Ложь закрытых глаз

      После визита Неджи уверенность Саске в принятом решении начала медленно, но верно колебаться. Он думал, что определившись с невестой, станет намного легче, и наследник избавится от гнетущей проблемы, которая изводила его с тех пор, как он вернулся в Коноху. Однако несколько дней спокойствия стали превращаться в новую проблему, которая тяготила его. Мало того, что Саске с самого начала ощущал, что идёт по неверному пути, так теперь и вовсе считал, что ещё один шаг — и он рухнет в пропасть, загубив всех, кто его окружает. Просьба Неджи, слова Итачи пошатнули его планы и принципы, заставляя молодого наследника о многом задуматься.       — Мне нужна миссия, — сходу произнёс Учиха, только зайдя в кабинет Хокаге. Минато, просматривая отчеты, отложил бумаги и с любопытством осмотрел молодого человека, который был не в форме Анбу, а в обычном костюме джонина Конохи. — Дайте мне самую сложную и продолжительную, чтобы я мог уехать из деревни на несколько дней, — попросил он.       — Надо же, какое необычное желание, — улыбнулся Намикадзе, откладывая все свои дела и роясь в стопках бумаг. — Ты не так давно вернулся в Коноху и хочешь снова убежать из неё?       — Не убежать, — возразил ему Учиха. — Просто мне нужно несколько дней побыть вдали от дома.       — Что ж, где-то была одна миссия… — забормотал Минато, перекладывая бумаги из одной кучи в другую, — а, вот она! — он выдернул лист из-под самого низа, отчего пачка документов чуть не рассыпалась. — Не такая сложная, но весьма длительная. И далека от страны Огня — на острове Черепахи. Там обитает редкий вид оленя, чьи рога очень ценны для медицины. По возможности нужно найти и собрать их как можно больше.       — Ясно. Отправлюсь на остров завтра утром, — приняв задание, Саске кивнул головой.       — Собираешься туда один?       — На этот раз мне не нужна тысяча клонов, чтобы найти рога, — тут же остро отреагировал Учиха.       — Понимаю. Ты просишь эту миссию не ради опыта, денег или славы, — спокойно продолжил Минато. — Я волнуюсь за своего сына, Саске, — признался он. — В последнее время Наруто очень подавлен твоим заявлением обручиться с наследницей клана Хьюга. Кажется, ему нравилась эта девушка, но о своих проблемах он никому не рассказывает, даже родителям. Думаю, у тебя схожая ситуация, — всматриваясь в мрачное лицо молодого Учихи, догадался он. — Будет неплохо, если вы оба разберетесь во всех чувствах и отношениях вдали от дома, в месте, где вам никто не будет мешать.       — Мне всё равно. Пусть идёт, если вы настаиваете, — нехотя ответил Саске, обдумав его слова. После визита в поместье Хьюга и разговора с главой, с Наруто он не встречался, намеренно соглашаясь на задания без него и большую часть времени проводя в своём клане. Саске не хотелось перед ним объясняться — он думал, что Узумаки будет пытаться сам достать его и вывести на разговор, однако его напарник, похоже, тоже скрывался. Так или иначе, им всё равно придётся объясниться друг перед другом. И решить этот вопрос окончательно.       Вернувшись домой поздним вечером, Саске в замешательстве застыл у кухни, глядя на то, как Микото с Итачи вместе ужинают. Первым ощутив брата, старший Учиха чуть развернул голову в его сторону, а мама посмотрела на него уже позже.       — Ох, Саске, — несколько виновато произнесла она, поднимаясь на ноги, — извини, что не дождались тебя.       — Ничего, я не голоден, — мотнул головой младший сын. — Хотел сообщить, что рано утром я отправляюсь на миссию вместе с Наруто. На остров Черепахи. Миссия длительная, так что меня не будет в течение недели.       — Как? — изумилась Микото. — К чему такая миссия? Ты ведь не так давно вернулся в Коноху, хотел взять на себя управление клана… К тому же, разве тебе не нужно продумать свою помолвку?       — Решение ещё не принято, мне нужно обдумать все варианты, — он перевёл взгляд на старшего брата, который неподвижно сидел и вслушивался в каждое слово. — Трёх лет было слишком мало, — едва слышно добавил Саске и поднялся в свою комнату, ощущая, как сердце сдавливает в груди.       Этой ночью он практически не спал, а с рассветом ушёл из дома, взяв с собой несколько вещей в дорогу и свой клинок. Он не договаривался с Наруто о встрече, однако подходя к Главным воротам, увидел, что парень с торчащими короткими волосами в черно-оранжевом спортивном костюме уже стоит там. Его руки были сложены на груди, голова опущена, а глаза зажмурены, будто он спал или о чем-то серьёзно думал. Справа от него у ног лежал рюкзак цвета хаки с прикрепленным спальным мешком. Заслышав Учиху, Наруто приоткрыл один глаз и цокнул языком.       — Ну наконец-то, — недовольно пробурчал он, выпрямляясь и поднимая рюкзак с земли. — Сколько тебя ещё ждать?       — Можно подумать, что ты тут всю ночь стоишь, — ответил ему Учиха. Не успел он приблизиться, как Наруто надел на себя рюкзак и развернулся. Его перемена характера и ворчливый тон сразу бросались в глаза, и Саске догадывался о причине такого недружелюбного отношения к себе. Однако не собрался что-либо менять — так даже лучше, что его болтливый язык немного угомонился.       Практически не разговаривая друг с другом, они добрались до восточного порта Страны Огня, а оттуда уже на пароходе отправились к Стране Молний, которой и принадлежал остров Черепахи. В этой стране находилась деревня скрытого Облака, которая, так же, как и Коноха, являлось одной из деревень Пяти великих стран шиноби. Между Конохой и Кумо были неоднозначные отношения: при одном Райкаге они дружили, при другом — враждовали. Сейчас настали относительно мирные времена и, благодаря рациональной политике, Четвёртый Хокаге смог наладить дружеские связи со многими крупными скрытыми деревнями, включая эту.       Собственно, до острова им пришлось брести на своих двоих, используя технику хождения по воде. Когда их ноги наконец-то коснулись суши, Наруто разлёгся прямо на берегу, часто дыша от долгого путешествия. На то, чтобы достичь этого места, ушло несколько часов.       — Надо было попросить Сая нарисовать какую-нибудь птицу, — пробубнил Узумаки, постепенно приходя в себя. Саске бесшумно усмехнулся, умалчивая факт того, что может призывать огромного ястреба.       — Ну, так что? Мы должны собрать какие-то оленьи рога? — через несколько минут произнёс Наруто, поднимаясь на ноги и отряхиваясь от песка. — Я на предыдущей миссии потратил много чакры, так что вряд ли сейчас смогу создать теневых клонов, — мрачно добавил он. — Придётся действовать своими силами.       — Да, — подтвердил Саске. — Думаю, нам стоит разделиться. Я буду осматривать западную часть острова, ты — восточную. В сердце острова есть водопад и озеро с небольшим островком, там и встретимся.       — Ладно, — без возражений согласился Наруто и тут же двинулся направо, скрываясь среди зарослей папоротника и деревьев с огромными корнями, которые создавали целые своды причудливых лабиринтов.       «Надо же. Не думал, что моё решение настолько выбьет его из колеи, — исследуя свою часть острова, Саске размышлял о странном поведении друга. — Но приятно осознавать, что хоть что-то стерло эту вечную жизнерадостную улыбку с его лица. Он ведь может чувствовать боль и страдать, как страдаю я? Нет, разумеется, нет. Его симпатия никак не может сравниться с моими глубокими чувствами любви и ненависти, но хотя бы отчасти я хочу, чтобы он почувствовал, каково это — когда линию твоей жизни просто разрывают надвое».       На поиски ушёл весь день, но ни один, ни второй не смогли найти целых рогов, лишь какие-то остатки, которые больше были похожи на кости. Остров был небольшим, однако весьма труднопроходимым: помимо гигантских корней тут имелись острые скалы, напоминающие акульи зубы, множество озёр и водопадов, опасных и хищных животных. Работа была долгой и кропотливой, но, переночевав в захваченных спальных мешках, ребята продолжили её на следующий день. И лишь на третий им улыбнулась удача: под вечер Наруто смог найти сброшенные рога оленя в целости и сохранности.       — Конечно, с теневыми клонами было бы намного быстрее, но… — на четвёртое утро пробормотал он, вновь собираясь заняться поисками. Саске на их привале не было, поэтому юный Намикадзе отправился на свою часть острова. Каково же было его удивление, когда ближе к полудню он столкнулся с Учихой. Точнее, нашёл его, потому что тот спокойно сидел на верхушке скалы, которая, проходя сквозь водопад, выходила на поверхность, создавая выступ над кипящим потоком. Саске просто сидел и смотрел на бурлящие и падающие воды, либо переводил взгляд на небо. Его лицо было задумчивым и отрешенным, будто он отдыхал после тяжелой работы.       — Эй! — что есть духу выкрикнул Наруто, перекрывая шум водопада. — Я что, только один выполняю миссию? Сколько ты тут уже сидишь?       Саске, услышав его крик, скосил глаза в сторону левого берега и раздраженно цокнул языком, понимая, что его уединение нарушено. Отвечать и двигаться он, похоже, не собирался, поэтому Наруто, сняв обувь и закатав штаны, зашёл в воду.       — Если не вернёшься на берег, я приду к тебе и скину с этого водопада! Слышишь?! — сложив руки воронкой около рта, пригрозил он. Учиха, снова щелкнув языком, медленно поднялся на ноги и стал спускаться, перепрыгивая с камня на камень. Затем по широкому корню добрался до берега и спрыгнул на сушу, даже не намочив ноги.       — Что ты расшумелся, усуратонкачи? — хмуро спросил он. — Всех оленей распугаешь.       — А ты, наверное, пасёшь их? — сквозь зубы процедил Узумаки. — С самого первого дня здесь сидишь?       — Какая тебе разница? Эта миссия не ограничена временем. Я могу здесь хоть месяц просидеть.       — Саске, теме! — не выдержал Наруто и в сердцах схватил друга за воротник водолазки. Его глаза пылали яростным огнём, а зубы скалились, словно у хищника. В таком взвинченном состоянии Саске его давно не видел. Пожалуй, с их самого первого боя в стенах школы.       — Что? — спокойно спросил Учиха, косясь на кулак, который напарник занёс над ним. — Ты три дня не говорил ни слова, а теперь из тебя прёт? — губы изогнулись в презрительной улыбке, и Наруто заскрипел зубами.       — Объясни мне, почему, — дрожащим голосом проговорил он, так и прожигая наследника клана глазами. — Почему ты решил жениться на Хинате! Ты ведь знал, что я ей нравлюсь, и я… я сам признался тебе, что она мне тоже не безразлична!       — Ты всегда любил Сакуру, так что твои чувства к Хинате — это иллюзия, которой ты пытаешься обмануть самого себя, — холодно ответил ему Саске. — А её чувства к тебе — это лишь её проблемы. Всё остальное — ради клана.       — Ты ведь её не любишь, — ослабив хватку, Наруто выпустил напарника и отошёл назад. — Я всегда считал тебя своим другом, Саске. И если бы… если бы ты хоть немного любил её, я бы уступил её тебе. И Хинату, и даже Сакуру-чан… Всё бы сделал для тебя, чтобы ты был счастлив, но ты!.. — чувства вновь вскипели в нём, и даже земля под ногами начала трескаться от сгущающегося потока чакры. — Ты ведь сделаешь её несчастной! Её и себя! У тебя ведь было столько омиаев — любая девушка из твоего клана мечтает выйти за тебя, но почему ты выбрал именно ту, которая могла бы стать моей?!       — Именно поэтому, Наруто, — грозно ответил Учиха, и его глаза тоже запылали алым Шаринганом. — Потому что она близка тебе. Потому что я хочу, чтобы ты почувствовал хоть каплю тех страданий, которые испытываю я.       — Ты настолько ненавидишь меня? — в отчаянии спросил сын Хокаге. — Если хочешь сделать мне больно — делай! Я даже не буду сопротивляться тебе! Но не трогай Хинату, не порть ей жизнь — она здесь ни при чем!       — Какой смысл мне причинять тебе боль, если ты сам желаешь её? — задетый Саске тоже начал расходиться. — К тому же, физическую, которую можно исцелить лишь прикосновением руки! — в его ладонях засверкало чидори, и ослепительная вспышка направилась прямо к Наруто. Используя Стихию Земли Узумаки смог создать щит из корней деревьев и мгновенно контратаковал своего друга. Позабыв о своей миссии, шиноби дали волю копившимся эмоциям, выплескивая их в грандиозном сражении.       — Футон: расен-сюрикен! — воскликнул Наруто, отправляя в адрес друга два мощных закрученных расенгана, по форме напоминающих сюрикен. Саске смог разрезать один своим клинком, а от второго уклонился, однако вместо того, чтобы пролететь мимо, врезаться в дерево и исчезнуть, этот сюрикен из чакры вернулся и начал преследовать соперника.       — Приставучий, совсем как ты! — выругался Учиха, с трудом изловчившись и ударив по нему техникой огненного шара, которая поглотила ветер, обратив его в ничто.       — Я владею не только Стихией Молнии, тупица! — выкрикнул он Наруто, на что тот широко ухмыльнулся и начал складывать ручные печати, а затем прижал ладони к земле.       — А я не только Стихией Ветра! Кучиёсэ но Дзюцу! — воскликнул он, и через мгновение из пыльного облака появилась огромная оранжево-фиолетовая жаба с трубкой во рту.       — Йо, Гамакичи, — задорно поприветствовал своего призванного зверя Узумаки. — Готов повеселиться?       — Ха! — нахально усмехнулся тот, — хочешь, чтобы раздавил эту мелкую букашку? — он уничижительно глянул на Учиху, который по-сравнении с жабой казался муравьём.       — Саске, только не говори мне, что не можешь пользоваться техникой призыва! — рассмеялся Наруто, видя, как скислось его лицо. Его напарник, в очередной раз раздраженно цокнул языком, быстро сложил ручные печати и громко произнёс:       — Кучиёсэ но Дзюцу!       Наруто вновь довольно заулыбался, однако через мгновение у него отвисла челюсть, а глаза вылезли на лоб, как только он услышал пронзительный вскрик и увидел огромную птицу в небе, чьи острые когти были нацелены на жабью голову.       — Теме, Саске! — практически прорычал Наруто, когда его жаба и ястреб столкнулись друг с другом. — Почему ты не сказал, что можешь вызывать птицу? — сложив печать он мгновенно вызвал двух клонов, которые помогли ему вновь создать большой шар расен-сюрикена.       — Чтобы облегчить тебе жизнь? Да никогда! — сразу отпрыгивая на безопасное расстояние, отозвался Учиха. Такой огромный расенган он вряд ли сможет рассечь катаной — его половинки обязательно заденут шиноби. Стихия Огня тоже не поможет: придётся длительное время удерживать пламя, чтобы противостоять ему, что потребует много чакры. Значит, остаётся…       — Гендзюцу: Шаринган! — перед самым броском Саске успел столкнуться взглядом с Наруто и наложил на него технику иллюзии. Узумаки мгновенно будто оглушили, а созданный гигантский расен-сюрикен начал таять. Юный Намикадзе оказался в замкнутом пространстве, напоминающем темный сарай или подвал. Несмотря на все свои незаурядные способности, у него всегда была слабость перед гендзюцу, а поскольку Саске редко использовал свой Шаринган, то Наруто упустил этот момент. За что был вынужден расплачиваться.       — Эй, малыш Наруто! — между тем, бой продолжался на два фронта: помимо шиноби Конохи сражались и их призванные звери, не уступая друг другу в силе и ловкости. Видя, что его хозяин застыл посреди реки с выпученными глазами, Гамакичи использовал какую-то собственную технику и к разочарованию Саске смог рассеять его иллюзию.       «Наверное ещё недостаточно сильна, как у Итачи, — вспоминая, как сам когда-то попал в гендзюцу брата, Саске снова обнажил клинок и пропустил через него разряд молнии. — Хотя… если бы у меня был Мангекё, даже жаба не справилась бы».       — Всё кончено, Наруто, — прошипел Учиха, направляя меч в сторону соперника. — От копья чидори тебя жаба не убережёт. Чидори Эйсоо! — сразу воскликнул он, и из его руки вдоль клинка вырвался острый электрический луч, который на самом деле был похож на копьё и настолько стремительно двинулся к Узумаки, что тот при всём желании не смог бы от него уклониться или блокировать. Впрочем, похоже, он и не собирался этого делать, поскольку клинок из молний беспрепятственно пронзил его грудь. Отчасти пораженный Саске не стал менять форму этого копья и создавать другие, чтобы те разорвали тело на кусочки, но когда его техника рассеялась, он тут же пожалел об этом, ибо как оказалось, ударил клона. А настоящий Наруто… выпрыгнул изо рта жабы прямо за его спиной.       — Да, это конец, Саске! — схватив друга за плечи, он повалил его на землю и, сев сверху, заломил руки за спину. — Теперь ты объяснишь мне, что происходит! Чего ты добиваешься?       — Я уже сказал тебе, — прорычал Саске, пытаясь сбросить парня с себя. Не сразу, но у него получилось и, схватившись за грудки, они начали кататься по земле, стараясь обездвижить соперника и нанести ему удар. — Потому что я хочу, чтобы ты понял меня! — завопил Учиха, с размаху ударяя коленом ему в живот. Задохнувшись, Наруто часто закашлялся и ответным ударом заставил губы напарника окраситься кровью.       — Я не могу понять, Саске! — вскричал Узумаки. — Не понимаю, как ты можешь жениться на ней, лишь для того, чтобы причинить боль мне? Зачем всё это? Ради клана ты мог выбрать любую! Я не могу понять тебя, так же как и ты не можешь понять того чувства, ради которого готов пойти на любые жертвы, лишь бы быть рядом с тем, кого любишь! Готов отдать всё, даже свою жизнь ради него! Готов отказаться от него, лишь бы видеть его счастливым! И хранить внутри всю боль, радуясь его улыбке! Ты знаешь эти чувства, Саске? — снова сидя на нём сверху, Наруто стиснул кулак и замахнулся что есть силы. — Хотя откуда такому циничному человеку, как ты, знать о них? Ты можешь только смеяться над людьми, играя их судьбами!       — Знаю ли я эти чувства?! — смотря, как кулак стремительно приближается к нему, Саске был готов кричать от бушующей ярости, отчаяния и боли, что сжимали его сердце и отравляли всё тело.       — Да я жить без него не могу! Без человека, которого люблю всей душой!       Кулак друга замер буквально в миллиметре от его глаз. Ни Саске, ни сам Наруто не могли понять, как тот смог остановить свой удар. Словно во второй раз за бой Узумаки угодил в гендзюцу, настолько ошеломленным стало его лицо, а весь запал и агрессия куда-то исчезли. Он во все глаза смотрел на Саске, а тот на него, не осознавая, что самолично проорал эти слова на весь остров.       — Ты… кого-то любишь? — лишь через несколько минут смог выдавить из себя Наруто, а эхо отчаянного признания Учихи так и звучало у него в ушах. — Настолько… сильно?       — Забудь, — едва слышно проронил Саске, отталкивая друга от себя и вскакивая на ноги. — Забудь, что я сказал! — отзывая своего ястреба (который вместе с жабой просто наблюдали за этой сценой), Учиха схватил катану и бегом рванулся в заросли папоротника.       — Как я забуду, когда весь остров это слышал? — крикнул ему вслед Наруто, сидя на земле. Сказать, что эти слова поразили его — не сказать ни о чем. Он не понимал Саске вообще, начиная с первого дня, когда тот вернулся в Коноху во второй раз. Всё это время они говорили на разных языках, и только сейчас наконец-то появилась трещина в этой прозрачной стене, которая на самом деле была лишь иллюзией.       — А парень-то, с сюрпризами, — рассмеялся Гамакичи, веселясь видом потерянного Наруто. — Сам не понимает, чего хочет, но стремится убежать от этого как можно дальше. Думаю, тебе под силу узнать всю правду, малыш-Наруто.       — Да, — уверенно отозвался Узумаки, поднимаясь на дрожащие ноги. — Всё сделаю, но пойму то, что мучает его и заставляет совершать такие ужасные поступки.       Гамакичи исчез, а Намикадзе, оставшись один, двинулся к зарослям папоротника, в которых исчез его друг. Несомненно, первым желанием Наруто было найти его и выведать всю правду, однако отыскать шиноби, который всеми силами пытается скрыться — дело провальное. В итоге весь четвёртый день их пребывания на острове, Наруто просто прослонялся от дерева к дереву, не найдя ни Саске, ни оленьих рогов. Он заснул прямо на огромном изогнутом корне, а на пятый день продолжил поиски, облегчив себе задачи созданием нескольких клонов. Один из них и нашёл Учиху на северном отвесном берегу, который напоминал иглы дикобраза.       — Саске, — Наруто очень боялся, что напарник, почувствовав его клона, снова исчезнет, пока оригинал добирается до места, однако его друг всё так же сидел на краю обрыва и смотрел на океан.       — Я всю ночь думал о том, что ты сказал, — признался сын Хокаге, взбираясь по камням и садясь рядом с ним. — Пытался понять тебя. Не ту оболочку ублюдочного эгоиста, которую ты выставляешь, а тебя. Ты прав, я не понимал тебя. Ни твоих слов, ни поступков, ни целей… Но после вчерашнего, кажется, всё начало вставать на свои места. Правда, я до сих пор не понимаю, — он неловко рассмеялся, — прости, что я такой идиот. Не видел очевидных вещей и обвинил тебя в самом сокровенном. Теперь я вижу, что с тобой что-то не так, — вздохнул он, косясь на бледный профиль друга. Похоже, тот тоже всю ночь не спал, растревоженный собственными чувствами. — Что-то случилось, и ты не можешь с этим справиться в одиночку. Ты можешь рассказать мне, Саске, правда, — как можно увереннее попытался сказать он. — Мне кажется, внутри тебя что-то зреет. Что-то душит тебя, сковывает и мучает. Да, знаю, ты не хочешь делиться этим со мной, потому что считаешь, что я то ещё трепло и разболтаю о тебе всей Конохе, но это не так. Я могу хранить секреты. Я скорее язык себе отрежу, чем выдам тебя. К тому же, я вижу, что тебе не с кем поделиться мыслями или попросить совета. Ты всегда держишься в стороне, но разве не для этого существуют друзья? Чтобы разделить все тяготы между собой, — с улыбкой закончил он.       Саске не ответил сразу. Он вслушивался в шум волн и вглядывался в горизонт, будто стихия могла решить все его вопросы.       — Я не могу рассказать тебе об этом, — наконец выдал он, отчего Наруто нахмурился. — Это слишком сложно. Ты не можешь понять того, чего я сам не понимаю.       — А хочешь, я скажу тебе, чего я не понимаю? — тут же ответил напарник. Саске на секунду перевёл взгляд на него, а затем снова обратился к океану. Восприняв это, как положительный ответ, Узумаки продолжил. — Я люблю Сакуру-чан с самого детства. И с самого детства знаю, что она никогда не станет моей. Но я все равно продолжаю быть рядом с ней, своими дурацкими попытками пытаюсь вызвать у неё ответные чувства, и одновременно знаю, что этого никогда не случится. Что она любит меня лишь как друга, и эти чувства не станут чем-то большим, хоть я в лепешку расшибусь. И я не понимаю, почему продолжаю это делать, зная, что в итоге ничего не добьюсь.       — Я тоже не могу быть рядом с тем, с кем хочу быть, — тихо проговорил Саске, изучая глазами пролетающих чаек. — Точнее могу, но… не так, как хочу на самом деле.       — Значит, ты правда в кого-то влюблён? — изумленно воскликнул Узумаки, а Саске с трудом подавил в себе желание скинуть его с этого утёса в океан. — Значит, вчера мне не показалось — твои слова прозвучали искренне. Это на самом деле был крик души, — заметил сын Хокаге. — Но подожди, — тут же перебил он самого себя, — после возвращения в Коноху ты постоянно ходил на омиаи и даже решил обручиться с Хинатой! Как же так? Зачем ты делаешь это, если уже любишь?       — Всё очень просто, Наруто, — прохладно отозвался тот. — Как наследник клана Учиха я обязан воспроизвести на свет наследников. И больше, чем одного. Причем не просто наследников, а способных наследников. Поэтому жена либо должна тоже быть Учихой, чтобы сохранить чистоту крови, либо из другого сильного клана. А поскольку Бьякуган и Шаринган — сходные доудзюцу, Хьюга как нельзя лучше подходит на роль матери наследников.       — Значит, ты поэтому не можешь быть с той, которую любишь? Из-за клана и наследников? — проговорил Наруто.       — Нет, дело не в этом, — мотнул головой Учиха, глядя с обрыва вниз. — Клан и брак — это лишь судьба, которая предначертана мне так же, как и Хинате. Мы оба заложники собственных сильных семей и не смеем распоряжаться своей жизнью так, как хотим. Можем лишь существовать на благо и процветание клана, — он поднял небольшой камушек и швырнул его в пучину волн. — Но наша связь губительна и уничтожит нас обоих. Поэтому мы не можем быть вместе.       — Как странно, — пробурчал Наруто, хмурясь и поджимая губы в попытке понять загадки, которыми изъяснялся его друг. — Я думал, разрушает лишь ненависть, а любовь созидает. Это же очень светлое и доброе чувство. Как оно может уничтожить? — почесал затылок светловолосый шиноби.       — Не знаю, может, это и не любовь вовсе, — Саске поднял ещё один камень, и того снова поглотили кипящие волны. — Точнее, это совсем не любовь, — усмехнулся он самому себе. — Я помню, как ты описывал свои чувства к Сакуре и могу понять, что это и есть любовь в твоём понимании. Да и в моём тоже. Но то, что испытываю я… Это какое-то пугающее чувство, похожее на одержимость, зависимость, на безумие… Я бежал от него изо всех сил, но опять возвращаюсь к тому, с чего всё началось. И с каждым разом сопротивляться становится всё сложнее.       