Дожить до термидора

Когда она вернулась домой, Барер уже ждал ее. — Для тебя принесли какие-то коробки. Что там? — Платья, — ответила Мина. — Купила парочку в Страсбурге, не выбрасывать же. — Ух ты, — заинтересовался Бертран. — Надень! Мина улыбнулась — как ребенок, честное слово. — Нет, правда, — просил он. — В Париже теперь днем с огнем не сыщешь со вкусом одетую женщину. — Кто тебе сказал, что я буду со вкусом? — усмехнулась Мина, но все же пошла переодеться. Когда вернулась, в комнате на столе красовалась бутылка вина, бокалы и блюда со всякими сластями. Бертран был поистине гениальным снабженцем — чего тут только не было; яблоки, сушеный чернослив, имбирные прянички, молочные шарики в кокосовой стружке, и масляное печенье с шоколадной крошкой, и засахаренные орехи и цукаты…Мина хоть и не особенно любила сладкое, но не могла скрыть удивления. — Ну ты даешь, — улыбнулась она. — А по какому случаю? — По случаю того, что ты невозможно красивая, — негромко ответил Барер. И это было правдой. На ней было платье по последней моде, дымчато – серое с пурпурным поясом и объемными вставками, сходившимися от плеч к груди, которое ей очень шло. У нее даже имелась шляпка как раз для комплекта — пурпурная шапочка с крапчатым фазаньим пером, но для домашних посиделок это было, наверное, слишком. Бертран жестом пригласил ее сесть, открыл бутылку и разлил в бокалы. — Я подумал, что приближается Рождество. Кто знает, будет ли время позже, почему бы не устроить небольшой праздник уже сейчас? — А разве революционный календарь не упразднил старые праздники? — поинтересовалась Мина. — Конечно, — отозвался он. — Но я еще не выучил его и не помню какой праздник надвигается по новому календарю. Иначе бы придумал другой повод. Они чокнулись и выпили. Вино оказалось сладким и пряным. Мина выловила засахаренный орех. — Так о чем ты хотел говорить? — спросила она. Лицо Барера стало серьезным. Он откашлялся и произнес. — Мина! Мы с тобой уже некоторое время живем под одной крышей. За этот срок я узнал тебя и твой характер. Признаюсь, я не сразу оценил тебя по достоинству, но в подобных вопросах поспешность — лишняя. Доброе слово и кошке приятно, поэтому Мина, не перебивая, слушала, время от времени поднося к губам бокал. — Ты умная, ты организованная, ты хорошая хозяйка, — он словно смутился. — Ты знаешь, я — убежденный холостяк. До сих пор мне казалось, что достойной пары мне не найти, но я ошибался. Я понимаю, что сейчас неподходящее время и все такое… Но, с другой стороны, когда оно было подходящим.., — он все больше увязал в словах, пока наконец не решился покончить с недомолвками. — В общем, я все обдумал и пришел к выводу, что ты подходишь мне, поэтому я прошу тебя украсить мою жизнь и стать моей женой. Мина поперхнулась вином, настолько неожиданно прозвучало его предложение. Нет, само по себе оно было вполне естественным и заслуживало одобрения, однако до настоящего момента Барер никак не проявлял своей сердечной склонности. Да, он относился к ней внимательно и бережно, но одно лишь это не совсем вписывалось в понимание Мины о влюбленности, она привыкла к иным проявлениям этого нежного состояния. Бертран не выказывал никаких взволнованных эмоций, не пытался дотронуться, не было долгих взглядов, расширенных зрачков и прочих атрибутов из топ— списка журнала «COSMO»… Штирлиц на свидании с женой в кафе и тот был горячей! Елки, подумала Мина, никогда она не поймет логику местных кавалеров. Один морозится из-за любовницы, которую уже давно бросил, второй делает предложение, словно хлеб в булочной покупает… Однако, следовало оценить широту жеста! Чтобы предложить руку и сердце