Тринадцатая ночь

Когда Гермиона проснулась во второй раз, в комнате было уже светло, часы показывали девять тридцать и девушка была одна. Она вылезла из кровати и прошлась по квартире. – Дрейк? И тишина. Но вскоре в ванной обнаружилась записка, приклеенная к зеркалу. «Ушел на пробежку. Скоро вернусь. Твоя одежда в стиралке. ДМ» Ей подумалось, что по поводу одной вещи он определенно был прав: его почерк действительно выглядел как витиеватый компьютерный шрифт. Ей было интересно, сколько его родители выложили за уроки каллиграфии и сколько ему, бедняге, пришлось практиковаться до того, как небрежно начерканная записка стала напоминать пафоснейшее из свадебных приглашений. Гермиона вытащила мокрую одежду из стиралки и переложила ее в сушилку. Потом она почистила зубы и приняла душ. Вчера она только ополоснулась, теперь же не торопясь вымыла каждый волосок и со всей ответственностью поскреблась мочалкой. Когда она высушила и уложила волосы, насколько это было возможно, Гермиона проверила одежду в сушилке. Она была все еще довольно влажной, потому девушка надела бюстгальтер и футболку с шортами, что носила вчера. Ходить без трусов казалось предпочтительней, чем если бы ее застали за наложением заклинания быстрой сушки. Она уже собиралась поставить чайник на огонь, когда услышала, как открылась дверь и пришел Драко. Он повесил ключи на крючок возле двери. – Привет, – сказала она, высунув голову из кухни. Он поднял глаза от кроссовок, которые расшнуровывал, и улыбнулся ей. – И тебе привет. Лицо его было насыщенного розового цвета, футболка пропиталась потом так, что липла к телу. – Далеко бегал? – Не знаю. Бежал, пока не показалось, что вот-вот умру, а потом развернулся и побежал обратно. Кинешь мне банан? Она нашла фрукт в холодильнике и перебросила ему. – Могу сделать блинчики, пока ты будешь в душе, – предложила Гермиона. – А кто сказал, что я в душ пойду? – спросил он, набивая рот бананом. – Мне, знаешь ли, нравится мой естественный запах. Она картинно поморщила нос. – Если хочешь блинчики, придется сначала принять душ. – А ты жестко торгуешься, Грейнджер, – он прикончил банан и присоединился к ней на кухне. – Зажми нос, если хочешь, мне нужно попить. Вообще, пах он не так плохо: просто улицей и собой. Что она ему и сказала, когда он осушил стакан одним глотком. – Это потому что там освежающе прохладно, – ответил он, наполняя второй стакан. – Мука в шкафчике над раковиной. – Спасибо. Дрейк? – Пекарский порошок там же. – Я не это собиралась спросить. – Кленовый сироп в холодильнике. – И не это. – Я не хочу об этом говорить, Гермиона, – отрезал он, прикончив второй стакан. – Но… – Серьезно. Я в порядке. Это был всего лишь сон. У меня постоянно бывают плохие сны. Но как только просыпаешься, их как не было. В этом прелесть снов, – он со стуком поставил стакан в раковину. Она сурово посмотрела на него, но его лицо оставалось непроницаемым. – Но они становятся хуже? – Не хуже… просто… более живыми, что ли. Слушай, я правда не хочу сейчас об этом говорить. Мне нужно в душ. Поговорим позже. – Ты мне это сказал вчера. До того, как мы пошли есть мороженое. Сказал, что становится хуже, но ты не хочешь говорить об этом, и расскажешь мне позже. Так вот, «позже» настало. Он вздохнул и открыл банку с миндалем. Забросил несколько штук в рот и предложил ей. – Нет, спасибо, – она продолжала выпытывающее смотреть на него. – Протеин. – Я знаю это. Дрейк, не избегай вопроса. – Слушай, это все и было про сны. То, что я собирался рассказать тебе прошлым вечером. Что они снятся мне чаще и становятся более детализированными. Вот скучный офисный сон, например. Иногда я могу прочесть странный язык на экране. – И что там написано? – Да