Ложь закрытых глаз

      Всю следующую неделю Саске выполнял своё обещание. Точнее, он не мог его не исполнить, ибо сам впал в зависимость от собственных слов. Весь день он жил с мыслью о вечере, а когда тот наступал, с нетерпением ждал ночи и без зазрения совести шёл в комнату брата. Он не давал Итачи сказать хоть слово против — сразу забирался к нему и начинал целовать. Впрочем, старший Учиха действительно не мог сопротивляться этому взаимному желанию, поэтому стоило Саске лишь начать, как брат захватывал инициативу и целовал чуть ли не до потери сознания.       Поцелуи были разными. Нежными, страстными, игривыми, глубокими и лёгкими, отчаянными и серьёзными. Кажется, за эти дни они перепробовали всё: и прикосновения, и облизывания, и покусывания, пуская в ход не только губы, но и язык, и зубы. Саске чувствовал, что это превращается в зависимость — он не мог просто лечь спать, если перед этим не было близости с братом. И, постепенно, ему стало слишком мало этого. Слишком мало только поцелуев. Ему хотелось, чтобы Итачи прикасался к нему. Не только сжимал в объятьях, гладил по голове или по спине, а по-настоящему прикасался. Как в тот единственный раз, пусть даже через одежду. И целовал не только его губы. Однако старший брат не смел переступить эту черту, а Саске не мог даже физически прикоснуться к нему. Только он пытался, как Итачи наваливался на него сверху и впивался в губы так, что тот лишь судорожно дёргался под ним. Он не мог понять, то ли брат намеренно избегает прикосновений, то ли просто наслаждается поцелуями. Хотя…       «Если мне этого мало, то ему и подавно», — подумал Саске, поздно вечером отмываясь после особо грязной миссии. Он не знал, что взбрело в голову Хокаге: сегодня тот заставил их собирать редкие целебные водоросли, которые произрастали только в одном болоте, находящемся на севере страны Огня. Поэтому практически весь день Саске, Наруто и Сакура ковырялись в грязи, вылавливая эти водоросли с самого дна. Подобные миссии ранга С ребят не особо радовали, однако были неплохой передышкой между сложными заданиями.       Поднявшись наверх, Саске снова остановился у спальни Итачи. Он уже машинально заворачивал в эту сторону, настолько привык входить в эту дверь по вечерам. Каждый день Саске мысленно спрашивал себя — а не пора бы остановиться? И каждый раз ощущал, что ещё не до конца напитался этой близостью с братом. Итачи всегда ложился спать рано, поскольку за день сильно уставал, однако сегодня в спальне его не было.       «Может он на миссии?» — пройдя в комнату, Саске опустился на кровать, растянулся на ней и положил руки под голову. Он сделал глубокий вдох и, улыбаясь, закрыл глаза. Даже в комнате стоит слабый едва различимый сладковатый запах ванили. Похоже, Итачи и сам пропитался им насквозь, и передал аромат своей одежде и постельному белью.       Перевернувшись, Саске уткнулся носом в подушку и подтянул колени к животу. Месяц назад он и представить себе не мог, что когда-нибудь будет вести себя подобным образом. Чего уж говорить о том времени, когда его съедала жгучая ненависть, а желание одолеть брата переросло в его убийство. Саске до сих пор было трудно принять тот выбор, что сделал Итачи, но ненавидеть человека за такой поступок было сродни преступлению. Однако откуда взялось это желание совсем не братской близости?       «Может быть, из жалости? — невольно подумал Саске, ворочаясь на кровати, — или из-за чувства вины, что я испытываю к нему? Я таким способом пытаюсь загладить её, или что?»       