иностранке в такое время, нужно было или сильно любить, или иметь какой-то большой интерес, или быть круглым идиотом. Третий вариант отпадал сразу, а поскольку никаких Бареров в планах жизни у Мины не было, то мозг ее тут же принялся фильтровать выгоды такого союза. — Зачем? — автоматически спросила она. То есть даже не она спросила, а ее язык ляпнул по инерции, в то время как голова была занята раздумьями. Прозвучало, однако, довольно странно. — Ну-у, зачем люди женятся? — протянул Барер, озадаченный вопросом. — Чтобы детей иметь! — Впервые слышу, что для этого надо жениться, — Мина поставила бокал на стол. Барер удивленно взглянул на нее, не веря своим ушам. — Конечно, мы и так живем вместе, — наконец справился он с недоумением. — И уверен — никто не стал бы осуждать, но я все же хотел, чтобы было по-людски, что ли. Надо ж было, чтобы именно сейчас его обуяла тоска по добропорядочности, выругалась про себя Мина, а вслух сказала: — Нет, это совершенно невозможно! — Почему? — Потому, что… А, действительно, почему? Случись это до революции, можно было припугнуть его мезальянсом, но теперь это не пройдет — конституция уравнивала всех. Сказать ему что ли что-нибудь вроде «я не натуральная блондинка» или «у меня была куча мужчин и в том числе один саксофонист»? Что-то подсказывало ей, что в ответ она дождется знаменитого «у каждого свои недостатки». — …потому, что ты рано или поздно упрекнешь меня в том, что взял в жены нищую, а я этого не стерплю, поэтому лучше не начинать, — ей показалось, что такой аргумент железно сработает. — В каком смысле — «нищую»? — не понял тот. — Ведь мое состояние перешло в руки французского правительства, разве ты не слышал? — А разве ты не слышала, что оно по-прежнему находится в Англии? — с улыбкой спросил Барер. — Как? — изумилась Мина. — Разве… — Робеспьер запретил вывод активов на континент, — пояснил Бертран. — Сказал, что деньги Питта нам не нужны, в какой бы форме они ни предлагались. — Что за бред? — возмутилась Мина. — Да не убивайся ты так, — утешил ее тот. — Зато ты по-прежнему богата. Мало ли что может в жизни случиться. — Ага, вдруг посватается кто, — прищурилась Мина. До нее, кажется, начало доходить. Так это он не в койку к ней, это он в ее банковские реквизиты мечтает нырнуть. «Разочаровать, что ли, его?» — подумала Мина. Ведь по брачному договору ему и гроша не обломится из ее денег. А вообще — нет! Пусть лучше она ему откажет вся такая неприступная, чем он, узнав правду, даст заднего хода. Ей, конечно, до него дела нет, но самолюбие все ж таки беречь надо. — Я похож на охотника за приданным? — поинтересовался Барер. — Ну, похож — не похож, а прежде от тебя знаков внимания не поступало, — пожала плечами Мина. — Уж прости мне мою неспособность расточать комплименты мужику, разгуливающему по моей квартире, — ее претензии, судя по всему, задевали его. — Не мужику, а в мужской одежде, — поправила она. — Я не пойму, так ты замуж за меня выйдешь или нет? — нетерпеливо прервал ее Барер. — Нет! И без того тонкие губы его сжались от досады в бледные ниточки. Он залпом осушил бокал до дна. — Что, нашла кавалера завиднее? — с деланым спокойствием поинтересовался он. Мина рассердилась; она терпеть не могла когда с ней разговаривали по-хамски. — В таком тоне я с тобой разговаривать не намерена, — резко ответила она, ставя вино на стол и поднимаясь. Бертран вскочил вслед за нею. — Прости, я сказал глупость. Однако твой упрек в недостатке внимания несправедлив. Да, я не любитель делать комплименты, мне казалось, окружи я тебя заботой, ты догадаешься о моем к тебе отношении. — Ты имеешь в виду те пару дней, когда вел себя