ерунда какая-то. Как будто отрывки из сказок. Я вроде как читаю не по порядку, поэтому не могу разобрать сюжет, но там странные животные, люди с необычными именами. – А что насчет остальных снов? – Полетный сон все так же хорош. Даже лучше, на самом деле, потому что там есть люди, которые смотрят, как я летаю, и некоторые болеют за меня. Иногда я думаю – вот сейчас будет очень странно звучать, но полагаю, это уже не сюрприз – иногда я будто играю в футбол и одновременно летаю. Все еще не уверен, что я там делаю, но это здорово и весело, мне никогда не хочется просыпаться. – А что другой сон? – Да… ну… его ты наблюдала вчера из первых рядов. Масло на дверце холодильника, сбоку. – Он набил в рот еще пригоршню миндаля и поставил банку обратно в буфет. – Я в душ буквально на несколько минут заскочу, – он уже собрался уходить из кухни. – Дрейк? Он обернулся. Выражение его лица ясно говорило, что разговор о его снах окончен. – Да? – Я… я отлично провела с тобой время вчера. Лицо его смягчилось. – И я, Грейнджер. Спасибо, что осталась. Она улыбнулась и достала муку из шкафчика. *** Она положила по три блинчика на каждую тарелку и поставила сироп в центре стола. – Пахнет феноменально, – крикнул он из ванной. – Что? – она высунула голову из кухни. – Я сказал, пахнет феноменально, – повторил он, выйдя из ванной с полотенцем, обернутым вокруг талии. Он сразу поймал ее взгляд на себе и усмехнулся. – Снова восхищаешься моим полотенцем? – ухмыльнулся он. – Ты вчера уже показала на мне, как они тебе понравились, знаешь, – он повернулся, чтобы она могла видеть спину. Ее пересекали розовые полосы-царапины. – Что ты думаешь насчет холодных блинов? – спросила она, делая шаг к нему. – Только так их и ем. – Я тоже. Она взяла его за руку и потянула к спальне. Он грубо схватил волосы девушки одной ладонью, сжимая второй ягодицу, и крепко поцеловал Гермиону. Когда полотенце соскользнуло на пол, она судорожно вздохнула. Было что-то невероятно сексуальное в том, что он был обнажен, в то время как она полностью одета. Она толкнула его на кровать и оседлала, заведя руки за его голову. Чем больше он пытался высвободиться, тем больше она давила сверху. Он тихо зарычал, явно наслаждаясь борьбой. Кончиком языка Гермиона провела тонкую линию по его челюсти и начала с упоением посасывать местечко у основания шеи. Он бился и стонал под ней, она чувствовала как жар и влага распространяются между ее ног. Ей пришлось освободить его руки, чтобы скинуть футболку и наконец прикоснуться к нему всем телом. Он расстегнул ее бюстгальтер и притянул к себе. Его кожа была теплая и гладкая, все еще чуть влажная после душа. С ее губ сорвался тяжелый вздох, и она начала нежно тереться об него бедрами. Он толкнулся вверх, прижимаясь членом к ложбинке между ее ног. Их разделял только тонкий, уже насквозь промокший слой нейлона. Она снова стала тереться о Драко, почти позволив себе потеряться в удовольствии, созданном этими движениями. Но у нее были другие планы. Он попытался перевернуться, чтобы оказаться сверху, но она не позволила, прижав его бедрами к постели. – Не-а, – прошептала Гермиона. Она начала спускаться вниз по его шее и груди, посасывая и нежно покусывая кожу. Добравшись до пупка губами, она потерлась грудью о его член. Драко застонал, впиваясь пальцами в ее плечо. Она двинулась ниже, пропустив мимо его пульсирующее достоинство и, вместо этого, целуя внутреннюю поверхность бедер. Она приблизилась к его яичкам, позволив сначала своему дыханию коснуться их, а потом притронулась к ним языком. – Грейнджер… – пробормотал он сквозь стиснутые зубы. Вместо ответа она провела языком линию до головки. Драко вскинулся под ней. Правой рукой она сжала основание