DXM

Полежав минут пять, отдышавшись и придя в себя, мы сели, не решаясь нарушить молчание. Мне показалось, что этот момент – самый волнительный из всех, что я сегодня пережил. Что сказать? Что он скажет? Не выдержав ожидания, я попытался разрядить обстановку и слабо улыбнулся. Америка посмотрел на меня, облегчённо вздохнул и спросил: — Слава богам, у нас всё хорошо, да? – я радостно засмеялся, кивая. Приблизившись к нему, я снова его поцеловал, но на этот раз просто ласково касаясь губами, целомудренно так. И в этот же момент подумал, что хороший он у меня, Альфи… Люблю я его… Сходив в душ, мы без сил повалились спать. Наутро я проснулся один, но почему-то не было ожидаемого страха, что брат ушёл, испарился и т.д. Я абсолютно точно знал, что он на кухне. И абсолютно точно знал, что он там делает. Подобрав одежду, которую мы в порыве страсти, так сказать, скинули с кровати, и одевшись, я прошествовал на кухню, и убедился в своих предположениях. Америка старательно готовил блинчики. Да-да, с сиропом. Кленовым. Банально? Какая разница? Мило же. Увлечённый своим занятием, брат не заметил моего появления, и я добрые минут десять наблюдал, как он суетится у плиты. — Знаешь, я тоже люблю тебя, — неожиданно громко произнёс я. Альфред от неожиданности уронил лопаточку, которой переворачивал блинчики. Но, тем не менее, быстро придя в себя, поднял её и, кинув в раковину, подошёл ко мне и молча заключил в объятия. — Чем запивать будешь? – пробубнил он, уткнувшись мне в шею. Я был уверен, что он улыбается. — Уж точно не грейпфрутовым соком, — хихикнул я. Брат рассмеялся и как-то невероятно ласково заглянул мне в глаза. Видимо, он рассчитывал на поцелуй, но мне всё же нужно было свыкнуться с мыслью, что я потерял девственность с собственным братом, да ещё и признался ему в любви, поэтому я отчаянно покраснел и, отведя взгляд в сторону, смущённо пробормотал: — Знаешь что, Альфред… — Что, милый?— все так же с нежностью глядя на меня, произнёс брат. — У тебя блинчик сгорел, идиот.