Ложь закрытых глаз

      Над широкой поляной, покрытой сочной душистой травой и цветами, раздавался веселый детский смех. Темноволосый мальчик лет четырёх бежал навстречу ветру, а за ним на длинной ленте летел воздушный змей. Яркий треугольник из синего, желтого и красного с пышным разноцветным хвостом напоминал фантастическое животное, скользящее под лазурным небом.       — Братик, братик, смотри, он как живой! — раздался высокий звонкий голосок и снова утонул в потоке смеха. На этой поляне находился ещё один ребенок постарше, лет девяти. Он не бежал, а спокойно шёл, не смеялся так громко, как его братишка, но улыбался, глядя на его ликование. Глаза этого мальчика тоже были наполнены счастьем, отчего они будто светились в лучах солнца, отражая его золотистый блеск, лазурь неба и яркие полевые цветы.       — Ой… — неожиданно споткнувшись, младший брат упал, веревка выскользнула из пальцев, и освобожденный змей взмыл ввысь. Чуть ли не плача, мальчик поднял глаза и невольно потянул руки, стараясь поймать его. Но змей уже был высоко. Он летел навстречу солнцу, будто стремился сгореть в его жарких объятиях.       — Саске! — мальчик постарше тут же подбежал к нему и присел на траву. — Не ушибся? — взволнованно спросил он, глядя на коленки брата. Однако тот его не слушал, глядя в небо. Губы ребенка задрожали, а из глаз брызнули слёзы.       — Неужели так сильно? — огорченно спросил второй, касаясь его. — Где болит?       Однако Саске лишь помотал головой, смахивая слёзы со своих глаз.       — Нигде не болит. Змей улетел, нии-чан… — всхлипывая, прошептал он, так и смотря на крошечную точку в небе. — Ты ведь его так долго делал…       — Ох, змей… — мальчик постарше тоже посмотрел в небо. А потом внезапно улыбнулся, переводя взгляд на брата. — Ничего страшного, Саске, я сделаю тебе ещё одного, — пообещал он.       — Правда? — слёзы мгновенно высохли, а глаза наполнились восторгом.       — Да, и он будет ещё больше, чем предыдущий! — воскликнул его старший брат.       — Обещаешь? Обещаешь? — обнимая его, всё ещё не верил Саске.       — Обещаю! — рассмеялся мальчик, ероша тёмные короткие волосы.       — Нии-чан, — Саске тоже начал улыбаться, а на его щеках заиграл румянец. — А я знаю, почему змей улетел.       — И почему же? — помогая ему подняться, спросил старший брат.       — Он захотел погреться у солнца, — объяснил Саске, хватаясь за руку своего брата. — Нии-чан, твои глаза тоже похожи на солнце. Они такие же тёплые. Если бы я был далеко, то захотел бы скорее вернуться к тебе, потому что когда вижу их, становится теплее. Будто солнце светит для меня одного…       Две невысокие фигурки, взявшись за руки, постепенно удалялись, оставляя луговые цветы в бесчисленных попытках тянуться к солнцу и за свою жизнь так и не достичь его.       За окном раздался крик первого петуха, и Итачи Учиха, перевернувшись на бок, ощутил, что уже проснулся. Яркое видение пропало так же быстро, как и появилось, он даже не успел осмыслить его, как последние зеленые и голубые краски растопили солнечные лучи, окрасив всё в яркий белый цвет. Прижав ладонь ко лбу, он медленно приподнял спину и чуть-чуть приоткрыл веки.       «Надо же. Давно я не видел таких ярких снов, — невольно подумал молодой человек, откидывая одеяло и поднимая спину. — И с чего вдруг он приснился мне? — где-то совсем рядом снова пропел петух, продолжая перекличку, и, поняв, что уже около пяти утра, Итачи поднялся на ноги. — Хотя… теперь я его могу видеть только во сне», — вздохнув, он заправил свою постель, быстро надел черную футболку с высоким воротником и гербом клана на спине, брюки, а поверх накинул утепленный хаори. Несмотря на то, что весна уже наступила, по утрам всё же было прохладно.       Выйдя из комнаты, молодой человек с длинными тёмно-каштановыми волосами, собранными в хвост, спустился вниз, стараясь, чтобы ступеньки деревянной лестницы не скрипели. Это родовое поместье, веками принадлежащее клану Учих, он знал вдоль и поперек, поэтому с лёгкостью мог сказать, где можно поскользнуться, а где споткнуться и упасть. Пройдя через кухню, Итачи вышел во внутренний двор, где неподалёку от самого дома располагалось несколько построек: сарай, хлев, курятник и свинарник. Когда-то их семья содержала много скота, да и сейчас их хозяйство составляло две коровы, шесть свиней и около двух десятков кур.       