Ложь закрытых глаз

      Второе действие стало для Саске тяжким испытанием. Несмотря на то, что музыка и происходящее на сцене оживилось и уже не вгоняло в сон, как в первом акте, младший Учиха не мог ровно усидеть на одном месте. Сначала было неплохо — удовлетворенный и расслабленный, он даже начал входить во вкус и следить за действием, но чем больше проходило минут, тем ощутимее становилось нетерпение, которое возвращалось к нему с новой силой. А всё потому, что источник его неутолимого соблазна находился рядом с ним. Он то и дело косил глаза на Итачи, который спокойно сидел в кресле, изредка обмахиваясь веером, будто полчаса назад его не имели в закоулках театральных коридоров. Конечно, в актёрских способностях и во лжи Итачи не было равных. Старший брат был полностью сосредоточен на опере, тогда как младший — только на нём. Он ждал, даже надеялся, что тот снова начнёт ненавязчиво поглаживать его по ноге, но нет, Итачи это будто перестало интересовать. Мало того, чем больше Саске отвлекался и смотрел на него, тем больше начинал хотеть. Похоть начала струиться по венам с новой силой, а звуки оркестра и голосов раздражали его мысли и тело ещё сильнее, усиливая нервное и половое возбуждение. К тому же, от брата исходил приятный запах, который после их кратковременного соития будто бы усилился, смешался с феромонами, от которых кружилась голова. Младший Учиха начал опасаться, что у него встанет прямо так, просто от ощущений этой атмосферы, поэтому всеми силами пытался сконцентрироваться на опере. Саске вспоминал все свои многочисленные тренировки, где приходилось часами оттачивать один элемент; вспомнил о медитациях, о том, как мог бесконечно долго сидеть в засаде, в отличие от своего напарника. А сейчас он будто сам стал им, явно ощущая шило в одном месте.       Саске не понимал, как продержался до финала, не сказав ни слова, не шевелясь и даже не закрывая глаза. Он молчал и когда они выходили из театра, даже перестал замечать всё те же восхищенные взгляды в сторону брата. А уж о том, что они несколько часов назад принимали участие в миссии и вовсе забыл.       — Нам стоит вернуться и передать реликвию Четвёртому, — проронил Итачи, когда они остановились вдоль припаркованных такси. Младший Учиха угрюмо стиснул зубы: он понимал, что пока они не доставят груз в Коноху, миссия не завершена, но вернуться в деревню, значит потерять все эти эмоции. Потерять этого великолепного брата, от вида которого подкашиваются ноги и темнеет в глазах. Ведь Итачи нечасто балует его таким зрелищем, а дома они не смогут нормально уединиться, да и хлев не подходит для такой спутницы. Ей нужен как минимум дворец. Или…       — Чёрт, мы же в столице Страны Огня! — внезапно воскликнул младший Учиха, да так громко, что некоторые прохожие покосились на них. Саске привык, что в Конохе кроме собственного поместья, нет мест, где бы они могли свободно предаваться плотским утехам, но ведь тут-то их просто уйма!       — Да, и что? — ухмыльнулся Итачи, отмечая, как вспыхнула его чакра. Саске, поймав такси, усадил брата и сел рядом с ним, ненароком громко хлопнув дверцей.       — Думаю, Хокаге нас простит, если мы задержимся на миссии ещё на несколько часов, — пробормотал он и сказал таксисту везти их в увеселительный квартал. Итачи продолжал строить из себя невинность, позволяя братишке творить всё, что заблагорассудится, хотя они оба знали, что несмотря на внешнюю активность младшего, вся инициатива шла исключительно от старшего, который даже сейчас продолжал манипулировать пылкими чувствами своего брата и наслаждаться этим спектаклем.       — Остановите здесь, — попросил Саске, когда они проезжали мимо огромного пятизвёздочного отеля, похожего на замок. Сунув водителю несколько купюр, он вышел первым и помог Итачи.       — Удачно повеселиться! — кинул таксист им на прощание, на что старший брат глубоко вздохнул.       — Гадаешь, где мы? — хитро спросил его младший, снова подавая руку и ведя за собой.       — Думаю, с таким, какой сейчас я, веселиться можно только в одном месте, — догадываясь, ответил тот.       — Всегда считал, что любовные отели надо снести к чертям. Кто же знал, что когда-нибудь я буду так рад их существованию, — проворчал Саске, беря номер на двоих.       Администратор, окинув взглядом его спутницу, вежливо поинтересовался, на сколько им часов. Саске буквально вырвал ключ-карту у него из рук со словами «на всю ночь». Его нетерпение возросло до предела, а уж тратить время на разговоры он тем более не собирался.       — Три тысячи в час, да? — хмыкнул младший Учиха, обнимаясь с братом прямо в лифте и вспоминая те дни, когда они с Узумаки посещали «Белую лилию». — Сколько ты возьмёшь теперь? — он стиснул ладонями его ягодицы и страстно прижался губами к шее прямо под левым ухом.       — Кто знает? Может, платить придётся мне, — не менее игриво ответил Итачи, также поглаживая брата по спине и бёдрам. Саске урчал от нетерпения, готовый начать прямо тут, а когда лифт наконец-то остановился, мгновенно выскочил оттуда, таща любовника за руку. Его глаза вожделенно сверкнули, когда он увидел огромную широкую и высокую кровать с балдахином, будто созданную для любовных игр. А рядом с ней — тумбочку, на которой расположился целый ассортимент любовных «ингредиентов»: одних только лубрикантов было видов семь, а уж пачек презервативов не счесть. Его пульс тут же подскочил, едва он представил Итачи во всех своих одеждах на этой кровати. Впрочем, представлял он не долго, ибо через мгновение осуществил задуманное. Как только спина и затылок брата коснулись воздушной постели, он забрался сверху, скидывая с себя пиджак и срывая галстук.       — Теперь нам никто не помешает, — сбивчиво прошептал он, пробираясь сквозь все слои кимоно, раскрывая одно за другим. Оби ему снова было некогда развязывать, поэтому Итачи попытался расслабить узел сам. А Саске наконец-то осуществил свою мечту, рожденную в театре: вцепился зубами в плотную ткань белья и попытался её разорвать. Это оказалось не так уж и просто, но Саске в приступе страсти мог справиться с чем угодно, поэтому просто отрывал кусок за куском. Он схватил с тумбочки первый попавшийся флакон и вылил на собственную плоть чуть ли не половину. А потом так резко вошёл в любовника, закидывая его ноги себе на пояс, что Итачи едва смог подавить сдавленный вскрик.       — Хочу слышать тебя, — прошептал юноша, толкаясь сильнее и проникая в него глубже. Поза была гораздо удобнее, чем стоя, да и двигаться в теле любовника после первого соития и со смазкой было легче. Да, одежда продолжала мешать, а из-за широкого оби старший Учиха не мог глубоко вдыхать, но Саске теперь не могло остановить ничто. Он двигался медленно, но глубоко и порывисто, каждым своим толчком заставляя тело Итачи содрогаться. Младший Учиха добился от него стонов, правда, не сладких, а скорее изможденных. Вскоре брат сам начал сжимать его ногами, а Саске смог коснуться его плоти с удовольствием отмечая, что его любовник тоже возбужден. Он ощущал это и другой частью своего тела: нутро брата стало жадным, и мышцы сами сжимали его, требуя большего. Саске снова не целовал его, но на этот раз по другой причине: он хотел слышать его стоны и вместе с тем сам задыхался, понимая, что теряет контроль. Ему просто физически необходимо было держаться как можно дольше, но Итачи, провоцируя его, заставил младшего братишку закончить раньше себя. Несмотря на сильный оргазм, Саске был недоволен тем, что не смог побыть в брате подольше. Кинув на него раскаленный взгляд, он сразу же опустился между его ног и припал к паху языком, со стоном обхватывая твёрдую плоть губами. Эти ощущения рождали в нём не менее сладкие эмоции и здесь уже он контролировал брата, почти сразу же заставив его излиться в себя.       Проглотив его семя, Саске снова недовольно взглянул на расслабленного любовника, а затем лёг прямо на него, утыкаясь лбом в его плечо.       — Промучил меня весь второй акт, — проворчал он, елозя на шелковой ткани и пытаясь принять положение поудобнее.       — Разве? — удивился старший брат, слегка поддерживая его руками.       — Ха. Не строй из себя невинность. Я знаю, что ты с самого начала планировал всё это, — едко отозвался младший Учиха, лёгонько бодая его в грудь.       — Что именно? — продолжал веселиться Итачи, играя главную роль в собственном спектакле.       — Совратить меня, — высказался парень, понимая, что неиссякаемая энергия снова наполняет его тело. Особенно, в области живота. — Ты знал, что я не смогу устоять перед таким тобой, поэтому и переоделся. А чтобы окончательно добить меня, начал приставать в театре.       — Я всего лишь хотел оживить тебя, не больше, — повторил старший брат, на что младший практически зарычал.       — Ты оживил меня слишком сильно, — он вновь отстранился и стащил с себя рубашку, кое-как снял брюки, а после сел на ноги любовника и на этот раз медленно начал раздевать его. Наконец-то снял широкий и тугой оби, позволив Итачи глубоко вдохнуть. Осторожно «раскрыл» фурисодэ, а следом принялся развязывать остальные пояса и раздвигать края кимоно. Едва добравшись до обнаженной кожи, Саске тут же скользнул своим телом между его ног и приник губами к его груди, одновременно впиваясь пальцами в бёдра. Итачи невольно содрогался, когда зубы смыкались на его плечах и груди и тут же прикрывал глаза от удовольствия, ощущая, как братишка трётся своим членом о его плоть. Они оба начали возбуждаться от этого, а Итачи бросило в жар после особо сильного укуса. Мало того, что его собственное тело начинало гореть от уколов боли и всплесков наслаждения, так ещё не менее пылающий Саске лежал на нём, и все его кимоно до сих пор были на нём, ведь братишка только развязал пояса и раскинул края по сторонам.       Саске снова хотел толкнуться в его податливое тело, мягкое и доступное после двух раз, но Итачи внезапно резко подался вперед и перевернул младшего брата на спину, нависая над ним сверху. Гребень из его волос выпал, и причёска нарушилась, отчего несколько прядей упали на лицо. Саске невольно залюбовался им, но тут же взял себя в руки и шевельнулся под братом.       — Сегодня только я буду брать тебя, — проронил он, заползая руками под его одежды и поглаживая спину.       — Отчего же? — Итачи коснулся его волос, а губы подёрнула лёгкая улыбка.       — Потому что этого хочешь ты, — выделив последнее слово, Саске сомкнул объятья и прижал брата к себе, впиваясь в его губы. Поцелуй получился очень напористым и страстным. Пытаясь возобладать друг над другом, они то и дело переворачивались, катались по всей кровати, благо, что она была такой широкой. Саске скидывал с брата все его кимоно, пытаясь обнажить его окончательно, но пара нижних юкат всё же осталась. Из-за их кувырканий все оставшиеся гребни и шпильки выпали, прическа растрепалась, и теперь волосы спадали по плечам Итачи. Его помада тоже стерлась, но подводка на глазах ещё держалась, да и лицо было белым. Это выглядело несколько странно вкупе с мужской фигурой, но отчего-то Саске это только больше заводило.       — Ты всегда покорялся мне, — Итачи удалось уложить младшего братишку на живот, и теперь он шептал ему на ухо, давя сверху на его спину. — Всегда делал то, что я хотел. Ты не можешь пойти против меня, потому что всё, чего желаю я — желаешь и ты.       