по- человечески? — Мне казалось, ты достаточно умна, чтобы понять. — Ну, по крайней мере, видишь, что бывает, когда относишься к людям как к капиталовложению — всегда есть риск прогореть, — раздраженно возразила она. Этот разговор начал ее утомлять. Она высказала свое мнение, а он пытался на нее надавить и это было неприятно. Бертран глядел на нее тяжелым взглядом и очевидно испытывал досаду — к отказу он, судя по всему, не готовился. — Могу я хотя бы получить внятное объяснение твоего отказа? — спросил он. Мина в отчаянии подняла глаза к потолку. Ну почему недостаточно сказать «нет», чтобы твой ответ приняли и успокоились. Ох уж эта привычка каждого юриста оставлять последнее слово за собой! — Бертран, — осторожно начала Мина. — Если я выйду за тебя замуж, мне придется с тобой спать, а я не хочу. Ты очень милый, я ценю тебя как друга, но этого мало. Я не люблю тебя так, как того заслуживает муж. Барер в недоумении пожал плечами. — Я сто раз дам тебе возможность убедиться в обратном. — Бертран, прошу тебя, — Мина досадливо отвернулась. — Что тут стыдного? — он резко развернул ее обратно. — Мы поженимся — и любовь приложится. Не вынуждай меня брать силой, то, чего мне хочется. Мина вырвала руку из его хватки. — Было бы мило, если бы тебя занимало, чего хочется мне. Если я соглашусь выйти замуж, то за человека, к которому буду испытывать влечение и сама. — Думаешь, я не догадываюсь, на кого ты намекаешь? — иронично поднял брови Барер. — Сомневаюсь только, что предмет твоего внимания заинтересуется тобой. Мина вспыхнула. — Это не твое дело! — процедила она сквозь зубы. — И будь добр, не докучай мне больше предложениями подобного рода. Я не приму даже самое любезное. Она хлопнула дверью спальни и прижалась к ней спиной. Вышло очень некрасиво, но Бертран сам виноват. Зачем он принялся давить на нее? Давление рождает сопротивление. Будь он терпеливее, может быть, у него появился бы шанс, в конце концов, пылкая страсть — не единственное и не самое убедительное основание для брака. Но теперь это было неважно. Он показал свою неспособность справиться с фрустрацией, а этого в мужчине Мина не желала терпеть. И все-таки ситуация требовала решения, это ведь была квартира Барера, и оставаться друзьями, он судя по всему не захочет. Что же предпринять? Она услышала как хлопнула входная дверь — Бертран ушел. Ладно, решила Мина, не будем пороть горячку. Все равно сегодня уже ничего не сделать, а завтра она попробует как-то разрешить жилищный вопрос. Откровенно говоря, давно пора уже было! Мина вышла из комнаты, прибрала остатки еды, привела себя в порядок. Спать ей не хотелось, и хотя время было уже позднее, она решила еще посидеть за чтением. Взяв с полки книгу наугад, она принялась читать, но не осилила и пяти страниц, как в квартиру вернулся хозяин. Судя по тому, как он ввалился, был он ощутимо пьян и кроме того не один. Его спутница громко хохотала, в шутку отбивалась от его объятий, потряхивая гривой каштановых кудрей. Мина даже рот раскрыла от изумления — это была Симона Эврар. Вдова Марата одарила ее вызывающим и даже пренебрежительным взглядом, мол, что ж ты за дурочка, мужика удержать не умеешь. Торжество в глазах Симоны было настолько неприкрытым, что даже такой безнадежной тупице как Мина стало понятно — она чмошница и полный лузер и в этой жизни в во всех последующих. Мина, конечно, понимала, что Бертран сделал это ей назло, но Симона была последним человеком в Париже, которого она ожидала сейчас увидеть. Она еще до конца не справилась с офигеванием, как оба исчезли в спальне, откуда незамедлительно начали доноситься звуки самого недвусмысленного характера. Нет, Мина