё в библиотеке, — Мариса похлопала Рейму по спине.       — Не гостила, а навязывалась в гости. А с незваными гостями разговор короток, — Сакуя невозмутимо взглянула на ведьму в ответ.       — Уфуфу, у меня свои взгляды на этот счёт, но пусть так. Так и что, Рейму? Остынь уже. Я понимаю, то, что он делал, не оставляет сомнений в том, что он вообще идиот похлеще вот этой вот, — Мариса ткнула в бок сидящую рядом Сырно, что уже порядочно пьяным голосом пробубнила в ответ что-то про то, что она не дура, а сильнейшая. — Я уже сама успела понять всё это, но в конце концов неважно, кто выиграл, кто проиграл, а всё равно надо относиться ко всему проще! Ты что, забыла?       — Отстань, Мариса. А что, если это так просто не закончится?       — Ну подумаешь. Если это приведёт к инциденту, то мы разберёмся. Сакуя, ты…       — Я уже неоднократно говорила: я больше не решаю инциденты.       — Я вам помогу, — добродушно улыбнувшись, кивнула Санаэ.       — Но это было нечестно! — ввязался в разговор Джек. — Они решили вчетвером на…       — Хватит, после драки спелл-картами не машут. Ты тоже, если что, применил запрещённую спелл-карту, так что это вполне можно назвать необходимыми мерами, — угрюмо прокомментировала Рейму. — Всё с вами, из Внешнего мира, не так. Почему никто из вас не может сразу усвоить всю суть даммаку?..       Вопрос повис в воздухе; Анноун и Джек, виновато переглянувшись, словно нахулиганившие котята — и кто бы мог подумать, что совсем недавно один из них едва не убил другого, — предпочли не провоцировать недовольную жрицу лишний раз. Она же, почувствовав, что каждому из них нечего ответить ей, просто махнула рукой:       — А, ладно. Провинились, значит сейчас вы тащите сюда ящик с саке. Джек знает где склад, так что вперёд. Вопрос решён, пусть и не так, как мне хотелось, но решён. Так что нам не остаётся ничего другого, как хорошенько это дело отпраздновать!       …Рейму старалась никогда не держать зла на бывших врагов — даже если сама проигрывала им.       В это время года темнело быстро; и праздник не успел толком начаться, как на Генсокё опустилась ночь. Сейджа, недовольная тем, что все тихо-мирно сидят и пьют, болтая о чём-то своём, с негодованием унеслась прочь; вскоре Сатори отправилась следом, и Анноун с Ран остались одни в окружении бывших врагов. Однако, сейчас это было совсем не заметно: атмосфера была вполне дружеской, и даже Рейму, явно раздосадованная своим поражением, успела повеселеть к тому моменту. Ближе к ночи это место покинула Сакуя со своими госпожами, а остальным, похоже, сегодня некуда было спешить — и потому храм Хакурей этой ночью обещал снова оказаться пристанищем разношёрстной толпы ёкаев и людей.       Анноуну редко приходилось спать вне своего дома здесь, в Генсокё, поэтому после того, как изрядно выпившие гости стали расползаться по тёмным уголкам храма, он было засобирался домой; но Рейму его вовремя остановила, сказав, что завтра с утра она хочет с ним поговорить. Было ясно: она не будет отпускать его просто так, и отказ оставаться категорически не принимается. В итоге им с Ран всё же нашлось место в одной из немногочисленных комнат храма на куче каких-то мешков, набитых то ли сеном, то ли соломой. Спать на таком было совсем непривычно, поэтому, проворочавшись несколько часов в безуспешных попытках устроиться поудобнее, он всё-таки сдался и решил пойти подышать воздухом — быть может, хоть это нагонит на него сон. Сама Ран после сегодняшней битвы выглядела очень усталой, и лишь только ей удалось умоститься на этих мешках — она мгновенно провалилась в глубокий сон, удивив этим даже Анноуна. И потому он сейчас незаметно для неё выбрался из плена её теплых хвостов и, накинув подвернувшийся рядом плед, выбрался на крыльцо храма.       Ночь была неимоверно холодной. Было очевидно, что зима вот-вот вступит в свои права; серебряный лунный диск, вскарабкавшийся на небо, заливал окрестности неярким светом, и казалось, будто на траве уже лежит иней. Каждый выдох обращался миниатюрным облачком тумана, едва заметный ветер пробирал холодом ноги, а зубы вот-вот были готовы застучать — и если что-то останавливало их это этого, это то, что Анноун с удивлением заметил, что он тут не один.       Прямо перед ним, закутавшись в теплую накидку ярко-красного, заметного даже под этой луной цвета, небрежно опираясь локтями на перила, вглядывалась куда-то вдаль, в темноту ночи, хозяйка этого храма.       — Проходи уже, чего встал. Если ты думаешь, что я тебя не заметила, то ты глубоко ошибаешься.       — Э-э… Нет, не то, чтобы я думаю…       — Вот и хорошо, — не оборачиваясь, продолжила она. — Столько лет практики в решении инцидентов хорошо развивают чутьё того, что происходит сзади, без него в даммаку нечего ловить. И кстати…       Анноун подошёл к Рейму, и точно так же сложив руки на перилах, посмотрел туда же, куда и она — в сторону торий над входом на территорию храма.       — Так вот. В общем, ты, конечно, вёл себя безответственно…       — Э-э, да, я… Виноват, я не хотел всего того, что случилось…       — Хорошо, что ты меня понимаешь. И всё же, несмотря на это, я тоже не сумела научить этого вот твоего товарища тому, что разрешено в даммаку-битве, а что нет… Так что прими и мои извинения тоже, хорошо? Хорошо хотя бы, что на этот раз всё обошлось без трагедий. Знай: я не хочу ссориться с тем, кто сам хочет взять на себя обязанности поддерживать стабильность в Генсокё. Тебе тяжело придётся, ой, тяжело придётся, парень. Я, честно, думала, что ты совсем такой же пустоголовый дурень, да и сейчас почти уверена в этом, но раз ты считаешь, что можешь что-то изменить к лучшему, ну и смог доказать мне то, что ты готов за это сражаться — то пусть будет по-твоему. Всё же таковы правила спелл-карт.       Анноун уже не задумывался, что своей победой он прежде всего обязан Ран; за этот вечер он привык думать об этой победе, как о закономерном исходе своих стремлений — и поэтому лишь удовлетворённо кивнул в ответ на слова Рейму. Та на секунду повернулась к нему — и вновь вздохнув, снова перевела взгляд на ворота.       — Только, пожалуйста, не накосячь. Я долго училась делать Генсокё таким, каким я хочу, и мне не понравится, если ты всё это испортишь.       — Я не испорчу, я сделаю так, что оно станет даже лучше!       Рейму не ответила — и на несколько мгновений повисла тишина.       — Ладно, что-то холодно нынче. Думаю, Летти уже проснулась, и не сегодня-завтра выпадет снег. Пойду спать, и тебе советую, — Рейму невозмутимо выпрямилась и неспешно направилась вглубь храма. Анноун ещё немного постоял и зашёл внутрь следом, и вскоре ночная тишина вновь окутала храм.       …Главная комната была тесновата для собравшихся, вернее, оставшихся здесь после вчерашнего вечернего времяпрепровождения людей и ёкаев. И вряд ли можно было догадаться, что сейчас, ранним утром ничем не примечательного дня, здесь вершилась судьба Генсокё — сразу после скудного завтрака: на пожертвования Рейму трудно было прокормить такую ораву, даже несмотря на то, что часть вчерашних гостей уже разбрелась.       — …Итак, что же ты предлагаешь? — хозяйка храма настойчиво добивалась ответа от Анноуна.       — Я… Ну я предлагаю созвать совет людей и ёкаев, где каждый голос будет иметь значение, и больше не надо будет драться, доказывая кому-то свою правоту, и самые слабые тоже получат шанс на то, что их голос будет услышан…       — Хе, совет. Когда-то ты говорил, что хочешь просто подружиться со всеми, а теперь у тебя идея расширить эту «дружбу» на всё Генсокё? Что ж. Амбициозно, — Юка задумчиво повертела свой зонтик в руках. — Амбициозно, но глупо. Но я не стану мешать тебе, за свою долгую жизнь я повидала много советов и даже в некоторых из них состояла — даже в тех, власть и ответственность которых тебе и не снилась. Так что хочешь поиграться — пожалуйста. Ну, разумеется, до тех пор, пока это не вредит моему саду…       — Ну я для того и хочу сделать этот совет, чтобы все принимали выгодное для всех решение, и никто никому не мешал и не вредил…       — У-ха-ха! — громогласно рассмеялась Канако, отчего на неё посмотрели её соседки — Санаэ испуганно, а Сувако заинтересованно. — Знаешь, парень, ты переоцениваешь способность договариваться. Если б всё было так просто, то тут бы не бывало по столько инцидентов каждый год.       — Но если это всё правильно сделать…       — Ладно уж. Если с ним Ран, значит, с ним и Юкари, а она вряд ли будет вредить Генсокё. Будем надеяться, она знает, кого выбрала. Кстати, давно что-то она не появлялась, — Рейму вопросительно посмотрела на Ран, надеясь, что она скажет что-нибудь о своей хозяйке, но та проигнорировала её взгляд.       — Ладно, парень. Если что, обращайся к нам, мне твоя идея, в принципе, по душе, — Канако махнула рукой.       — Ага, я смотрю, ты нашла родственную душу, всё-то вам перевороты устраивать, — пожала плечами Рейму. Жаль только та, кто явно спец по переворотам, ещё вчера улизнула. А так уж и не знаю, кто из вас опаснее будет…       — Рейму, мы уже полтора десятка лет с тобой знакомы, ты должна знать, кто тут опасен, а кто хочет Генсокё только хорошего.       — Что-то мне подсказывает, что одно другое совсем не исключает, — Рейму недовольно прищурилась. — Впрочем, ладно: присматривайте за ним сами и давайте уже расходиться: надо убраться, а я и так чувствую себя неважно, так еще и вы мешаете…       Как бы то ни было, уже через месяц с помощью Канако и небольшого отряда капп зал «совета людей и ёкаев Генсокё», как назвал его Анноун, был возведён, и первое заседание в нем было намечено как раз на день после первого зимнего полнолуния — что символизировало бы начало новой эпохи в истории Генсокё. Первоначальная идея собрать здесь представителей всех-всех-всех здешних сил, разумеется, оказалась несбыточной: многие из ёкаев совершенно не интересовались какими-то там «советами» и жили себе спокойно, с единственным желанием — лишь бы их особо не трогали. Потому сам проект стал поскромнее, да и приглашать было решено лишь небольшие делегации от всех значимых мест Генсокё — от цветочных полей Юки до переправы Комачи. Это выглядело не совсем так, как себе представлял этот совет Анноун, но он старался успокоить себя тем, что достаточно будет просто ввести пару дополнительных правил: о том, что в делегации от каждого из мест должны быть не только сильные, но и слабые ёкаи, живущие там, и даже люди, если таковые наличествуют, и о том, что каждый человек или ёкай всегда может присоединиться к своей делегации, и получать разрешение на это ни от кого не нужно.       Люди из деревни тоже не горели желанием приходить на такое сборище, и поэтому в качестве их представителя на совет была приглашена Акю; однако с учётом того, что она уже долго и тяжело болела — пожалуй, ещё с осени, — её на первом собрании должна была заменить её подруга из книжной лавки, Косудзу. Тем более, что с ёкаями, а точнее, с книгами, в которых таились запечатанные ёкаи, та была знакома не понаслышке. Ещё одной представительницей деревни была Кейне. Она же взяла сюда Моко — к явному неудовольствию делегации Эйентея, и так не очень воодушевлённой: Кагуе, кажется, не нравилась та эпоха «вынужденного перемирия», которая должна была, по слухам, наступить в Генсокё после первого заседания совета. Другие места были представлены весьма разнообразно: от особняка сестёр Скарлет, которые послали сюда одну Сакую — им вряд ли было интересно участвовать в обсуждении проблем, которые их напрямую не касаются, — и до того же храма Мория, пожаловавшего сюда в полном составе. Несколько капп из долины вместе с Нитори, несколько тенгу с горы с Тэммой во главе, Бякурен с Ичирин и Мурасой, Сатори со своими двумя питомицами, Рейму и Суйка, Ику и Ёму, Минорико и Летти, Мистия и Кёко, Сырно и Немуно, Юка и Алиса — в том или ином составе на нынешнем собрании присутствовали представители всех мест. И когда, наконец, все, вплоть до последней неугомонной феи заняли свои места за огромным круглым столом, по окружности которого была написана, многократно повторяясь, фраза: «Все люди и ёкаи равны в своих возможностях и свободах» — Анноун, торжественно поднявшись, начал свою речь.       — Приветствую вас, обитатели Генсокё. Я знаю, вы привыкли вечно враждовать друг с другом, и если вам здесь это кажется само собой разумеющимся, то с моей стороны это выглядит дикостью. Право сильного веками решало здесь все вопросы, и если кто-то умудрялся кого-то победить — то ему можно было сделать с побеждённым всё, что тот захочет. Без сомнения, сейчас это не так страшно: Рейму-сан сумела упорядочить правила сражений, кодифицировав их в спелл-картах, смогла сделать так, что каждый может выиграть у каждого… Но основная проблема всё равно не исчезает, и эта проблема — право на агрессию. Тот, кто обладает чуть большими способностями, познаниями, силой — побеждает чаще и тем самым забирает себе больше, чем достаётся другим. Это простая статистика. И каково, как вы думаете, приходится тем, кто проигрывает? Тем, кого порабощают их победители, заставляя служить себе? Тем, кого заставляют отдавать то, что принадлежит им, лишь потому, что они проиграли в даммаку-сражении? Тем, кто живёт не так, как должен, а так, как ему позволил его более сильный соперник? Так давайте же мы начнём новую эпоху в Генсокё, когда мы перестанем считать силу основой взаимоотношений. Пусть каждый живёт себе спокойно, и если чьи-то интересы встречаются с интересами кого-то другого, то эти вопросы будут решаться нашим советом, а не дракой. Даммаку и спелл-карты отныне должны стать — не знаю, спортом, искусством, забавной традицией, но никак не средством выяснения отношений. В Генсокё должна наступить мирная, свободная эпоха!..       Анноун предполагал, что после его речи начнётся оживлённое обсуждение деталей нового мироустройства. Но большинство ёкаев и людей промолчали, и все вопросы, что звучали в эти минуты, были лишь о каких-то мелочах, вроде того, можно ли использовать даммаку для утилитарных вещей, типа рубки дров или освещения, или насколько серьёзным должно быть разногласие для того, чтобы с ним можно было бы обращаться в совет. Население Генсокё настолько просто приняло новую идею, пусть многие и состроили недовольные лица, услышав, что весёлым даммаку-битвам приходит конец, что Анноун даже мысленно посочувствовал им: для них всех он был не равноправным товарищем, а человеком, который победил Рейму — и теперь заменяет её систему спелл-карт на что-то новое. Впрочем… В этом явно было и нечто приятное: долго отстаивать свою идею явно не придётся.       