члена и накрыла его ртом, облизывая кончик дразнящими круговыми движениями. Полувздох-полурык сорвался с его губ. Она улыбнулась и взяла глубже, начав медленно водить по стволу вверх-вниз, помогая себе рукой, слегка прищелкивая языком по головке. Одной рукой он зарылся в ее волосах, другой нещадно комкал простыни. Гермиона увеличила скорость руки и языка, используя другую руку, чтобы ласкать его яички. Дыхание его стало неровным, стоны – все громче. – Я сейчас… блять, я сейчас кончу! – сдавленно прошептал он. С громким криком он резко вскинул бедра. Горячая сперма брызнула ей в рот, потекла по губам и руке. Часть она проглотила, другую вытерла его футболкой. Он закрыл лицо руками. Когда он убрал их, его глаза встретились с ее взглядом. Выглядел он так, будто был слегка под кайфом. – Черт, Грейнджер, – только и смог сказать он. – Хорошо? – она пригладила назад волосы, глядя, как его грудь поднимается и опадает. – Полагаю, можно назвать и этим словом. Хоть оно и довольно неадекватно в данной ситуации. Она улыбнулась и поцеловала его в лоб. Он потянулся наверх и накрыл ее губы своими. Она чуть отодвинулась. – Не хочешь, чтобы я сначала сполоснула р… – но еще до того, как она успела закончить, его язык был у нее во рту. Наполненный внезапным приливом энергии, он резким движением перевернул ее на спину и подтащил к краю кровати, так что ее ноги касались пола. Драко навис над ней, целуя ее шею и плечи, одной рукой сжимая грудь. Он начал нежно облизывать ее, двигаясь по спирали, заканчивающейся соском, который он посасывал, пока она не застонала в голос. Драко двинулся вниз, скользнув языком по ее пупку и слегка прикусив тазовую косточку. Гермиона выгнулась под ним и по-детски хныкнула: напряжение между ног было почти невыносимым. Он дернул шорты, стаскивая их с нее и давая им упасть на пол. Оперевшись на локоть, он дразняще провел пальцами по венериному бугорку. – Драко… – промурчала она. Вот черт! Как это могло вырваться? Она задержала дыхание. – Мне нравится, когда ты так меня называешь, – прошептал он ей на ухо. До того, как она успела еще раз подумать о своей ошибке, он нащупал пальцем клитор и начал медленно массировать набухающую горошину. Она застонала и открыла глаза. Он наблюдал, как его пальцы скользят внутрь-наружу, а потом поднял глаза, встретив ее взгляд. – Нравится? – спросил он. – Да-а-а… – выдохнула она и снова закрыла глаза. Он накрыл ее сосок губами и вынул пальцы. Она захныкала. – Шшш, – сказал он. Опустившись на колени, он придвинул ее ближе к себе. Она искала опоры, хватаясь за края кровати, и рвано хватала губами воздух. Она чувствовала его горячее дыхание на своем лоне. – Можно? – Да-а-а… Он тихо и довольно рыкнул и с упоением прильнул языком к ее клитору. Она закричала от неожиданности и удовольствия. Это было так пылко, так тепло. В этот момент она слабо чувствовала реальность. Крепко сжав ее бедра, он то лизал, то нежно посасывал клитор, глубоко толкаясь в нее языком. Она почувствовала, как он вошел в нее пальцами и сильнее надавил на клитор. По мере его умелых движений напряжение нарастало. Он зарычал, и вибрация, прокатившаяся по ее телу от этого звука, была достаточно сильной, чтобы кончить. – О-о-о… – закричала она, чувствуя, как оргазм смывает ее волной, зародившейся между ног и распространяющейся по всему телу, от макушки до пяток. Она уцепилась за простыни, скатывая их в кулаках. Дрожь пронеслась по телу с последним судорожным вздохом. Он забрался обратно на кровать и лег подле нее. – Хорошо? – спросил он, тяжело дыша. – Ммм… Не… адеква… тное… слово. Слишком много слогов для ее учащенного дыхания. Она повернулась к нему и попыталась погладить его по голове. Промахнулась и вместо этого