Недобрые сказки

«Тихий маленький городишко, в котором ничего не происходит», – так сказал Емитсу Реборну, отправлявшемуся к его дочери. И теперь Проклятый младенец шёл и думал, то ли тот пошутил, то ли у Внешнего Советника совсем нет легендарной гиперинтуиции Вонголы. Улицы города были уютны, люди доброжелательны, но чутьё опытного киллера зудело с того мига, как он ступил на землю, сойдя с трапа. Город забирался в душу тёплыми пальцами, город обволакивал его собой, и уши забивал навязчивый шёпот: «Я тихий и мирный, я маленький и безопасный. Отбрось страхи и сомнения, отпусти тревоги, здесь тебя никто не тронет». Ещё никогда Реборна не убеждали в своей безобидности так навязчиво. Ещё никогда это не было столь бесполезным: за уютными фасадами домов ему чудились оскаленные пасти древних хтонических чудовищ. Жители приветливо улыбались знакомым, незнакомым, маленькому ребёнку в классическом костюме, и Реборн хотел орать от неестественности этой картины. Чёрт возьми, где хоть один полицейский, который спросит его, не потерялся ли он?! Где хоть один сознательный, взрослый человек, который обязательно найдётся среди такого количества людей, чтобы доставить Реборну неприятности? Он привык лгать, изворачиваться, ускользать от бдительных взрослых, но здесь все как будто считали, что одинокий ребёнок, с деловым видом идущий по улице, – это нормально! – Эй, малыш, ты потерялся? – парень с бейсбольной битой на плече и широкой улыбкой должен был бы его успокоить. Но получив ответ на свои мысленные просьбы, Реборн не порадовался: чутьё подсказывало, что всё не так просто. От доброжелательности местных уже начинало сводить зубы. – Я ищу дом семьи Савада, – ответил киллер спокойно и ясно, так, как никогда не говорят настоящие маленькие дети. – А, – парень окинул его задумчивым взглядом, словно сделал для себя какое-то открытие. – Хм. Ну, раз ты в городе, наверное, тебя там действительно ждут. Проводить? И снова – это неестественное дружелюбие и широкая улыбка. Кажется, после этого задания Реборн возненавидит оптимистов, лжецов и клоунов. – Было бы неплохо. Где-то минут через двадцать Реборну показалось, что мимо этих домов они уже проходили. На следующий круг он убедился, что ему не кажется, и до странности дружелюбный парень намеренно водит его за нос. И когда Реборн уже собрался достать пистолет, прямо перед ними как из-под земли выросла девочка-подросток. – Такеши. Толстая коса, толщиной в руку, качнулась, напомнив киллеру о верёвке гильотины. На миг показалось, что он слышит свист падающего лезвия, вот-вот готового отделить его голову от шеи. «Что за чёрт?!» – Реборн вздрогнул и встретился взглядом с совиными оранжевыми глазами девчонки. – Ты привёл ко мне гостя, – заключила она, не мигая и не отводя взгляда от Аркобалено. Парень неловко рассмеялся: – Да, Тсунаёши-чан, малыш сказал, что идёт к тебе домой. Я только хотел немножко пошутить… – Над ним, – девочка сделала паузу, – больше не шути. Добро пожаловать в Намимори, Проклятый младенец. Ты можешь рассчитывать на наше гостеприимство и защиту, пока соблюдаешь главное правило: живи и не мешай жить другим. Где-то в подсознании зашевелились дурные предчувствия и желание вернуться в Италию, чтобы немедленно пристрелить Емитсу. Если до этого Реборн мог списывать всё на паранойю, то теперь окончательно убедился, что с этим городом что-то не так. – Савада Тсунаёши? – почти обречённо уточнил он у невозмутимой, исполненной чувством собственного достоинства девочки, совсем не похожей на трусиху-неумеху, описанную Емитсу. – Вообще-то я здесь по просьбе твоего отца, который жаждет видеть тебя Десятым боссом Вонголы. В конце концов, если здесь творится неведомая хрень, а гражданская глупышка на раз вычисляет Аркобалено, Реборн не видит смысла скрывать истину. – Ну, я пошёл! – снова рассмеялся парень с бейсбольной битой и, сделав два шага, просто растворился в воздухе. – Разбирайтесь… – Так ты не знал, – Тсунаёши и глазом не повела после такого фокуса, так что Реборн тоже решил делать вид, что исчезающие посреди дня люди – это нормально. – Что ж, моё приглашение всё равно остаётся в силе, Проклятый младенец. Намимори открыт для всех изгоев, беглецов и отвергнутых. Не то чтобы Реборну нравилась идея быть причисленным к изгоям (он лучший киллер и остаётся им даже в младенческом теле!), но обычно места с такой характеристикой были небезопасны. Ха! Изгои, беглецы и отвергнутые, да? Он, кажется, уже спрашивал, но: какого чёрта тут происходит?

