Тринадцатая ночь

Первый Она не хотела стучать в его дверь. Неприятное чувство беспокойства словно душило ее изнутри. Видеть его в больнице – это одно, прийти к нему в квартиру – совсем другое. А если он обо всем догадался? Если он поджидает за дверью, собираясь вонзить в нее кухонный нож, едва она переступит порог? Она неосознанно потянулась к сумочке, где лежала палочка. Ей понадобится всего несколько секунд, чтобы добраться до своего оружия, но если у нее не будет этих секунд? Фу, глупости какие! Она тряхнула головой и сделала глубокий вдох. Не было ни единой причины полагать, что Драко хоть как-то будет отличаться от других «Перемещенных». Он рано пришел в себя, но и только. Потому она смело войдет в эту дверь, задаст ему несколько вопросов, сделает нужные записи и уйдет. Это будет немного странно, но совершенно неопасно. Он не был больше Драко Малфоем: задиристым мальчишкой, несостоявшимся убийцей, Пожирателем Смерти. Он был Дрейком Малфордом: предположительно, воспитанным и добрым бухгалтером. Поэтому она постучала. Хотя ножа в его руках не было, неприветливый взгляд ледяных серых глаз ударил ее куда сильнее. – Здравствуйте, мистер Малфорд. – Да? – Презрительное выражение отразилось на лице, когда он прислонился к дверному косяку. – Я… ваш социальный работник. Мы виделись в больнице. – Я помню, – холодно сказал он, не сдвинувшись с места. – Я… пришла поговорить с вами… о… – Мне нечего сказать, – резко оборвал он. – И я все равно хочу с вами поговорить. – Разговор будет довольно односторонним, мисс Грейнджер, – предупредил он. – Так тому и быть, – согласилась она. – Вы ведь не уйдете? – еще раз на всякий случай поинтересовался он. – Нет. Он тяжело раздраженно вздохнул и отошел в сторону. Для себя она решила, что это можно считать за приглашение войти. Закрывая дверь, она стала украдкой рассматривать квартиру. Тесная прихожая вела в гостиную. Темно-синее кресло с откидывающейся спинкой стояло перпендикулярно к коричневому вельветовому дивану, напротив которого расположился телевизор. Стеклянная подставка для стакана выглядела до безобразия одиноко на темном деревянном кофейном столике. Невзрачный бежевый цвет ковра отлично гармонировал со столь же невзрачно бежевым оттенком стен, чьим единственным украшением служили два скучных пейзажа, будто украденных из номера дешевого мотеля. Напольная лампа и пустой книжный шкаф были задвинуты в угол. Из гостиной ей удалось увидеть кусочек кухни: желтый клетчатый линолеум, белый холодильник и краешек обеденного стола. Да уж, до Малфой-Мэнора далеко… Он плюхнулся на диван и включил телевизор. Она заняла место в кресле и достала из сумки записную книжку. – Что смотрите? – добродушно спросила она. – С того места, где вы сидите, тоже прекрасно видно телевизор, мисс Грейнджер, – грубо отозвался он. – И потому вы наверняка сможете сделать столь сложный вывод о том, что я смотрю по упомянутому выше телевизору. Она заскребла ручкой в записной книжке, тщательно протоколируя планировку квартиры, его одежду, а также каждое слово, которое он произнес с тех пор, как открыл дверь. Пока он не выказывал ни единого признака того, что догадался о происходящем или что признал в ней кого-то кроме своего социального работника. Вел он себя, конечно, как сволочь, но это было ожидаемо: где-то под маской простого бухгалтера все еще жил Драко Малфой. От этой мысли сердце заполняло не похожее на нее самодовольное чувство злорадства. Мальчишка, который годами издевался над ней и ее друзьями; мальчишка, который пытался убить Альбуса Дамблдора – этот мальчишка сейчас был здесь, жил один в безликой маггловской квартирке. И, наверное, каждый день ужинал полуфабрикатами