Ложь закрытых глаз

      Прикрыв глаза, Итачи растянулся в огромной ванне, до краев наполненной горячей водой и ароматной пеной. Его истомленное тело было по максимуму расслабленно, наконец-то после стольких часов напряжения получив заслуженный отдых. Он вслушивался, как лопаются пузырьки, невольно улыбался и дремал, вспоминая эту сумасшедшую ночь. Практически до рассвета они с Саске изводили друг друга, пока не лишились всех сил. Итачи сдержал своё обещание и позволил младшему братишке властвовать над собой, получая колоссальное удовольствие от их связи и от бешеных, неугомонных чувств своего глупого брата. Лишившись всей энергии и сил, они спали весь следующий день в этом номере, и только во второй половине дня немного пришли в себя. Конечно же, весь грим и прическа Итачи были разрушены, в своих прежних одеждах он не мог расхаживать по улицам, поэтому младший Учиха отправился искать ему мужскую одежду, а старший тем временем наслаждался горячей водой и морскими ароматами, погружаясь в свои мечты и грёзы и не желая отпускать эти воспоминания.       — Я раздобыл тебе одежду, — из дремы его вывел негромкий голос Саске. Юноша с некоторой завистью взглянул на его умиротворенное лицо и расслабленное тело, которое полностью укрывала пена.       — Наслаждаешься один? — ухмыльнулся он, на что Итачи лениво поднял руку и поманил к себе.       — Здесь хватит места на двоих, — проговорил он, слегка всколыхнув воду. Саске не стал отвергать его предложение и, раздевшись, тоже забрался в ванну. Правда, вылив оттуда немного воды с пеной. Впрочем, это уже была не их забота.       — Никогда так не делал, — сказал младший Учиха, опираясь спиной на корпус брата, а затылок опуская на его плечо. — Ванна, да ещё с пеной? — он поднял белый комок в ладони и снова опустил его. — Что за изыски.       — Ты же сказал, что нужно попробовать всё, раз уж мы очутились здесь, — вновь сонно отозвался Итачи. — Мне нравится, пусть это и слишком вычурно. Зато телу очень хорошо.       — Да, в этом ты прав, — Саске тоже начал получить от этой релаксации удовольствие. Хоть это был и не горячий источник, о котором он недавно мечтал, но замена оказалась неплохой, а уж ароматы от пены и вовсе очаровательными. — Вчера я, наверное, переборщил, — нехотя признался младший Учиха, язык которого тоже начал двигаться лениво. — Но ты сам виноват — так завести меня, чтобы я не помнил самого себя… — он тоже прикрыл глаза и ушёл бы под воду, если бы брат не держал его.       — Я знаю, — ухмыльнулся Итачи, — хотя и не думал, что будет настолько мощный эффект. Ведь для тебя это не в новинку.       — Ты же знаешь, как мне сносит крышу, когда ты позволяешь владеть тобой, — пробормотал младший Учиха. — А когда так одеваешься, мне просто хочется рвать и метать, срывать с тебя это всё, обнажая твою истинную красоту… Но лучше не делать это слишком часто, а то я привыкну, — с усмешкой добавил он.       — Я не дам тебе привыкнуть, — Итачи, захватив горстку пены, положил её на торчащие волосы брата. — Потому что я тоже хочу наслаждаться красотой твоего тела. И владеть тобой.       — Я не против, ты же знаешь, — вздохнул Саске, ощущая на себе шапку из пены. — Я всегда хотел отдаваться тебе, но иногда меня тоже стоит баловать, как этой ночью. Тогда я становлюсь очень послушным, — проурчал он и, развернув голову, лизнул подбородок брата.       — Должно быть, небо скорее обрушится на землю, чем ты станешь послушным, — рассмеялся Итачи, оставляя пенку на его носу.       В Коноху они вернулись, когда уже окончательно стемнело. Итачи сразу отправился домой, а Саске доставил реликвию в резиденцию Хокаге и получил заслуженное вознаграждение. Младший Учиха оставил все деньги матери, хотя сам значительно потратился на отель. Впрочем, полученные эмоции компенсировали все денежные средства с лихвой, поэтому он ни о чем не жалел.       «Как-нибудь… можно это повторить», — мечтательно подумал Саске, поднимаясь на второй этаж и заходя в комнату брата. Как он и думал — Итачи снова спал. После таких ночей он сильно уставал, ведь уровень его энергии и энергии младшего брата очень сильно отличался. Если в битве Итачи мог поддерживать определенный уровень чакры и расходовать малое её количество, то во время секса такого контроля добиться было невозможно, и силы он терял в два раза быстрее, что младший брат. Саске ощутил некоторую вину за то, что так сильно изматывал брата, зная, что у него всегда были проблемы с чакрой. Он лёг рядом с ним и прижался к его спине, обнимая и вслушиваясь в стук его сердца.       «Надеюсь, ты простишь меня за эту одержимость тобой, — мысленно произнёс младший Учиха. — По-другому я просто не могу жить…»       Саске не лгал, говоря эти слова. Чем больше проходило времени, тем он сильнее привязывался к брату и уже не представлял своей жизни без него. И не просто жизни — год, месяц, неделю… Даже несколько дней прожить без него становилось всё сложнее. Юный шиноби старался избегать длительных миссий, если только напарником не был его брат. С Наруто было легче пережить долгую разлуку с Итачи, и всё равно все мысли Учихи были только о нём. Он понимал, что в этой зависимости нет ничего хорошего, что он перестаёт жить собственной жизнью и посвящает всё время ему, но не мог избавиться от неё, да и не хотел. Он также не мог представить, что будет, если когда-нибудь эти чувства угаснут, если вдруг они снова станут чужими, как прежде. Недавно, во время потери памяти, он пережил это, едва не сойдя с ума. И повторять подобный опыт совсем не хотелось.       Сквозь сон Итачи ощущал, как младший брат обнимал его со спины, как тесно прижимался и дышал в затылок. Старшему Учихе было невероятно приятно чувствовать это тепло вокруг себя, ему казалось, что даже если бы он совсем замёрз, превратившись в глыбу льда, Саске смог бы отогреть его. В младшем брате всегда горел этот яркий огонь и, хоть его пламя и было черным, как у Аматерасу, он мог как растопить, так и согреть и сжечь дотла. Итачи был рад пробовать любое из этих состояний. В прошлом, сгорая в ненависти Саске, он испытывал болезненное счастье, ведь даже боль от любимого братишки была в радость. А теперь, когда он не сжигал, а согревал, счастье казалось безмерным. На их пути действительно было очень много препятствий, но так или иначе они всеми силами стремились друг к другу и в итоге воссоединились. Несмотря на бескрайнюю и безусловную любовь к младшему брату, Итачи частенько ощущал, что чувства Саске ярче, безудержнее, он ставит на кон всё, лишь бы быть с братом, лишь бы Итачи принадлежал ему одному. Старший брат тоже этого безумно хотел, но в отличие от младшего, наверное не смог бы удержать того силой рядом с собой, хотя наверняка он не знал, ведь удерживать почему-то всегда приходилось именно Саске.       То тепло, которым одаривал его Саске, постепенно начало становиться более прохладным, но приятным, словно Итачи погрузился в морскую воду. Его тело неспешно покачивалось по волнам, и молодой шиноби внезапно ощутил себя рыбой или дельфином, который с удовольствием играл на поверхности. Он не видел солнечного света, вода разливалась везде: она была прозрачной, но имела зеленоватый оттенок. Странно, но Итачи точно это знал, он видел этот цвет. Мог сказать, где он темнее, где светлее, какой именно оттенок. Он заполнял всё пространство вокруг него, но тем не менее, за ним было что-то ещё. Учиха не мог проплыть вперед, дотянуться или схватить это. Его тело зависло посреди этого странного моря, а зеленый цвет вскоре исчез, вновь обратившись во мглу.       — Нии-сан? — над головой раздался голос младшего брата, и старший Учиха понял, что его трясут за плечо. Он медленно открыл глаза, чтобы Саске увидел, что он проснулся, не зная, день сейчас, или ночь.       — Уже восемь, — проговорил младший брат, садясь подле него на кровать. — Я разделался со всеми делами по хозяйству, а когда вернулся, ты до сих пор спал. Не заболел? — он осторожно коснулся его лица.       — Нет, всё в порядке, — Итачи мотнул головой, ощущая лёгкую боль в затылке от пересыпа. — Нужно было и меня разбудить.       — Я подумал, что ты сильно устал и всё никак не придёшь в себя после отеля, — пробормотал Саске, беря с тумбочки расческу и приводя в порядок его волосы.       — Сон странный приснился, — пока младший брат расчесывал волосы, Итачи прикрыл глаза от удовольствия. — Будто я купался в море. Точнее, словно я был рыбой или медузой и плавал в толще воды.       — Любопытно. Может, ты в прошлой жизни был морским обитателем? — ухмыльнулся Саске.       — Не думаю, — Итачи коснулся своего лба. — Этот оттенок воды кажется мне очень знакомым, будто я уже видел его.       — Видел? — Саске пожал губы. — Может, когда ты вернул себе собственные глаза?       — Нет, думаю, немного раньше, — когда брат затянул волосы резинкой, Итачи поднялся на ноги и, накинув юкату, отправился в ванную комнату. Саске, пожав плечами, убрал за ним постель и спустился на кухню, где мама уже приготовила завтрак из свежих продуктов, который младший сын собрал с утра. Когда Итачи присоединился к завтраку, Микото с любопытством начала расспрашивать о той миссии, когда он переодевался. Сам Итачи предпочел промолчать, всё ещё раздумывая об увиденном сне, поэтому рассказал Саске, скрыв некоторые интимные подробности.       — Опера показалась мне немного скучной, — кося глаза на брата, говорил младший Учиха, — но Итачи понравилось. Ему всегда нравятся странные вещи, — кисло добавил парень.       — Ох, я так давно не была в театре… — с сожалением вздохнула Микото. — Даже не помню, когда это случалось в последний раз. Наверное, когда мы с вашим отцом только поженились, ещё до рождения Итачи, ведь потом начались хлопоты. Может быть, как-нибудь сходим? Все вместе? — тут же с улыбкой спросила она.       — Если только вы с Итачи, — поморщился Саске, после завтрака собирая посуду.       Мама покинула их, отправившись по делам, Саске практически перемыл всю посуду, а Итачи всё сидел, медленно допивая чай с кексом. Он уже хотел доесть последний кусочек, как внезапно на кухню забежал Мадара и вцепился зубами прямо в край юкаты старшего Учихи. От неожиданности Итачи даже уронил кусок кекса, а когда пёс начал отходить назад, ткань затрещала по швам.       — Что с тобой? — Саске приблизился к нему и положил ладонь на морду. Мадара выпустил юкату старшего Учихи и несколько раз громко гавкнул.       — Кажется, он куда-то нас зовёт, — предположил Итачи, убирая с пола раскрошившийся кекс.       — Может, снова хорьки в курятник повадились? — Саске выпрямился, глядя на то, как лабрадор машет хвостом и пятится назад. Он пошёл следом за ним, Итачи нехотя тоже. Они вышли на террасу, а Мадара выбежал во двор. Он снова махал хвостом и смотрел куда-то вдаль.       — Хм, нет, курятник в другой стороне, — пробормотал младший Учиха.       — А куда он смотрит? — поинтересовался старший брат. — Случайно не на восток?       — Да, как ты узнал? — Саске взглянул на брата.       — Кажется, я понимаю, — Итачи будто очнулся от своего сна и быстро вернулся в дом. — Только переоденусь! — бросил он младшему брату, поднимаясь наверх. Озадаченный юноша тоже вернулся в дом, но не успел он даже запастись кунаями, как вернулся Итачи в привычном тёмно-сером костюме. Он выглядел намного бодрее, чем с утра, а Саске был крайне взволнован происходящим. Брат нёс в руках бинты и, сев на стул, стал обматывать ими свои конечности.       — Так что? — заинтриговано спросил Саске, опускаясь подле него на колени и помогая ему перевязать предплечья и голени.       — Похоже, нам давно пора навестить нашего старого знакомого, — потирая запястья, проговорил старший Учиха. — Прошло уже больше трёх месяцев.       — Ты про Орочимару? — сразу же понял его Саске, закончив с перевязкой и выпрямляясь.       — Да, ведь он давал нам такой срок, — кивнул старший брат тоже вставая на ноги.       — Ты прав, — согласился Саске. — Но причем тут Мадара?       — Думаю, что это знак. Возможно, у него всё получилось, — забормотал Итачи, — и Мадара почувствовал это. Что он уже здесь, в этом мире…       — Что? О чем ты? — в недоумении кричал Саске, едва поспевая за братом, поскольку тот стремительно покинул дом.       — Пока сам не знаю, — отозвался Итачи. — Разберемся на месте.       — Ладно, ладно, — протянул младший Учиха. — Давно не видел тебя таким взволнованным, — ухмыльнулся он, проходя мимо Мадары. Пёс по прежнему вилял хвостом, но уже больше не лаял и не бежал вперед, а провожал братьев глазами, словно передал им всё, что хотел передать. Учихи покинули родной квартал, а вскоре добрались и до Главных ворот Конохи. За их пределами Саске призвал своего ястреба, и шиноби уже знакомой дорогой направились прямиком на Остров Демона. По пути Итачи что-то шепнул одной из своих ворон, и та отправилась в сторону Конохи.       — Забыл предупредить Шисуи, что снова не приду на работу, — объяснил старший Учиха. — Такими темпами меня пора уволить, — вздохнул он.       — Брось, ты же владелец, — пробормотал Саске, стараясь не сбить курс. — Тебя никто не может уволить.       — Я знаю, и всё же… — Итачи несколько помедлил, — хочу переписать её на маму, — внезапно произнёс он, на что Саске поджал губы. — Хочу, чтобы у неё был постоянный доход, если со мной что-нибудь случится.       — Что ещё с тобой должно случиться? — процедил младший Учиха сквозь зубы.       — Ничего конкретного, — ухмыльнулся Итачи. — Просто подумалось, что так будет надёжнее. По разным причинам.       — Делай, что хочешь, но знай не позволю случиться, что бы ты там ни удумал, — заявил младший брат.       — Я знаю, — с улыбкой ответил старший, прижимаясь к его спине и прикрывая глаза.       На этот раз дорога до Острова Демона показалась Саске быстрее. Возможно, потому что они летали туда уже не раз, а может потому, что он сам с нетерпением ожидал момента, когда брат обретет глаза. Итачи больше не говорил — Саске даже показалось, что он снова дремлет, прижимаясь к его плечу. Он не стал беспокоить его разговорами, а насладился этим свободным полётом, пересекая облака и видя под собой серебристое море.       «Вот бы и нии-сан мог это видеть», — невольно подумалось Саске, которому стало жаль, что брат не может насладиться всей этой красотой. Итачи, словно услышав его мысли, шевельнулся и поднял голову, отрывая её от плеча брата.       — Скоро прилетим, — проговорил Саске, немного оборачиваясь назад. — Я уже вижу острова.       — Хорошо. Меня немного укачало, — признался старший брат. — Только с тобой могу настолько расслабиться и задремать, — добавил он.       — Что ж, хоть чего-то я добился, — ухмыльнулся младший Учиха и чуть сильнее сжал бока ястреба, снижаясь к острову. Как только птица приземлилась, они оба спрыгнули на берег, тут же ощущая, как морская вода омывает ноги. Саске отпустил своего ястреба, а Итачи немного прошёлся по воде, сбрасывая сонливость и приходя в себя после длительного полёта. Младший Учиха хорошо помнил дорогу до лаборатории, поэтому через полчаса они были уже там.       — Странно, — протянул Саске, ведя брата по каменным коридором, — сегодня в джунглях я не увидел ни одной белой змейки, хотя прежде они шныряли там и докладывали своему хозяину о гостях.       — Хм… — Итачи тоже нахмурился, прислушиваясь к своим ощущениям. — Ты прав, здесь что-то не так. Я не чувствую чакры Орочимару.       — Черт, неужели этот гад сбежал? — злостно прошипел Саске, активируя Шаринган и ускоряя шаг. — Так и знал, что ему нельзя доверять! Он же и дня не проживёт, чтобы не подгадить! — бушевал юноша, огибая все повороты коридоров и врываясь в лабораторный зал. И тут же мгновенно застыл на месте, ошеломленно уставившись перед собой, а Итачи, шедший позади, невольно наткнулся на него.       — Что случилось? — ощутив, как изменился оттенок чакры брата, взволнованно спросил он.       — Тебе лучше увидеть самому… — бесцветно пробормотал младший Учиха. Итачи, стиснув пальцами его плечо, синхронизировался с ним и смог видеть через его глаза. Эту лабораторию он помнил очень хорошо, ведь видел её с помощью глаз, созданных Орочимару. И сейчас она выглядела совсем иначе. Все огромные колбы с органами и тканями были разбиты, пол заливала густая жидкость, повсюду валялись осколки и выдернутые провода, в стенах и на полу виднелись огромные выбоины, а с потолка то и дело что-то сыпалось. Но больше всего бросались в глаза обрывки белой змеиной кожи, а в углу, около кабинета исследователя, лежал такой большой кусок, словно огромная змея сбросила практически половину.       — Похоже, тут была не хилая бойня, — пробормотал Саске, когда брат отошёл от него и присел возле этой сброшенной кожи. Сам юноша заглянул в кабинет исследователя, где была та же картина: всё разрушено, книги и свитки сожжены, пол залит водой.       — Как думаешь, он сбежал? — вернувшись к брату, спросил Саске. Итачи медленно покачал головой.       — Это истинная форма Орочимару, — указывая на змеиную кожу, ответил он. — И довести его до такого состояния мог только очень сильный противник.       — То есть, он мертв? — вскинул брови Саске, не веря своим словам.       — Фактически — да, — нехотя произнёс Итачи. — Но до конца не исчез. Он сможет вернуться в любое время, когда кто-либо использует проклятые печати, оставленные им. Но дело даже не в этом, — старший Учиха поднялся на ноги. — А в том, кто напал на него и с какой целью. Орочимару силен и хитёр, его противник не может быть обычным шиноби. И даже среди Акацки только Нагато смог бы одолеть его.       — Может, это он и есть? — предположил Саске, тоже ошеломленный случившимся.       — Вряд ли об этом мы сможем узнать в ближайшее время, — вздохнул Итачи, проходя в кабинет саннина и касаясь обугленных обрывков. — Собственная шкура не так важна для него, как все его труды и исследования. Думаю, что он защищал их до последнего, но всё же не смог сберечь.       — Да, книги и свитки испорчены, а колбы разрушены. Даже если он и создал глаза, они уничтожены, — Саске невольно вздрогнул, когда на его плечо упал камень с потолка. — Лучше уходить отсюда, — пробормотал он, беря брата за руку. — Потолок вот-вот рухнет.       Шиноби покинули кабинет исследователя, то и дело ощущая, как на них сыпятся мелкие камни. Саске, создав щит из Сусаноо, осматривался по сторонам, надеясь увидеть где-нибудь глаза, но когда они дошли до середины зала, Итачи отчего-то застыл и обернулся назад.       — Что с тобой? — взволнованно спросил младший Учиха. Падающие куски становились всё больше.       — Я ощущаю чакру живого, — проронил брат и двинулся в сторону.       — Ты же сказал, что Орочимару здесь нет? — Саске торопливо последовал за ним, сканируя всё своим Шаринганом.       — Это не Орочимару, это… — Итачи едва успел уклониться, а Саске отскочить в сторону, поскольку огромный валун рухнул прямо между ними. Младший Учиха, подняв взгляд, внезапно увидел перед собой небольшую сохранившуюся колбу, которую не замечал прежде. В ней что-то плавало, но пот и пыль застилали глаза, поэтому он не сразу разглядел, что именно. И лишь когда Итачи приблизился к ней и встал напротив, до Саске дошло.       — Неужели… тот самый? — пораженно воскликнул юный Учиха, поднявшись на ноги и во все глаза смотря на зародыша в колбе. Точнее, это был уже не зародыш, а вполне сформированный младенец, у которого имелась и голова, и руки и ноги, всё крошечное, но различимое.       — Орочимару просто так не бросил бы то, на что были направлены все его исследования, — проронил Итачи. — Значит, с ним и правда случилось что-то серьёзное.       — Но ведь прошло всего три месяца, он не может быть таким, — проговорил Саске, рассматривая младенца со всех сторон.       — Наверное, Орочимару как-то ускорил его рост и развитие, — за ними вновь упал камень, и Саске нервно дёрнулся в сторону, в то время как Итачи стоял, не шелохнувшись.       — Он ещё жив, — проговорил старший Учиха. — Мы не можем оставить его здесь, Саске.       — И что мы будем с ним делать? — младшему брату пришлось говорить громче, поскольку гул от падающих стен в лаборатории усиливался. — Что, если мы достанем его оттуда, и от тут же погибнет?       — А если нет? — Итачи поднял руки и осторожно прижал ладони к стеклу, которое на удивление оказалось тёплым. В этот момент что-то произошло: за ним снова рухнула целая плита, посеяв несусветный грохот, но братья практически не слышали его, поскольку младенец в колбе шевельнулся и приоткрыл глаза. Итачи странно вздрогнул и вновь застыл, словно оказавшись в своём сне, а младший брат, не зная, что делать, только усиливал свой щит из Сусаноо, оберегая всех троих.       — Мы должны забрать его. Я видел его глазами, Саске, — прошелестел старший Учиха, а его брат сам не понимал, как расслышал тихий голос в таком шуме. — Также, как вижу через твои.       