глухо попала по подушке. Он мягко усмехнулся и поцеловал ее руку. – Грейнджер, я бы с удовольствием остался здесь и обжимался с тобой, пока мы оба не постареем, но я, блять, с голоду умираю. – О, ладно, – она вздохнула. Нехотя перевернулась на живот и тяжело оперлась на локти. Комната все еще немного вращалась. Он открыл шкаф и быстро оделся. Гермиона отыскала на полу свой лифчик и отправилась в ванную, чтобы немного привести себя в порядок. Когда она вышла, у двери лежали чистые, аккуратно сложенные в стопочку сухие трусики, розовая рубашка и джинсы. Она натянула их и присоединилась к нему на кухне, где он доставал тарелку с блинчиками из сигналящей микроволновки. – Я врал насчет холодных блинов, – сказал он. – Полагаю, ты тоже. – Он положил три блина на ее тарелку. – Да, полагаю, что да, – она полила их сиропом и откусила кусочек. Они были насквозь промокшие. – Фу-у… Он подмигнул ей. – Оно того стоило. Она смогла съесть только половину блина. – Дважды фу. – Хочешь тыквенный сок? Думаю, в холодильнике немного осталось, – он поднялся и принялся тщательно обыскивать холодильник. Ее вилка прозвенела по полу. Кусочек блина, который она в тот момент жевала, застрял в горле комом. «Что?» Он повернулся к ней, победно помахивая коробкой с апельсиновым соком. Налил себе немного. – Хочешь? Она помотала головой и подняла вилку с пола. – Уверена? – Да, – она хотела, чтобы голос звучал мягко, непринужденно, но он дрожал. Драко внимательно изучал ее лицо, пока пил сок. – Что? – Ничего, – если он не помнит, что сказал это, нечего ему и напоминать. Стакан со стуком приземлился на стол. – Я, блять, опять назвал это тыквенным соком? – Опять? – Да, опять. Вот же хрен! – он положил свою тарелку в раковину. – В среду в магазине я минут пятнадцать пялился на полку с соками. Ко мне подвалил мальчишка-консультант, спросил, нужно ли мне помочь, – он сгреб недоеденные блины Гермионы в мусорку и бросил ее тарелку рядом со своей. Пар начал подниматься над раковиной. – И я говорю: «Никак не найду тыквенный сок», – он гневно скреб тарелки. – А паренек такой: «Что, простите?», а я: «Тыквенный сок. Ты глухой что ли?». И паренек, понятно, начинает смотреть на меня, как будто я к черту из ума выжил, – тарелки были яростно перемещены в сушилку. – И я закатываю на него глаза, ну что за мелкий дрочила. А потом он говорит: «Не думаю, что у нас такой есть. Но если хотите, у нас есть апельсиновый. Цвет тот же». И он всучает мне коробку апельсинового сока. А я говорю: «Верно, я это и имел в виду», киваю ему, покупаю сок и валю из магазина к черту, – он бросил столовое серебро к тарелкам. – Как мне только в голову пришло? Ты когда-нибудь, блять, слышала о тыквенном соке?* – Не будь так суров с собой, Дрейк, – Гермиона встала, но не подошла к нему. Он так сильно сжимал столешницу, что вены на руках вспухли и было видно, как они пульсируют. – Ты просто перепутал слова. В этом нет ничего такого. Он поднял глаза к потолку и тяжело выдохнул, встряхивая свои платиновые волосы. – Они действительно оба оранжевые, – аргументировала она. – Не помогает, Грейнджер. – Знаю, – но она обязательно выяснит, как ему помочь. Должна быть где-то книга с ответами. Просто нужно искать. Кстати говоря, у нее была целая куча работы, которую необходимо было сделать. – Дрейк, мне нужно идти. Горы работы. – Ладно. – Прости, – сказала она, ставя свой стакан с водой в раковину. Он не смотрел на нее. Она взяла рукой его подбородок и заставила обернуться к себе. – Дрейк? Станет лучше. Я обещаю. Ее глаза встретились с его. Взгляд был суровый и холодный. – Не давай таких обещаний, Грейнджер. – Почему нет? – Потому что не сможешь выполнить. Ты не знаешь, как это исправить. Никогда