Его мысли прервались, а сам Саске замер, услышав, как дверь в комнату открылась и практически бесшумно закрылась. Итачи несколько секунд постоял возле неё, вероятно, уловив чьё-то присутствие в своей комнате. Но, поняв, что это его нерадивый брат, слабо улыбнулся и, едва касаясь пола, двинулся к кровати. Упираясь коленом на край, он склонился над юношей и мягко поцеловал в макушку.       — Саске, — его шёпот раздался у самого уха, и по телу младшего Учихи тут же побежали мурашки, — уже спишь?       Юноша медленно перевернулся, прижимая затылок к подушке. Лицо Итачи оказалось прямо над ним, но, будто решив проверить брата, он не ответил. Во мраке ночной комнаты было сложно рассмотреть его черты, однако Саске всё же уловил сомнения. Наверное, он не мог решить, спит младший братишка, или нет. Впрочем, Итачи сомневался недолго. Чувствуя, что всё же не ошибся, он склонился ниже и осторожно поцеловал подбородок брата, а затем, приподнявшись, отыскал и его губы.       Неторопливые и бережные касания постепенно переросли в настоящий поцелуй. Саске, обхватив Итачи за плечи, неровно выдохнул, понимая, что все его недавние мысли оказались полной чушью.       «Какая жалость? Какая вина? Когда я забываю о прошлом и настоящем рядом с ним…»       — Саске… — голос Итачи неровно прозвучал в этой тьме, и его губы стали ещё более настойчивыми, а поцелуй глубоким. Юный Учиха ощущал, как старший на глазах теряет контроль над собой, не в силах сопротивляться этому обожанию своего младшего братишки. Сердце Саске затрепетало в груди, когда он ощутил этот неподдельный всплеск чувств. Это стремление, эту необходимость, эту острую потребность в своём брате. Итачи будто опасался, что тот в любую секунду может вновь его возненавидеть и пожелает разорвать их связь, поэтому так тяготел к нему, своими мыслями и телом. От этого ощущения ускользающей близости Саске хотелось прижаться к нему ещё сильнее и целовать до потери рассудка, вот только Итачи через несколько мгновений отстранился и прижался к его лбу своим.       — Почему ты делаешь это? — едва слышно спросил он, а у младшего брата снова перехватило дыхание.       — Что делаю? — другой Учиха тоже говорил шепотом, боясь разрушить это хрупкое уединение.       — Ищешь близости со мной, обнимаешь, целуешь. Это… из-за жалости ко мне? Из-за того, что я слеп и нуждаюсь в снисхождении? Или из-за вины за то, что всё это время ненавидел и презирал меня?       У Саске даже дар речи пропал, и около минуты он не мог придумать вразумительного ответа. Получается, их мысли, сомнения и желания настолько схожи, что они даже могут думать об одном и том же в одно и то же время?       — Я думал об этом, — наконец признался он, — искал причины, почему всё так резко изменилось между нами. Искал, куда пропала та ненависть и пытался понять, что за чувство пришло на смену ей. Да, вплоть до сегодняшнего дня я считал, что таким способом пусть и неосознанно я действительно пытаюсь загладить вину перед тобой, давая тебе то, что ты так хочешь, но твои слова окончательно убедили меня, что это не так.       — Тогда почему? — переспросил Итачи, отстраняясь от него и ложась рядом. Саске, тоже перевернувшись на бок, невольно пожал плечами.       — Просто меня влечет к тебе и всё. Видно, дурная кровь Учих сказывается, — усмехнулся он. — По сути, мы должны быть больны от мозга до костей. Может быть, это один из симптомов болезни? — Саске коснулся его лица, а затем, приблизившись, и самих губ. Снова долгий нежный поцелуй, и юноша внезапно дрогнул, ощущая, как эмоции поглощают с головой. Ему и правда слишком мало этих поцелуев, чтобы рассказать о своём пристрастии брату.       — Не жалость и не вина, — повторил он, чувствуя нарастающую дрожь в руках и ногах. — Просто я хочу этого. Быть с тобой настолько близко, обнимать и целовать. Если не веришь мне, можешь использовать какую-нибудь технику. Хотя кто как ни ты способен отличить ложь от правды?       