Саске вслушивался в эти слова, понимая, насколько же сильно его брат прав. Даже раньше, когда, казалось бы, младший Учиха шёл против него, всё равно он исполнял его желания. А уж теперь… только спал и видел своё абсолютное единение с ним. И вот сейчас под очарованием этого голоса юноша был готов сдаться. Уступить своим желаниям и принять брата. Его тело даже расслабилось, а мысли стали исчезать из головы. Итачи гладил его по бедру, и от этих ощущений он готов был урчать, но всё же…       «Нет», — неожиданно твёрдо прозвучало в голове, и юноша распахнул глаза, словно его окатили холодной водой. Снова резкий выпад — и вот Итачи опять лежит на постели, удивленный тем, что младший братишка воспротивился ему. Саске стиснул его руки, прижав запястья к подушке и тяжело дышал, нависая сверху.       — До сих пор не могу понять, — неровно прошептал младший Учиха, смотря на его спокойное лицо. — Используешь ты на мне гендзюцу, или твои слова для меня словно гендзюцу. И весь ты сам — моя сплошная иллюзия… — склонившись, он жадно приник к губам, глубоко и с упоением целуя его.       — Саске… — проронил старший брат, расслабленный этим поцелуем, — я использовал на тебе гендзюцу лишь раз, и этот раз был не в постели.       — Прости, но сегодня я пойду против твоей воли, — твёрдо произнёс младший Учиха, продолжая пожирать его глазами. — Когда ты такой… — он коснулся его бледного лица и провёл по подведенным глазам, красота которых не могла сравниться ни с чем, — я хочу лишь владеть тобой. Именно владеть, а не любить. Ты пробуждаешь во мне самые низменные инстинкты. Хотя, наверное… — он невольно усмехнулся, толкая брата в бок и заставляя его перевернуться на живот.       — Без твоей лёгкой руки и здесь не обошлось… — проникая в него сзади, выдохнул Саске, а его короткий стон слился со стоном брата. Эта поза была его любимой, и сверху и снизу, ведь в ней он мог и проникать и принимать максимально глубоко. Он знал, что Итачи она тоже невероятно нравится, а ему безумно нравилось склоняться над братом, прижиматься грудью к его спине и утыкаться носом в затылок, вдыхая запах его волос. Сейчас аромат был необычным, да и сами волосы тяжёлые и блестящие, напитанные гелем и воском для укладки. Саске обожал сжимать их пальцами, тянуть вверх и видеть, как голова брата послушно поднимается, а затем кусать его в шею или целовать. Ему нравилось видеть, как брат в напряжении сводит лопатки, как прогибает спину и выгибает шею. Он любил давить на него ладонями, заставляя опускаться, и любил сжимать бока, чтобы наоборот, приподнять его. Но больше всего ему нравилось видеть, как он проникает в него на максимальную длину, как плотно соединяются тела, слышать лёгкие шлепки от соприкосновений бёдер и ягодиц, ощущать, как содрогается его тело от каждого толчка. А уж стоны затмевали разум так, что Саске едва сдерживал свои порывы завершить этот акт. Он был груб, но груб настолько, насколько это нравилось Итачи. Если тот намеренно пробуждал в нём дикость, то юноша не сомневался, что получить эту дикость он желает в том же объеме.       Саске вообще в порыве страсти с трудом удавалось оставаться нежным, это, скорее, было привилегией старшего брата. Когда Итачи был сверху их секс получался более чувственным, более размеренным, волнительным, насыщенным и упоительным, полностью удовлетворяющим и тело, и душу. А когда Саске — больше животным, страстным и неистовым, чуждым удовлетворению, от этого ненасытным и изматывающим. Впрочем, могло быть и наоборот. В зависимости от настроя, и младший мог любить нежно и пылко, и старший впадать в крайности изощрений. Но сейчас не требовалось чего-то особенного, чего-то ещё помимо примитивного совокупления. Саске хотелось просто иметь, вымещая все скопившиеся эмоции в этот акт, а Итачи желал забыться в этой похоти настолько, что даже не противился своему братишке. Всё чаще он стал осознавать, что у младшего появилось своё мнение и свой взгляд на некоторые вещи. Свои желания и свои потребности. Да, он продолжал им управлять, но Саске постепенно выходил из-под контроля и стремился управлять сам.       — А если я захочу, чтобы теперь так было всегда? — прохрипел Саске, наваливаясь на брата и вжимая так сильно в постель, что тот едва мог нормально вдохнуть. Они закончили вместе, и на этот раз удовольствие длилось несколько дольше, отчего их тела никак не могли отдалиться друг от друга.       — В этой битве я не против проиграть тебе, — усмехнулся Итачи, когда младший брат наконец-то сполз с него. — Впрочем, не думаю, что постоянно владея мной ты сможешь полностью утолить свою похоть, — через некоторое время добавил он.       — Ты ведь сам хочешь этого, — Саске скосил на него глаза и коснулся пальцами пряди длинных волос.       — Сегодня хочу, — признался Итачи. — Твоей вспыльчивости, необузданности, твоей страсти, хочу подчиняться тебе. Да, ты прав, — он развернул голову к брату, — я продолжаю манипулировать тобой и играть чувствами, от этого ощущаю вину. И, возможно, именно таким образом пытаюсь её искупить, отдаваясь тебе. Но… — его голос из приглушенного и тихого внезапно стал леденящим и пробирающим до кончиков пальцев. Итачи склонился над братом, а тот увидел на его лице зловещую ухмылку, которая мгновенно превратила его в настоящего дьявола. — Когда захочу этого я, изволь также безропотно раздвигать ноги передо мной.       Саске, поймав его настрой, тоже широко и надменно ухмыльнулся.       — Но сегодня ты не захочешь, — уверенно произнёс он, убирая волосы, упавшие на лицо и касаясь пальцами его губ.       — Кто знает, — старший брат вновь расслабился и упал на кровать, раскинув руку. — Сегодня можешь иметь меня, как хочешь, глупый брат, — пошло добавил он, мгновенно приводя Саске к боевому настрою.       — Когда ты так говоришь, я теряю все мысли и уже не знаю, что хочу сделать с тобой, — недовольно пробормотал младший Учиха и вдруг вскочил с кровати. — Я сейчас, — торопливо удаляясь в ванную, бросил юноша. Итачи, продолжая загадочно улыбаться, постарался собрать все разбросанные кимоно и хоть как-то сложить их, особенно, фурисодэ, которое было дорогим и весьма ценным для него. Однако он успел убрать только его, как Саске вернулся.       — Что ты делаешь? — хмуро спросил младший Учиха, забираясь на кровать и таща брата за собой.       — Саске, эти кимоно стоят немалых денег. Не хочу, чтобы они помялись или испачкались.       — Брось, я куплю тебе новые, — проговорил младший братишка, скользя руками по его спине и утыкаясь носом в плечо. — Какие захочешь…       — Ты ведь знаешь, что это не для меня, — старший Учиха невольно зажмурился, когда ладони младшего начали гладить его округлости, — я их не вижу, поэтому мне всё равно, какие они.       — Я подберу на свой вкус, — снова глухо отозвался юноша и толкнулся коленом между ног любовника, раздвигая их. Тот почувствовал, что лицо и живот брата мокрые и прохладные от воды: вероятно, он умылся и освежил свою главную часть.       — А ты уверен, что он у тебя есть? — задиристо спросил Итачи, отстраняясь от него и не давая братишке снова завладеть им. Саске недовольно зашипел, но когда увидел, как голова брата спускается к его паху, тут же сменил гнев на милость и расслабился на постели, ощущая, как кончики пальцев нежно касаются его плоти.       — У меня и без чувства вкуса много достоинств, — самодовольно проговорил Саске, готовый заурчать от мягких полизываний языком. Итачи, ощущая явный запах мыла, прикрыл глаза и продолжал лизать его, как вкусное мороженое. Саске от этого напрягался всё сильнее и через некоторое время сам толкался ему в рот, требуя большего. Пальцы брата тоже не остались без дела: он касался и других деликатных мест, доводя младшего братишку до исступления. Саске обожал, когда губы любовника плотно обхватывали его, а язык мягко облизывал каждый изгиб его достоинства. Итачи, ощущая, что юноша может не сдержаться, порой сжимал его плоть пальцами чуть сильнее, чем нужно, и отстранялся, выпуская её, отчего за языком тянулась тонкая нить слюны, смешанной со смазкой. А затем, дав Саске перевести дыхание, вновь приникал к нему губами, растягивая это упоительное наслаждение по максимуму. А парень наоборот стремился как можно скорее дойти до финала, то двигая бёдрами, то сжимая голову брата и давя на неё. В этой битве победил всё же он: сжав голову Итачи ногами он подался вперед и закончил ему глубоко в рот, упоительно стоная. Старший Учиха был готов к такому повороту, поэтому вовремя расслабил горло, чтобы не задохнуться. Он смог отстраниться, только когда Саске опустил ноги и перестал сжимать его волосы. Итачи, демонстративно сглотнув и обведя губы языком, сел на кровати, подогнув ноги, а Саске, выпрямив спину, приблизился к нему.       — Такое удовольствие на твоём лице я вижу, когда ты ешь данго, — касаясь его щеки ладонью, младший Учиха прижался ещё теснее и уткнулся своим лбом в его. — Это также вкусно, как данго? — шутливо спросил он, смотря на брата исподлобья и в упор.       — Определенно, — покривил губами тот, беря с тумбочки ещё один флакон с лубрикантом. — Этим вкусом я тоже готов наслаждаться бесконечно.       — А я — тобой, — Саске обнял его, ощущая, как корпус любовника податливо прижался к нему. — Сядешь сверху? — немного неуверенно спросил младший брат, пытаясь усадить старшего к себе на бёдра. Несмотря на все их многочисленные близкие моменты, почему-то эту позу они так и не попробовали. По крайней мере, в своих мужских телах.       — Ты думаешь, это будет удобно? — вновь касаясь пальцами, обильно смазанными гелем, его плоти, Итачи заставлял своего братишку закатывать глаза от удовольствия.       — Мы должны попробовать, — пролепетал тот, в предвкушении дрожа всем телом.       — Ты же всё равно не выдержишь до конца, глупый брат, — с лёгким превосходством ответил Итачи. На что Саске практически зарычал. Рванулся вперед и свалил его на спину, одновременно толкаясь между ног.       — Лежать подо мной тебе нравится больше? — сбивчиво прошептал он, глядя на то, как брат изогнулся от резкого вторжения в собственное тело.       — В какой бы позе мы не начинали, ты всегда стремишься к этой, или сзади. Самым примитивным и самым удобным для быстрого услаждения плоти, — через несколько мгновений отозвался тот. — Зачем нам что-то ещё, если достаточно этого? К тому же, — чувствуя, что братишка порывается ответить, Итачи его опередил, — ты же хотел всю ночь иметь меня, и так это будет проще сделать, — каверзно добавил он. Саске снова зашипел, борясь с собой. С одной стороны, он хотел увидеть брата сверху и получить помимо физического, эстетическое наслаждение от его тела, но с другой… не согласиться с его словами было очень сложно.       Саске хотелось действовать. Он желал двигаться, тратить свои силы и энергию, видеть, как тело любовника покоряется ему, хотел, чтобы сегодня их секс был грубым, примитивным и животным, как выразился брат. О какой-то утонченности с его настроем не могло быть и речи. Если бы эти игры в театре так не снесли ему голову…       — Давай же, не сдерживайся, мой глупый брат, — Итачи, словно искуситель, продолжал разжигать в нём ужасающий огонь похоти. Он не лежал просто так, а гладил, целовал, облизывал языком губы младшего братишки и кончик носа, пошло шептал и покусывал краешки уха. И конечно же, его нутро так плотно и одновременно нежно сжимало парня, что тот был готов взорваться от переполняющего возбуждения. Он ощущал себя как во время самой неистовой битвы: чакра вырывалась из него, и сейчас он мог бы создать самое мощное ниндзюцу. Однако единственное, что мог сделать в этой ситуации Саске — это обездвижить собственного брата, чтобы тот прекратил его искушать.       