Саске снова поднял голову и взглянул на небо, ощущая в груди прежнюю тяжесть. Уже несколько дней, весь он — противоречивый сгусток эмоций, разные нити которых запутались в огромный клубок, который теперь можно лишь разрубить или разрезать. Ему не с кем поделиться своими сомнениями, не у кого спросить совета и помощи. На этом пути он один, идёт с завязанными глазами, не зная, чем обернётся каждый следующий шаг.       — Расскажи, Саске, — послышался рядом с ним хрипловатый голос Узумаки. — Ты ведь и сам знаешь, что так будет легче!       — Я не могу! — резко ответил Учиха, удивив своего друга всплеском чувств. — Я не понимаю этого, а ты тем более не поймёшь! К тому же… Посчитаешь меня ненормальным или больным. После этого мы не то, чтобы друзьями, даже напарниками быть не сможем.       — Значит, ты всё-таки считаешь меня своим другом? — заулыбался Наруто, услышав лишь последнее. — Получается, у тебя нет другого выхода, как рассказать мне обо всём. Потому что… потому что я не предам тебя, Саске! — выпалил он, подвигаясь ближе. — Что бы ты ни сказал, что бы ты ни сделал — я сохраню твою тайну. Клянусь своей жизнью и титулом Хокаге, что не выдам твой секрет и не отвернусь от тебя, — он вытащил из кожаной сумки на поясе кунай и протянул его Учихе. — Вот, — положив оружие прямо в его ладонь, произнёс Наруто. — Можешь отрезать мне руку или ногу, если я перестану считать тебя другом и напарником.       — Этим не шутят, — процедил Саске сквозь зубы и воткнул кунай в трещину в скале.       — Я серьёзно, — тихо добавил Узумаки. — Просто вижу, как ты мучаешься и не могу на это смотреть. Ты знаешь обо мне всё, а я о тебе — почти ничего. Ты ведь сам хотел, чтобы я понял тебя. Но как это сделать, если ты ничего не говоришь?       Саске открыл рот и сделал короткий вдох, чтобы возразить ему, но вновь закрыл и плотно сжал губы. Над океаном и островом кружили чайки. Они подлетали так близко, что молодой Учиха мог увидеть их желтые глаза с чёрным зрачком и красным ободком. Будто драгоценный камень в огненной оправе.       Наруто ждал. Он больше не просил, не требовал, не ставил ультиматумов. Просто сидел рядом и смотрел вместе с другом на чаек. Тому требовалось время. Сейчас, находясь вдали от людей, вдвоём на этом острове, он начинал ощущать его желания и ход мыслей. Саске трудно решиться на что-либо, но если он это сделает, то пойдёт до конца. Наверное, даже загубив самого себя. И пока он этого не сделал, пока не сорвался в пропасть, его друг — единственный, кто сможет пробудить его сердце.       — Я… — хрипловато начал Саске, а его пальцы невольно впились в колени. — Я… чувствую влечение к своему брату, — с трудом произнёс он и затаил дыхание, ощущая грузные удары собственного сердца.       — А? — искренне удивился Наруто, хлопая глазами. — Ты сейчас про Итачи?       — А что, у меня много братьев? — огрызнулся уязвлённый Учиха. Как он и думал — судя по наивному взгляду, этот болван ничего с первого раза не понял.       — Нет, просто хотел уточнить, правильно ли я понял, — неловко рассмеялся напарник и взъерошил волосы на затылке. — Влечение… влечение… — забормотал он, стиснув подбородок и нахмурившись так, будто решал сложную математическую задачу. — И что это значит? — зайдя в тупик, в итоге выдал Узумаки, заставляя Саске удрученно вздохнуть. Похоже, придётся объяснять всё с самого начала.       — Только такой тупица как ты может задавать такие дурацкие вопросы, — проворчал он и невольно вздохнул. — Хотя в чем-то ты прав. Обычными понятиями это не объяснишь. Всё началось очень давно, с самого детства, если не с рождения. Мы всегда были вместе. Даже если он тренировался или был занят на миссиях, мы всё равно были вместе. Я проводил с ним гораздо больше времени, чем с матерью или отцом. Трудно поверить, но в детстве я был слабым и беззащитным ребенком, который всегда прятался за спину брата, ибо он мог защитить меня от всего. Будь то злая собака или упрек отца. Я слишком полагался на него, слишком доверял, слишком любил. В детстве мы ищем себе кумира, того, которому подражаем и на которого хотим быть похожим. Моим кумиром стал мой брат. И когда нас разлучили, мой мир лишился всего, ибо всё в нём было наполнено лишь им. Вдали от Конохи, от мамы и любимого брата, со строгим отцом… я плакал. Первые дни постоянно плакал, вспоминая его. Его доброту, его улыбку, тёплый взгляд… Я хотел быть рядом с ним — каждый час, минуту или секунду. Хотел видеть его мягкую улыбку, слышать его голос, чувствовать прикосновения, ощущать через них его заботу и любовь. То же самое мне хотелось получить от матери, но их забота была настолько похожа, что постепенно два образа слились в один, воплотившись в моём брате. Ибо мама была скорее ближе к отцу, а Итачи — ко мне. За те двенадцать лет, что мы прожили порознь, многое произошло. Мне пришлось проглотить свои слёзы и заглушить рыдания, потому что отец всеми правдами и неправдами стремился искоренить слабость внутри меня. Детская привязанность была очень остра, но за двенадцать лет я смог справиться с ней. Превратив нежность — в ярость, а любовь — в ненависть. Пытаясь заглушить боль, я внушал себе, что ненавижу его, что это он виноват во всех моих бедах и моём одиночестве. На Итачи это было свалить проще всего — ведь он был самым близким человеком. И вот за двенадцать лет стал самым чужим.       Когда я вновь встретился с ним, вернувшись в Коноху, меня переполнило множество чувств, но ненависть, гнев, отчаяние и боль были ярче всех. Всё то, что я придумал себе, теперь я мог воплотить в реальность и доказать самому себе, что эти чувства настоящие, а те, что я испытывал в детстве — лишь глупые надежды, треснувшие как стекло от лёгкого удара. Ты знаешь, что происходило тогда между нами — Итачи был холоден и безразличен ко мне, а я лишь раздражался сильнее от его безучастности и равнодушия. Если бы он так же ненавидел меня, мне было бы легче, но… — Саске ненадолго замолчал, переводя дыхание, а Наруто и вовсе казалось не дышал, внимая каждому слову.       — В тот день, когда я узнал, что на самом деле случилось в той аварии и на что пошёл Итачи ради меня, мой мир снова перевернулся. На этот раз треснуло не стекло, а крепкая каменная стена, которую, казалось, ничто не могло разрушить. Да, она не пала сразу, но всё же трещина была фатальной. И не одна. Через множество трещин, которых с каждым днём становилось всё больше, стало что-то просачиваться. Отголоски прежних детских чувств, от которых я так пытался избавиться и забыть. Но я вырос, и чувства выросли вместе со мной. Эти чувства никуда не исчезали. Ненависть оказалась лишь их оболочкой, и её сила была силой этих эмоций, которые вновь поменяли оттенок. Это сложно объяснить… — он снова на мгновение задумался. — Если в детстве это был слабый бело-голубой цвет, чистый и ясный, как небо, слегка розоватый или золотистый, как закат, то в пылу ненависти он стал иссиня-черным или фиолетовым. Потом цвет начал светлеть. Превращался в лиловый, сиреневый, а затем стал ярким пурпурным. А теперь я ощущаю, что мне осталось всего несколько градаций до того, как он станет огненно-красным. Понимаешь? Сила чувства никогда не менялась. Менялся только его оттенок. И когда лиловый сменялся сиреневым, возвращался к фиолетовому или мерцал пурпурным, я не мог сказать, что именно тогда ощущаю. Ненависть не растворилась во мне до конца, но то прежнее чувство заполняло меня всё больше и больше. Я снова хотел быть рядом с ним. Но уже не так, как в детстве. Я тянулся к нему, хотел сделать что-то для него. Наверное, из-за чувства вины, что заполнило меня до краев. Я пытался отдать ему то, что стремился получить сам. А затем во время одной из миссий… он совершил тот роковой шаг. Признался в своих истинных чувствах. Думал, что тем самым снова выстроит между нами стену, но вышло наоборот. Он разжёг во мне любопытство, по силе сравнимое с прежней яростью. И теперь мне хотелось не просто видеть его, слышать голос или говорить. Я хотел касаться его, чувствовать его объятья, тепло тела… Ощущать, как он крепко сжимает меня, будто не может без меня прожить и дня… — Саске, едва справляясь с собой, вновь перевёл дыхание. — Духовная близость, которой я жаждал в детстве, стала близостью физической. Я начал получать удовольствие, находясь рядом с ним. Думаю, именно это и называется влечением. Я хотел ощущать всем существом, что нужен ему. Мы не могли говорить — точнее, не знали, что сказать друг другу. К тому же меня всё также разрывало надвое: часть меня так и не простила Итачи, а другая безумно хотела забыться рядом с ним. Чем больше мы с ним оставались наедине, тем больше я понимал, что готов на любой шаг, даже самый опрометчивый. Но тогда, три года назад, мы так и не смогли переступить черту, хотя были близки к этому. Нии-сан остановил. Несмотря на то, что его чувства были сильнее и глубже моих, они не вскружили ему голову, как мне. Итачи рассказал мне о том, что нас ждёт в будущем, если мы сойдёмся. Что в итоге мы погубим и себя, и родителей, и свой клан. Я понял его и… испугался, — с трудом признался младший Учиха. — Испугался того будущего, где мог потерять всё. Я снова уехал, потому что боялся той связи, что окрепла в разы. Боялся, что не смогу слушать свой разум, а пойду на поводу чувств. Уже тогда меня нестерпимо влекло к нему — я хотел быть вместе с ним и духовно, и физически. Но, испугавшись за себя и за него, смог вырвать эту связь из сердца и уехал. Мне было больно, не так, как при самом первом разрыве в детстве, но всё же сначала я не мог ни о чем думать, кроме него. Я рассчитывал, что время и расстояние поможет мне справиться с этой раной. Оно помогло, но не сразу. В первые месяцы и даже годы я чуть с ума не сошёл без него. Мне было так тоскливо на душе, что хотелось выть. Кричать, биться головой о стенку, любой физической болью заполнить ту дыру, что образовалась в душе. Только жесткие тренировки и опасные миссии спасали меня. Я бросался в них, как в омут с головой, даже не думая, что могу погибнуть. Инстинкт самосохранения напрочь заглушила эта дыра в душе. Однако я смог справиться. На третий год мне стало легче. Рана постепенно затянулась, я понял, что смогу жить дальше. Я много путешествовал, изучал опыт и техники шиноби других скрытых деревень. Действовал в одиночку и ни с кем не сходился. Может быть, если бы всё продолжилось так, я бы окончательно восстановился, но отец попросил меня вернуться обратно и привыкать к роли наследника клана. Конечно же, он ни о чём не знал. Я никогда не проявлял перед ним эмоций — наверное, в этом с братом мы похожи. Как бы на душе не было паршиво, ни взглядом, ни жестом мы это не выдадим. Не знаю, почему я согласился с отцом — почему не пошёл против, ведь я вырос и уже мог противостоять ему на равных. Может быть, потому что в глубине души сам хотел вернуться. Вернуться и доказать себе, что я избавился от зависимости от Итачи. Мне даже стало любопытно проверить собственные силы.       И вот, я снова вернулся в Коноху. Встретил его. И сразу же понял, что ничего не изменилось. Все те чувства, заглушенные тремя годами отчаянной борьбы, не вспыхнули, но начали пробиваться вновь. Через сердце к самому разуму. Сначала прорвался один стебель этого ядовитого растения, затем второй и третий… Вскоре я понял, что вся грудь, весь живот наполнены этими побегами влечения и некоторые уже пробрались в разум, смешивая их со страстью и превращаясь в одержимость. Но я держался. Теперь всё было по-другому. Ненависть не разделяла нас, но разделил наш долг перед кланом. Мне следовало найти невесту и жениться, а у Итачи была своя жизнь, и появилась девушка. Душа свои чувства и вырывая побеги из сердца, я пошёл по пути, который выбрал три года назад. По пути, написанному судьбой, — служения клану. Ходил на омиаи, против воли пытался выбрать девушку, к которой абсолютно ничего не ощущал, вникал в дела клана, пробивался в Анбу… И каждую ночь думал о нём. Считал, что именно из-за него меня больше не привлекают женщины. Что он… испортил меня. Снова обвинял, ненавидел и любил его.       