перед телевизором. Он бездумно клацал по кнопкам пульта, переключая каналы, не останавливаясь ни на одной передаче достаточно долго, чтобы иметь хоть какое-то представление о ее содержании. Она подумала о том, что хорошо бы осмотреть остальную часть квартиры, но потом решила – это будет слишком грубо. И хотя ее не особо заботило, была ли она слишком груба с Драко Малфоем, она должна помнить, что технически это не Драко Малфой. К тому же, она предположительно его социальный работник и потому обязана сохранять хотя бы некоторую степень профессионализма. – Мне нравится, как вы здесь все обставили, – вежливо заметила она. Он фыркнул на нее и пробормотал: «Чертова дура…». – Что? – подавляя гнев, спросила она. – Это ваши ее обставили. Не помните? – А… верно. Ну и как? Вам нравится? – Конечно! – преувеличенно бодро подтвердил он. – Дом, мой ебаный милый дом. – Отлично, – она черкнула еще что-то в записной книжке. – Господи, да вам вообще известно, что такое сарказм? Она открыла рот, чтобы колко ответить с таким потрясающим сарказмом, что ему и не снилось!.. Но тут же закрыла его во имя профессионализма. *** Второй – Знаете, моя работа стала бы значительно легче, если бы вы наконец хоть что-нибудь сказали. – Она забросила одну ногу на другую. – Знаю. И моя самая большая и светлая мечта – это, конечно же, сделать вашу чертову работу легче. – Он даже головы от телевизора не повернул. Она прикусила язычок и снова принялась писать, как было должно социальному работнику. *** Третий – Спасибо за воду, – как всегда вежливо поблагодарила она. Он фыркнул. – Хороший сегодня денек, не правда ли? Теперь фырканье сопровождалось еще и закатыванием глаз. – Как ваша работа? – Хорошо. – Как ваш начальник? – Хорошо. – Как… – Почему бы мне не сэкономить вам время? – Он наконец посмотрел на нее. – На каждый вопрос, что вы зададите, я буду отвечать «Хорошо». Так нормально? – Съедите таракана? – Как по-взрослому… – он снова отвернулся. – Спасибо. Он пробормотал что-то себе под нос. – Что, простите? – Я сказал, что в моей квартире нет ебучих тараканов. – Я никогда и не говорила, что есть. – Сколько еще вы обязаны здесь находиться? – злобно поинтересовался он. – Тридцать минут, – ответила она, сверившись с наручными часами. – Твою ж мать… – Слова сорвались с его губ со свистящим шумом воздуха, выпускаемого из воздушного шарика. Он удобнее развалился на диване. – Дело пошло бы быстрее, если бы вы поговорили со мной. – А вот это уже звучит как научная теория. Долго ее придумывали? – Вообще-то, я написала магистерскую диссертацию на эту тему. – Вы такая… – Нет, правда. Точная тема звучала как: «Докапываемся до сути: Способы скоротать время, если ваш клиент ведет себя как полный придурок». Он изогнул губы так, будто собирался что-то сказать, но промолчал, включив вместо этого телевизор. *** Четвертый – Добрый вечер, мистер Малфорд. Он кивнул и пригласил ее сесть на диван. Стакан воды уже ждал на столике. – Спасибо за воду. – Да пожалуйста, – безразлично бросил он. Она достала свою записную книжку и ручку. – Как ваша… – Хорошо. – А ваш… – Хорошо. – Мы снова играем в эту игру? – Ага, полагаю, что так. – Ладно. О чем бы вы хотели поговорить? – О ебаном ничего. – Это будет еще один долгий час, не правда ли? – Можете валить хоть сейчас, если хотите. – Ну, у меня еще целый невыпитый стакан воды. – Да уж. Растяните наслаждение им на подольше. Он ведь из тайного источника, что прямо под моей раковиной. Но только тс-с-с, я пытаюсь сохранить это в секрете. Не хочу, чтобы соседи, не приведи Бог, узнали, что у меня единственный в здании кран, из которого течет питьевая вода. Она отчаянно пыталась не улыбаться, но с треском