Поражаться и удивляться больше было некогда — своды лаборатории вот-вот готовы были рухнуть. Недолго думая, Саске одним движением снёс мечом верхнюю часть колбы. Оттуда сразу же полилась зеленоватая жидкость, а Итачи забрал из ёмкости младенца. Благодаря Сусаноо, братья смогли выбраться из подземной лаборатории невредимыми, и как раз вовремя: только они ступили в джунгли, как строение полностью рухнуло и буквально провалилось под землю.       — Остров может тоже уйти под воду, — проговорил Итачи, пока они бежали до берега. Саске буквально на ходу призвал своего ястреба, который уже ждал их у моря. Как только последние деревья остались за спинами, шиноби забрались на величавую птицу, и та, негромко вскрикнув, тут же воспарила ввысь. На этот раз Итачи сидел впереди, а Саске несколько раз оглянулся назад, видя, как остров начинает уходить под воду.       — Едва успели, — облегченно выдохнул юноша, когда они оказались в безопасности. — Что с ним? Он жив? — спросил он у брата, заглядывая ему через плечо.       — Да, пока жив, но очень слаб, — ответил Итачи, прижимая ребенка к себе. — Мы слишком резко вытащили его, надеюсь, он сможет привыкнуть к атмосфере и дышать.       — А если выживет? — задался вопросом Саске. — Не представляю, что с ним делать. Не возрождать же Орочимару, чтобы вернуть его ему, — поморщился Учиха.       — В некоторой степени мы ответственны за него, — ответил Итачи, прислушиваясь к сердцебиению ребенка. Ещё когда они взлетали, он завернул его в собственную серую майку, оставшись только в сетчатой. — Ведь он был создан из наших клеток. В этом я не сомневаюсь, ведь его глаза ответили мне. И сегодняшний сон… Похоже, он снился ему, а увидел я. Точнее, он видел зеленоватую воду и как-то смог передать это мне.       — Это ведь мальчик, да? Или он бесполый? — поинтересовался Саске. — В колбе я не рассмотрел.       — Да, мальчик, — Итачи слегка ощупал его. — Хотя не знаю, сможет ли он стать нормальным мужчиной, когда был создан искусственным образом.       — Для начала пусть выживет, а там посмотрим, — проворчал Саске, беря курс на Страну Огня.       Это путешествие заняло у них целые сутки. Домой они вернулись следующим днём, поскольку обратно летели медленнее, чем туда. Итачи держал одной рукой ребенка, второй цеплялся в птицу. Саске тоже удерживал брата и старался не упасть сам, сохраняя равновесие. На этот раз Итачи не дремал, а был очень сосредоточен. Младший Учиха ощущал его напряженные плечи и догадывался, что брат не может расслабиться из-за младенца. Тот не шевелился, не кричал и не плакал, не подавал никаких признаков жизни, но Итачи утверждал, что он не умер.       Первым, кто встретил их в Конохе, был Мадара: его лай раздавался прямо у Главных ворот. Едва ястреб приземлился, как пёс тут же подбежал к братьям, часто дыша с высунутым языком и виляя хвостом.       — Каким он стал активным, — отметил Саске, склоняясь и гладя его по голове. — Ведь раньше только на террасе лежал и спал.       — Возможно, в его жизни появилась какая-то цель, — проговорил Итачи и направился к кварталу Учих. Мадара бежал рядом с ним, то и дело поднимая голову и пытаясь заглянуть в его руки. Видимо, его очень интересовало то, что нёс Итачи. Возможно он ощущал, что это было живое существо, а возможно даже знал, кем оно было.       — Итачи, Саске, вы с миссии? — когда ребята вошли в дом, крикнула мама, собирая по комнатам грязное постельное бельё. — Почему мне не сказали, что уходите? Я ведь волновалась, — она спускалась со второго этажа, держа бельевую корзину в руках.       — Не сказать, что это была миссия… — начал было Саске и сразу же поджал губы, слыша, что из рук Итачи что-то пискнуло. Старший Учиха затаил дыхание, ощущая, как младенец впервые за всё время зашевелился в его руках, а Микото, тоже услышав странный звук, остановилась у лестницы, переводя удивленный взгляд с младшего сына на старшего.       — Что у вас там? — подозрительно спросила она, опуская корзину и приближаясь к Итачи. Тот прижимал к груди небольшой свёрток, завёрнутый в серую майку, который слегка шевелился.       — Это… — начал было старший Учиха, как Микото вдруг замерла на пол пути и ахнула, приложив ладонь ко рту: из серой ткани показалась крошечная ручка, пальчики которой сомкнулись в кулачок.       — Не может быть… — Микото снова двинулась вперед и, подойдя к старшему сыну, развернула этот свёрток. Она едва верила своим глазам, но ошибиться было невозможно: это был младенец, которому от роду было не больше недели. Он снова негромко пискнул и шевельнулся, а мама ошеломленно подняла глаза на сыновей.       — Что это за ребенок? Откуда вы его взяли? — смотря то на одного, то на другого сына, спрашивала она. — Я ощущаю, что он Учиха, но он же не может быть отпрыском одного из вас? — добивалась ответов она. — Или всё же может?       — Нет, если ты подразумеваешь связь с девушкой, — наконец-то ответил Итачи. — Ты права: пожалуй, теперь в нём действительно течет кровь Учиха, но способ его появления на свет очень… специфичен, — как можно мягче и доступнее постарался объяснить он. — Дело в том, что мы заключили сделку с одним исследователем, — начал рассказывать Итачи, а Саске судорожно вздохнул. Микото слушала очень внимательно, то и дело поглядывая на малыша. — Он обещал создать мне глаза, которые выдержали бы мой Шаринган, но в обмен попросил нашу с Саске плоть и кровь. Одновременно он проводил ещё один эксперимент по созданию искусственного человека. Из собственных клеток у него не получилось — зародыши постоянно погибали. В обмен на глаза мы отдали ему свои. И из наших получилось вот это, — Итачи склонил голову к ребенку. — К сожалению или к счастью, но на его создателя напали, и его физическое тело было уничтожено, как и глаза, как и вся лаборатория. Этого гомункула нам чудом удалось спасти. Мы не могли его бросить, поэтому принесли сюда. И не знаем, что с ним делать дальше. Это искусственный человек, возможно, у него даже нет души… — Итачи прервался, поскольку ребенок снова зашевелился и внезапно начал плакать впервые с тех самых пор, как его вытащили из колбы. Все трое вздрогнули, но Микото опомнилась первой: она протянула руки и осторожно забрала у Итачи малыша, заботливо прижимая его к себе.       — Тише, тише, — покачивая его, нараспев произнесла она, — всё в порядке, больше тебя никто не напугает. Саске, — её голос мгновенно стал строгим, — быстро подогрей молока, а ты, Итачи, набери в таз тёплой воды. Как это нет души? — снова ласково проворковала она, слегка касаясь его щёчки. — Просто она ещё не родилась…       Братья, выполнив поручения матери, рассеянно стояли сначала на кухне, затем в ванной, наблюдая за тем, как Микото ловко кормит, купает и пеленает малыша. В её руках он быстро успокоился, перестал плакать и даже уснул. Что любопытно, Мадара тоже участвовал во всём этом действе, а когда ребенок уснул в комнате Микото, он лёг перед кроватью, положил голову на передние лапы и стал смотреть на дверь, будто не собирался никого пропускать.       — Как-то это всё… странно, — вечером отправившись с братом на пастбище, пробормотал Саске. Небо ещё было светлым, но уже виднелись звёзды и растущая луна.       — Что именно? — отозвался Итачи, вдыхая вечерний воздух, наполненный пряным ароматом луговых трав.       — Это ребенок… Если честно, я не думал, что он выживет. У него нет ни матери, ни отца, только создатель, который бросил его. Разве будет это существо любимо?       — Кто знает, как сложится его судьба, — пожал плечами Итачи. — По крайней мере, пока он здесь, мы можем об этом не волноваться. В нашем доме достаточно любви, — лукаво добавил он, а Саске фыркнул.       — Ты ведь знаешь что-то ещё, — сузил глаза младший Учиха. — Но не договариваешь.       — Не знаю, — возразил тот, — пока лишь предполагаю. И если мои предположения оправдаются, я обязательно расскажу тебе об этом, — заверил старший брат.       — Ладно, только надеюсь, что это не станет ещё одним сюрпризом, — проворчал Саске, глядя на бычка, который с энтузиазмом мчался к нему. За это время тот стал больше самого Саске и теперь при каждой встречи с ним всё сложнее удавалось устоять на ногах.       — Что ж, я тоже.