Итачи молчал. Несколько долгих минут он вдумывался в слова Саске, оценивал тембр его голоса и состояние тела. Тот был напряжен, а его сердцебиение участилось, но отнюдь не из-за того, что юноша говорил неправду.       — Нет, ты не лжешь, — наконец произнёс Учиха-старший, а его губы слабо улыбнулись, — я верю тебе. Верю в то, что чувства, которые ты сейчас ко мне испытываешь, неподдельны. Хотя… от меня ты никогда не мог скрыть своих истинных чувств, как бы ни пытался.       Пальцы Итачи осторожно коснулись его подбородка и мягко обвели контуры, затем ладони легли на щёки, будто держали что-то драгоценное. Саске почувствовал, как кончики пальцев проводят по его бровям, очерчивая их форму, скользят по носу и спускаются к губам.       — Снова «рассматриваешь» моё лицо? — догадался младший Учиха по его чутким прикосновениям.       — Да, — выдохнул старший брат, уделяя особое внимание приоткрытым, чуть влажным после поцелуя, губам. — Даже самые четкие образы порой рассеиваются. Чтобы они отпечатались в памяти необходимо раз за разом прикасаться к источнику. Поэтому… я не хочу забывать ни об одном изгибе, — его пальцы скользнули ниже и провели линию от подбородка вдоль шеи и остановились на ключицах, которые едва выглядывали из-под футболки. Младший Учиха бессознательно вздрогнул, ощущая, как мурашки побежали по телу, отчего Итачи, будто испугавшись, отдернул руку и хотел убрать её вовсе, но тут Саске пробрало. Поняв, что сейчас больше всего на свете он желает именно этих прикосновений, юноша схватил руку старшего брата и так крепко стиснул её, что едва не сломал.       — Что с тобой? — с сомнениями спросил Итачи, не зная, что и ожидать от него: когда младшего братишку захлёстывали эмоции, он был способен перевернуть весь мир.       — Не только лицо, — тихо, но напряженно произнёс Саске и отпустил его руку. Старший Учиха слышал, как скрипнула кровать и как его брат поднялся на ноги. Он затаил дыхание и пересел на край, испытывая странное смятение внутри.       — Ты ведь хочешь узнать, как изменилось всё моё тело? — добавил Саске, цепляясь за края футболки и стягивая её с себя. Отбросив её в сторону, юноша взялся за брюки, а Итачи, сидя с озадаченными лицом, вслушивался в шорох одежды.       — Саске, ты... — начал он, однако голос подвёл, и молодой человек не смог продолжить, слыша, как одежда соскользнула на пол. Младший Учиха, приблизившись к кровати, снова схватил брата за руку и на этот раз заставил его подняться на ноги. Отойдя на несколько шагов назад, Саске выпрямился и сделал глубокий вдох.       — Подойди, — практически приказал он, смотря на обескураженного брата, который начал понимать, что происходит. Двинувшись ему навстречу, Итачи вытянул руку, и когда кончики пальцев коснулись головы юноши, остановился. Поднял вторую руку и обе положил на плечи Саске, приблизившись ещё на полшага. Тот едва смог подавить неровный вдох — братья оказались всего в десяти сантиметрах друг от друга. Однако сложнее Саске было справиться с собственной дрожью, которая то и дело охватывала его обнаженное тело, а от прикосновений брата лишь усиливалась. Итачи, затаив дыхание, не смел шевелиться: его голова была опущена, глаза прикрыты, а руки будто онемели.       — Ну давай же, — проронил Саске, не в силах справиться со своей дрожью. Его брат, будто очнувшись, стал медленно опускать ладони, двигаясь вниз по его рукам. Добравшись до запястий, помедлил, а потом переплёл их пальцы и простоял так где-то около минуты, словно анализируя это в своей голове. Затем его ладони снова поднялись по рукам Саске и, обняв его, Итачи коснулся спины юноши. Дотронулся до лопаток, а потом просто провёл вдоль позвоночника, ощущая под кожей напряженные мышцы. Однако старшему Учихе было недостаточно получать такую ценную информацию лишь с помощью рук. Лбом он уткнулся Саске в плечо, вдыхая запах его кожи. Его ладони легли на пояс брата, а после он прижал их к груди и замер, чувствуя частое сердцебиение юного шиноби. Саске тоже слышал его. Он стоял прямо, немного отклонив голову назад и глядя в пространство. Ему стало проще и тяжелее одновременно. Проще оттого, что дрожь прошла, а его страхи и смущение оказались абсолютно беспочвенными. Но тяжелее потому, что каждое прикосновение разжигало опасное чувство, которое скапливалось где-то в животе. Когда ладони брата двинулись вниз по заметному прессу, Саске вздрогнул и стиснул пальцы в кулаки, ибо теперь трепет был иного рода. Итачи стал медленно опускаться перед ним на колени, и, прижимаясь щекой к торсу, он будто ещё раз хотел ощутить то, что не смогли почувствовать его руки. Старший брат не отрывал ладони ни на секунду, неторопливо скользил ими, словно читал что-то, а не просто прикасался. Наконец, когда его колени ударились о пол, пальцы дотронулись до бёдер, и Саске снова не смог сдержать приступ волнующей дрожи. Итачи будто намеренно задержался на этой части тела дольше всех, гладя и изучая стройные ноги. Руки брата, двигаясь ниже, ненадолго остановились на его коленях и провели по голеням, а в конце концов его ладони накрыли стопы Саске и, опустив голову, он склонился перед ним, словно признавал своё поражение.       В комнате повисла тишина, в которой можно было различить неровное дыхание Саске. Он так и стоял с запрокинутой головой и рассеянным взглядом в пустоту. Чувствуя, что брат перестал к нему прикасаться, юноша склонил голову и увидел его опущенный затылок.       — Ну как? — негромко спросил Учиха-младший, понимая, что всё тело теперь горит, а напряжение возвращается. Его брат, слабо улыбнувшись, начал подниматься на ноги, руками вновь касаясь задней части голени, бёдер, ягодиц, спины и останавливаясь на плечах. Их лица снова оказались друг напротив друга, и Саске разглядел невероятно мягкую обаятельную улыбку.       — Оно совершенно, — только и смог сказать Итачи, а его голос наполнился каким-то торжеством. Саске, больше не в силах сдерживать себя и свои чувства, сжал брата в объятиях и примкнул к губам. Очень жадно, порывисто и… возбужденно. Итачи впервые за всё время почувствовал новый страстный оттенок в его касаниях и губах. Раньше младший братишка просто наслаждался поцелуями, а теперь будто что-то требовал и старался это получить, но не выходило, поэтому попытка стала такой отчаянной.       — Саске… — ошеломленно прошептал Итачи, которому едва удалось оторваться от губ младшего брата. Тот прижимался так сильно и так крепко сжимал его в объятьях, что старший Учиха не мог не почувствовать его возбужденного тела. Он двинул бедром между его ног, и сквозь юношу будто пропустили разряд.       — Это всё из-за тебя! — кусая собственные губы, порывисто выпалил Саске. Впервые за весь вечер его лицо стало красным, а голос повысился от стыда и возмущения. — От твоих прикосновений… я не смог это контролировать… — тут же стих он и забормотал себе под нос, смущаясь всё больше. — Теперь решай эту проблему, — навалившись на брата, он толкнул его на кровать, а сам распластался сверху, продолжая мелко дрожать. Его тело было очень горячим и напряженным, однако Итачи всё же смог перевернуть его и прижать спиной к постели. Саске, с опасением глядя на него, ожидал, что брат как обычно скажет, что им нельзя переступать черту, хотя по мнению младшего, они