Ложь закрытых глаз

      — И? — напряженно протянул Саске, стараясь понять, что происходит вокруг. Они довольно сытно пообедали: Итачи приготовил вкуснейшее карри из морепродуктов с кокосовым молоком и покормил младшего братишку буквально с ложечки, хотя Саске отмахивался, говоря, что всё сделает сам. Но не смог устоять перед такой заботой брата, который вкладывал креветки прямо ему в губы. Когда же обед был окончен, они перебрались в гостиную. Старший брат пил чай с привезенными из деревни Песка суна данго, а для Саске сделал лимонад из лимона и мяты с кубиками льда.       — Ты обещал мне всё рассказать, — напомнил младший Учиха, делая небольшой глоток и полизывая холодные кубики. — А, зная как ты любишь уходить от ответов, мне хочется связать тебя и всё выпытать. Жаль, что сейчас на это я не способен, — посетовал он, хотя и с глазами никогда не мог сразу добиться от брата ответов.       — Да, я помню, — отозвался старший брат, переводя взгляд с террасы на него. — Как ты себя чувствуешь?       — Гораздо лучше, чем вчера, — ответил юноша. — Я готов тебя выслушать.       — Саске… — задумчиво начал старший Учиха, а младший сразу же насторожился. — Я должен попросить у тебя прощения, — неожиданно сказал он.       — Что? — выпалил тот. — За что? Это я виноват перед тобой, а не ты…       — Потому что, — прервал его Итачи, — это была не просто потеря памяти.       — То есть? — нахмурился юноша. — Хочешь сказать, что всё это время ты дурачил нас?       — Нет, я действительно ничего не помнил, — замотал головой шиноби. — Но причина была не в ударе или чем-то подобном. И не в том клане, с которым мы безуспешно сражались.       — Постой, — Саске поднял руку. — Ино что-то говорила об этом. Что твои воспоминания сдерживал какой-то барьер. И как будто от гендзюцу… Кто мог сделать с тобой это?       Итачи ответил не сразу. Но молчал он не из-за того, что пил чай или ел данго. Нет, Саске казалось, что брат просто смотрит на него, будто боится признаться.       — Я сам, — наконец-то произнёс он, и Саске вцепился в подлокотники кресла, на котором сидел.       — Ты сам? — переспросил его младший брат. — Ты сам решил забыть обо всём? Я тебя не понимаю, Итачи, — голос младшего Учихи налился сталью. — Объясни, зачем ты это сделал и как, — практически приказал он, ощущая, что чакра начинает выходить из-под контроля. Старший брат, поднявшись на ноги, подошёл ближе к террасе, но Саске слышал его отчетливо и хорошо. Итачи смотрел на белые и лиловые гортензии в их саду, ощущая, какое спокойствие эти цветы даруют глазам.       — Тогда, во время сражения с бессмертным кланом в Ишигакуре, — неторопливо начал Итачи, переводя взгляд на аккуратные кусты можжевельника, — ты сказал мне кое-что. Эти слова я слышал не только от тебя, но и от отца, и от матери. Вас всех я чем-то разочаровал, — Саске невольно вздрогнул, услышав это от брата.       — Не разочаровывай ещё и меня, — повторил он собственные слова, сказанные в ту ночь. — Мне просто надоело, что ты каждый раз пытаешься пожертвовать собой, спасая меня, вот я и сказал… — Саске осекся, понимая, что для Итачи эти слова значили совсем другое. Ведь это случилось буквально сразу же после того, как произошла размолвка с матерью. И тогда она тоже обвинила старшего сына в собственном разочаровании. Также как и отец шестнадцать лет назад. Все трое членов семьи практически отказались от него, обвинив во всех ошибках и грехах. Только его одного.       — Прости, я… — только сейчас до Саске дошло, насколько сильно ранил он брата. Нет, не ранил. Он его уничтожил, добил последним ударом, следом за отцом и матерью.       — Да, мне было больно, Саске, — признался Итачи, говоря так же ровно и тихо. — Слышать это от мамы и, особенно, от тебя. Вдобавок ко всему, мы начали падать в пропасть, из которой могли бы не выбраться. Ты лишился чувств, а я ещё был в сознании, но абсолютно без сил. Я хотел спасти хотя бы тебя, используя твои глаза, но вместо этого… — он тяжело вдохнул, глубоко сожалея о своём поступке. — Поддался слабости и отчаянию, которые в тот момент поглотили мои мысли и мой разум. Потрясение было очень сильным, и я бессознательно с помощью твоих глаз наложил на себя мощнейшее гендзюцу, отказываясь от своей памяти и этой реальности. Мои чувства были продиктованы виной за то, что самым близким людям я причиняю лишь страдания и не оправдываю их ожиданий. Это… очень тяжело осознавать, когда я так старался быть лучшим. И для отца, и для матери, и для тебя, Саске.       — Нии-сан… — юноша медленно поднялся на ноги, ощущая, как те налились тяжестью и совсем не хотят двигаться. Однако он всё же преодолел себя и подошёл прямо к брату, крепко стиснув его в объятьях со спины и прижавшись лбом к его плечу.       — Прости меня… — прошептал юноша, испытывая сильное чувство вины. — Я и правда такой глупый брат… — сокрушался Саске, не зная, как ещё попросить прощения. Как же он смог так — ненамеренно, но ударить по самому больному?       — Саске, — Итачи обхватил его ладони, которые тот стиснул на его животе. — Я виноват не меньше тебя. Так что не убивайся так. Вся эта история с потерей памяти полностью лежит на мне.       — Нет, не полностью! — воспротивился младший брат, прижимаясь теснее к нему. — Это я подтолкнул тебя к ней, я силой увёз тебя из Песка, где тебе было спокойнее, и я брал тебя против воли… несколько дней подряд, — сказать последнее младшему Учихе далось особенно тяжело.       — Хоть против воли, но моё тело желало тебя, так что я не беру это во внимание, — слабо улыбнулся старший брат.       — Ты не берёшь, а я беру, — пробурчал Саске, продолжая утыкаться ему в плечо. — И я хочу, чтобы ты наказал меня.       — Что? — изумился Итачи, даже развернувшись к нему. — За что я должен наказывать тебя? — он приподнял его лицо, внимательно рассматривая на нём все эмоции.       — За то, что я так вёл себя с тобой, — пробормотал Саске, ощущая некоторое стеснение, потому что не видел Итачи. Обычно он привык говорить, что думает, потому что не боялся ничего из-за слепоты брата, а теперь робел перед ним, поскольку тот был способен читать всё на его лице.       — И как же ты хочешь, чтобы я тебя наказал? — в голосе старшего Учихи младший уловил игривые нотки. Он нервно сглотнул и выпалил на одном дыхании:       — Сделай со мной то же, что и я делал с тобой!       — Ох… — только и смог выдохнуть Итачи. — То есть ты хочешь…       — То гендзюцу, которое пробуждает яростные желания. Ты ведь можешь использовать его на мне, когда я без глаз? — перебил его Саске.       — Могу. В последнее время я очень увлёкся слуховыми гендзюцу, поэтому могу действовать в обход глаз. Но Саске, — он заботливо погладил его по голове, — ты ещё не до конца пришёл в себя, и это может…       — Нет, я прекрасно себя чувствую, — замотал головой тот, ощущая, как чакра струится по его телу. — Сделай так, чтобы я хотел тебя, постоянно, — страстно прошептал он, подаваясь вперед и касаясь губами подбородка брата. Итачи, чуть склонившись, поцеловал его в губы, чувственно и нежно, как мог только он.       — Разве ты уже не хочешь? — тихо спросил Учиха, согревая дыханием его ухо.       — Хочу, но не так, — признался младший, поддаваясь его ласке. — Хочу, чтобы разум затмевало, а тело изнывало от желания. И чтобы покоя мне не было ни днём, ни ночью…       — Это слишком изнурительное наказание. Ты уверен, что выдержишь его? — Итачи снова пригладил его волосы, продолжая шептать на ухо.       — Уверен, — Саске тоже произнёс это ему на ухо и даже умудрился зацепиться за него зубами. — Поэтому я попросил тебя не возвращать мне пока глаза, чтобы я никак не смог прорвать силу гендзюцу.       Итачи усмехнулся и, сложив несколько печатей, проговорил цепочку слов на непонятном языке и довольно необычным тоном, который прежде младший Учиха не слышал. Когда он закончил, Саске ничего обычного в себе не почувствовал. Ему только показалось, что тело немного ослабло. Он отступил на шаг и нахмурил брови: если бы мог смотреть, то косился бы на брата подозрительно.       — В прошлый раз было не так, — недовольно проговорил младший Учиха. — Тогда я сразу почувствовал к тебе нестерпимое желание.       — Да, на этот раз эффект будет не таким резким, но более длительным и глубоким. Уже чувствуешь? — он лукаво улыбнулся, замечая, что ноги едва держат младшего братишку. Саске после его слов действительно ощутил странное головокружение и даже оперся на спинку кресла. Ему показалось, что вся его чакра начала уходить из конечностей и концентрироваться в теле, точнее, в нижней части живота. Это не было похоже на обычное возбуждение, скорее напоминало болезненный голод, мучивший его несколько дней. Саске требовалась пища, чтобы утолить его, но только лишь одно блюдо было способно на это.       — Шшш, — Итачи приложил палец к губам, когда его младший брат сорвался с места, припал к нему и попытался поцеловать. Пальцы Саске с силой впились в его бёдра, будто он поймал желанную добычу на охоте.       — Не так быстро, Саске, — уверенно отстраняя его от себя, произнёс Итачи. — Сначала нужно разобраться с хозяйством.       — Что? Но я… — начал было шиноби, задыхаясь от своего взвинченного состояния.       — Не ты ли хотел страдать и мучиться? — надменно спросил его старший брат. — Если мы займёмся этим прямо сейчас, в чем будет смысл твоего наказания?       — А ты жесток, — юный Учиха едва нашёл в себе силы также надменно скривить губы. — Хорошо, будь по-твоему. Но вряд ли меня надолго хватит.       — Сейчас я сильнее тебя, так что даже если ты озвереешь, наброситься и подчинить меня не сможешь, — парировал Итачи, смотря на братишку с нисхождением. — Хорошо, я немного облегчу твою участь. Тебе нужно отвлечься и направить свои мысли на что-то другое. Например, почистить свинарник, — с улыбкой добавил он.       — Ты хочешь, чтобы от меня в итоге пахло навозом? — Саске тоже позволил себе усмехнуться, хотя это получилось очень нервно. — Не думал, что у тебя так изменились вкусы.       — Или можешь просто лежать на кровати и ждать моего возвращения, сгорая в этой агонии, — пропустив его слова мимо ушей, добавил старший Учиха, отправляясь во двор.       — Нет уж, ни на шаг от тебя не отойду, — процедил Саске, двигаясь вслед за ним.       Младший Учиха, хоть и не был привычен к слепоте, как старший, всё же хорошо ориентировался в пространстве без глаз. Он не мог ощущать без Шарингана чакру, как брат, но всё-таки во время своего трехлетнего изгнания долго и упорно тренировался, чтобы не уступать Итачи даже с отсутствием глаз. С того боя, когда он завязывал глаза протектором Наруто, прошло много времени, но Саске время от времени старался поддерживать форму и тренировался с закрытыми глазами. Конечно, даже в таком случае Шаринган придавал ему сил, а теперь же, оставшись без него, юноша как никогда ощутил себя беспомощным. Теперь он мог ориентироваться только на слух и на свою память, а также на ощущения и запахи.       Пройдя на террасу, Саске ощутил, как его стиснутых в кулаки пальцев коснулся горячий язык. Он, ухмыльнувшись, присел на корточки и погладил Мадару по голове.       — Что ж, теперь помощь нужна мне. Впрочем, за пределы дома я всё равно не выйду, так что всё в порядке, — по телу пошли мурашки, когда пёс уткнулся носом ему в бедро. Сейчас он находится в таком взвинченном состоянии, что на всё реагировал очень остро. Поэтому, чтобы лишний раз себя не провоцировать, резко поднялся на ноги и направился к свинарнику. Помня дорогу и ориентируясь по запаху.       Итачи был где-то рядом. Саске не знал — как, но чувствовал его. То ли брат стал настолько сильным, то ли в нём пробудилось какое-то шестое чувство, схожее с сенсорными способностями старшего Учихи. Так или иначе, его присутствие одновременно и успокаивало душу и больше раздражало тело.       Саске приложил все силы для того, чтобы вычистить свинарник, помыть самих свиней, а после сдобрить навозом землю. К тому же без зрения он затрачивал в два раза больше энергии, на ощупь проверяя каждый сантиметр в загоне. Он ковырялся до глубокой ночи, хотя для него это уже не играло роли. Но чем больше проходило времени, тем больше Саске ощущал, что его состояние только ухудшается.       