провалилась, потому что уголки губ неудержимо поползли вверх. Неужели ее… и в самом деле искренне рассмешила шутка Драко Малфоя? Она снова углубилась в записи, чтобы избавиться от этой мысли. – Вы встречали кого-нибудь из своих соседей? – Нескольких. Когда забирал почту. – Думаете, они знают? – серьезно поинтересовалась она, чуть наклонив к нему голову и понизив голос. – Знают что? – он повернул к ней свое напряженное лицо. Его стальные серые глаза потемнели. – Об… источнике. Под вашей раковиной. – А… да. – Его лицо расслабилось. – Нет, думаю, мой секрет все еще в безопасности. Но ведь нет такого понятия как «слишком осторожный»? – Конечно. – Она серьезно кивнула. – Если им кто-нибудь только намекнет, у моей двери соберется целая толпа с гаечными ключами и… прочими инструментами… пытаясь выкрутить мои трубы и всякое такое прочее, ну, знаете… –он отчаянно пытался продолжать, но шутка явно скисала. – О, да, трагедия будет еще та. – Ну, с трагедией вы загнули. – Он опер локоть на диванную подушку и начал потирать лоб. – Наверное. – Но будет очень неприятно. – Верно. – Так что помалкивайте о моей чудесной воде из-под крана. – Не сомневайтесь, буду. Она нацарапала что-то в записной книжке. – Что вы пишете? – Просто напоминалку, чтобы случайно не проболтаться о вашем кухонном источнике, – сказала она, не поднимая глаз от страницы. – Отлично. – Вот видите, намного приятнее, когда мы говорим, а не сидим и фыркаем. Он фыркнул в ответ. Ей снова стало смешно. Но только немного. Потом она прикрыла рот, чтобы якобы прочистить горло, и сделала глоток воды. *** Пятый Он сел на диван, лениво клацая по кнопкам пульта, переключая каналы. Там определенно не было ничего хоть сколько-нибудь стоящего внимания, если только футбольный матч попадется… Может, ему удастся найти футбольное обозрение. – Спасибо за чай, – вежливо улыбнулась социальный работник. – Пожалуйста. – Печенье сами пекли? Он закатил глаза. – Чертова упаковка перед вами, на кофейном столике. – Да, верно. Так глупо с моей стороны. Она пометила что-то в своей записной книжке. – Ради бога, да что вы можете там записывать? Домашние печеньки не делают в упаковках? Выдавив дежурную улыбку, она проигнорировала его комментарий. – Как ваша работа? – Хорошо, – вздохнул он. – Вы ладите со своим начальником и коллегами? – Да. – Как вы считаете, вы можете… – Слушайте, мисс Грейнджер, может, мы с вами будем общаться по электронной почте? Я буду каждый день писать вам по паре строк, чтобы вы знали, что я пока не покончил с собой? – Пока? – ручка заскрипела по странице записной книжки еще более усердно. – Твою ж мать, – неслышно пробормотал он. Плохой выбор слов. – Послушайте, я в порядке, ладно? Я справляюсь. – Вы завели друзей? Взгляд, который он бросил на нее, мог бы превратить горячий источник в глыбу льда. – Завел ли я друзей? – прошипел он. – Это не мой первый ебаный день в детском саду. Я, предположительно, двадцатипятилетний мужик с университетским образованием. Так что мне не нужно, чтобы вы держали меня за ручку, утирали нос и присматривали, чтобы я не жрал зубную пасту. – Я просто пытаюсь… – Отвалите. – К сожалению, моя работа не позволяет мне отвалить по вашему благодушному предложению. Он зарычал, не в силах найти, что ответить, и продолжил клацать по кнопкам пульта. – И как вы чувствуете себя в своей квартире? – Она ведь не перестанет, да? – Хорошо. О! Футбольное обозрение! Ну, теперь ее можно перетерпеть. Он поудобнее устроился на диване, а она поднялась и начала осматривать гостиную. – У вас нет книг. – Что? – Он на секунду оторвал глаза от телевизора, чтобы взглянуть на нее. Она стояла у пустого книжного шкафа. – У вас есть книжный