не была кисейной барышней, падающей в обморок при слове «секс», но и вуайеристом не нанималась. Матеря Барера всевозможными понятиями и производными, она завернулась в плащ и вышла на улицу. Было холодно, ветер пробирал до костей, покалывая лицо мелкими осколками снежинок. И надо же было именно в такую ночь оказаться бездомной! Ладно, перекантуется в комитете, а завтра попросит Тюилье что-нибудь найти. В комитете не топили — берегли дрова. Самые крутые морозы были еще впереди и пока было возможно, старались терпеть. Мина полночи крутилась под тощим одеялом, ежась от холода. Она свернулась клубочком и накрылась с головой, чтобы хоть своим дыханием согреть воздух. Спалось плохо, она то и дело просыпалась, а утром чувствовала себя разбитой и не в духе. Первым делом она заглянула к Тюилье с просьбой посодействовать в поисках квартиры. — Сейчас неподходящее время, — сказал администратор, — зимой каждый угол на счету, никому не хочется мерзнуть на улице. И надо же вам было одновременно озаботиться этим вопросом. - Нам? - удивилась Мина. - Антуану тоже почему-то к спеху, - пояснил Виктор. - Придется тебе подождать. Что ей оставалось делать? Только огорчиться, но кивнуть и отправиться работать. Впрочем, она решила начать не с канцелярской работы, а заглянуть в архив, куда ей уже дали пропуск. Мирное существование последних недель как-то расслабило ее, в то время как имелась у нее пара мыслей, которые неплохо было бы проверить. Она только было выбрала нужные досье, как в помещение архива влетел Барер. Вид у него был помятый и вопреки удовольствиям прошедшей ночи — какой-то несчастный. — Мина, — с облегчением выдохнул он. — Я тебя искал. Мина пожала плечами — искал он ее! Где ей быть-то? Уж не думал ли он, что она топиться с горя побежит? — Ну, нашел, — буркнула она. — Дальше что? Бертран потер лоб. — Прости меня, — покаянно сказал он. — Я— идиот! Пожалуйста, вернись домой. — Это не мой дом, Бертран, — ответила Мина. — С самого начала это было мое временное пристанище. Даже к лучшему, что все так разрешилось. Барер молитвенно сложил руки. — Если ты это из-за Симоны, то клянусь — она для меня ничего не значит! — горячо произнес он. В эту минуту в архив вошел (Мина чертыхнулась, ну как иначе!) Антуан. Окинув взглядом мизансцену, он ухмыльнулся, но сделал вид, что ему не до того. — Симона тут ни при чем, — ответила Мина. — Я пришлю за вещами, когда найду, куда их перевезти. Лицо Бертрана исказилось от отчаяния. Выглядел он таким несчастным, что Мина даже заколебалась. А может ну его, этого замороженного Сен-Жюста? Может плюнуть на все и выйти замуж за Барера? Мужик он с головой, с таким не пропадешь и скучно не будет, опять же, вроде как любит... "Нет," - капризно протянул внутренний голос тоном Донны Розы. "Он любит не меня! А мои миллионы!" Она собрала досье и вышла. Здесь бы ей все равно не дали покоя. Впрочем, и на лестнице его не нашлось — вскоре ее догнали стремительные шаги Сен-Жюста. Ехидно взглянув на Мину, он поинтересовался: — Не сошлись темпераментами? — Следи-ка ты лучше за своими цыпочками, — огрызнулась Мина. Антуан не успел ответить — его окликнул Тюилье. — Вот ордер, что я тебе обещал, — сказал он, вручая ему бумагу. — Можешь въехать уже сегодня. А тебе, — он повернулся к Мина, — я тоже обязательно что-нибудь тоже подыщу. Целый день прошел кое-как. Перспектива снова ночевать в холодной походной койке не прельщала ее, но идти в квартиру Бертрана — об этом нечего было и помышлять. Мина сидела за рабочим столом, бездумно вертя в пальцах перо. Вошел Тюилье. — Хорошо, что ты еще тут, — почему-то обрадовался он. — Вот, это для тебя. И он протянул ей ордер.