Самый серьёзный вопрос задала Кейне под самый конец:       — А что, если кто-то вдруг откажется слушаться и, вместо того, чтобы решить вопрос так, как предлагается, с помощью совета, предпочтёт старые методы?       Анноун, несмотря на очевидность вопроса, ненадолго задумался.       — Ну… Я думаю, что нам нужно сделать что-то вроде… Ну, назовём это «полицией Генсокё». То есть вот мы, например, — он посмотрел на своих соседей по столу, Ран и Джека, — возьмём на себя эту нелёгкую работу, ну, нейтрализовывать нарушителей. Рейму-сан, Санаэ-сан, Мариса-сан… Ну, те, кто и так решал инциденты, будут помогать нам. А, да, надо же спросить: может, кто-то ещё хочет предложить свою кандидатуру?..       Анноун вовремя вспомнил: если он хочет свободы для жителей Генсокё, то им не стоит навязывать свои решения. Хотя не сказать, что он сильно мечтал о том, чтобы кто-то отобрал у него привилегию, — нет-нет, не привилегию, обязанность! — вершить правосудие, но всё же…       Тем не менее, никто больше никаких кандидатур не выдвинул, и Анноуну уже начинало нравиться подобное, можно сказать, благоразумие его новых товарищей. Хоть оно и походило больше на покорность подданных…       Как бы то ни было, этой зимой в Генсокё началась новая эра.       Заседание совета вскоре закончилось. Ран поспешила домой: уже надо было начинать готовить ужин, если она не хотела, чтобы им с Анноуном пришлось ложиться за полночь, ведь ему завтра ещё и идти на работу в школу, его обычных обязанностей с него никто не снимал, несмотря на всё произошедшее. Анноун немного пообсуждал с Рейму, Санаэ и Джеком — с которым они вполне успели подружиться за прошедшее время, всё-таки, попаданцы из того же мира в Генсокё не слишком часты, — детали того, как они будут охранять порядок в Генсокё, и вскоре тоже отправился домой. Солнце уже село, и пусть ночь не казалась такой тёмной — белая пелена недавно выпавшего снега даже под скудным светом звёзд заметно отсвечивала, — но это не значило, что стоило быть слишком беззаботным. И пусть теперешний Анноун, одержавший верх над Рейму и её сообщниками — да, да, благодаря Ран, но это же ведь не так важно, ведь это была его собственная идея? — уже был бесконечно далёк от того Анноуна, едва попавшего в Генсокё и до смерти перепугавшегося Юки в момент первой их встречи, и теперь ему многое было по плечу, он всё-таки не хотел встречаться сейчас с кем-либо, кто, быть может, ещё до конца не усвоил новых правил.       От зала совета до деревни было немного, минут пятнадцать пешком, но всё же на этом пути он умудрился повстречать неожиданную путницу.       Девочка, укутавшаяся в желтоватую накидку, возле которой вились странные верёвочки, сидела на небольшом валуне в снегу рядом с дорогой и, подняв какую-то палочку, тыкала ей в снег, сосредоточенно глядя на результат своих трудов из-под надвинутой на лоб широкополой шляпки.       — Девочка? Что ты делаешь? Ты потерялась? Пойдём, я отведу…       — Я рисую звёзды! — она подняла взгляд на Анноуна, и того посетило странное чувство, что он точно когда-то раньше её видел, видел, но забыл о ней всё — вплоть до того, как же её зовут. Но девочка тараторила, как заведённая, сбивая его с мысли:       — Вот, эти семь точек — Сириус, Процион, Поллукс, Капелла, Альдебаран, Ригель, и в середине — Бетельгейзе. Правда, красиво? — она указала ему на неумело сделанные в снегу ямки, которые, тем не менее, всё же можно было соотнести с теми яркими огоньками, которые повисли среди россыпей более мелких звёзд на южной половине неба.       — Я прочитала о них в одной из книг сестрёнки! Она редко выбирается сюда, на поверхность, и мы с ней видимся редко, но иногда я прихожу к ней и смотрю, что она читает — и читаю вместе с ней…       Поверхность? Сестрёнка? Анноуну показалось, что он вот-вот вспомнит что-то, что некогда успел забыть… Но он рассудил, что раз он это и правда забыл, то значит, это было не так уж и важно, и потому лишь встряхнул головой, силясь прогнать навязчивые мысли. Девочка тем временем встала рядом и вгляделась в своего собеседника повнимательнее. Пара мгновений серьёзного изучающего взгляда — и она изрекла достаточно странную мысль:       — Мне кажется, ты очень сомневаешься. Ты хочешь быть кем-то одним, но твоё подсознание хочет другого. И ты сам ещё не понял, чего, наверное…       — Э? Что это может значить?...       — Всего лишь то, что мне кажется. Ладно, я пойду! — девочка, словно вспомнив о чём-то, размашисто поклонилась и убежала прочь, в ночную темноту — и лишь она скрылась из виду, как Анноун поймал себя на мысли, что не знает, почему он уже полчаса стоит здесь, посреди дороги и думает непонятно о чём.       Впрочем, дома его уже наверняка ждёт Ран… Надо поспешить.       — Хозяин? — неожиданно спросила Ран, когда они уже улеглись спать, как обычно — рядом, обняв друг друга одной рукой — чтобы, как убеждал себя Анноун, экономить тепло в эти холодные зимние ночи, — и упрятав нижние половины своих тел в золотистом мехе хвостов Ран.       — М?       — Я должна… Должна всё-таки тебе сказать. В конце концов…       — Хм? Что такое?       — Дело в том, что… Ну помнишь тот день, когда мы, скажем так… Поменяли судьбу Генсокё?       — А, когда мы победили Рейму-то, ещё до того, как зима наступила, да?       — Да, именно. Мне тогда… Мне следовало послушаться Юкари-сама, но я…       — Что? Что-то не так, Ран?       — Она… Она тогда сказала, что я не должна вмешиваться, но я не смогла выполнить её приказ, потому что видела, что тебе нужна помощь…       — Ран, хех, ну… Спасибо тебе за тогда, да. Там всё так сумбурно было, я даже не додумался тебя поблагодарить… Прости меня, а?       — Нет, дело не в этом. Она тогда на следующий день, когда я отправилась в магазин, всё же появилась передо мной, и — и тогда она сказала мне, что отныне за все мои решения в ответе буду только я, и она не будет вмешиваться, и…       — Так это же хорошо, Ран! Мы с тобой вместе сделаем Генсокё таким, каким хотим его видеть…       — Таким, каким ты хочешь его видеть, хозяин.       — Хе-хе, если уж мы вспомнили тот день, Ран, то разве Юкари не сказала, что я больше не твой хозяин, или как там было?       Ран добродушно улыбнулась — и вопреки обыкновению, слегка прижала Анноуна к себе.       — Наверное, это просто моя привычка. Ну и… Не значат ли слова Юкари-сама того, что я вольна сама решить, считать ли тебя моим хозяином? Если мне этого хочется…       — Ох, Ран, Ран… Мы так и правда до скончания веков не поймём, кто же из нас хозяин, хи-хи.       — Пусть, — она мечтательно прикрыла глаза, впрочем, через мгновение снова открыв их, и уже серьёзно спросила: — Только заботит меня немного другое.       — Что именно? — Анноуну было тепло и уютно в объятиях Ран, и потому он решил, что это какая-то малозначимая мелочь.       — Юкари-сама, хоть и продолжает поддерживать меня — я это чувствую, — но с тех пор ни разу не появлялась и не давала мне никаких поручений. Меня это настораживает: зачем ей сикигами, который ей не помогает?       — Но ведь Чен, например…       — Чен — это отдельный разговор, она… ну, она мне как для вас, людей, дети, или что-то вроде того, ну… Она просто милая, добрая и весёлая, и…       — Так может, Юкари тоже решила оставить тебя в покое и поумиляться с твоих действий, Ран, хе-хе?       — Уф… Я за ней такого не замечала, но… Может быть, оно и так. Но мне всё равно как-то тревожно. Что, если мы идём не в том направлении?       — Почему, Ран? Генсокё станет приятным райским уголком, в котором никто не будет вредить другому, никто не будет отбирать у другого то, что ему принадлежит, все будут жить в мире и согласии. Юкари нам потом ещё спасибо скажет! Разве это не хорошо?       Ран тяжело вздохнула и, после недолгого раздумья, ответила:       — Наверное, это хорошо.       Анноуну в ту ночь снилось прекрасное Генсокё будущего — то, где не было бы драк за какие-то не стоящие того вещи, где люди и ёкаи не боялись бы друг друга, и где ни над кем не висело бы проклятие его человеческой или ёкайской судьбы.       Следующая неделя и правда прошла достаточно мирно. Мирно настолько, что Ае было просто не о чем писать: газета «Бумбуммару» и так выходила достаточно скучной для многих «подписчиков» поневоле, а сейчас из новостных поводов осталось писать разве что о новом урожае подснежных грибов в Магическом лесу, собранном Марисой, о демографических тенденциях в долине капп и деревне тенгу — никому, кроме этих самых капп и тенгу, не интересных, — и о превращении храма Хакурей в подобие сувенирного магазина: Рейму же надо было жить на какие-то деньги. Даже в школе у Анноуна ёкайские классы вели себя заметно более смирно, чем обычно.       Так или иначе, неделя прошла, и зал совета был открыт вновь — для очередного еженедельного собрания и обсуждения успехов нового пути Генсокё.       И успехи эти были…       — Феи слишком много себе позволяют в моём саду. Анноун-сан, с этим необходимо что-то сделать. Ладно ещё зима, а что будет весной, когда подсолнухи расцветут? Там же появится новое поколение подсолнечных фей, и что мне с ними делать? — спрашивала Юка.       — Принцесса скучает по битвам со своей соперницей, да и та, судя по всему, тоже не прочь, — развела руками Эйрин, поглядев на сидящую поодаль нахмурившуюся Моко.       — И земные кролики слишком распоясались. Они даже Теви не слушают, не то, что меня, — вторила ей Рейсен.       — О да, кстати, насчёт повиновения и послушания. Я прошу прощения, но очень надеюсь, что вы, Анноун-сан, понимаете, что храм Мёрена — в некотором смысле монастырь, и без уважения трёх сокровищ и строгого следования законам и предписаниям он не может жить. А мои послушники не очень-то ответственны в этом отношении, я, конечно, уважаю их личное пространство, но вы всё-таки знаете, они… О, я боюсь, что они свернут с правильного пути и увы, не смогут по-настоящему достичь просветления… — Бякурен очень экспрессивно рассказала о своих проблемах.       — Это верно. Плохие работники требуют отношения к ним такого же, как и к хорошим, и при этом хотят только бездельничать. Кажется, мы так и не завершим зимний ремонт зданий нашего поселения в срок, — покачала головой Нитори.       — Да. Дисциплина в нашей армии резко поползла вниз, а после того, что было с Бролли, я не хочу, чтобы мы остались безоружны перед внезапной катастрофой, если вдруг такая случится, — к Нитори присоединилась Тэмма.       — Люди в деревне посчитали сниженную активность ёкаев каким-то заговором. Среди них раньше ходили слухи, что ёкаи хотят добиться того, чтобы люди расслабились, и потом начать их терроризировать с новой силой. У Косудзу не хватает ни опыта, ни статуса в деревне, чтобы их убедить в отсутствии опасности, а что касается Акю… Увы, как бы это ни было печально, она вот-вот покинет это мир — её время уже пришло, и самое плохое в этом то, что всё больше людей начинают считать это каким-то страшным ёкайским проклятием. Как бы дело не дошло до бунта… — взволнованно рассказала Кейне.       — Что мы со всем этим будем делать, Анноун, а? — сурово спросила Рейму, до того молчавшая и только обводившая взглядом всех присутствующих.       — Ну это… Давайте решать проблемы по мере их поступления. Давайте обсудим это все вместе и найдём какой-нибудь компромисс…       — Нет, ты не понял, — грубо прервала его Рейму. — Ты всё это заварил, тебе и расхлёбывать. Что ты готов сделать прямо сейчас, а? — Рейму поднялась из-за стола и грозно указала на Анноуна. — Отвечай! — она стукнула кулаком по столу.       На время в зале повисла тишина. Все смотрели на Анноуна и на сидящих рядом с ним Ран и Джека; и именно в тот момент он, наконец, понял, что спокойная жизнь Генсокё последней недели вовсе не означает отсутствия проблем; скорее наоборот, за этим вынужденным спокойствием проблемы только копятся, не находя выхода.       — Э-э… — он осторожно начал. — Совет, как бы, на то и совет, чтобы вырабатывать решения всем вместе, и…       — Решение сделать Генсокё таким было лично твоим. Совет этого не решал. И я не дам размазать ответственность за твоё решение по всем нам. Давай, отвечай, ёкай тебя побери, — Рейму была непреклонна.       Анноун поглядел на Ран и Джека и, глубоко вздохнув, после паузы ответил:       — Хорошо, мы займёмся этим. Есть какие-нибудь ещё вопросы?       В зале воцарилось молчание.       — Тогда я считаю, что эту лавочку пора прикрывать, — развела руками Рейму. — Все свободны, правильно?       Ей так никто и не возразил, и пришедшие потихоньку стали собираться и расходиться.       Анноун ожидал совсем другого от сегодняшнего собрания, но…       Но реальность не всегда такова, какой кажется.       Анноун вышел из зала последним и — совершенно внезапно встретился взглядом с кем-то, похоже, свисавшим кверху ногами с крыши здания. Нет, случайная гостья, кажется, чувствовала себя в таком положении совершенно нормально, и учитывая это — а также её вызывающий, просто-таки бросающий вызов всему миру внешний вид, её нельзя было спутать ни с кем.       — Так-так-так, парень, — она хлопнула его по плечам и, крутанувшись, всё-таки заняла нормальное положение. — И ты говорил, что готов перевернуть мир, да?       — Э-э… Сейджа? Ты пришла на совет? Но он вот только закончился…       — Нет, чувак, ты не понял. Ты хотел перевернуть мир. Перевернуть с ног на голову. Вместе со мной. Так?       — Ну, типа того…       — Так почему же, спрашивается, ты не перевернул, а просто возглавил его, а?       — Ч-что?       — Что слышал. Все вы такие. Когда вам нечего терять — вы на всё способны, а как только появляется что-то ценное… Ты должен был перевернуть его, несмотря ни на что, не заботясь ни о том, что тебе ненавистно, ни о том, что дорого. Мир должен был стать другим, но ты предал идеалы переворачивания, и теперь что?       — Но ведь принципы изменились…       — Принципы — да, а суть — нет. Я вижу то же самое Генсокё, с противными конформистами, которых заботит не бесконечное разрушение старого и создание нового, а сохранение статус-кво. Что ж мне на союзников так не везёт…       — Сейджа! Постой, но ведь нельзя вечно менять мир, когда-то он должен и остановиться…       — Остановка означает смерть, дурак. И ты готов стать трупом лишь для того, чтобы жить так, как тебе удобно… Ох, как же ты мне противен, честное слово. Хотела б я, чтобы ты меня так же возненавидел, но ты слишком слаб для этого, и оттого мне вдвойне противно. Короче, хватит. «Разворот: Обратная иерархия!»       — Эй, спелл-карты запрещены!       — Мне плевать.       …Анноун был совершенно не подготовлен к этой битве, и если бы не Ран и Джек, которые вовремя подоспели, заметив, что Анноуна долго с ними нет, его бы ждало неминуемое поражение. К счастью, Сейджа была тоже не очень готова к драке сразу с тремя противниками, поэтому поспешила убраться восвояси. Но всё равно, больше всего Анноуна поразили не её атаки, а то, что он наконец-то понял, насколько изменился за прошедший месяц…       Но так или иначе, на нём лежала ответственность за Генсокё, и нужно было работать на его благо. Да, точно. Сейджа бы такого никогда не сделала, и именно поэтому им всё-таки не по пути…       …Некоторые проблемы можно было решить достаточно просто. Например, заявившись к Юке в сад вместе с Санаэ и по-прежнему недовольной Рейму и припугнув слишком самонадеянных фей, причём так, чтобы они и остальным рассказали, что на них найдётся управа, если что. Или заявив, что даммаку-состязания разрешаются по обоюдному согласию сторон, но только в местах, где это не грозит случайно оказавшимся там людям или ёкаям, и если при этом не выдвигается никаких условий — чтобы Кагуя и Моко могли вновь развлекаться друг с другом. Или ввести основы договорных отношений в рядах сообществ ёкаев, где необходима иерархия — будь то отношения послушничества в храме, работы в бригаде капп или службы в армии тенгу. Или рецензировать публикации Аи и Хатате в «Бумбуммару» и «Какаси» — как минимум двух наиболее популярных в Генсокё за пределами Ёкайской горы изданий — и разрешать публиковать только те из них, которые не допускали бы двоякого трактования и не давали бы повода усомниться в том, что намерения жителей Генсокё друг к другу чисты. Разумеется, непокорные журналистки согласились не сразу, а лишь после того, как объединёнными усилиями «полиции Генсокё» были побеждены по старинке — в даммаку-битвах. И Анноуну хотелось надеяться, что то были последние из них в Генсокё…       Понемногу жизнь стала входить в привычное русло, и новые дни вроде бы отодвинули проблемы на задний план. Но…       Но в середине следующей недели в деревне произошло печальное событие: одну из наиболее уважаемых её жительниц, Акю, всё же покинули последние жизненные силы — и очередная хранительница прошлого Генсокё стала этим самым прошлым. Пока в доме семьи Миаре готовились к похоронам, по деревне вновь стали расползаться слухи о том, что во всём виноваты странно себя ведущие в последнее время ёкаи. А то, что Рейму и Санаэ, к которым обращались жители, всегда отвечали им, что нет причин для беспокойства, ещё сильнее настораживало их. Рейму была известна как жрица, водящая дружбу с ёкаями, да и Санаэ недалеко от неё ушла — и их стали подозревать ни много ни мало в предательстве интересов людей. Даже сама Косудзу, отлично знавшая их, сейчас, расстроенная потерей подруги, готова была в это поверить.       У капп и тенгу дела тоже шли не очень хорошо, их поселения погрязли в бюрократии. Бесконечные договора, приложения к договорам, справки, отпускные, больничные, ворох других бумаг — если у тенгу эти заботы легли на плечи ханатака-тенгу, которые были только рады ей заниматься, пусть и в ущерб другим делам, то капп, непривычных к такому, начали преследовать неудачи в их проектах, и ни самые высокопоставленные, ни самые умелые из них не смогли с этим ничего поделать.       Перед следующим собранием совета Анноун уже не был так воодушевлён, как ранее: когда, казалось бы, такое маленькое, но при этом и такое необъятное Генсокё живёт по твоим правилам, и на твоих плечах лежит ответственность за него — это очень тяжёлая ноша. А если при этом ещё и что-то всегда идёт не так…       Когда все вновь собрались в зале, хоть и уже в заметно поредевшем составе — многие потеряли интерес к заседаниям, — Анноун решил было успокоить всех: ведь в самом деле, ничего страшного пока не произошло, они же все вместе решали судьбу Генсокё эти три недели — ну, или пытались это делать, — и если привыкнуть к тому, что творится вокруг, то жизнь может показаться не такой уж и плохой.       — Так, ну, я приветствую всех на третьем совете людей и ёкаев Генсокё. Так, я вижу, нет Косудзу…       — Она сегодня не в состоянии быть на совете по личным причинам. Я за неё, — кивнула Кейне.       — Хорошо. Так, значит, деревня людей есть, Эйентей, вижу, тоже есть, храм Мория, так… Юка-сан, Рейму, Хидзири-сама, — Анноун перечислял присутствующих, — о, даже Сатори-сан сегодня с нами. Ну ладно, приступим. Как прошла эта неделя?..       — Я думаю, что вряд ли кто-то может сказать, что неделя прошла хорошо. Я бы даже подняла вопрос о том, отвечают ли действия совета нуждам Генсокё. Да и совет ли это вообще? Насколько я помню, мы ни одной инициативы толком не обсуждали… — начала Кейне.       — Да, пока что ни одно из решений не принесло пользы, — заключила Рейму. — Не то, чтобы я тут возражала как-то, просто хочется обратить внимание на это…       — Не потому ли, Рейму, что ты сама вынудила меня делать эти решения? — возмутился Анноун.       — Я могу сказать только одно: Анноун-сан делает это для блага Генсокё, — Ран встала на его защиту.       — Я бы не сказала, что это благо нам, да и вообще кому-либо нужно, — заметила Эйрин. — Все либо живут так, что их не касаются решения совета, либо они терпят от них неприятности. К счастью, принцессы это в последнее время, действительно, не касается, поэтому, я считаю, что Эйентей может объявить о своём нейтралитете.       — Зато не можем мы, — неожиданно начала Тэмма, грозно обведя взглядом Анноуна, Ран и Джека. — Общество тенгу испокон веков было построено на строгой иерархии, каждый знал своё место и был доволен им. Так было во всех деревнях. Мы, правители деревень, собирались на конвенты и доносили их решения до наших жителей, но никогда не позволяли самим жителям решать, что им делать без какого-либо контроля. Сейчас же, всего за три недели, деревня превратилась в невесть что, и жизнь в ней стала сущим наказанием для всех. Анноун-сан, ты говорил о том, что ты хочешь прекратить угнетение слабых, но так ли довольны они тем, что ты предложил взамен? Мы — я раскрою это сейчас — провели опрос среди жителей нашей деревни, и подавляющая часть их сообщила, что им не нравится то, во что ты превратил Генсокё, Анноун-сан. Поэтому у меня не остаётся другого выбора, покуда я ещё стою во главе деревни тенгу на Ёкайской горе. Я, от лица всей нашей деревни, объявляю о выходе из состава совета людей и ёкаев Генсокё и отказе исполнять его постановления. Деревня тенгу будет жить по тем правилам, которые для неё естественны.       — И я тогда тоже! — провозгласила Нитори, услышав слова Тэммы. — Нам новый порядок принёс немало проблем — от жизненных неудобств до тяжёлых несчастных случаев и травм на производстве и строительстве — просто потому, что некоторые из нас решили, что техника безопасности им тоже не указ. Поселение капп в долине возвращается к привычной жизни, и мы будем готовы защищаться, если кто-то с этим не согласен.       — Хозяин, кажется, назревает катастрофа, — вполголоса сказала Ран Анноуну.       — Сам вижу, — шепнул он ей.       Нитори и Тэмма с немногочисленными своими сородичами шумно поднялись и вышли из-за стола. Когда делегации тенгу и капп покинули зал совета, в наполовину опустевшем помещении повисла гнетущая тишина.       — И что мы будем делать? — Рейму с издевательской улыбкой посмотрела на Анноуна. — Когда ты довёл до такого, а?       — Наверное, как-то надо урегулировать конфликт, — предложила Санаэ.       — Как в старые добрые времена, хе? — Канако, сидящая рядом со своей подопечной, произнесла заговорщическим тоном.       — Вами движет месть, а не желание справедливости, — внезапно Сатори подала голос. — Это не приведёт ни к чему хорошему.       — Ой, началось. Ещё трёхглазые всякие будут указывать, что делать.       — Рейму, успокойся, пожалуйста!       — Санаэ-тян, ты не доросла ещё, чтобы мне указывать.       — Ну теперь ещё вы все перессорьтесь, — Кейне постаралась прекратить назревающий конфликт в и так поредевших рядах совета. — Мы не в том положении, чтобы ещё и между собой грызться. Давайте мы…       — Что думать, мы полиция или нет? Надо им показать, на кого нарвались! — предложил Джек.       — Что, мы пойдём опять воевать против капп? Сначала вместе с Бролли, теперь вот с вами двумя? Ох, что же жуть на мою голову, почему вы все, кого к нам заносит из Внешнего мира, каждый раз устраиваете у нас какое-то светопреставление? Как я уже устала от вас!       — Рейму, успокойся, — Ран постаралась утихомирить разгневанную жрицу. — К сожалению, ситуация чрезвычайная…       — Да, чрезвычайная, — кивнул Анноун. — И меры должны быть соответствующие… Если они решили начать вновь угнетать самых слабых своих жителей, то наша моральная обязанность — дать им отпор.       — Давайте тогда назначим следующее заседание… — вздохнула было Кейне, но Анноун её перебил:       — Если мы будем терять время на заседания, то они успеют скооперироваться и подговорить ещё кого-то. Надо решать проблему сейчас, а заседания потом, после того, как разберёмся с этим.       — Это… А может, просто оставить их в покое… — подала робкий голос Санаэ, но Анноун и её не дослушал до конца.       — Если мы оставим их в покое, то завтра ещё кто-нибудь решит установить свои правила на своей территории, потом ещё и ещё, и Генсокё просто развалится!       — Да, пожалуй, угроза и впрямь серьёзная, — пожала плечами Кейне. — И если это случится, историю так просто не перепишешь, кому, если не мне это знать. В общем, если Анноун-сан считает, что он справится, то пусть берёт в свои руки руководство над теми, кто будет разрешать этот, не побоюсь сказать — инцидент, а мы будем защищать вверенные нам места и будем готовы прийти на помощь, если понадобится. Возражения есть?       Возражений не последовало; присутствующие начали расходиться, и когда Анноун уже покидал зал одним из последних — его снова остановили, правда, теперь просто положив сзади руку на плечо. Он обернулся…       — Сейджа была права: ты и правда очень сильно изменился, — убрав руку с плеча Анноуна и оглядев его всеми своими глазами с ног до головы, вынесла вердикт Сатори.       — Э-э… Спасибо?..       — О, нет, не потому, почему ты думаешь, — усмехнулась она в ответ. — Твои мысли совсем другие. Ты уже совсем не тот, кем был тогда. Что ты хотел, помнишь? Не помнишь, вспоминай давай. Вот, да. Ты хотел избавить Генсокё от ненависти, чтобы ни я, на Койши не страдали, но что я вижу? Нас совсем не стали ненавидеть меньше, да и не только нас… Я даже вот тебе скажу что: та ненависть, что копится в вас всех, стала только хуже, плотней и неприятней. Мне, скажу я, уже просто противно находиться здесь, на поверхности. Вот-вот, внешне это всё выглядит мирно, но даже среди вас всех, пока вы были в зале, я видела явную неприязнь друг к другу. Верно, все мы лицемеры, но лицемерие это достигает гораздо большего уровня, когда тебя заставляют так лицемерить. Если от тебя требуют быть добрым — ты не станешь добрым, ты будешь лишь показывать эту доброту, но внутри ты будешь чувствовать совсем другое. Я это прекрасно вижу — и вижу, что у тебя нет идей, как этому противостоять. Ты не сможешь с этим справиться. Очень печально, но я разочарована в тебе.       — Но ведь…       — Нет, это не так. Ты обманул себя, и тем самым обманул и меня. Тогда я рассмотрела в твоих намерениях совсем другое, но сейчас я вижу, что Сейджа всё поняла правильно. Я больше не могу надеяться на твою помощь. Прощай, Анноун-сан.       Сатори невозмутимо обошла его и отправилась прочь по дорожке в сторону деревни людей; Анноун машинально протянул ей вслед руку, будто пытаясь остановить, но она, отойдя на несколько шагов, лишь ещё раз обернулась и бросила ему напоследок:       — А ещё я вижу, что ты снова встречал сестрёнку. Я не буду спрашивать, почему ты мне об этом не сказал и почему ничего не сделал, я сама это всё вижу, но знай: мне очень обидно. Ты даже не попытался вспомнить обо мне тогда, когда видел её. Посмотри как-нибудь на звёздное небо ночью и подумай: не забыл ли ты про какое-нибудь своё обещание.       Сатори, отвернувшись от Анноуна и немного постояв, будто ожидая чего-то от него, всё-таки вздохнула и пошагала дальше, оставив его недоумевать: что же, в конце концов, она имела в виду?..       …Всё время, пока Анноун вместе с Ран, Джеком, Рейму, Марисой и Санаэ готовил стратегию решения этого внезапного инцидента с мятежными обитателями деревень на горе и в долине, его не покидала мысль о том, что чувствовать, как власть утекает из рук — не самое приятное, что может быть в жизни. Пусть власть и принадлежала не ему лично, а вроде как совету, всё равно ситуация начинала постепенно выходить из-под контроля. Ая вновь принялась распространять провокационные статьи в своей газете, что могли бы пошатнуть веру в решения совета. По деревне людей вновь, в какой уже раз начали расползаться опасные слухи. Даже те тенгу и каппы, которые жили вдалеке от своих сородичей, начали открыто выражать согласие с выходом своих представителей из совета. Самой Марисе пришлось долго — и, как выяснилось, безуспешно, — убеждать в том, что совет прав, своего друга Мини, у которого к тому же жили два хакуро-тенгу, не так давно изгнанные из деревни и наверное, всё ещё неприязненно относящиеся к тем, кто их прогнал. Ведь даже для Мини, всего лишь наполовину карасу-тенгу, вопрос родства оказался важнее, чем все уговоры Марисы — хотя, казалось бы, ему, и тем более его квартирантам, находящимся в разладе с родной деревней, было бы гораздо логичней присоединиться к тем, кто новый порядок должен охранять, а не тем, кто протестовал против него.       Так или иначе, промедление было недопустимо, и потому не прошло и трёх дней, как шестеро «решателей инцидентов» — или «сотрудников полиции Генсокё», кому как нравилось себя называть, — вновь собрались и взяли путь на долину капп, намереваясь объявить Нитори и её подчинённым ультиматум.       