Как вдруг всё снова резко изменилось, когда мы увидели его в увеселительном квартале в образе женщины. Я знал с самого начала, что ни к одной девушке не смогу испытывать даже сотой доли влечения, что испытываю к брату. И тут, не догадываясь ни о чём, мы встречаем её — и я понимаю, что в теле рождается похоть. Ты понимаешь? Я захотел женщину, впервые! Меня так это потрясло, что я на самом деле ослеп. От её красоты, от собственных ощущений, и от алкоголя, что разжигал инстинкты всё сильнее. Я был сбит с толку и подумал, что возможно все мои чувства к брату оказались иллюзией, и на самом деле я его не настолько сильно люблю. Однако после того, как я узнал, что это Итачи, всё встало на свои места. Круг замкнулся, и жизнь в очередной раз доказала, что я могу любить только его. Будь он мужчиной, или женщиной. После того, как я увидел, каким нестерпимо прекрасным он может быть, по женски хрупким и уязвимым, во мне появилось что-то ещё. Те побеги, что опутывали моё нутро, смешались с ещё одним сортом. Если раньше я был готов отдаться ему, то теперь сам захотел власти над ним. И это всё, — он схватился за грудь, — с каждым днём растёт всё больше и больше, разрывая меня изнутри. Я до сих пор пытаюсь сбежать, даже готов причинить боль тебе, выбрав Хинату, лишь бы не страдать одному. И я снова боюсь. Потому что не знаю, что чувствует Итачи. Он всегда был более рациональным и не шёл на поводу у эмоций, поэтому смог остановить и образумить меня три года назад. Может быть, той слабости, что когда-то вспыхнула между нами, больше нет. Если он действительно обрёл своё счастье с Изуми, я не могу разрушать его жизнь. Лучшим выходом было бы мне снова уехать, но… — он обреченно усмехнулся, — кажется, теперь я не смогу сделать это так просто, как три года назад.       Саске несколько раз судорожно сглотнул, ощущая, как пересохло горло от долгого рассказа. Пока он говорил, казалось, даже чайки затихли, а теперь, пролетая над ними, начали кричать вновь. Кричать должен был и Наруто, однако парень отчего-то молчал. Саске с некоторыми опасениями медленно развернул к нему голову и обвёл языком пересохшие губы. Вид друга его удивил: Узумаки всё так же сидел рядом с ним, но смотрел прямо перед собой. Его подбородок был приподнят, а брови сильно хмурились, отчего на переносице образовались две складки. Плотно сжатые губы он изредка покусывал и тяжело выдыхал.       — Не понимаю, — в итоге через несколько напряженных минут пробурчал Наруто, так и не сводя хмурого взгляда с горизонта. — Итачи же твой брат — как ты можешь испытывать такие чувства к нему?       — Я же сказал тебе, что сам не понимаю, — огрызнулся Саске, ощущая, что распинался перед ним зазря. И нашёл же он друга на свою шею! Почему нельзя было сблизиться с кем-то, у кого в голове есть ещё и мозги?       — Но это… — запнулся Узумаки. — Почти так же, если бы я вдруг полюбил свою маму или папу такой странной любовью, — сморщился он, представив себе масштаб катастрофы.       — Нет, это другое, — тут же возразил Учиха. — Я люблю маму, и даже отчасти отца, но это другие чувства. Итачи всегда был более близок мне по духу, нежели они. В брате я прежде всего видел друга, защитника, свой идеал. Я восхищался им и завидовал одновременно, боготворил и мечтал превзойти. А потом он внезапно предал меня, ранив все мои чувства. И из героя вмиг превратился в злодея.       — Предал тебя? — несколько удивился Наруто. — Если ты говоришь, что он любит тебя гораздо сильнее, чем ты его, как тогда мог предать?       — Не мог. Потому что это я выдумал, а он поддержал, — Саске тоже нахмурился и ненадолго замолчал. — Не уверен, что могу рассказать тебе об этом. Потому что это не моя тайна, а уже его.       — Это может как-то навредить ему?       — Нет, но он не хочет, чтобы об этом кто-то знал. Даже от меня пытался скрыть, — мрачно проговорил Саске и вздохнул. — Но без этого ты не поймёшь, насколько я виноват перед ним и насколько сильны его чувства. Ты ведь знаешь, что Итачи слеп, — снова взглянув на друга, произнёс он. Наруто медленно кивнул, а его лицо стало невероятно серьёзным. Довериться кому-то — очень рискованное и опасное дело. Но отчего-то Саске был уверен, что этот человек никогда его не предаст. — Но ты не знаешь, каким образом он ослеп.       — Лишился зрения в аварии? — припомнил Наруто рассказ отца.       — Да, я тоже так думал, когда впервые узнал о его слепоте. Но позже Шисуи заставил меня «прозреть», — горестно ухмыльнулся он, и взгляд снова обратился к небу. — На самом деле, это я ослеп, а Итачи, будучи девятилетним ребенком, отдал свои глаза мне. Оба глаза, — ощущая, как рядом с ним содрогнулся Наруто, Саске постарался скорее продолжить, — именно поэтому он не попрощался со мной, когда отец разлучил нас. Не хотел, чтобы у меня отобрали глаза и вновь вернули ему. Поэтому всё скрывал от меня, когда я вернулся в Коноху — опасался, что я буду винить себя и захочу избавиться от его глаз. Поэтому я так виноват перед ним — ненавидел за то, что он позволил мне жить полноценной жизнью. Поэтому он так любит меня, что ради моей жизни готов пожертвовать собственной. Вот только ни одному из нас, видимо, не дано обрести счастья. Когда я узнал, что это его глаза, — Саске поднял руку и коснулся пальцами собственных век, — у меня будто почву из-под ног выбили. В одно мгновение, вся реальность, которой я жил прежде, стала иллюзией, а забытая сказка из детства вдруг воплотилась в реальность. И я осознал, что на самом деле, я никогда не ненавидел своего брата. Лишь намеренно окрашивал свою одержимость им тёмными красками. Если бы я убил его, а затем узнал правду — я бы проклинал себя до конца дней. И это было бы моим лучшим наказанием.       — Всё равно не понимаю, — Наруто поднялся на ноги и, развернувшись начал спрыгивать с камня на камень, спускаясь вниз. Саске следил за ним до тех пор, пока парень не исчез среди деревьев. Затем, вздохнув, снова обратился к морю.       