шкаф, но нет книг. – Интересное наблюдение. А знаете, еще что? У меня есть мозги, но нет ебучих воспоминаний. Забавно, да? – И все же вам стоит купить книги, – заметила она тихо. – Я подумаю над этим. Сразу, как вспомню, что мне нравится читать. Ой, погодите, этого никогда не будет. Жизнь – беспощадная сука, не правда ли? – он манерно растягивал слова. – Ну, кажется, мне пора, – быстро сказала она, глядя на несуществующие часы. – Верно. Спасибо, что заскочили. – Он даже не оторвал взгляда от телевизора. – У вас есть моя визитка. На ней мой номер телефона. Если вам что-то понадобится, звоните. – Хорошо. – Мистер Малфорд? – Ммм? – Я… э-э… зайду на следующей неделе. – Жду не дождусь, – пробормотал он. Она аккуратно закрыла за собой дверь. Он выключил телевизор и плотно прижал ладони к глазам. Сегодняшняя коротенькая перепалка с социальным работником была официально самым длинным разговором за прошедший месяц. Он обменивался дежурными любезностями с коллегами и слушал жалобы чистильщика обуви на правительство, но, что касалось настоящего разговора с живым человеком… он случался только с ней. И обычно он вел себя как полный придурок. Вообще-то, она это заслужила. А не надо задавать такие идиотские вопросы! И все же… Он взял ее визитку, ровненько положил на ладонь и на секунду (только на секунду!) задумался, а не позвонить ли, чтобы извиниться, но тут же отверг эту мысль и решил вместо того прогуляться по парку. Он шел к своей любимой парковой скамейке. Она была под раскидистым дубом, и с нее открывался умиротворяющий вид на небольшой прудик. Ему понравилось определять, какая скамейка будет любимой в этом парке. Ему вообще мучительно не хватало любимого в жизни. Как, например, он должен был узнать, какое у него любимое мороженое? Первый поход в магазин обернулся настоящим кошмаром. Выбор был до охерения велик! Только секция мороженого была так поразительно огромна, что он почти уже ушел и без мороженого вовсе. Но что-то в его голове утверждало, что он все-таки любит мороженое – как будто голос, который говорил, что мороженое – это вкусный, холодный десерт, который лучше всего есть, когда жарко или дерьмово на душе. И потому как за окном был последний день лета, он просто обязан купить мороженое. Но какое? У него не было ни единого воспоминания о том, как он ел мороженое, просто общее понятие, что МОРОЖЕНОЕ – ЭТО ХОРОШО. Так что он наугад выбрал клубничное. Хотя оно оказалось довольно вкусным, опыт был неприятный. Со скамейкой дело обстояло иначе. Он знал, что парки – отличное место, чтобы сидеть и отдыхать, или играть с детьми, или гулять, но его совершенно не беспокоил тот факт, что воспоминания о Нортгейтском парке отсутствовали. В конце концов, согласно его официальной биографии, он только что переехал сюда. Так что выбор любимой скамейки был делом несложным. Скамеек в парке было семь. Он посидел на каждой, пока не определил, которая ему милее всего. И только. Пока он смотрел на утиный пруд, мозг автоматически возвращался к тому же замкнутому кругу мыслей, которые изводили его весь последний месяц: непрекращающаяся борьба между отчаянной и бесполезной попыткой вспомнить забытое и принуждением задавать себе вопросы, на которые он мог ответить. У меня есть семья? Сколько уток сейчас плавает в пруду? Где я родился? Сколько лебедей сейчас плавает в пруду? Был ли у меня лучший друг? Каково соотношение уток к лебедям? Во сколько лет я впервые поцеловался? Каково соотношение уток к селезням? А сколько мне, кстати говоря, сейчас лет? Хочу ли я пойти в бар и напиться до непотребного состояния? О-о-о, самый простой ответ из всех. Он встал, педантично разгладил складочки на брюках и покинул парк.