Недобрые сказки

Там девушка, песнь распевая, Сидит высоко над водой. Одежда на ней золотая, И гребень в руке — золотой. И кос её золото вьется, И чешет их гребнем она, И песня волшебная льется, Так странно сильна и нежна. Г. Гейне «Лорелея»

Это было рядовое задание, которое даже придурок Скалл не должен был суметь испортить. Приехать к уединённому домику на берегу моря, убить одного самоуверенного человека, решившего, что он может давать показания против своего босса и нарушать омерту, и уехать, не оставляя следов. Это задание стало катастрофой. Реборн не промахивался, скрыться от них предатель просто бы не успел. Скалл нашёл себе проблемы после. С улицы донеслось мелодичное пение, и Реборн, чувствуя, как у него бегут мурашки от знакомого голоса, впервые в жизни… не смог заставить себя выполнить работу идеально. – Проверь, – отрывисто приказал он Скаллу, уже догадываясь, что это плохая идея. – Мы не должны оставлять свидетелей. Аркобалено Облака надул губы, скуксился, но послушно вышел на улицу, когда Реборн показательно снял пистолет с предохранителя и пообещал устранить его как ещё одного свидетеля. Он ждал минуту. Пять. Десять. Пение не прекращалось. Выстрел так и не звучал. Это не был страх, Реборн видел в этой жизни столько всего, даже демонов, что уже не мог бояться ничего. Но почему-то он медлил и не мог заставить себя сделать шаг. Он знал и не знал одновременно, кого там найдёт. В воздухе плыло чудесное, ангельское пение, а лучший киллер мира чувствовал, как в желудке ворочается что-то холодное и склизкое. Белая кожа, глаза медовые, а не оранжево-карие, как он помнил. Пшеничные волосы, как у её великого предка, сияли на закатном солнце. Это платье, белый сарафанчик, Реборн тоже помнил. Первый и последний неудачный опыт в его педагогической карьере по воспитанию босса из девушки. Кто же знал, что проблема окажется не в капризах, слабости ученицы или шовинистическом настрое других боссов Альянса. Тсунаёши стояла по колено в воде, а рядом с ней, лицом вниз, качался на волнах Скалл. Придурок, какой же придурок, будто сказок в детстве не читал… Она замолчала и так очаровательно улыбнулась, что любой другой мужчина пообещал бы бросить мир к её ногам за одну эту улыбку. Может быть, Скалл тоже обещал, если у него было на это время. – Здравствуй, Реборн. Пришёл за своим другом? Он немного погостил у меня, ты же не против? Он промолчал. Отвечать – глупость, просить о чём-то – тоже. Спрашивать, почему она здесь, – глупость самоубийственная. Это его вина, очевидно, иначе бы на свет не появилась ундина. – Что же ты, Реборн? Неужели не хочешь к нам присоединиться? – девушка наклонила голову набок. И протянула, будто строчку из песни, низким голосом, задевающим что-то тёмное, животное, на уровне инстинктов: – Иди же ко мне, Реборн. Он почти сделал шаг, зачарованный этим голосом, но опомнился в последний момент и потянулся за пистолетом, отступая назад. Волны плеснули, скрывая её полностью, за миг до того, как прозвучал выстрел, оставив повисшее в воздухе предупреждение: – Остерегайся солёной воды, Реборн. Киллер провёл рукой по лицу. Шуршали о берег волны. Труп Скалла всё ещё плавал в воде. И все ещё нужно было убираться отсюда. Не он заставил Тсуну прыгнуть в воду, и даже после его смерти ундина не прекратит заманивать в морские пучины дураков, купившихся на ангельской голос и прекрасное личико. Свой мозг в чужую голову не вложишь, а если кто-то не хочет верить в сказки, то это уже не его, Реборна, проблемы. Но рано или поздно – Реборн знал это – он станет одним из тех, кто шагнёт в море на этот зов. Говорят, если ундина родит ребёнка от живого мужчины, к ней вернётся душа…