После такого признания он не может считать Наруто никем иным, как единственным другом. В своей жизни ещё никому, даже Итачи, Саске не рассказывал столь откровенно и подробно о своих чувствах. Никому не доверялся, ни от кого не просил помощи и не ждал совета. И тут не смог сдержаться. Возможно, он рассказал ему слишком много, и теперь вся эта информация не может уложиться у него в голове. А возможно…       — Ты считаешь меня омерзительным? — через час найдя Наруто в низине у ручья, спросил Саске, стоя за его спиной. Узумаки сидел на корточках и, запустив руки в воду, смотрел, как прозрачные потоки текут сквозь пальцы.       — Нет, я просто не понимаю, как можно хотеть парня, да ещё собственного брата, — снова угрюмо отозвался он.       — Ты его тоже тогда захотел, — каверзно напомнил ему о том случае в «Белой лилии» Саске. — Думаешь, я забуду, как ты напился и вешался на него?       Узумаки, мгновенно вспыхнув до корней волос, вскочил на ноги и стиснул мокрые ладони в кулаки.       — Я думал, что это девушка! — в своё оправдание выкрикнул он, яростно, но уязвлённо сверкая голубыми глазами.       — А я нет, — внезапно признался Саске, и глаза друга снова округлились. — Я уже тогда не ощущал в нём женщину, хотя мои глаза пытались меня обмануть. Но моё тело быстрее моего разума осознало, что это тот человек, к которому меня влечет. И поскольку обманутые глаза говорили мне, что это женщина, я вдруг понял, что мне больше незачем сдерживаться, что это нормально — испытывать влечение к девушке. И отчасти я даже был рад, что для меня ещё не всё потеряно, поэтому пошёл на поводу у своих чувств. Но теперь, когда всё запуталось только сложнее, я не знаю, что мне делать. Похоже, я проиграл самому себе, когда решил вернуться сюда. Я в очередной раз доказал самому себе, как слаб перед ним.       — А он знает о твоих чувствах? — всё также неласково продолжал спрашивать Наруто, силясь хотя бы на уровне сознания найти какие-то закономерности. Лицо Саске тоже помрачнело — он не сразу ответил на этот вопрос, ибо в голове тут же появилось несколько противоречивым мыслей. Наруто сверлил его взглядом, пытаясь найти хоть одну зацепку, чтобы переубедить друга в собственных намерениях.       — Итачи… — начал младший Учиха и затих. — Я думаю, он не верит моим чувствам, — Саске всё же удалось сплести все мысли в одну. — И он прав. Потому что я сам не верю им. Да и кто поверит, когда меня бросает из крайности в крайность? Сначала я люблю его, потом ненавижу, пытаюсь убить, презираю, и снова люблю… Не подпускаю к себе, не хочу говорить и тянусь сам, забывая обо всём, что разделяло нас. К тому же, тогда я испугался и сбежал, стоило ему лишь намекнуть об ответственности. Чувства Итачи ко мне — ещё сложнее и глубже моих собственных. Уже в детстве он пошёл против отца и без сожалений отдал мне свои глаза. Он не говорил и не утверждал, что любит меня, ибо то чувство — не только любовь, хотя она, безусловно, превалирует над остальными. У его любви две стороны — одна из них просто любовь, что он испытывал ко мне в детстве и испытывает к маме, а вторая… часть той одержимости, которую он передал мне. Причём большая часть.       — Вы, Учихи, всегда были странными, — в итоге проворчал Наруто, когда Саске замолчал, распутывая свои вспыхнувшие эмоции. Узумаки буквально заставил его прокрутить в голове всю жизнь, и некоторые воспоминания снова резанули знакомой болью.       — Не просто странные, — усмехнулся молодой наследник. — Мы ненормальные. Мы любим тех, кого не должны любить так сильно. Испытываем к родным то, чего не должны испытывать близкие люди друг к другу. И это не оправдание моих поступков и поступков брата. Это в нашей чистой, но больной крови. Я хочу изменить судьбу, которая столетиями преследует клан Учих, но не я ли первым пал под её натиском? — его усмешка превратилась в грустную улыбку, а потом и вовсе исчезла, уступив место печальному обреченному взгляду.       — Я рассказал всё о себе и о нём, — негромко произнёс Саске, — я вижу, насколько это потрясло тебя и не хочу знать, кем ты считаешь меня после этого… Но позволь мне всё же задать один вопрос. Как бы ты поступил на моём месте, Наруто? — ясно спросил он, а напарник невольно вздрогнул, опуская глаза в землю. Учихе показалось, что его друг на мгновение испугался и опешил, однако за минуту смог собраться с мыслями и глубоко вдохнул.       — Вряд ли бы я оказался на твоём месте, ибо не понимаю этого, — затараторил он, а ветер так взлохматил его волосы, что те полностью закрыли глаза, — но если бы это всё же произошло… — Наруто резко поднял голову, откидывая чёлку, а его ясные глаза замерцали чистотой. К тому же, на лице вновь появилась его солнечная привычная улыбка, свидетельствующая о том, что он преодолел все свои сомнения. — Ты же знаешь, как я всегда поступаю, — Наруто стиснул кулак и ударил им по своей груди. — Я бы послушал своё сердце. И был бы там, куда оно стремилось. Наплевав на всё остальное, — гордо заявил он, в который раз ошеломив Саске своим прирожденным оптимизмом. Даже после такого тяжелого, даже невыносимого откровения, он продолжает улыбаться и поддерживать… Кто кроме него способен на это? Никто. Потому что Наруто — уникален. И больше нет другого такого человека на всём свете. И Саске даже представить не мог, насколько ценным другом он обладает.       — Да, ты прав, — ощущая, как тело переполняет смятение, а голос дрожит от волнения, отозвался Учиха. — Впервые я согласен с тобой во всём. Это глупо и безрассудно — как раз в твоём стиле, но я чувствую, что это единственное правильное решение. По крайней мере, я не буду о нём сожалеть, как о сотне других. Кучиёсэ но Дзюцу! — внезапно воскликнул он, а Наруто был вынужден отскочить назад, ибо с неба на них начало падать что-то огромное. В долине, где они находились, поднялся ветер, источником которого стали взмахи огромных крыльев: Саске призвал своего ястреба.       — Ты что делаешь? — закричал Узумаки, когда друг с лёгкостью забрался на спину гигантской птицы.       — Возвращаюсь в Коноху, — спокойно отозвался тот, цепляясь за перья на шее.       — Сейчас?! А как же наша миссия?       — Разве не ты сказал, что можно наплевать на всё остальное? — послал ему хитрую ухмылку Саске и что-то шепнул своему ястребу, а тот, оттолкнувшись от земли, взмыл в небо.       — Эй! Стой, Саске! — вскинув руки, голосил Наруто, мчась по долине вдоль ручья. — Ты что, оставишь меня здесь? А я как буду возвращаться? А?! Теме, Саске!