Однако ничего объявлять не пришлось: кажется, каппы не были готовы ни к какому компромиссу, поэтому сразу встретили их огнём своих даммаку-орудий — танков, зенитных установок и много чего ещё; Анноуну только сейчас довелось увидеть, насколько теперь долина капп стала милитаризована. К счастью, каппы были не очень меткими и активными стрелками, а их орудия не могли уклоняться от ответного даммаку-огня, и потому им было нечего противопоставить силам Рейму и Ран, которых поддерживали Санаэ, Джек и сам Анноун. Решатели инцидентов активно прорывались вперёд, расчищая себе путь плотными потоками даммаку. Рейму и Санаэ в бешеном темпе раскидывали вокруг себя пачки офуд, так, что Анноуну оставалось только удивляться, как у них вообще хватает реакции и скорости на то, чтобы всё это делать так чётко и безошибочно. Ран, призвав свою Чен, вместе с ней точечными ударами выводила из строя орудия капп, не забывая заодно заботиться и о защите; где не справлялись они — помогал Джек со своим гораздо более мощным даммаку-автоматом или Мариса с её неизменным «Мастер-спарком». И только Анноун летел где-то позади, разбираясь с теми жалкими остатками сопротивления, которым посчастливилось устоять после того, что обрушивал на них авангард этой команды. С одной стороны, это было понятно — Анноун, несмотря на все свои успехи, ещё не успел научиться даммаку так же хорошо, как остальные; а с другой — он же тут кто-то вроде командира, он и не должен бросаться в бой на переднем краю…       И быть может, именно потому он успел заметить, что основная угроза была не там, куда все стремились.       Победа, казалось, была уже близка, когда Анноун что есть силы закричал:       — Сзади!       Его союзники едва успели среагировать, чтобы не попасть под внезапную мощную атаку армии тенгу, взявшейся невесть откуда и, очевидно, пришедшей на помощь каппам. Если бы Анноун вовремя их не заметил — то всё было бы уже решено: успеть уйти от такого внезапного нападения было практически нереально.       Увидев, что атака провалилась, облако тенгу рассредоточилось и окружило незадачливых решателей инцидентов: очевидно, это была их вторая стратегия — также беспроигрышная. Прорвать такое окружение без тяжёлого боя было невозможно.       — Опять пришельцы из Внешнего мира. И опять из-за них происходит нападение на долину капп. Я одно хочу спросить: вы это всё специально? — Тэмма, в сверкающем боевом наряде, подчёркивающем весь её авторитет, с большим мечом в руке, который, вряд ли смог бы поднять человек — а Тэмме он, очевидно, был в самый раз, — и с несколькими окружающими её тенгу медленно, с достоинством подлетела к Анноуну, позади которого сгрудились его соратники, и задала ему вопрос.       — Они, и вы тоже — предали идеалы свободы ради того, чтобы сохранить свою устаревшую систему управления, которой уже давно пора отправиться в прошлое! — ответил Анноун после недолгого раздумья.       — Нет, не прошлое. Мы все сражаемся за наше будущее. За то будущее, каким хотим видеть его мы.       — Вы все сражаетесь потому, что вы имеете власть над ними, Тэмма-сан!       — И вновь нет, не поэтому. Здесь все тенгу Генсокё, даже те, кто не живут в деревне, кто даже и ни разу в жизни в ней не был, а то и вообще порвал с ней все отношения, как вот, например, эти двое, — она кивнула в сторону пары из своих сопровождающих. — Они добровольно предложили свою помощь — мне даже не потребовалось их спрашивать. И это показывает, если ты ещё не понял, что я — не тиран, коему боятся что-то возразить, и какой ты хотел меня выставить перед советом, а та, кто является проводницей воли всех тенгу. Да, есть иерархия сверху, когда твоё слово для них — закон. Но есть и обратная иерархия, про которую, кажется, тебе кое-кто так и не успел рассказать. Когда ты представляешь желания и потребности своего народа в Генсокё, которые стекаются к тебе от всех и каждого, кто находится у тебя в подчинении, и когда ты должна заботиться о каждом из них. То, что ты так и не смог сделать в своём «совете», — Тэмма с пренебрежением произнесла это слово, — и теперь я вижу, что уже не сможешь.       Анноун огляделся, подбирая аргумент.       — Но… Почему они тогда сами, напрямую, не могут сообщать о своих потребностях?       — Потому что то, что кажется потребностью, не всегда ею является. Иногда это бессмысленный каприз, который не подлежит удовлетворению…       — И конечно, вы, Тэмма-сан, решили взять на себя право решать, что есть каприз, а что потребность, так?       — Да, это моя обязанность перед всей деревней.       — И вы сами взвалили на себя эту обязанность, не спрашивая других. Верно?       — Мне не требуется спрашивать, чтобы понять это.       — Всё понятно с вами. Что ж, тогда у нас нет выбора…       — Э-э, Анноун! — Рейму окликнула его сзади. — Ты это, не глупи, их слишком много, мы в честной даммаку-битве не справимся, да и это не каппы-механики, а серьёзная армия!       — По-любому, не справимся, зе, — согласилась Мариса.       — Да, нам тут поможет только чудо, которое даже я не смогу сделать… — осторожно подала голос Санаэ.       Анноун тяжело вздохнул.       — Ну, раз в честной не справимся, то мы будем использовать все методы. Джек, готовь «Экстерминатус»!       — Окей, босс, щас будет! Кажется, настало время кое-кому дать хорошего пинка… — Джек полез за спелл-картой в карман.       — Эээ?.. — Рейму удивлённо распахнула глаза и уставилась на Анноуна. — Ты чего? Нельзя использовать спелл-карты, уничтожающие противника! Ты что, забыл что ли, как сам…       — Хочешь мира, готовься к войне, как говорится. Когда мы с ними расправимся, тогда вообще исчезнет нужда в их использовании. А сейчас…       Анноун не договорил, увидев, как перед ним почти внезапно возникла Ран, заняв место между Тэммой и её соратниками — и Анноуном и Джеком. Сейчас она была совершенно не похожа на ту Ран, которой её привык видеть Анноун: лицо её было перекошено злостью пополам с отчаянием, хвосты угрожающе распушены, уши под шапкой стояли торчком. И злилась она явно не на Тэмму…       — Я вижу, что ты, Анноун, окончательно потерял всякое представление о том, что ты творишь. Я заметила перемены в тебе уже давно, ещё после той победы над Рейму, но только сейчас поняла, в какую пропасть ты сам, добровольно залез — и куда хочешь утащить всё Генсокё. Я не дам начать кровопролитную войну. Слишком много подобного я видела, и сейчас…       — Ран, отойди!       — Я не отойду. Теперь я вижу, чего ты хочешь на самом деле — и не могу понять, как же я могла так ужасно ошибиться в тебе. Где ты, тот мой хозяин, который готов был слушать и заботиться обо мне и о других? Где ты, Анноун-кун, желавший мира и свободы, а не истребления врагов? Где ты, наивный гость из Внешнего мира, которому нравятся тихие житейские радости, и который не помышляет о битвах и разрушениях?       — Отойди, Ран! Это приказ!       — Нет.       — Я же твой хозяин! Ты должна меня слушаться!       — Юкари-сама сказала мне, что я могу сама решать. И я решила: я больше не имею никакого желания считать тебя хозяином. И понимаю, что даже будучи моим сикигами, ты не собираешься слушаться меня, поэтому…       — Джек.       — Да?       — Разберись с мятежницей, а потом продолжим с этими крылатыми и хвостатыми…       — Окей, босс. «Приговор Инквизиции: Экстерминатус!..»       …На склонах Ёкайской горы было прекрасное место, чтобы наблюдать издалека за этой занятной заварушкой между несколькими отважными представителями Генсокё и целой армией тенгу. Особенно если тебе для этого не нужно даже выходить из дома, и ты можешь просто открыть удобный портал, высунуться в него, облокотившись на края — и изредка лишь засовывать руку обратно, нащупывая там тарелку с онигири, позаимствованными из храма Хакурей пару часов назад, когда Рейму умудрилась отвернуться от стола, на котором эта тарелка стояла. Ну а что делать? Твоя сикигами, вместо того, чтобы готовить тебе еду, сейчас находится в самом центре этой заварушки, и кажется, сейчас будет участвовать в весьма интересной драке… Разве что потребуется немного вмешаться, чтобы дело не приняло совсем уж печальный оборот. Что ж, начнём…       …Ран с трудом открыла глаза. Последнее, что она помнила, был громкий боевой клич тенгу, ослепительная вспышка объявленной спелл-карты Джека и это мерзкое выражение лица её сикигами — сикигами, который отдал приказ уничтожить своего хозяина. Её саму. Дальше было что-то непонятное, неприятное, немыслимое, неприемлемое — и вот теперь в ушах звенящая тишина, а взгляд, фокусируясь, выхватывает картинку серого зимнего неба, затянутого тучами, а на этом фоне — давным-давно знакомое лицо, обрамлённое длинными золотистыми волосами, кончики которых, перехваченные бантиками, приятно щекочут лицо Ран.       — Юкари-сама…       — Всё позади, Ран. Это всё было весьма эффектно, и даже кое-где опасно. Но я знала, что ты сможешь исправить свою ошибку. Пусть и такой ценой…       — Что с Генсокё? Где Анноун-кун?.. — она зашевелилась, почувствовав необычную пустоту где-то внутри себя — если так можно было сказать.       — Генсокё в безопасности. А Анноун-кун… Что ж, чтобы он не натворил плохих дел с моей сикигами, мне пришлось произвести кое-какие манипуляции. Как ты думаешь, это весело, когда на пути одного из потоков даммаку-снарядов твоего товарища внезапно появляется портал, в который они попадают — лишь для того, чтобы спустя мгновение появиться из другого портала за вашими спинами, а? Забавная шутка, не правда ли, Ран? Жалко только, что там другими потоками задело нескольких тенгу, и теперь мой план взять под контроль врата Ёми придётся отложить на неопределённый срок, но что случилось, то случилось… Главное, что проблема с Анноуном и Джеком решена.       — То есть…       — То есть они оба, думаю, сейчас решают с Комачи, кому из них первому плыть на её лодке, хе-хе.       — Наверное, это не совсем честно…       — А не они ли первыми начали «использовать все методы»? Такого Генсокё не знало со времён Сайю Хакурей, так что я не могла не вспомнить былое, хе-хе.       — Понятно… — Ран закрыла глаза и, тяжело вздохнув, вновь их открыла, посмотрев на хозяйку с чувством какого-то грустного облегчения. — И спасибо вам, что спасли меня…       — Ну же, Ран. Какой мне прок от экстерминированной сикигами? Разумеется, я не хочу, чтобы мою собственность вот так вот уничтожали. Так что вряд ли бы я поступила по-другому.       Ран осторожно приподняла голову с коленей Юкари, и, почувствовав, что может двигаться, осторожно огляделась: вокруг были какие-то обугленные столбы и кучи до сих пор ещё тлеющей соломы, из-под которых выглядывал большой отполированный деревянный обломок, в котором едва угадывалась часть стола из зала совета.       — Да, Ран, — поймав взгляд своей сикигами, Юкари улыбнулась. — Такова судьба этого начинания. Тенгу пришли в ярость и уничтожили зал совета, когда поняли, что без погибших у них не обошлось — чтобы навсегда покончить с любой возможностью повторения этого. «Все люди и ёкаи равны…» — она прочитала часть фразы на обломке стола и усмехнулась: — Да уж, знаем мы подобное. Это всегда заканчивается тем, что как бы все равны, но некоторые равнее других, хе-хе… — задумчиво улыбаясь, Юкари подняла глаза к небу.       Ран, уже собравшись с силами, тихо, прижав свои уши, сидела, опустившись на колени и уткнув взгляд в пол, рядом с хозяйкой, будто ожидая, когда та договорит. Юкари заметила это — и повернулась в сторону своей сикигами.       — Юкари-сама, — осторожно начала она. — Я тогда ошиблась, и из-за меня произошло это…       — Ничего, Ран. Как я сказала, ошибку ты исправила, а Генсокё… Иногда ему нужны такие встряски, пусть и восстанавливаться теперь оно будет заметно дольше, чем после инцидента с Бролли, и уж точно куда дольше, чем я планировала.       — Юкари-сама, я должна попросить у вас…       — Я прощаю тебя, Ран. Ну, не совсем: как ты придёшь в себя немножко, ты получишь от меня зонтиком как следует, а то так совсем от рук отобьёшься. Но в целом, конечно, я довольна. Так что перестань так виновато на меня смотреть и вставай, пойдём домой, — Юкари махнула рукой, открыв портал, и встала, подав руку Ран — и та поднялась следом за ней.       Через мгновение Юкари и Ран исчезли в портале — и он тут же закрылся, оставив разрушенный зал совета пустым. Через несколько минут с неба, затянутого тучами, начали сыпать мелкие снежинки, и вскоре повалил плотный снег, за ночь успевший скрыть почти все следы того, что здесь когда-то стояло здание, в котором решались судьбы Генсокё…       …Юкари нажала на кнопку — и экран лазерной проекционной системы, что занимал всю противоположную сторону комнаты, погас. Положив пульт на столик, она откинулась на спинку дивана, на котором рядом с ней сидел парень, глядя на внезапно нагрянувшую в гости ёкайку воодушевлённым взглядом.       — Что скажешь, Юто-кун? — медленно проговорила она, глядя в потолок.       — М-м… Юкари-сама… Мне что, теперь разбираться со всем этим?..       — Охо-хо, нет, милый мой мальчик. Ты такой смешной, когда пугаешься, — она, едва слышно хихикнув, потрепала его по голове. Я просто показала тебе возможное развитие событий. Вот это могло бы произойти, если бы я не была уверена в своих подопечных. И я хочу быть так же уверена в тебе. На самом деле Ран послушалась меня в тот день, и всё завершилось так, как и должно было. И если ты тоже будешь слушаться меня, то мы с тобой сможем добиться того, чего ты хочешь. Скажи, могу я тебе доверять?       — Конечно, Юкари-сама! Я же вижу, к чему приводит… — он указал рукой на экран, — такое. Так когда же вы проведёте меня в Генсокё?       — Хоть сейчас, — она добродушно улыбнулась, сверкнув фиолетовыми искорками глаз и раскрыла рядом с собой портал, вытащив оттуда два небольших квадратика, красный с буквой «P» и синий с иероглифом на нём.       — Теперь твой шанс сделать выбор, что решит, где и с кем ты хочешь быть. Выберешь синий — и наутро ты проснёшься в своей постели, посчитав всё произошедшее сном. Выберешь красный — и окажешься в стране иллюзий; я покажу тебе настоящую силу моей власти над барьерами. Это твой первый и последний шанс.       — Да, я сделаю из Генсокё место, в котором будут мирно жить люди и ёкаи, то место, о котором я мечтал, то место, которое я должен создать, выполнив долг семьи Амакава. Я не повторю ошибок этого, как его, Анноуна! Обещаю, Юкари-сама! — парень потянулся за красным квадратиком. — Давайте же, переправляйте меня туда скорее!       — Следуй за мной, мальчик, — она махнула ему рукой, входя в мерцающий фиолетовым светом разрыв.       …Что ж, Юто Амакава, последний наследник могущественной некогда семьи магов, знавшей самих Цутимикадо, Джингуджи, Кагамимори и Якооин — и при том влачащий жалкое существование в современном мире и мечтающий о неком аналоге Генсокё — «особой зоне Такамия, где не будет разницы между человеком и ёкаем», избавит настоящее Генсокё от Джека, опасно зазнавшегося после убийства Анноуна. И переключит на себя внимание. А дальше, где-нибудь в начале весны, нужно будет столкнуть его, пожалуй, с обитателями подземного дворца — есть ещё парочка нерешённых проблем с Сейджей и Сатори, и он тут поможет. Да, до весны он доживёт, а дальше… Надо будет попросить Ран напомнить, кто там в списке следующий.       …О, читатель, вдруг им будешь ты?