Плотные нити его чакры образовали цепь и опутали руки любовника, крепко приковывая его к кровати. Они были мягкими, но очень прочными, поэтому парень перетянул ими, словно платком, его рот. Теперь подчинённым телом он мог владеть гораздо больше, как вдруг появилась ещё одна идея, заставившая его в ту же секунду закончить. Он отстранился, тяжело дыша и смотря всё такими же голодными глазами на брата, которого оставил на подъеме возбуждения. Лиловая чакра вновь заструилась по его телу, на этот раз обхватывая весь корпус вплоть до самого паха причудливым узором. Саске придал ей текстуру веревок, и теперь это больше напоминало шибари. Итачи лежал спокойно, прикрыв глаза, но от скользящих ощущений чуть подрагивал, догадываясь, что придумал его брат. Помимо корпуса, Саске связал и его ноги так, что лодыжки оказались прижаты к бёдрам. Теперь разогнуть их Итачи не мог.       — Жаль, что ты не можешь этого видеть, — Саске жадно провёл языком по своим губам, когда последний узел стянулся прямо вокруг плоти брата. — Хотя со мной ты делал что-то подобное, когда сковывал тело холодными змеями… — юношу передёрнуло, когда он вспомнил о собственных любовных пытках. — Ощущения были страшными, но выглядело это наверняка красиво. У тебя всё получается красиво. Ведь ты сам — невообразимо прекрасен… — Саске был готов задохнуться от опьяняющих чувств. Он не дал Итачи закончить, поэтому сейчас тот был возбужден, и каждое прикосновение заставляло его вздрагивать и напрягаться. Руками старший брат двигать не мог, как и разогнуть колени, говорить тоже оказался не в состоянии, ему лишь оставалось поворачивать голову и цепляться пальцами ног в постель. Саске решил усилить его муки и, склонившись к груди, стал покусывать его соски. Тело желанно изгибалось, а стоны он услышал, когда обхватил ладонью его плоть. Такую влажную, твёрдую и горячую. Ему даже самому захотелось сесть сверху, чтобы ощутить её внутри себя, но всё же…       — И правда, едва могу сдержаться! — яростно и даже гневно воскликнул Саске, видя и чувствуя, как тело брата умоляет о соитии. В любовных пытках, в отличие от Итачи, он всегда был слаб и сдавался почти сразу же, уступая затмевающему разум инстинкту. К тому же, он всегда сопротивлялся, а Итачи сдавался сразу же, становясь идеальной жертвой. И вот сейчас он лежал весь связанный с закрытыми глазами, настолько покорный, настолько соблазнительный, бесстыдный, распущенный и непристойный… И грязный. Жаждущий лишь порочного удовольствия. Его связанные раздвинутые ноги будто приглашали проникнуть в восхитительное тело, украшенное искусным лиловым рисунком из нитей и узлов. Тело, которое уже было переполнено семенем, испачкавшим живот, бёдра и вытекающим из нутра. И вместе с тем, нестерпимо хотелось сделать его ещё более грязным, словно это было отражением его порочного существа.       Впившись пальцами в его колени, Саске в очередной раз навалился на брата, да с такой силой, что сдвинул его с постели чуть ли не на полметра. Старший Учиха сдавленно простонал, а его тело ощутимо содрогнулось, инстинктивно и жадно сжимая любовника. Саске ударило в голову, а перед глазами потемнело, когда он ощутил этот страстный ответ. Тело Итачи было невероятно мягким, но в то же время крайне напряженным, ведь он пребывал в возбужденном состоянии несколько минут. Саске легко проникал в него, легко двигался, не ощущая никаких препятствий. Он прикусил свой язык и вцепился в его колени, лишь бы не касаться любовника. Он хотел только смотреть на него, пожирать своими глазами, видеть, как тот изнывает от желания и, несмотря на это, несмотря на полное подчинение, беспомощность и открытость не теряет своего лица. Да, он унижен и порабощен, но вместе с тем получает от этого такое удовольствие, словно сам контролирует ход этой игры.       Саске запретил себе касаться его и быстро двигаться. Теперь он хотел растянуть этот процесс по максимуму, чтобы насладиться каждой секундой. Из-за дикого возбуждение он снова был слабым звеном, но на этот раз и Итачи продержаться оказалось очень сложно: Саске связал его так, что при каждом толчке узел на его плоти затягивался, и головка тёрлась о грубоватые веревки. А когда он отстранялся, то путы наоборот расслаблялись. Это периодическое натяжение медленно, но верно сводило с ума, а вкупе с внутренними толчками приобрело разрушающую силу. Саске видел, как его брат откидывает голову, а его шея напрягается до такой степени, что видно вены. Спина прогибалась так, что между поясницей и постелью можно было легко скользнуть ладонью, а связанные ноги инстинктивно раздвигались шире, давая ещё больше доступа для тела. Саске не знал, как смог выдержать эти несколько минут, которые показались настоящей пыткой. Не представлял, как держался тогда Итачи, истязая его. Как вообще можно наслаждаться любовными терзаниями своей жертвы, оставаясь в стороне, когда нестерпимо хочется оказаться в самом эпицентре этой пытки, и мучиться вместе с ним…       Задыхаясь от стонов, Саске повалился на брата, едва осознавая, до какого потрясающего финала всеми правдами и неправдами смог довести его. Он сам уже не понимал, что происходит вокруг, чего уж говорить об Итачи, который буквально истлел в этом огне похоти. Каждая часть его тела продолжала судорожно вздрагивать, а мозг был окутан настоящим туманом из опьяняющего экстаза. Неверное, Саске лежал на брате не меньше получаса, ощущая, насколько истощенным после мощного оргазма стало его тело. Однако, даже несмотря на это, он не чувствовал абсолютного удовлетворения и собственной наполненности. Вроде бы продолжать не было смысла, и всё же чего-то не хватало. Он знал, чего именно: ласки, нежности, любви. Именно такой полноценный любовный акт мог утолить все его потребности и потребности брата. Но стоило лишь отстраниться и взглянуть на Итачи, как по телу стало медленно расползаться знакомое ядовитое вожделение. Когда после мощного экстаза его контроль ослаб, путы из чакры растаяли сами собой. Теперь Итачи был свободен, и всё же, за это время он не проронил ни слова. Так же, как и младший брат, он около получаса отдыхал и расслаблялся, постепенно возвращаясь из своей бездны к реальности.       — Что, я превысил свои полномочия? — поглаживая его по щеке, задиристо спросил Саске. — Теперь… меня ждёт расплата? — уже с толикой сомнений добавил он. Итачи, подёрнув уголком губ, сделал глубокий вдох и, наконец-то, шевельнулся.       — За что? Ты доставил мне удовольствие. Несравненное удовольствие, — подчеркнул он. Голос был очень спокойный и чрезвычайно расслабленный.       — В прошлый раз, когда ты потерял память, я тоже доставлял тебе удовольствие, — протянул младший Учиха, рисуя пальцами узоры на его груди. — Но почему-то тогда ты решил наказать меня.       — Во-первых, ты делал это против моей воли, — Итачи от этих ласк начал говорить ещё медленнее, — а во-вторых, ты сам просил о наказании, — заключил он.       — Значит, теперь, что бы я ни сделал, всё будет по твоей воле? — тут же сообразил Саске. — Не думал, что ты настолько порочен, — хитро отметил он. — Не помню, когда ты так хотел секса, особенно, снизу.       — Что? — на этот раз брови старшего Учихи чуть двинулись вверх. — О чем ты? Я всегда хочу, — улыбнулся он. — Из-за отсутствия зрения у меня не так много развлечений, приносящих удовольствие. Я не могу наслаждаться тем, чем наслаждается большинство людей. Поэтому, всё, что у меня остаётся, это музыка, — он коснулся своих ушей, — кулинария, — язык соблазнительно обвёл губы, — и секс, — ладони добрались до паха, а пальцы провокационно стиснули член. — Однако у нас не так много свободного времени, чтобы предаваться этим шалостям постоянно. Помимо кондитерской, хозяйства и миссий, мне нужно спать, есть, тренироваться, уделять время музыке, каллиграфии и изучать новые техники.       — И правда, — буркнул Саске, — порой любовные утехи даже впихнуть некуда. Но только не сегодня, — он снова коварно заулыбался и опять на пару минут ускакал в ванную. Итачи, коротко усмехнувшись, с удовольствием потянулся, ощущая, насколько его тело сейчас гибкое. Сегодня и правда был странный день и странная ночь: так много низменной похоти в его теле ещё не рождалось. Секс для него, даже грубый и спонтанный, всегда был актом любви, но сегодня… это больше похоже на оду удовольствию.       — А мне не позволено помыться? — недовольно спросил Итачи, когда от вернувшегося братишки снова ощутил запах мыла. Он сделал попытку подняться с кровати, но Саске мгновенно прижал его плечи и уткнулся коленом в грудь.       — Нет, хочу, чтобы ты пропах спермой, — самодовольно ответил Саске, запуская руку между его ног и тут же ощущая под пальцами тёплую влагу.       — Что ж, если тебя это устраивает, — вздохнул старший брат, ощущая, как отголоски нового возбуждения лениво ползут по его телу. — Что ты придумаешь на этот раз?       — Мне понравилось шибари, — юноша тут же облизнул губы. — Хочу снова, но сначала… — он слез с брата и многозначительно провёл пальцами по его губам, чуть погружая кончики в рот. Итачи, поняв его намёк, перевернулся сначала на бок, а затем, проводя щекой от его колена вдоль бедра, добрался до паха и прижался губами к его плоти, покрывая её мягкими поцелуями. Саске, лениво улыбаясь, смотрел на его голову сверху вниз, наслаждаясь нежными губами любовника. Правда, через несколько минут помимо услады он почувствовал укол совести от того, что сегодня работает только его брат.       — Я тоже хочу… тебе, — Саске согнулся и коснулся пальцами его плоти, понимая, что Итачи тоже не помешает немного ласки. Поворочавшись на кровати, они легли вальтом друг на друга: Саске снизу, обхватывая руками его поясницу и бёдра, а Итачи сверху, упираясь коленями и локтями в постель. Комнату наполнили мягкие и влажные движения их губ и языков: младший Учиха предпочитал сразу брать в рот и сосать, ощущая, как тот твердеет прямо в нём, тогда как старший больше любил лизать вдоль всей плоти, пальцами сжимая основание и мошонку, а кончиком языка обводя самую чувствительную головку.       Они наслаждались этим несколько минут, не уступая друг другу в искусстве этой интимной ласки. И всё же до финала не дошли: Саске явно хотелось большего, и Итачи то и дело ощущал, как тот помимо члена начинает касаться его ягодиц, а пальцами слегка проникать внутрь, раздразнивая всё сильнее. А когда младший Учиха ещё попытался засунуть туда свой язык, старший отполз вперед, выпуская его член изо рта. Саске, усмехнувшись, навалился на него сзади, цепляясь за волосы и лаская губами ухо.       — Ты же сказал, что сегодня я могу делать всё, что хочу, — проворковал юный Учиха, ощущая запах, исходящий от волос.       — Я слишком грязный для этого, — ровно отозвался старший брат, спину которого то и дело обдавало жаром от того, что к ней прижимался младший.       — Брось, разве это можно считать грязью? — пальцы Саске снова заскользили по его мокрой промежности. — Это же часть меня, — ухмыльнулся он.       — И всё же, — Итачи с трудом удавалось сохранить такой спокойный тон, — сам ты мылся два раза, наверняка думая о том, что так мне будет приятнее тебя ублажать. И со своей стороны я считаю точно также. Поэтому, либо я моюсь, либо…       Ему пришлось прерваться на полуслове, ибо по его телу заскользили знакомые нити из чакры, снова опутывая торс симметричным рисунком. Они затянулись и на шее, плечах, груди, очень плотно обвили живот и пах. Обхватили ягодицы и обтянули бёдра вплоть до колен и даже перешли на голени. Ноги на этот раз Саске обездвиживать не стал, поскольку брат стоял на коленях, зато стянул руки за спиной очень крепким многократным узлом. Он надавил на спину Итачи, и тот был вынужден склонить голову и плечи к подушке, чтобы найти ещё одну точку опоры. Саске, прижавшись к нему сзади, с удовольствием потёрся членом между его ягодиц.       — Что ж, если не хочешь мой язык, придётся дать тебе кое-что другое, — проронил он, в который раз погружаясь в своё любимое тело. Теперь — очень медленно, ощущая каждый миллиметр их соприкосновений и наслаждаясь этим порочным удовольствием. Саске не понимал, как брату удаётся постоянно заводить его, от раза к разу разжигать такое неистовое желание. Ведь для них это было далеко не впервые, и всё же каждый раз эмоции казались неповторимыми. Но больше он не мог понять того, как его любимый брат может постоянно хотеть его. Прежде Саске считал, что через пару месяцев, когда они познают все прелести плотских утех, их желание друг к другу утихнет. Что они снова станут братьями, с некоторым смущением вспоминая о своих играх. Но почему-то всё выходило наоборот. Возможно, всё дело было именно в Итачи. Он не видел объект своего обожания и именно поэтому не мог перестать обожать его. Он жаждал не глазами, а жаждал своими мыслями и своим существом. В его разуме Саске всегда оставался идеальным, и его образ рождал в нём бесконечную любовь. Она питала душу и тело, перевоплощаясь в страстное влечение.       «Но я! Я-то вижу его!» — пальцами Саске схватился за связанные руки за спиной и потянул брата на себя. Подчиняясь его воле, тот выпрямился, и юный Учиха мгновенно прижался губами к шее, понимая, что хочет кусать его. Кусать так, чтобы тот содрогался каждую секунду, не в силах подавить болезненные стоны.       «И всё равно, каждый раз… готов сходить с ума. От этой вседозволенности, что он мне даёт…»       — Саске… — прерывисто выдохнул Итачи, когда младший сильнее сомкнул губы на его шее, словно голодный пёс. — Не ешь меня, — нашёл в себе силы пошутить старший брат, отчего спровоцировал младшего, и тот куснул так, что выступила кровь. Следуя его желанию, Итачи содрогнулся, но стонать от боли не стал. Саске стиснул шибари на его груди, впиваясь пальцами в кожу, а губами снова приник к шее, на этот раз с другой стороны. Брат прижался затылком к его плечу, откидывая голову. Он задыхался, но не от страха или боли. Находясь на пределе, Саске знал, что любые прикосновения в этот момент лишь усиливают удовольствие, подводя к ошеломительному финалу. Особенно болевые, такие сильные и яркие, они способны превратить агонию в настоящий экстаз. Поэтому он продолжал сжимать зубами шею брата, не позволяя тому отстраниться или согнуться. Его толчки стали очень резкими и быстрыми, а из-за того, что пальцы цеплялись за шибари, веревки натягивались, снова давя на плоть брата. На этот раз Саске заставил его закончить раньше себя, подведя к оргазму ещё одним сильным укусом. Боль стала спусковым крючком, и Итачи, мучительно застонав, начал клониться вперед, и Саске, сам едва не теряя рассудок, тоже повалился на него, и они вместе упали на кровать, задыхаясь в собственном удовольствии.       Из-за сильного эмоционального потрясения и последующего опустошения, контроль Саске сошёл на нет, и нити чакры, связывающие брата, пропали сами собой. Итачи, ощутив свободу, шевельнулся под ним, и младший Учиха с трудом слез с него и раскинулся на кровати. Через несколько минут его дыхание пришло в норму, и Саске скосил глаза на брата, который лежал на животе и сжимал руками края подушки. Макияж на его лице почти стерся, и всё же глаза очень сильно выделялись на бледной коже, привлекая всё внимание к себе. Саске, притянул руку, заправил несколько прядей волос за ухо, чтобы лучше видеть его.       — Я закажу что-нибудь в номер, — хрипловато произнёс младший Учиха. — Что-нибудь сладкое и алкогольное. Почему-то сегодня хочется испытать все удовольствия, — хмыкнул он и перевернулся к тумбочке, где стоял телефон. Итачи, воспользовавшись моментом, поднялся на ноги и наконец-то смог принять душ. Несмотря на то, что младший братишка, да и он сам, перепачкал его с ног до головы, грязным Итачи себя не ощущал, но всё же хотел, чтобы Саске наслаждался его телом, не брезгуя ничем.       — Хм… Что-то клубничное? — возвращаясь в номер, старший Учиха уловил сладкие запахи: заказ уже привезли.       — Не только клубничное, — Саске приблизился к нему и протянул бокал с крепким алкоголем, вложив ему прямо в руки. Как только пальцы Итачи крепко сжали его, младший брат негромко ударил своим бокалом и практически залпом осушил его, ощущая, как алкоголь обжёг горло. Старший Учиха пил медленнее, но тоже дошёл до конца, а после Саске приблизил к его губам ароматный клубничный чизкейк, который оказался настолько вкусным, что Итачи облизал каждый палец брата, которым тот держал сладость.       — Ты решил сегодня повеселиться вовсю? — ощущая, как алкоголь разогревает тело и ударяет в голову, ухмыльнулся старший Учиха. Саске снова налил ему и себе и, в отличие от брата, даже не закусывал. Едва остывшее тело снова начало наливаться похотью, которая благодаря спиртному стала мощнее в несколько раз.       — Да… — проронил младший Учиха, вместо закуски облизывая губы старшего с остатками сладости. Он опьянел очень быстро, но на ногах стоял уверенно, только дышал часто и жадно и упирался своим достоинством в бедро брата.       — Ты снова такой чистый, — с некоторым неудовольствием прорычал Саске, гладя его спину и ягодицы, — что мне опять придётся потратить много сил, чтобы сделать тебя грязным, — он начал давить на плечи брата, и тот, попятившись, опустился на кровать, но Саске отпускать не стал и утащил его за собой. Алкоголь привёл их к быстрому возбуждению и, к удивлению, нарушил все планы младшего Учихи: Итачи, ощущая небывалый прилив желания, набросился на брата сам, а Саске даже не успел его скинуть с себя, как уже почувствовал внутри.       — Черт… Сегодня же я хотел брать тебя! — прорычал он, брыкаясь под любовником и цепляясь пальцами в постель. Итачи, усмехнувшись, цепанул его зубами за плечо и прижал голову к постели, чтобы тот не смел сопротивляться. Саске продолжал тихо урчать, ощущая, как горит его нутро и как хочется двигаться самому в теле брата. Его тело в возбуждении вздрогнуло, когда любовник пару раз шлёпнул его по ягодицам, заставляя расслабиться. Саске инстинктивно принял глубже, ощущая, что уже начинает задыхаться: ведь Итачи очень хорошо знал его тело и каждое движение его плоти рождало внутри небывалую похоть. Он стиснул зубы, зажмурил глаза и стянул простынь с матраса, настолько вцепился в неё пальцами. Старший брат быстро усмирил его тело, и вскоре младший даже слова против не мог сказать, понимая, что увяз в этом вожделении полностью.       — Что же ты, Саске, — услышал он насмешливый шёпот над собой, от которого по спине побежали мурашки, — больше не кричишь на меня? — Итачи двинулся так, что любовник был готов действительно закричать, но не на брата, а от пробивающих ощущений. Младший Учиха осознал, что ещё пара таких движений — и он кончит, сладостно стоная, но вопреки его надеждам и предвкушениям, Итачи совершил нечто непредвиденное: вместо того, чтобы довести младшего братишку до исступления, он вышел из его разгоряченного тела и рухнул на кровать, глубоко и тяжело дыша. Саске, мгновенно обратившись раздражением и даже яростью, развернулся и бросил на него гневный взгляд.       — Ты что?! — возмущенно спросил он, видя, что старший брат тоже не закончил, а его член до сих пор стоял.       — Подумал исполнить твою просьбу и предоставить выбор тебе, — заулыбался старший Учиха, расслабляя свои ноги и немного сгибая их в коленях. На его щеках играл яркий румянец, да и губы стали алыми, хотя помада давно стёрлась. — Ты же хотел быть сверху, — передразнил его брат. Саске тоже весь раскраснелся. Его практически трясло от возбуждения и гнева. Он мечтал закончить так же, как и начал — ощущая брата внутри себя. Все его мысли и ощущения уже были направлены на это, и его оргазм должен был стать именно таким — длительным и глубоким, сотрясающим всё тело. Но сейчас возбужденный брат, лежащий перед ним во всей красе и доступности, был чуть ли не самым лакомым кусочком, который Саске испробовал в своей жизни. Его разрывало и трясло не только он прерванного соития, но и от дилеммы внутри.       — Итачи… — прорычал он, не зная, чего желаешь больше: ударить его или овладеть им. — Чертов искуситель! — воскликнул пылкий Учиха и набросился на обожаемое тело. На секунду помедлил, оказавшись между его ног, но взглянув на влажную и стоящую плоть, убедился в правоте своих желаний: всё-таки, внутри он хочет ощутить её больше. Перекинув ногу через его тело, Саске всё же сел на него сверху, принимая любовника в себя. Он с едва слышным стоном выдохнул, когда тело мгновенно вспомнило обо всех предыдущих ощущениях. Итачи тоже вздрогнул под ним и вновь улыбнулся, когда младший братишка начал двигаться, плотно сжимая его своим телом.       Братья очень редко занимались любовью в этой позе. Безусловно, она пришлась бы по вкусу обоим, но старший Учиха не мог видеть всё великолепие младшего, когда тот сидел на нём, а Саске никак не мог усадить брата на себя, поскольку предпочитал брать его снизу. Но сейчас, сидя сверху, он понимал, насколько же здорово двигаться вот так, контролируя весь процесс и получая максимум удовольствия. Наверное, его было бы ещё больше, если бы Итачи смотрел на него — от одной мысли юноша был готов закончить. Но даже так он знал, насколько брату приятно ощущать его в такой позе, а уж ему самому находиться в ней — и подавно.       — Постой… — едва слышно проронил младший Учиха, когда старший коснулся пальцами его плоти. — Ещё немного… дай мне… — Саске прикусил нижнюю губу, ощущая, что слова превращаются в стоны. Он начал двигаться быстрее, да и брат то и дело толкался бёдрами в него, проявляя нетерпение. Удовольствие растянуть никак не получилось — Итачи добился своего и заставил Саске несколько раз вожделенно простонать, утопая в своём удовольствии. Оно на удивление вышло очень долгим, и молодой шиноби застыл в напряжении на несколько секунд, а когда его, наконец, отпустило, он просто упал на брата, в бессилии закатывая глаза.       — Наверное, из тебя вышел бы неплохой инкуб, — пробормотал Саске, спустя десять минут приоткрыв глаза. — Совращать и сбивать с толку ты умеешь.       — Я дал тебе выбор, а за последствия неси ответственность сам, глупый брат. — Итачи неспешно поглаживал его по голове. Его голос тоже звучал медленно и протяжно, будто он засыпал.       — Больше ты меня не обманешь, — приподнявшись, Саске криво улыбнулся, заглянув в его умиротворенное лицо, с которого ещё не сошла краска. Итачи, приложив палец к его губам, покачал головой.       — А я и не собираюсь.