День Итачи начинался рано — прямо с восходом солнца. Он просыпался с первыми петухами и сразу же отправлялся доить коров. Собрав молока, юноша снова возвращался в дом, процеживал его и переливал в чистую посуду, убирал в холодильник. После мать делала из него и масло, и сыр, и сметану. Выпив стакан парного молока, Итачи выводил коров пастись за квартал Учих, потом чистил хлев, кормил свиней и кур, собирал яйца. Если оставалось время — шёл в огород и пропалывал грядки или поливал овощи. К этому времени просыпалась мама и начинала возиться с молоком и яйцами, а также готовить завтрак.       Сегодняшний день не стал исключением — лишь разделавшись с утренними обязанностями, он позволил себе принять душ. Несмотря на то, что прошло около двух часов, предрассветный сон до сих пор не выходил у него из головы, поэтому Итачи старался погасить эмоции как можно скорее. Теплая вода помогла ему взбодриться, и мысли о сне быстро поглотили насущные проблемы. Сейчас ему нужно бежать на учебу, после обеда — на подработку, а вечером, возможно, на ещё одну работу. Времени раздумывать о снах нет совсем, гораздо важнее то, как он сегодня проживёт свой день, расписанный до мелочей.       — Мам? Ты не видела мои брюки? — свесившись с перил лестницы, крикнул Итачи. Ему снова нужно было переодеться в более «приличный» по людским меркам костюм. — Я точно помню, как вешал их вчера на стул, — пробормотал он себе под нос.       — Ох, я их погладила! Посмотри внизу, — донёсся голос с кухни. Итачи, вздохнув, спустился со второго этажа в одной рубашке и белье. Брюки действительно оказались там. Аккуратно лежали на гладильной доске и даже, казалось, ещё не остыли. Незаметно ухмыльнувшись, Итачи надел их и застегнул ремень. Повседневная одежда была для него не такой удобной, как чёрная футболка с высоким воротником и свободные брюки шиноби, однако если прийти в столичный колледж в подобном одеянии его просто не поймут. Итачи и так сыскал себе славу «парня со странностями», и ещё больше усугублять положения не хотелось.       — Я бы и сам мог, — произнёс он, проходя на кухню уже одетым. Запахи еды тут же окружили его, ненавязчиво пробуждая голод.       — Ты и так всё делаешь сам, — проворчала Микото Учиха, снимая с плиты сковороду с поджаренным мясом. — И за коровами ухаживаешь, и свиней кормишь и чистишь, и куриные яйца собираешь, и на грядках возишься. Позволь мне хоть что-то сделать для тебя, — улыбнувшись, она поцеловала юношу в лоб и поправила его чёлку, которая спадала на глаза и закрывала чуть ли не половину лица. — Может всё-таки постричь её? — со вздохом спросила мама, видя, что это совсем не красит её сына, которому скоро должен был исполниться двадцать один год. — У тебя такое красивое лицо, а ты вечно прячешься под ней, — посетовала Микото.       — Я уже привык, — пожал плечами Итачи, на ходу жуя бутерброд и запивая его чаем. В его бедро уткнулось что-то тёплое, и Учиха, улыбнувшись, потрепал огромного черного лабрадора по голове. Ему даже не пришлось склоняться, ибо морда с умными глазами оказалась прямо под рукой. Отщипнув кусочек от бутерброда, он дал его псу, который с удовольствием слизнул лакомство с его ладони.       — Я уже его покормила, а ты хоть поешь нормально! — всплеснула руками Микото, пытаясь усадить сына на стул. Однако телефон в его заднем кармане тихо звякнул, и парень отшатнулся от стола. Он не стал его доставать и смотреть, от кого пришло сообщение, ибо и так знал. А так же знал, что в нём написано. Итачи, разом проглотив всё, что жевал, чмокнул мать в щеку и выбежал в коридор. Черный лабрадор последовал за ним, и молодой человек, взяв с полочки ошейник, быстро застегнул кожаный ремешок на его шее.       — До вечера, — крикнул он, выходя за дверь.       — Удачи вам обоим! — ответила Микото. Сбежав по ступенькам старинного особняка в традиционном стиле, Итачи, ощущая, как питомец тянет его вперед, дошёл до ворот и оказался по другую сторону владений Учих. Его пёс громко залаял, приветствуя гостя.       — Опять не дал мне поздороваться с Микото-сан, — проворчал красивый темноглазый парень с короткими каштановыми курчавыми волосами. Присев на корточки, он двумя руками схватил лабрадора за шею и от души потрепал его. Тот, впрочем, был не в восторге от такого эмоционального приветствия и предупредительно оскалил зубы.       — Ты и так ужинаешь у нас почти каждый день, — улыбнулся Итачи, когда друг выпрямился. — Или имеешь на неё какие-то виды? — задумчиво добавил он, на что Шисуи Учиха громко рассмеялся.       — Может быть, — хитро ответил тот, когда друзья тронулись с места. — Микото-сан — настоящая красавица, к тому же — одна, — он скосил глаза на Итачи, ожидая от него какой-то реакции. Однако лицо того оставалось бесстрастным. — Ей слегка за сорок, — беззаботно продолжил Шисуи, — а женщины в этом возрасте невероятно чарующие.       — Что ж, если соберешься просить её руки и сердца, сначала тебе придётся поговорить со мной, — Итачи, казалось, говорил добродушно, однако в его голосе проскальзывали холодные нотки. Черный лабрадор, бежавший впереди, внезапно остановился и начал рычать. Друзьям тоже пришлось сбавить шаг, а услышав знакомый звонкий голос, Итачи не смог подавить улыбку.       — Эй, Итачи-оничан! — размахивая руками к ним подбежал бойкий парнишка лет шестнадцати со светлыми торчащими волосами, уверенной улыбкой и поразительно ясными глазами. На нём была фирменная школьная форма академии Конохи, правда, весьма небрежно надетая. За ним шла привлекательная девушка, его ровесница, тоже в форме, но в отличие от одноклассника, очень аккуратная и опрятная. Когда её топазового цвета глаза скользнули по двум высоким студентам, на бледной коже проступил лёгкий румянец.       — Утра! — выпалил старшеклассник, а его подруга смущенно добавила: — Доброе утро, Итачи-сан, Шисуи-сан.       — Наруто-кун, Сакура-чан, и вам самого доброго, — улыбнулся Итачи, когда ребята подбежали к нему. Шисуи поднял руку и помахал им. — Снова в школу?       Однако не успел Наруто ответить, как внезапно их разговор прервал агрессивный лай черного лабрадора. Он рванулся вперед и так натянул поводок, что Итачи покачнулся, а Шисуи едва успел схватить его за руку, чтобы друг не упал. Наруто, взвизгнув, выставил ладони вперед, увеличивая дистанцию, и отскочил на два метра назад. Как раз вовремя — промедли он хоть секунду, и пёс вцепился бы ему в ногу.       — Мадара! — Наруто, Сакура и Шисуи удивленно вытаращили глаза, когда громкий холодный голос перекрыл напористый лай. Итачи рванул поводок на себя, и пёс, продолжая рычать, был вынужден вернуться к хозяину. — Знай своё место, — уже тихо, но сурово добавил Учиха, и голова лабрадора невольно опустилась, будто на неё кто-то надавил сверху.       — Уу, — выдохнул Наруто, не смея приближаться к Учихам ближе, чем на пять метров. — И почему он постоянно лает только на меня? Сколько я уже ему мяса скормил, а он меня так и не может полюбить. Хотя знает, что я не чужой!       — Прости, — голос Итачи снова стал мягким, а на лице появилась улыбка. — Этот пёс принимает только Учих. С ним очень сложно найти общий язык. Сегодня же ваш первый день после каникул? — вспомнил он, чувствуя, как Мадара виновато прижимается к ноге.       — Да, да! — закивал головой Узумаки. — Может, после наших занятий сходим куда-нибудь? — голубые глаза заблестели надеждой. — В кино, например…       — Наруто! — внезапно вспыхнула Сакура и заехала ему по ноге. — Какое ещё кино?       — А… — осёкся её одноклассник и виновато взглянул на Итачи, на лице которого застыло удивление. — Точно, в кино ведь мы были на прошлой неделе, — забормотал паренёк. — Лучше в кафе, правда? Да, Сакура-чан, Шисуи-сан, Итачи-оничан?       — Нет, почему же, — спокойно произнёс Итачи. — Если вы хотите в кино, то сходим в кино. Я не против.       — Я уверен, что в кафе будут вкусные десерты, — шепнул ему на ухо Шисуи, и Итачи снова задумался.       — Тогда решено: идём в кафе! — подвёл итог Наруто и ударил кулаком по своей ладони. — Только без тебя, — едко добавил он, показывая язык Мадаре. Тот в ответ снова рыкнул.       — Хорошо, тогда мы зайдём за вами после уроков, — пообещал им Шисуи. Наруто и Сакура распрощались с ними, отправились в школу, а двум Учихам тоже предстояло идти на учебу, правда уже в столичный колледж.       — Этот Наруто… такой непоседа, — усмехнулся Шисуи, пока они добирались из Конохи в столицу страны Огня. — Даже удивительно, что у рассудительного Четвёртого такой сынишка с шилом в одном месте. Я слышал, он тоже собирается стать Хокаге?       — Да, собирается, — тепло ухмыльнулся Итачи. — И ты знаешь, по-моему, у него есть все шансы.       — Ты очень близок с ним, — отметил Шисуи, скосив глаза, чтобы вновь понаблюдать за реакцией друга, — словно он твой младший братишка.       На этот раз Шисуи удалось. Увидеть что-то, что никак не могли разглядеть другие. Едва заметные эмоции, которые отразились на красивом лице. Улыбка померкла, а руки напряглись, невольно натягивая поводок. Лицо стало отрешенным лишь на мгновение, а затем губы снова мягко изогнулись, вернув привычный доброжелательный настрой. Его почти естественную маску.       — Наруто-кун… хороший ребенок, — словно заботливый родитель произнёс Итачи. — В нём есть черты, которые мне очень нравятся, и которых нет у меня. Ты же знаешь, нас притягивают противоположности, потому что мы не совершенны. Так же, как и с тобой. Каждый человек ищет тех, кто может его дополнить. Мы стремимся найти свою половину, чтобы почувствовать себя целым. Однако… бывает, что случается наоборот. Нас тянет к людям, которые похожи на нас, а их чувства будто являются нашими чувствами. Возможно ли, что лишь с ними мы сможем ощутить настоящее счастье?       — Ох, ты снова ударился в рассуждения, Итачи, — ухмыльнулся Шисуи, потрепав его по голове. — Мы ведь говорили о Наруто, помнишь?       — Да, Наруто-кун, — очнувшись от своих мыслей, отозвался Учиха. — Я знаю его с самого детства, к тому же, наши матери давно дружат. Может быть, здесь ты прав — когда-то я почти поверил, что он — мой младший брат, — приподняв голову, Итачи устремил свои мысли к небу, ощущая, как душой овладевает такая давняя и привычная тоска.       «Интересно, а каким стал он?»       — Прости, — буркнул Шисуи, ощущая свою вину. Порой, чтобы увидеть настоящие эмоции друга ему приходится быть жестоким по отношении к нему. — Зря я завёл эту больную тему.       — Ничего, я уже привык, — Итачи опустил голову, почувствовав, как Мадара, остановившись у ступенек здания кулинарного колледжа, сел на задние лапы.       — Может, не стоило его брать с собой? — почесав затылок, протянул Шисуи. — В прошлый раз нас чуть не выгнали, потому что ему не понравился запах базилика.       — Не волнуйся — я извинился перед преподавателем. Сегодня ведь только лекции, так что всё будет в порядке. Правда, Мадара? — тон голоса Итачи мгновенно сменился, будто капли дождя на лету стали острыми ледяными иглами. Пёс тихо поскулил и снова пригнул голову, выражая тем самым свою покорность.       — И почему ты везде таскаешь его с собой? — вздохнул Шисуи, когда они проходили в аудиторию. — Ведь я же рядом.       — Не знаю, уже вошло в привычку. Да и дома его не хочется оставлять — он ведь матери покоя не даст, — удостоверившись, что Мадара спокойно лежит подле стола, Итачи тоже позволил себе опуститься на стул.       Итачи и Шисуи были одними из самых одаренных детей клана Учиха. Их способности выходили из ряда обычных, свойственных всем членам этого рода. Великолепные рефлексы, невероятная скорость, отточенность движений — с самого детства они уже могли дать фору любому взрослому. Им прочили славу самых сильных шиноби, однако ни один из них не стал настолько известным и выдающимся, насколько хотелось бы. Их имена не гремели, а другие ниндзя в ужасе не вздрагивали и не благоговели, услышав о них. Итачи и Шисуи так и оставались талантливыми и преданными шиноби деревни скрытого Листа, выполняя самые сложные и опасные миссии по