уже её давно переступили. Однако Итачи, нависший над ним сверху, положил ладонь на его напряженный живот и двинул ей вниз. С ним тоже что-то было не так. Постоянно уверенный и собранный, сейчас он сомневался в каждом шаге, но несмотря на это шёл вперед, будто другого пути у него не было. Саске практически перестал дышать, ощущая, как пальцы проводят вдоль его белой линии живота и добираются до паха, а там…       По спине прошёл какой-то мощный разряд, и тело юноши изогнулось, а дыхание перехватило, ибо невероятное ощущение, вспыхнув в паху, ударило прямо в мозг. Оно было чрезвычайно коротким, однако Саске всё же невольно закатил глаза и вцепился пальцами в постель.       — Похоже, эта часть тоже заметно подросла, — раздался прямо над его ухом веселый голос Итачи, и младшего Учиху окатило всплеском удовольствия во второй раз. Его губы сами собой изогнулись в улыбке и, схватив брата за волосы, Саске приблизился так, будто хотел его поцеловать.       — Придурок, — прерывисто выдохнул он, нехотя напрягая ноги. — В такой момент ты… ещё смеешь шутить, — Саске чуть не застонал, когда пальцы Итачи сомкнулись на его плоти чуть сильнее. Тело тут же бросило в жар, он дёрнулся под ним и ненароком уперся коленом между его ног. В этот момент произошло что-то странное, что-то, что юноша даже сначала не понял. Итачи тоже вздрогнул, на мгновение замер, а потом повалился на него, будто ему в спину вонзили нож. Саске распахнул свои ошеломленные глаза, ощущая всю тяжесть его тела на себе. Брат тяжело дышал и не двигался, а бедро младшего до сих пор упиралось между его ног, и тут до юноши дошло.       — Ты ведь тоже… — залепетал он, чувствуя, как к щекам вновь приливает кровь. Итачи, найдя в себе силы, смог немного приподняться. Его длинная челка касалась щёк Саске и щекотала их, отчего тот недовольно жмурился.       — Да, когда касался тебя. Это было невероятное чувство… — старший брат примкнул к его губам, начиная поцелуй, но снова прервался, ибо Саске, опустив руку вниз, тоже стиснул ладонью его плоть прямо через брюки.       — Ты ведь тоже хочешь, — ощущая, как по телу Итачи прошла дрожь, проговорил младший Учиха и подцепил его губы своими. Тела двух братьев не могли сопротивляться такому сладостному соблазну, и вырвавшееся желание друг друга захлестнуло с головой. Поцелуи стали резкими и беспрестанными, языки то и дело касались друг друга без губ, а руки стремились дать выход переполнявшей тело страсти. Комнату наполняли непривычные звуки, и в любой другой ситуации они смутили бы Саске, но под ласками брата он совсем их не слышал. Как и своего частого дыхания и дыхания Итачи. Не ощущал времени и пространства, только горячее напряжение собственного тела, которое так стремилось к человеку, ставшему всем для него в этот момент. Ведь вряд ли Саске смог бы довериться настолько кому-то ещё. Раскрыть свои слабости, свои чувства, показать своё обнаженное тело, остаться без защиты. Это было возможно лишь с одним человеком, который также оказался беззащитным перед ним. И только так получить истинное наслаждение наедине с ним.       Саске не мог сравнить это ощущение ни с каким другим. Последние двенадцать лет все эмоции были ему чужды: он забыл о радости, о нежности, об удовольствии. И теперь весь этот хлынувший поток поглотил его с головой и заставил задыхаться. Находясь на грани разума и чувств, Саске не знал, чего хочет больше: чтобы этот поток утащил его в свои глубины окончательно, или всё же позволил ему ещё раз оказаться на поверхности.       