Путь наверх

Растолкав людей, брат и сестра забежали в дом. Крёстная лежала на кровати, окруженная плачущими соседками. Лицо белее простыни, глаза закрыты. И казалась такой сухонькой, такой маленькой, будто болезнь из неё последние соки выжала. — Мамочка! — закричала Валя, думая, что та уже умерла. Сергей подхватил сестру, видя, как она оседает на пол и вот-вот хлопнется в обморок. Но старушка была жива, с трудом открыла глаза, повернула голову и, еле шевеля рукой, подозвала их к себе. И еще раз пошевелила пальцами, показывая крестнику, чтобы наклонился поближе к её лицу. Тихо-тихо прошептала: — Серёженька, обещай мне, что не бросишь Валю и Полину, они без тебя пропадут. Я тебя мало о чём просила, а сейчас на колени бы встала, да не могу. Поклянись, что будешь для них опорой. Не соври мне, не бери грех на душу. — Да ладно, мать, отлежись, травку какую попей, поднимешься ещё, — нарочито грубо ответил Козырь. Но тут его голос предательски дрогнул, и он тоже прошептал. — Клянусь, мама. Выскочил из хаты, чтобы никто не увидел его лица, слабым быть не любил и раньше. И ведь Валя без него действительно чуть не пропала… А ведь если бы он тогда просто поехал в Петроград, а не шёл бы к белым… Он сам, своими руками отравил жизнь и себе, и сестре. Родителей он бы всё равно не воскресил! Сел на завалинку, обхватил голову и аж заскрипел зубами, когда услышал, как заголосили женщины. Старушка своё отмучилась. Похороны и поминки прошли словно в тумане. Вале, наверное, было легче: она плакала. Хлопотала обо всём, что нужно, и плакала, и выплёскивала горе слезами. Немного успокаивалась, когда отвлекалась на Полинку. Ребёнку нужно было внимание, малышка не понимала, почему все такие грустные и не разрешают ей шуметь и бегать. И почему мама столько плачет. Сергею показалось, что ревёт Валька теперь уже не по крёстной, а по всей своей прошлой непутевой жизни. Словно беда во всей красе показала ей ту трясину, из которой её вытащил брат. — Знаешь, Полька, есть вещи, которые случаются в нашей жизни, как бы ты ни старалась, — говорил Сергей племяннице. — Мы не можем ничего с этим сделать. Надо просто уметь это пережить. Потерпи, маме скоро станет легче. А потом тебя и читать будем учить. Малышка понимающе кивала. Многое ещё было непонятно для её детского ума, но она чувствовала, что мама переживает сильное горе и надо бывать с ней чаще. Сергею было тяжелее. Он плакать не умел, да если бы и умел… Не баба, мокрое дело разводить. Только в груди что-то жгло и давило. И злость на весь мир затуманила голову. Потому, наверное, и на Вальку сорвался, когда та через пару дней после похорон вдруг завела разговор о его поездках. О нагане, который он зачем-то брал с собой, о том, что брат, кажется, взялся за старое. — Когда кажется, креститься надо! Поменьше накручивай и не лезь не в своё дело! Валя от его крика сжалась в комок и стала торопливо вытирать слёзы. Чем Сергея только раззадорила, и он заорал ещё громче: — Что ты всё ревёшь, только тебе одной плохо, что ли? Или в городе было лучше? Может, опять на панель пойдёшь и будешь там на жизнь зарабатывать, а дочку-то сможешь прокормить? — А если тебя поймают, что они с тобой сделают?! Сейчас и за меньшие провинности расстреливают. Или сошлют куда, где и сам сгинешь. Ты о нас подумал? Как мы без тебя, ведь и нас могут не пощадить. — А я, по-твоему, о ком думаю? Для кого дом построили, для чёрта лысого, что ли? Для кого хозяйством обзаводимся?! Сестра не ответила. Закрыла лицо руками, и только дрожащие плечи выдавали её состояние. Ну что с ней делать, чтобы не лезла со своими разговорами?! Не бить же. А Валя буквально измучилась в подозрениях. Не так давно Сергей пришёл домой с кровавыми ссадинами на лице и повязкой на носу. Попутно он поминал разными крепкими словечками Но у него и самого в душе была одна чернота. Старые враги сведут с ним счёты, в этом он уже не сомневался, вопрос времени. Ещё большую опасность представлял следователь угрозыска Андрей Сергиенко, убеждённый, что Козырь причастен к серии краж и грабежей. Конечно, то, что он воевал за белых, уже преумножало все подозрения, но разве это доказательство того, что Козырь действительно причастен? Пока никаких доказательств у него не было, но следователь был настырным, мог докопаться до истины. Копал-то он под Сергея даже с азартом, то ли выслужиться перед начальством хотел, то ли таким идейным был. А выдать его могли, только надави посильнее, никто выгораживать не станет, всяк за свою шкуру дрожит. Мало ли кто что-то видел, слышал или знает. Последний раз Козыря допрашивали в мае, и тогда Сергиенко просто свирепствовал. В какой-то момент Сергею даже показалось, что следователь готов убить его без суда и следствия. — Повторяю вам: меня там не было, — отвечал Сергей, а сам чувствовал, что нервничает: на этот раз его обвиняли, ни много, ни мало, в покушении при ограблении. — Вы меня уже который раз допрашиваете, я устал повторять! — Видите ли, дорогой Сергей Родионович, — ядовито произнёс чекист. Его эспаньолка дёрнулась. — Оплошали вы — то следы от ботинок оставите, а то теперь и лицо засветили. Шрам-то у вас больно заметный. Что скажете? — Ага, дальше только на лбу свои инициалы вывести. Ну это же смешно — зачем я, зная что на меня, если что, всех собак повесят, вдруг стал бы опять разбойничать? И вообще, доказательств у вас ноль, стало быть я чист. А вот вы, товарищ следователь, явно переоценили себя, взявшись за это дело. Сергиенко мгновенно вспыхнул и толкнул Козыря так, что тот рухнул на пол. — Ай-ай, Ваше Благородие… Что же это, погоны сняли, так теперь и о чести забыли? — Слушай, Козырь, — Сергиенко схватил его за грудки и поднял с пола. — ТЫ прекрасно знаешь, о чём я говорю. Мы оба, — Сергиенко сделал акцент на этом слове, — это знаем. Пару раз и прилетало от него то в скулу, то в глаз. Сергей вытирал и сплевывал кровь, а про себя в который раз думал со злостью: «Эх, встретиться бы с тобой один на один на передовой, посмотрел бы, на что ты способен без своей должности. А сейчас банкуй, твоя власть». А потом тот как-то успокоился и однажды даже намекнул, что по Козыреву уже «работают», и что он не поручится за его жизнь на воле. С неприятной такой ухмылочкой сказал. Явно подсказывал: покайся в нынешних грехах, тебе же лучше будет. Прозрачный намёк Сергей отлично понял: тени из прошлого уже за спиной, теперь и жизнь его самого, и судьба сестры в большой опасности. Только вот что следователь знает? А спрашивать бесполезно, не скажет. Сон совсем пропал. По ночам ворочался, сжимал кулаки до хруста в костяшках пальцев и думал. Бежать… А куда? Далеко ли убежишь с малым ребенком. Если здесь нашли, то и догонят уже, куда бы ни метнулся. А дом напрасно, что ли, строил? Сколько в него сил вложил и средств. Сколько того, о чём уже и сам старался не думать. Нет, бежать не выход. Или это единственный шанс для спасения? Ощущение надвигающейся беды парализовало волю, и от своего страха, от своего нынешнего бессилия Козырь уже просто бесился.