приказу Четвёртого Хокаге. В мирное время таких было немного, поэтому молодые люди всё больше тяготели к обычной жизни, наполненной хлопотами и бытом. У юных Учих постепенно сложились свои интересы и увлечения. Одним из них была учеба в столичном кулинарном колледже, который они заканчивали в этом году. Казалось бы, странное увлечение для бойцов Конохи такого ранга. Эти вещи казались не совместимыми, однако и один и другой успешно сражались на два фронта, выстраивая свою мечту. И вот сейчас, сидя в обычной аудитории за обычным столом, Шисуи, поглядывая на сосредоточенного Итачи, который никогда ничего не записывал, а лишь запоминал, задумался над тем, к чему они стремятся в жизни. Они всегда были больше друзьями, нежели соперниками, и Итачи не стремился помериться с ним силами, чтобы узнать, кто из них лучше. Может быть, он и сам понимал, что Шисуи чуть-чуть, но впереди него. Хотя сам Шисуи, оценивая способности своего друга в сражениях, порой часто сомневался в том, сможет ли он одолеть его в схватке один на один.       «Он всегда стремится к совершенству. Упорно тренируется день ото дня. Но не для того, чтобы превзойти меня, или кого-то ещё. Он будто… идёт к какой-то цели, ведомой лишь ему….»       В итоге Шисуи так и просидел все лекции, смотря на отточенный профиль своего друга. Он ничего не мог с этим поделать — если Итачи находился рядом, глаза как намагниченные стремились к нему. В Итачи было что-то такое, что притягивало к нему людей. Может быть, эта мягкая, едва заметная улыбка. Может быть, голос, выражающий яркие эмоции. А может быть… его взгляд.       «Да, точно, — теперь смотря прямо на его глаза, Шисуи нахмурился, — хоть их почти не видно из-за чёлки, веки постоянно расслаблены и немного прикрыты. Из-за этого кажется, что взгляд невероятно покорный и кроткий, словно он способен вынести и принять что угодно. Раньше он таким не был…»       — Шисуи? — удивленно произнёс Итачи, когда занятия были окончены, и все начали выходить из аудитории, а темноволосый парень рядом с ним будто пристыл к месту. — Ты помнишь, мы договорились зайти за Наруто-куном и Сакурой-чан?       — Да, да, помню, — вытянув руки, Шисуи с удовольствием потянулся, прогибая спину. — Снова залюбовался тобой, — ухмыльнулся он. — И всё прослушал.       — Ты как обычно, — тоже весело отозвался друг, доставая из сумки пакет с сухариками и подкармливая ими Мадару за хорошее поведение. Тот за время утомительных лекций даже не шевельнулся ни разу. — Снова придётся пересказывать тебе всё, чтобы не краснеть за тебя на зачете.       — Ты думаешь, я сдаю зачёты, как ты? — закинув сумки на плечо, они покинули сначала аудиторию, а затем и само здание колледжа. — Запоминаю материал, а потом достаю всё из своей головы?       — Только не говори мне, что ты используешь его, — кисло пробормотал Итачи, указывая на свои глаза.       — А как же! Я считаю, что Шаринган создан не только для сражений и выполнения миссий. В мирной жизни он тоже порой бывает необходим, — гордо заявил друг. — К тому же, все эти теории мне не нужны. Я считаю, что на кухне они мне не пригодятся. Что мне поможет достичь совершенства — это только мои руки, нос и глаза. Ну объясни мне, зачем будущему повару знать философию?       Итачи осталось лишь вздыхать — жульничать он не особо любил, да и каких-либо сложностей с запоминанием и воспроизведением, а так же логическим осмыслением, у него не было. Готовить у него тоже выходило неплохо. На всех экзаменах они с Шисуи всегда были первыми — друг побеждал в горячих и холодных блюдах, а вот Итачи лучше всего удавались сладкие блюда и всевозможные десерты. Микото Учиха очень хотела, чтобы сын получил профессию, не связанную с жизнью шиноби. Чтобы жил как обычный человек и в перспективе покончил с сущностью ниндзя, начерченной на роду. Чтобы у него была тихая гавань, куда бы он смог причалить в случае потери или поражения. Поэтому Итачи последовал её совету и разделил свою жизнь на две половины, одна из которых была светлой и сладкой, а другая — холодной и тёмной.       — Думаешь, успеем до подработки? — спросил Итачи, когда они добрались до старшей школы Конохи, перед этим успев заскочить в квартал, принадлежащий Учихам и оставить там Мадару, чтобы он не перевернул стол, за которым будет сидеть Наруто.       — Да, как раз, у нас есть ещё полтора часа, — завидев ребят, Шисуи присвистнул им и помахал рукой. Эти полтора часа в веселой и шумной (всё благодаря Наруто) компании пролетели настолько незаметно, что показались какими-то минутами. Сын Четвёртого Хокаге очень эмоционально рассказал о своих школьных буднях и всех тех учителях, которые не были к нему лояльны. Сакура, пытаясь скрыть улыбку, с некоторым робким восхищением поглядывала на Итачи и невольно вздрагивала, когда тот благодарил её за налитый сок или поданную вовремя салфетку. Шисуи громко смеялся над рассказом Наруто, то и дело в шутку потешаясь над ним и распаляя парня всё больше.       Наевшись досыта и отдохнув, друзья снова расстались: Наруто и Сакура отправились на тренировку шиноби, а Итачи и Шисуи предстояло идти на работу. Они оба подрабатывали на полставки в небольшой кондитерской, которая благодаря двум молодым красавцам Учихам стала центром притяжения всех женщин в Конохе. Шисуи в основном пропадал на кухне, мастерски справляясь с любыми рецептами и воплощая свои идеи в сладкие шедевры, а Итачи, искусно манипулирующий эмоциями, находился за прилавком, общаясь с покупателями и сражая их своей улыбкой и очарованием. Порой девушки выстраивались в очередь заранее, когда была их смена. На самом деле, Итачи тоже очень хотелось самому готовить пирожные и торты — ведь в десертах он всегда превосходил своего друга, однако Шисуи не мог допустить его на кухню по одной причине: Итачи слишком любил пробовать всё, где была хоть капля чего-то сладкого. С его «дегустацией» они вообще могли остаться без кондитерских изделий.       — Не спешите, не спешите, всем хватит, — успокаивающе говорил Итачи, когда горстка школьниц наперебой выбирала пирожные. Аккуратно разложив сладости по коробочкам, он перетянул их фирменной лентой и вздохнул с облегчением, когда они расплатились и с неохотой покинули кондитерскую, перешёптываясь и хихикая между собой.       — Всё-таки, это сложнее, чем я думал, — на минутку присев, вздохнул кондитер. — Угождать и быть хорошим со всеми.       — Ах, Итачи-кун! — прямо с порога кондитерской раздался знакомый женский голос, и юноша, резко поднявшись на ноги, удивлённо вскинул брови.       — Кушина-сан! Как вы давно сюда не заходили! Я уж подумал, что совсем забыли о нас, — на лице впервые за весь вечер появилась искренняя улыбка.       — Прости, прости, Итачи-кун! Еле смогла вырваться из дома! Столько хлопот с этим переездом! — подходя к прилавку, звонко произнесла невероятно красивая женщина с рыжими волосами. — Ты же понимаешь, Минато вечно торчит на работе, а у Наруто ветер в голове, да Сакура-чан, — хихикнула она. — Так что приходится самой наводить уют в доме. Как только всё приведу в порядок, ждите с Микото приглашение в гости!       — Мы с удовольствием, — мягко ответил Итачи. — На этих выходных я могу помочь вам, если необходимо.       — Ах, ты такая душка, Итачи-чан, — уже более игриво хихикнула она, а юноша немного смутился. — Каждый раз задаюсь вопросом — ну почему мой сын хоть на каплю не похож на тебя? Если бы он был таким же умным, вежливым, проницательным, заботливым и красивым, я бы просто с ума сошла от счастья.       — Не знаю, — Итачи тоже рассмеялся от вороха комплиментов в свой адрес. Надо сказать, в этом магазине он слышал их предостаточно. — Мне Наруто-кун нравится таким, какой он есть. Очень сложно представить его другим.       — Да уж, сколько бы я не пыталась его перевоспитать — так и не удаётся. Он совсем, как его отец, — вздохнула она и попросила у продавца восемь шоколадных эклеров. — Всё же, когда сыновья похожи на матерей — гораздо лучше. Ты — просто копия Микото, Итачи! И не только из-за внешности и длинных волос. У вас даже характеры схожи.       — Ох, наверное, вам виднее, — пожал плечами тот, протягивая ей светлую картонную коробку с золотистой ленточкой. От неё шёл такой изумительный запах, что Кушина невольно сглотнула.       — Виднее, виднее, — ухмыльнулась она, отдавая ему деньги. — Когда смотришь со стороны, действительно подмечаешь многие вещи, о которых даже не догадывался ранее. Думаю, тебе, Итачи, это тоже дано увидеть. До встречи! — перегнувшись через прилавок, она чмокнула ошеломленного кондитера в щёку и выпорхнула из магазина сладостей.       — И что это было? — прошептал Итачи, прижимая ладонь к горящей щеке. — Она ведь замужем…       Шисуи, застав их прощание, едва сдержал рвущийся смех от вида своего напарника.       — Выглядишь так, будто тебя на луне высадили, — прыснул он, подходя к другу. — Ты же знаешь, что Кушина-сан любит тебя, как второго сына. Они с Микото-сан дружат ещё со школы. Поэтому странно, что ты так разволновался из-за дружеского поцелуя в щёку.       — Не из-за самого поцелуя, — пробормотал Итачи, пересчитывая сегодняшнюю выручку. — Просто… если кто-то увидит, то может не так понять. А вдруг об этом узнает Минато-сан? — в его голосе прозвучали нотки испуга, на что Шисуи снова рассмеялся.       — Брось, Четвёртый не такой человек, чтобы взрываться по поводу и без. К тому же, ты ему очень нравишься. Как шиноби и как человек, — успокоил его друг, пока Итачи быстро протирал все витрины и прилавок.       — Да, но всё же… — неуверенно пробормотал он, проходя мимо повара в подсобку, где были их вещи. — Не хочу компрометировать ни себя, ни подставлять его.       — Итачи, в Конохе тебя если не все, то многие любят. Ты обладаешь удивительной способностью угодить всем. Я знаю, что именно эту роль ты выбрал для своей жизни, — Шисуи сузил глаза, снова натыкаясь на бесстрастное лицо, отринувшее все эмоции за мгновение. — И пока ты с ней неплохо справляешься. На твоей маске нет ни одной трещины, — усмехнулся он. — Хотя, признаться, я наслаждаюсь лишь теми секундами, когда ты снимаешь её. Жаль, что они так редки.       — Всем угодить невозможно, — устало произнёс Итачи, радуясь, что этот насыщенный день наконец-то подошёл к концу. Он снял белую униформу и быстро переоделся. — По крайней мере, в этом мире существует хотя бы один человек, который ненавидит меня, — молодой Учиха протянул свою форму другу, и тот повесил её на крючок. — А может быть, их уже двое, — перевязав свои волосы, Итачи убрал чёлку, которая лезла в глаза, и глубоко вздохнул. — Ну что, готов?       — Да, идём, только выключу свет, — отозвался Шисуи, нахмурившись. Он понял, какого человека и людей имеет в виду Итачи, однако не решился продолжать эту тему, чтобы не ранить его ещё сильнее. Поэтому, ощущая некоторую вину, Шисуи захватил с собой пару пирожных, которые приготовил сегодня перед самым уходом. Он вручил их Итачи, когда они добрались до владений клана Учих.       — Похоже, ты тоже совершенствуешься в попытках угодить людям, — ухмыльнулся Итачи, принимая этот подарок.       — На самом деле — только тебе. Хотя, если честно, это сделать проще простого, — лукаво ответил тот. — Эй, тут на двоих, а то проглотишь всё сам, а о матери даже не вспомнишь! — строго пригрозил он.       — Не волнуйся, конечно же я поделюсь с твоей любимой Микото-сан, — хитро пропел Итачи и тронул друга за плечо. — Тогда до завтра?       — Да, я зайду за тобой как обычно, — кивнул Шисуи. Здесь им пришлось расстаться — Итачи жил в главном поместье клана, в то время как дом Шисуи находился в восточной стороне. Проводив глазами друга, парень, закинув руки за голову, отправился к себе, насвистывая под нос какую-то мелодию.       — Я вернулся, — громко произнёс Итачи, снимая обувь и проходя в дом. Он тут же услышал звук когтистых лап и почувствовал, как в ногу ткнулось что-то мягкое.       — Неужели его величество решило поприветствовать меня? — удивившись такому тёплому приёму, Итачи потрепал пса по голове. Обычно Мадара и с места не двигался, напрочь игнорируя своего хозяина. — Или ты почуял что-то вкусное? — он поднял коробку с пирожными повыше, ибо пёс уже вставал на задние лапы, передними упирался ему в грудь, а носом почти доставал до лакомства. — С ума сойти — ты почти с меня ростом! — поразился Итачи, кое-как справившись с ним. — А если станешь ещё больше? Живьём ведь меня сожрешь, — быстро пройдя на кухню, парень опустил коробочку на стол.       — Ох, Итачи, с возвращением, — запоздало произнесла Микото. — Будешь ужинать? Я оставила тебе немного риса и вареного окуня…       — Что с тобой? — голос Итачи мгновенно заледенел, а от эмоций после минутной игры с Мадарой не осталось и следа.       — Ничего, — удивилась она, однако всё же стараясь не смотреть на сына.       — Не лги мне, — спокойно продолжил тот. — Я слышу, что твой голос изменился, а ещё большие перемены ощущаю в чакре. Мне даже не нужно видеть твоего лица, чтобы понять, что что-то случилось.       Микото, слабо улыбнувшись, повесила полотенце, которое держала в руках, подошла к столу и тяжело опустилась на стул.       — Да уж, скрыть от тебя что-то и впрямь невозможно, — грустно произнесла она и глубоко вздохнула. — Отец звонил, — её голос стал более мрачным и приглушенным, будто слова давались с трудом. Итачи, тоже стоя рядом со столом, мгновенно напрягся, а его и так бесстрастное лицо и вовсе окаменело, не пропуская ни одной эмоции.       — Надо же, — в голосе отчетливо сквозило ледяное презрение, и весь он словно обратился в глыбу льда. — Спустя столько лет он вдруг вспомнил о нас? Что ему нужно? Решил-таки выгнать нас из родового поместья?       — Нет, скорее уж, наоборот, — Микото снова вздохнула и всё же решилась посмотреть сыну в лицо. — Саске приезжает к нам.       Она практически слышала, как каменная маска на лице Итачи начала трескаться, а её осколки падать на пол. Наверное, если бы откололась хотя бы половина, Микото смогла бы увидеть его истинные эмоции, однако её сын неимоверным усилием смог удержать эту маску на себе.       — Зачем? — невозмутимо спросил он. — Разве отец не хотел разорвать все связи с нами?       — Наверное, он надеется, что они больше не срастутся, — обреченно ответила Микото. — По его тону я поняла, что он хочет проверить Саске. Насколько тот стал его сыном. У него возникли какие-то серьёзные обстоятельства, из-за которых он должен покинуть страну, а Саске взять с собой не может. Поэтому решил на время отправить его сюда.       — И когда же он приезжает?       — Завтра. У него рейс в десять утра.       — Один сюрприз за другим, — усмехнулся Итачи, и его маска окончательно треснула, расколовшись пополам. К удивлению Микото, которая ждала отчуждения на его лице, эта кривая улыбка вышла весьма искренней. Правда, очень болезненной.       — Тогда встречу его, — тут же предложил её сын. — Завтра в первой половине дня я свободен.       — Ох, было бы неплохо, но… — она с опасением скользнула по нему своим заботливым материнским взглядом.       — Боишься, что я не узнаю? — тут же догадался Итачи, открывая коробочку с пирожными, которую принёс, и протягивая одно матери, а второе беря сам.       — Двенадцать лет прошло, — покачала головой Микото, сейчас абсолютно не чувствуя желания есть что-то сладкое. — Последний раз ты видел его в четыре года, сейчас ему шестнадцать. Даже я узнала бы его с трудом, столкнись мы на улице.       — Шестнадцать? — протянул Итачи, в два присеста проглотив пирожное. — Самый опасный возраст. Он может выкинуть что угодно, не задумываясь о последствиях. Что ж, тогда надо как следует выспаться и позвонить Шисуи, — сам себе дал установку Учиха.       — Тогда завтра не вставай рано, я сама подою коров и покормлю всех, — сказала ему мама.       — Хорошо, спасибо. А пирожное вкусное, ты всё-таки съешь его, — улыбнулся он Микото. Парень уже хотел отправиться к себе, как снова остановился и развернулся к матери, подняв на неё свои большие тёмные глаза.       — Я хочу попросить тебя кое о чём, — тихо начал он, а сердце Микото болезненно сжалось. — Саске наверняка не помнит, что случилось в тот день. Пожалуйста, не рассказывай ему ничего.       — Но… — прошептала она и отвела глаза, не в силах смотреть на него. — Рано или поздно он всё равно узнает. Ты не сможешь скрывать вечно.       — Да, — протянул Итачи, выходя с кухни. — Тогда пусть лучше поздно.