Он почувствовал поцелуй на лбу и едва смог поднять отяжелевшие веки. Чёлка брата так и продолжала касаться его скул и щёк, но уже не щекотала его, а просто гладила. Лицо Итачи было спокойным, а губы даже немного прохладными, а вот тело до сих пор подрагивало от волны упоения. Он опустился на младшего, положив голову на его грудь и вслушиваясь в трепет сердца. Саске рассеянно смотрел в потолок, поглаживая спину брата. Он странно себя чувствовал и даже теперь не мог поверить, что испытал такое сильное физическое удовольствие. Конечно, с поцелуями это не сравнится, но ведь… оно может быть и сильнее.       — Наши тела удивительны, правда? — нарушил тишину Итачи, немного придя в себя. — Способны дарить нам такое наслаждение ничего не требуя взамен.       — Да, я не думал, что когда-нибудь смогу почувствовать такое, — хрипловато отозвался Учиха-младший, так и не отрывая взгляда от потолка, — да ещё вместе с тобой. Хотя твои прикосновения всегда были приятны, но теперь… — он закрыл глаза и мучительно покачал головой.       — Если мы зайдём дальше, между нами что-то изменится, нии-сан? — через несколько мгновений продолжил он. — Мы не сможем быть братьями? Не сможем смотреть друг на друга как на обычных людей?       — Саске, — Итачи, отстранившись, освободил его тело и лёг рядом, продолжая держать ладонь на его груди, — не думаю, что мы сможем зайти дальше, — с внезапной серьёзностью произнёс он, а младший брат нахмурился и тоже перевернулся на бок, чтобы смотреть ему в лицо.       — Почему? — мрачно спросил он, сжимая руку старшего, — разве мы не хотим друг друга? Сейчас… я ведь был абсолютно открыт и беззащитен перед тобой. Вздумай ты ударить или предать меня — я бы не смог дать отпор. Ты понимаешь, чего мне стоило это доверие к тебе? Я же буквально переступил через себя, через своё прошлое, через ту ненависть, только чтобы быть рядом с тобой. Почему же ты опять говоришь «нет»? — в недоумении спрашивал Саске. Он повысил голос, и Итачи приложил палец к его губам, чтобы тот сильно не расходился — было поздно, и его слова могла услышать мама.       — Потому что если мы зайдём так далеко, у нас не будет дороги назад. Всё изменится, и очень сильно, Саске, — объяснил он, ощущая, как тот пытается взять под контроль свою чакру. — Если сейчас мы лишь потакаем желаниям наших тел и пытаемся познать друг друга, то потом нам будет не до этих игр. Это всё станет реальностью, Саске. Неотвратимой, непреодолимой и неумолимой. Если сейчас ты попросишь меня, я смогу отпустить тебя. Смогу освободить от чувств, забыть обо всём, что между нами было и жить дальше, искренне радуясь за твоё счастье. Сейчас мы ещё сможем сделать это, ибо не настолько сильно связаны друг с другом. Но когда мы переступим эту черту, для тебя и меня всё будет кончено. Ты не сможешь уйти, а я — отпустить тебя. Мы будем связаны настолько крепко, что даже смерть не сможет разрубить эти путы. И эту клетку, в которой ты окажешься рядом со мной. Как бы ты не просил и не умолял меня — я не смогу отпустить тебя. И это будет не просто словесный запрет, нет… — его голос задрожал, а Саске впервые за долгое время ощутил тот страх, когда встретил брата как члена Акацки. — Нет, я буду использовать любые способы, лишь бы удержать тебя рядом с собой. Всё, вплоть до боли, жестокости, крови и переломанных костей, мучительного гендзюцу. Я запру тебя в подвале, посажу на цепь, не буду кормить и поить, чтобы лишить сил, зато буду знать, что ты не сможешь убежать, скрыться и противиться моей воле. Да, я не буду гнушаться никаких методов, потому что одержимость тобой станет тотальной. Это проклятие для нас, Учих: ведь в пылу ярости, отчаяния и боли мы можем совершать ужасные поступки, даже не щадя тех, кого любим, — его голос затих, а дыхание пришло в норму, но страшные слова до сих пор звучали у младшего брата в голове.       — Значит, сначала первым целуешь, а потом снова пытаешься оттолкнуть? — не выдержал Саске, снова повышая голос. — И как назвать твой поступок после этого? Чего ты добиваешься, дёргая за поводок то сильнее, то ослабляя его? Ты хотел, чтобы я ненавидел тебя — я ненавидел тебя. Ты хотел, чтобы я привязался к тебе — я привязался. А теперь? Чего ты хочешь теперь?       — Нет, я не хочу тебя оттолкнуть, Саске, — с чувством ответил Итачи, понимая, что его брат совсем запутался. Мыслей у Учихи-старшего всегда было много, но не всегда он умел их выразить словами. — Не хочу, чтобы ты снова ненавидел меня или презирал. Но я так же не хочу ломать твою жизнь этой нездоровой привязанностью ко мне. Я просто предупреждаю и советую тебе подумать, прежде чем бросаться в омут с головой, поддавшись сиюминутным эмоциям, чувству вины и моей слабости. Просто представь, в какой клетке ты можешь оказаться, если позволишь мне полюбить тебя этой страшной любовью. Подумай вот над чем, Саске, — старший Учиха мягко погладил его по щеке и прикоснулся пальцами ко лбу, разглаживая морщинку между сдвинутых бровей, — двенадцать лет назад, наш отец, отрёкшись от меня, сделал тебя наследником всего клана. Ты уже переступил черту юности и даже не заметишь, как станешь совсем взрослым. А чем старше и осознаннее становится человек, тем больше ответственности ложится на его плечи. Отец наверняка будет ждать от тебя потомства, чтобы продолжить род чистокровных Учих. Ты сможешь предать его, маму, весь наш клан ради своего искалеченного брата?       — А ты? — сердце Саске сжалось от боли при последних словах. — Как же ты? Ведь ты тоже наследник клана…       — Нет. Меня, лишенного Шарингана, отец больше не воспринимает как своего сына. Для него существуешь только ты. Все свои надежды и стремления, свои несбывшиеся мечты он передал тебе. Пока ты не можешь представить, какая колоссальная ответственность лежит на наследнике клана, но со временем поймёшь. И я бы хотел, чтобы до этого момента ты не совершил самую большую ошибку в своей жизни. Я слишком слаб, Саске, — вымученно улыбнувшись, добавил он, — поэтому прошу тебя, хотя бы ты будь сильным. Найди в себе силы сказать мне «нет» и отвергнуть, как когда-то я отверг тебя.       — Если ты считаешь себя слабым, то что уж говорить обо мне, — невесело усмехнулся Саске. Итачи, отстранившись, поднял спину и сел на кровати, приглаживая свои растрепавшиеся волосы.       — Тебе следует одеться и идти спать, — проговорил он, перевязывая резинку на хвосте. — И мне тоже нужно отдохнуть — ведь завтра снова рано вставать.       Саске, тяжело вздохнув, поднялся на ноги, подобрал свою одежду с пола, быстро натянул трусы, футболку и брюки и искоса взглянул на Итачи. Тот продолжал сидеть, ожидая, что юноша покинет комнату. Однако Саске не смог сделать это чисто физически. Сейчас он как никогда нуждался в этом человеке.       Подойдя к кровати, он вновь забрался на нее и, обняв Итачи за плечи, уткнулся лбом в его затылок, мечтая вновь ощутить тепло его тела.       — Можно просто побыть рядом с тобой как глупому младшему братишке? — тихо попросил он, чувствуя, как что-то неприятное сдавило горло. Ожидание отказа. Жёсткого и хладнокровного.       Итачи, подняв руку, потрепал его по голове и медленно вытянулся на кровати, кладя руку параллельно подушке. Саске мгновенно пристроился рядом, опуская голову на его предплечье, тут же чувствуя такие желанные объятья и в ответ обнимая сам. Он прижался к груди брата и едва заметно улыбнулся, понимая, что нет ничего ценнее этих мгновений, проведенных рядом. Как друзья, как любовники, как братья. В какой угодно роли, только вместе с ним.