Прежде у него хорошо получалось справляться со своим желанием, подавлять и истощать его, выбрасывая сексуальную энергию во время тренировок или тяжелых работ по хозяйству. После такого юноша чувствовал себя хоть и неудовлетворенным, но хотя бы истощенным, и сил на что-то большее не было, поэтому он мог спокойно спать, не мучая себя. Но теперь же, сколько бы сил он ни вкладывал, как бы ни отдавал себя и ни изматывал, его болезненное, мучительное желание так и не уходило. Он не мог истощить себя или лишить сил: казалось, эта похоть подпитывала всё его тело нескончаемой энергией, отчего успокоить его было нельзя ни тренировками, ни работой. Саске ощущал душевную пустоту и моральную усталость, тогда как его тело находилось на пределе.       Итачи действительно был рядом. Он находился возле курятника, решив к завтрашнему дню приготовить что-то мясное. Поэтому убил одну из куриц и тщательно ощипывал её, не спуская глаз с младшего братишки. Его пальцы работали сами собой, привыкшие делать это вслепую, поэтому смотреть он мог на Саске даже не опуская глаз. Впрочем, смотрел он не только на Саске. Закончив с курицей и отнеся её в дом, старший брат отправился на пастбище и привёл коров в хлев. Шёл он очень медленно, рассматривая всё вокруг себя. Природа в мягких лучах заходящего солнца была неописуемо прекрасной. Он уже и не знал, когда в последний раз мог наслаждаться ей воочию. В детстве при постоянных тренировках, учебе и заботе о младшем братике ему было не до этого, когда он работал на Акацки — тем более. Ведь тогда он преследовал иные интересы, пытаясь наполнить свою жизнь действием, погоней за целью, а не созерцанием. Зато сейчас, выкрав у судьбы этот дар, пусть и на короткое время, молодой человек смог вдоволь насладиться им. Ему хотелось увидеть каждую травинку, разглядеть каждый цветочек на лугу, любоваться каждым листочком, иголочкой или шишкой на ветвях деревьев, не просто слушать, но и наблюдать за птицами. Сидеть у реки и безотрывно смотреть на это бесконечное движение потока, у берега замечая рыбок, плескающихся в прозрачной воде… А их коровы, о которых он так заботился? Особенно, молодой бычок, который ощутимо подрос. Итачи впервые смог увидеть его и улыбнулся, поглаживая черную голову со звёздочкой на лбу. Он и правда очень сильно напоминал о младшем братишке, о котором старший, похоже, совсем забыл. Наслаждаясь этим миром, который мог удивить и днём, и ночью.       Ночная мгла не была промозглой и абсолютной, как та постоянная тьма в его глазах. Ночь была наполнена луной и звёздами, которые хотелось пересчитывать бесконечно и гадать, как же они далеко. Мягкий отсвет пролетающих светлячков заставлял наполниться это время волшебством. Этих крошечных лампочек Итачи не видел с самого детства, поэтому, ощущая в себе наивные порывы, стоял среди них, стараясь проследить за каждым. Да, у старшего Учихи было слишком много желаний, и он не успевал их осуществлять, пытаясь охватить всё и сразу: он даже активировал Шаринган, чтобы всё, что ему нравилось, четко осталось в памяти. В то время как у младшего было одно желание, заставляющее его изнывать от непреодолимой тяжести и истязаний собственного тела. Итачи так и не даровал ему хотя бы капли облегчения. Весь день и половину ночи они с ним даже не говорили, и Саске начало казаться, что брат вовсе забыл о нём, увлеченный своими желаниями. Кое-как перетерпев день, юноша с ужасом представлял, как переживёт эту ночь. Он не уснёт, не сможет успокоиться и даже забыться. Неужели и правда брат будет так жесток к нему?       «А я так слаб?» — цепляясь за перила, Саске с трудом поднимался к своей комнате. После тяжелых работ он тщательно вымылся, опасаясь, что от него так и будет разить навозом. Ноги его едва держали, а руки ослабли так, что он не мог крепко сомкнуть пальцы. Добравшись до своей комнаты, младший Учиха в бессилии рухнул на кровать и тут же застонал, когда тело охватило страшным жаром. Он натянул на себя одеяло, а подушку сжал ногами, но легче от этого не стало. Прикасаться к паху юноша вообще боялся, потому что предполагал, что вместо долгожданного облегчения это принесёт лишь новую муку.       — Ещё не сдался? — над ним внезапно раздался голос Итачи, и Саске снова содрогнулся, ощущая новый прилив жара по всему телу. Он не знал, сколько времени провалялся в кровати, возможно даже провалился в болезненную дрёму, потому что не слышал, как брат зашёл.       — Разве я могу лишить тебя такого удовольствия? — стараясь произнести это с иронией, Саске перевернулся на спину и двинул рукой, нащупывая бедро брата. — Удивительно, что ты вспомнил о моём существовании.       — Я не забывал о нём, просто дал тебе время… собраться с мыслями, — спокойно ответил старший брат, смотря на младшего немигающими глазами. Шаринган прекрасно видел в темноте, а измученный за день Саске теперь никак не мог скрыть своего состояния.       — Да? И чего же ты хочешь от меня? — его пальцы сильнее впились в бедро брата, словно Саске боялся упасть или сорваться. — Я не сдамся, как бы мучительно ни было.       — Я знаю, что ты не сдашься, — Итачи, подогнув колено, уперся им в край кровати и, внезапно схватив братишку за волосы, поднял его голову над подушкой, а сам наклонился и зашептал ему на ухо, чуть ли не разрывая несчастного своим проникновенным голосом.       — Умоляй меня, — выдохнул Итачи, ощущая нестерпимую дрожь его тела и учащенное дыхание. — Ползай и пресмыкайся передо мной, моля об освобождении своей похоти, которая сжигает твоё нутро. Я представляю, насколько мучительно терпеть это несколько часов подряд и знаю, как ты горд, Саске. Да, ты можешь вытерпеть любую муку, но я не хочу мучить тебя. Ты никогда и ни перед кем не унижался, никогда не просил и не молил. Никогда не склонял своей головы. Я хочу увидеть, как ты переступаешь через свою гордость, как убираешь все свои шипы и обнажаешь самые слабые места. Ведь по ним ты больше всего боишься получить удар…       Саске, стиснув зубы, готов был сию секунду поддаться на эту провокацию. Голос Итачи был надменным и уничижительным, но одновременно невероятно упоительным и соблазнительным, зажигающим каждое потаённое чувство. Юный шиноби ощущал, как стоны нетерпения практически вырываются из него, но вместо заветного «да» скривил губы в усмешке.       — Нет… — с трудом превозмогая сопротивление своего тела, он вцепился в руку Итачи, которой тот держал его за волосы. — Даже для тебя… я не опущусь до такого… — он хотел рассмеяться ему в лицо, как губы старшего Учихи тоже дрогнули в ухмылке. Пальцы в черных волосах брата сомкнулись сильнее, и одним рывком он перевернул ослабевшего Саске, вдавил его лицо в подушку, а сам навалился сверху, заставляя того задыхаться.       — Упрямый глупый брат, — уже не так спокойно и не так холодно выдохнул Итачи. — Думаешь, ты один такой, кто идёт до конца? К твоему сожалению, я тоже Учиха. И я тоже упрям и иду до конца. Поэтому… — его ладонь скользнула под живот брата, и Саске отчаянно захрипел, как подбитый зверь. — Я заставлю тебя, — его пальцы на плоти непокорного любовника сомкнулись сильнее, а бёдра прижались к ягодицам и слегка потёрлись, доводя младшего брата до исступления. Саске закусил зубами край подушки, не зная, как себя остановить. Проще всего попросить, и тогда все мучения — и физические, и душевные — закончатся. Вот только кажущаяся простота совсем не для него. Ведь сломать себя ещё сложнее, чем выдержать все муки.       Итачи негромко усмехнулся, ощущая, как брата под ним трясет, и как он изо всех сил потакает своей гордости.       — Не думай, что я сдамся быстрее тебя, глупый брат, — снова зашептал старший Учиха и едва ощутимо коснулся губами его шеи. Саске выпустил изо рта подушку, чтобы ответить ему что-то дерзкое, как вдруг Итачи снова перевернул его на спину. Юноша прерывисто выдохнул, ощущая, что любовник снимает с него одежду. Изнуренное тело содрогнулось и замерло, когда Саске понял, что сейчас брат видит его. Помимо сильнейшего возбуждения в нём пробудились стыд и страх. Ведь он привык к тому, что может быть совершенным для Итачи, поскольку тот не видит его и его недостатков, а теперь…       — Хотя это действительно сложно, — сдержанно проронил старший Учиха, окинув раскаленным взглядом его тело. Саске снова дёрнулся, когда ладонь брата легла на бедро и повела вверх, вызывая нестерпимый трепет и поток мурашек. Его спина изогнулась, а ноги задрожали в напряжении. Поглощенный собственными мучительными чувствами, Саске не мог ощутить или увидеть, что его брат находится ненамного дальше от грани того безумия, которое вот-вот должно было захватить обоих. Возвращенные глаза стали для старшего Учихи практически аналогичным гендзюцу, пробуждая новые краски неистового желания, а незатухающий ни на мгновение Шаринган лишь усиливал это ощущение. Он действовал твёрдо и решительно, скрывая тем самым нетерпение собственного тела.       — Похоже, развязать тебе язык поможет лишь одно, — на лице Итачи снова заиграла насмешливая улыбка. Саске услышал шорох одежды, но не успел спросить — как именно тот собрался развязывать его язык, поскольку тут же ощутил, что брат сел прямо на его грудь, а коленями уперся в плечи, тем самым обездвижив братишку. К губам юноши прикоснулось что-то обжигающее, и он мучительно застонал, против воли приоткрывая рот. Итачи приподнялся и подался вперед, а его член глубоко вошёл в горло упрямого любовника, заставляя того практически задыхаться.       — Повезло, что сегодня ты не ужинал, — проронил старший Учиха, ощущая, как упоительно сжимается его глотка, пытаясь вытолкать всё назад. Чтобы Саске не сопротивлялся, он стиснул ладонями его голову, надёжно прижимая её к подушке. Конвульсии вскоре прошли, а язык парня с трудом, но стал двигаться, облизывая всё, к чему смог прикоснуться. Он смог поймать ритм, и теперь этот странный процесс доставлял удовольствие обоим. Вскоре, однако, появилась иная проблема. Точнее, она стала продолжением основной. Этот грубый минет лишь обострил его жажду плоти. Саске безумно хотелось, чтобы и его пульсирующий орган оказался в горячем, влажном и нежном рту, а ещё лучше — в тугом пылающем теле. Но у него не было ни того, ни другого, и лишь собственные пальцы тянулись к паху, в надежде сделать хоть что-то. Подушечки едва успели прикоснуться к мокрой головке, как Итачи, увидев, что братишка пытается сделать, резко схватил его за запястья и прижал руки к подушке над его головой. Саске снова мучительно простонал, понимая, что больше не выдержит: его согнутые в коленях ноги инстинктивно приподнимались на носочки, а ягодичные мышцы судорожно сжимались. От безысходности, он даже несколько раз толкнул брата коленями в спину, извиваясь под ним, как уж на сковороде. Итачи от его толчков лишь до предела проникал в его горло и, не сдержавшись, в итоге закончил в него. Ощущая, как гортань брата снова судорожно сжимается, Учиха-старший отстранился. Саске сильно закашлялся, отчего испачкал губы и подбородок спермой, которую не успел проглотить. Пока юноша с хрипами вдыхал воздух, старший Учиха снова сел между его ног и навис сверху, отчего его волосы коснулись груди любовника, вызывая очередную волну нескончаемого трепета.       — Итак, мой упрямый братишка, — нежно касаясь его лица и убирая капли собственного семени, спросил Итачи. — Теперь ты готов умолять меня? — проводя по его влажным покрасневшим губам, шиноби скользнул пальцами в рот, ощущая мягкий податливый язык. На глазах Саске была повязка, но пунцовых щёк она скрыть не могла.       — Я… прошу тебя, — пролепетал он, когда брат убрал свою руку.       — Что? Громче, Саске, — поддел его старший Учиха, придерживая лицо за острый подбородок. Ощущая нестерпимую жажду, Саске попробовал сглотнуть, но вместо этого услышал судорожный вздох.       — Умоляю тебя… — простонал он, в бессилии сжимая постель. — Я готов сделать что угодно, только помоги мне… — он выпрямил спину и вытянул шею, на ощупь уткнувшись губами в плечо брата. Выполз из-под него, стал отчаянно целовать его, опускаясь всё ниже. Склонился, впиваясь пальцами в бёдра, а губами отыскивая его плоть. Жадно начал облизывать её языком и забрал в рот, ощущая, как там она быстро твердеет. Как только та заполнила его рот, юноша отстранился, тяжело и хрипло дыша. Не видя и не слыша от брата ответа, он беспомощно уткнулся лбом ему в грудь, не зная, как ещё попросить об этом.       — Возьми же меня… — с трудом выдохнул он, забираясь на бёдра Итачи и пытаясь сесть на него. — Как легко мне было брать тебя, и как сложно просить тебя сделать то же самое! — в отчаянии выкрикнул Саске, чуть ли не сваливая брата на спину. Последнее вызвало у старшего Учихи усмешку, и он, до этого безмолвно и с интересом наблюдавший за младшим, наконец-то опрокинул его на постель и вошёл в него так резко, что Саске закричал. От неожиданности и от того, какие ошеломительные ощущения принесло это долгожданное соединение тел. Сумасшедшее и мучительное, непохожее ни на одно, которое было прежде. Удовольствия Саске не почувствовал, облегчения тоже, но всё же хотел ощущать это вновь и вновь, погружаясь в это безумие всё глубже и глубже.       — Мне даже немного жаль тебя, — послышался шелестящий голос Итачи прямо над его головой. Брат, вытащив язык, проводил кончиком по щекам, прямо под глазной повязкой, — терпеть это весь день… — его ладонь легла на живот, размазывая по нему сперму любовника: тот закончил сразу же, как только партнёр в него вошёл. И так много, что вскоре вся нижняя часть его торса стала влажной. Итачи, не выходя из него, немного подвигал бёдрами из стороны в сторону, ощущая, как расслабившееся тело брата снова становится напряженным. Ладонь старшего Учихи скользнула ниже, а когда пальцы обхватили плоть, Саске снова пробрало.       — Нет! Опять… — простонал он, ощущая, как знакомое мучительное возбуждение, только схлынув, вновь охватывает его тело.       — Не ты ли сам хотел постоянно желать меня? — усмехнулся Итачи, входя в привычный темп и наслаждаясь каждым проникновением в жадное тело, вопреки Саске, который стремился скорее дойти до финала и получить фантомное облегчение.       — Да… — прошептал он, в бессилии обхватывая брата руками и ища губами его губы. Он почувствовал кончик языка любовника у своей левой щеки и тут же обхватил его, посасывая в своём рту. Саске часто прерывал поцелуй, потому что не хватало кислорода, а в преддверии очередного оргазма задыхался от собственных стонов.       — Не останавливайся… — когда его тело снова расслабилось после колоссального напряжения, он схватил Итачи за руки, потому что тот стал отстраняться. Дыхание брата тоже сбилось очень сильно, а тело на несколько мгновений стало неуправляемым. Он негромко усмехнулся и подался назад, отрывая от себя цепкие пальцы младшего Учихи. Только тогда тот понял, что любовник тоже закончил.       — Я не могу, — видя, как Саске снова начал ластиться к нему, целовать и касаться, Итачи лениво провёл по спине братишки вплоть до ягодиц. — Хотя бы несколько минут, но мне нужно прийти в себя.       — Хорошо, я подожду… — истомленно выдохнул юноша, обхватывая его за шею и садясь на его бёдра. Он продолжал целовать его лицо и шею, а Итачи нехотя ерошил волосы на его голове, ощущая, как братишка вздрагивает каждый раз. Его тело пылало нестерпимо и постоянно находилось в возбужденном состоянии. Даже когда он заканчивал, облегчение не наступало, словно юноша попал в бесконечный водоворот испепеляющей похоти. Сейчас он был невероятно кротким и покорным, трепетно ожидая, когда его хозяин вновь овладеет им. Он беззвучно постанывал, ощущая рядом с собой тело брата и изо всех сил прижимаясь к нему. Итачи, дразня его ещё больше, был полностью обнажён и, касаясь и целуя его, Саске видел его в своём сознании до мельчайших деталей. Ведь он знал, он помнил каждый сантиметр его тела, поскольку когда-то смотрел на него так же властно, как сейчас смотрит на него его брат.       — Ох… — юноша судорожно вздрогнул и вмиг напрягся, когда пальцы брата, гладившие его спину, скользнули чуть ниже и проникли в его тело. Юноша изогнул свою спину, вжимаясь в торс любовника и ощущая, как другая ладонь накрывает его пах. Губы Итачи прижались к его плечу, и для Саске это стало очередным прошибающим разрядом. Он сам начал невольно двигаться, представляя, что сидит на брате сверху. Обхватил его пояс бёдрами, а руками обвил за шею. Но даже так было слишком мало: он не мог закончить, несмотря на то, что находился практически на пределе.       — Нет… только изводишь этим меня сильнее! — в бессилии простонал Саске, вновь замирая и впиваясь пальцами в плечи Итачи. — Мне нужно только… — его руки снова опустились, но на этот раз забрались прямо в пах брата, нежно обхватывая его достоинство.       — Это… — сладострастно выдохнул Саске, ощущая, что член любовника гораздо твёрже, чем он представлял. — Дай мне его… — жадно выдохнул юноша, обводя кончиком языка контур его уха. Его пальцы продолжали двигаться по плоти, ощущая, насколько та становится влажной от смазки.       — Снова приказываешь, а не просишь, мой упрямый брат, — проронил Итачи и надавил ладонью на его макушку, заставляя его голову склониться ниже, — ты не исправим, — добавил он, когда Саске покорно открыл свой рот и торопливо провёл языком вдоль его плоти.       — Почему же? Сейчас я прошу тебя, — с небывалым упоением отдаваясь этим ласкам, прошептал младший Учиха. — Очень тебя прошу… — он полностью погрузил плоть брата в своей рот, отчего Итачи ощутил, как помутнело в глазах от удовольствия. Он поспешил скорее вернуть ясность взору и не слишком терять контроль.       — Я всегда просил тебя, всегда молил… — шептал Саске, снова пуская в ход свой язык и пальцы, осторожно то сжимая их, то разжимая на члене. — Я всегда был готов отдаться тебе, а ты как всегда холоден и жесток ко мне, хотя знаешь, что я с ума схожу от желания к тебе… — его дыхание перехватило, и юноша немного отстранился. Чуть приподнял голову, словно хотел пересечься взглядом с братом, и вновь опустил её, прижимаясь щекой к напряженному бедру.       — Разве сейчас не я валяюсь у твоих ног, а ты смотришь на меня сверху вниз, потешаясь этой забавой? — Саске снова немного приподнялся так, что колено брата упиралось прямо в его пах. Тело юноши содрогнулось, а лицо исказилось в мучительном наслаждении. — Как ещё ты хочешь унизить меня? — едва слышно шепнул он, инстинктивно двигая своим телом. — Ударь меня, посади на цепь, свяжи… У тебя так много вариантов, но почему же ты выбрал самый жестокий из них — ничего не делать? Когда я так жажду… — его язык заскользил по торсу брата, касаясь его груди. — Так жажду твоей любви и боли…       Губы Итачи сами собой изогнулись в улыбке от этих проникновенных слов. Он чуть приподнял голову Саске за подбородок и погладил большим пальцем его горячие влажные губы.       — Мой бессердечный старший брат… — выдохнул Саске, подаваясь вперед в надежде прильнуть к нему. Но Итачи решил всё по своему. Он до боли стиснул младшего Учиху за плечи и рванул на себя, отчего тот буквально повалился на него, одновременно ощущая, как любовник проникает в его тело. Юноша чуть не задохнулся от долгожданного пробивающего от кончиков пальцев до головы разряда и вцепился в плечи брата, выпрямляя свою спину и касаясь грудью его груди. Итачи тоже сел ровнее, и его младший братишка смог удобнее устроиться на бёдрах, понимая, что в этой позе сверху сможет принять его очень глубоко и забыться в своём наваждении.       — Бить тебя? Сажать на цепь, душить? Зачем? — покрывая поцелуями его напряженные плечи и грудь, шептал Итачи. — Когда мне достаточно лишь видеть тебя, смотреть на тебя, ощущать тебя… — буквально силой он заставил себя оторваться от изумительно пылающего тела брата и, схватив его лицо ладонями, страстно прижался к губам. Саске мучительно простонал, находясь на грани сознания. Цепи похоти до сих пор сковывали его, а тело с каждой секундой лишалось контроля. Он был готов сорваться в эту бездну безумного желания, но одна единственная мысль так и не давала ему покоя. Когда через несколько минут Итачи отпустил его губы, юноша, вновь сливаясь с его телом, тихо шепнул на ухо то, что понял уже давно.       — А мне уже мало. Слишком мало просто любить тебя…