не узнаешь. – А ты, – она убрала руку с его лица, – слишком плохо знаешь меня, раз говоришь такое. По лицу его пробежала тень улыбки. – Тогда мне стоит узнать тебя получше, нет? Гермиона поднялась на носочки и мягко поцеловала его. – Полагаю. Она направилась в гостиную и собрала сумку. – Тогда до четверга? – Да, до четверга, – но как только слова сорвались с губ, она вспомнила: – Нет… не до четверга. Прости. Мне нужно встретиться с другим клиентом в четверг. Он подозрительно изогнул бровь. – Оу? – Да. Мне… нужно поработать с ней на этой неделе, – Гермиона сама не могла поверить, как легко соврала, но была чрезвычайно рада. Уж правду-то она точно не могла ему сказать. – Но в субботу? – Безусловно! Как я могу пропустить «Двенадцатую ночь» и возможность встретиться с твоими коллегами? Он закатил глаза и издал звук отвращения. – Не надейся, что они появятся. А если чудо и случится, ты легко узнаешь их: они будут с озадаченными лицами читать программки. – Ты, – она направилась к двери, – настоящий сноб, верно? – Верно. Тебя что-то не устраивает? – Пока все нормально, – она улыбнулась и закинула сумку на плечо. – Слушай, Дрейк, прости, что не могу прийти в четверг, но я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня. – Что? – Хочу, чтобы ты вел что-то вроде бортового журнала или дневника. Хочу, чтобы ты записывал все, что покажется тебе странным, беспокоящим. Что ты говоришь, видишь, думаешь… – Нет. – Дрейк, – начала уверять она, – это важно. – Слушай, Грейнджер… – Нет, это ты послушай, – выражение ее лица стало суровым. – Я, может и обменялась с тобой разными физиологическими жидкостями в эти выходные, но я все еще твой социальный работник. Я хочу тебе помочь и считаю, что это поможет. Он сложил руки на груди и упер взгляд в ковер. – Ладно, но с одним условием. – Каким? – Ты не будешь читать до воскресенья. Не желаю, чтобы ты думала, что я ненормальный, и провела всю субботу, глядя на меня, как на раненую зверюшку. – Я что, смотрю на тебя так? – Иногда. В начале было чаще. – Эмм… прости за это, – она переступила с ноги на ногу. – Тогда я почитаю в воскресенье. – Тогда ладно. Они стояли у двери. Гермиона понятия не имела, почему это так неловко, учитывая все, что они сделали в эти выходные, но было еще как неловко. – Тогда увидимся в субботу. Ну… эммм… хорошей тебе… Он заткнул ее поцелуем. – … недели. – До свидания, мисс Грейнджер. – Мистер Малфорд, – она вежливо кивнула и вышла. Пока она шла к своему пункту Трансгрессии, Гермиона начала в деталях обдумывать, что произошло в эти выходные: она и Драко Малфой до мозговыноса ублажали друг друга. Хотя, если быть честной, конечно, он не вел себя как Драко Малфой, которого она знала. И в этом-то и была проблема: он понятия не имел, кто он или что происходит, но она-то имела. Более того, она была причиной, почему он ничего не знал. От этой мысли чуть не стошнило. Он искренне верил, что она была той, кем сказалась: его социальным работником, находящимся здесь, чтобы помочь ему вернуться к нормальной жизни после жестокого нападения. Она была той единственной, кому он доверял достаточно, чтобы говорить, смеяться, делиться своим беспокойством и разочарованиями. А она платила за его доверие ложью и туманными увертками. Но какой у нее был выбор? Она ведь не могла просто сказать ему правду: что он не сходит с ума, что на самом деле его неловкие моменты были единственно следами в душе, оставленными миром волшебников, воспоминаниями, которые сохранились в его голове, несмотря на все попытки Совета уничтожить их. И вот поэтому, кстати говоря, ей определенно не стоило обмениваться с ним таким широким набором физиологических жидкостей. Во имя Мерлина, во что она себя втянула?