***

Что не так с Намимори, Реборн разобрался быстро – это несложно, если в доме ученицы есть зонтик на человеческой ноге, подмигивающий гостям одним глазом («Каракаса-обакэ, он не опасен», – сообщает Тсуна); её лучшая подруга Сасагава Киоко мило улыбается и невзначай демонстрирует три лисьих хвоста, ворует украшения из ювелирных магазинов и пытается погрузить Реборна в иллюзию, а вторая подруга по ночам превращается в паукообразного монстра и ловит неосторожных людей. Впрочем, таких мало: местные знают, что дзёрэ-гумо, днём откликающейся на имя Курокавы Ханы, не стоит попадаться после полуночи, а случайных чужаков-людей (вроде Емитсу, ага) не трогают, пока они ведут себя вежливо. Савада Нана, милая, прекрасная, добрая женщина, которую лучше не злить, потому что сгоряча наложенные проклятия не может снять даже она сама. В первые же шесть часов после знакомства Реборн вынужденно пересмотрел программу обучения. Наверное, этому поспособствовала милая обмолвка Тсунаёши, что мясо, поданное на обед, когда-то было посланным Емитсу агентом, притворяющимся доброжелательной соседкой. Чем думал Внешний Советник, посылая следить за безопасностью жены бывшую любовницу, Реборн не знал. Но однажды та так достала Нану, что Савада в сердцах пожелала: «Чтоб тебе подавиться своими же сплетнями, курица!» Курица из агента CEDEF получилась вполне натуральная. И умерла она действительно через несколько секунд после обращения. «Не пропадать же хорошему мясу», – закончила поучительную историю ученица и с аппетитом принялась уминать обед. Реборн подозрительно рассмотрел мясо, которое удерживал палочками на весу, и пожал плечами. Он подозревал, что его разыгрывают, но даже если нет, в принципе, с сентенцией Тсунаёши был согласен. До встречи с ученицей Реборн считал Вонголу самым сумасшедшим местом, где собрались наиболее неадекватные люди. Он переменил своё мнение после того, как его приняли в Намимори. Днём жители радостно притворялись обычными людьми, получая удовольствие от устраиваемого карнавала, а ночью тихий и безопасный для заезжих чужаков городок открывался с другой стороны тем, кого официально признавала сильнейшая ведьма города. Надо ли говорить, что сильнейшая носила фамилию Савада и не собиралась раскрывать мужу свои «маленькие» секретики? Реборна спасло то, что он был Аркобалено, иначе шуточка Ямамото Такеши не закончилась блужданиями по кругу. Но он был Проклятым. Вечным младенцем. Намимори был самым подходящим местом для таких, как он. Знать бы раньше… В первый же вечер они с ученицей расставляют все точки над «и». – Я не стану боссом Вонголы, – загадочно улыбаясь, говорит девочка, глядя на репетитора не мигающим взглядом жёлтых глаз. – Я наследую матери. Намимори – это не место на карте, Намимори существует там, где находится его верховная ведьма. Намимори будет там, где буду я. И Реборн ей верит. Впрочем, никто не мешает ему выполнять свою работу по подготовке Савады Тсунаёши к роли босса. Какая разница, что боссом Вонголы Тсуна никогда не станет? Днём она так же, как и прочие жители, радостно строит из себя неумеху, не способную пробежать дистанцию на школьном стадионе. Ночью Реборну позволяется видеть, как тринадцатилетняя девочка обращается совой, чтобы спикировать из окна в темноту и вернуться только к рассвету. Иногда – в чьей-то крови. Иногда – в своей. Обязанность верховной ведьмы и её приближённых – защищать Намимори и её жителей. Пока что Тсуна справляется. «Тихий и мирный» город незаметно становится Реборну домом. Здесь не смотрят на внешность, и он чувствует себя тем, кем был до встречи с Шахматноголовым – сильнейшим Солнцем своего поколения. Здесь по ночам воют на луну оборотни, из стен выскакивают призраки, а в третьей кабинке школьного туалета на третьем этаже действительно живёт некая Ханако… и это было самое неприятное знакомство в Намимори. Зато здесь весело. В Намимори причудливым образом смешиваются разные культуры и реальные существа из легенд и мифов разных стран, и это никого не смущает. Совершенно случайно киллер узнаёт кое-что новенькое об основателях Вонголы. О клане Хибари, охотников на ведьм, оборотней и колдунов, со временем изменивших политику. Теперь они уничтожали лишь тех, кто нарушал правила Намимори. О потомках Хранителя Солнца Примо – оборотнях, получивших контроль над второй ипостасью после присоединения к Джотто. Об Угетсу, заклинателе духов, перенявшем их логику и любовь к странным розыгрышам. Наконец, о Елене, нежном ангеле, оказавшемся сестрой Примо, стихийной ведьмой, чьи пожелания и проклятия сбывались так же легко, как и проклятия Наны. Перед смертью молодая женщина от души попросила Деймона позаботиться о Вонголе, и даже сильнейший иллюзионист, ещё при жизни заключивший контракт с адом, не сумел справиться с посмертным проклятием-благословением, навсегда оставшись привязанным к Вонголе стражем. – Как же так получилось, что вы стали женой Емитсу? – однажды бестактно спрашивает Реборн у Наны, рискуя получить ещё одно неприятное проклятие, помимо собственного, от разозлённой ведьмы. Но женщина только рассмеялась. Глаза её на мгновение набрались особенной глубины и потустороннего блеска: – Дочери моего рода всегда сами выбирают себе мужей. Моя мать вышла замуж по любви. Отец был совершенно обычным человеком. А я думала о будущем своих детей и внуков и выбрала мужчину с древней проклятой кровью. Если бы родился сын, он не узнал бы ничего об истинном облике Намимори. Тогда я позволила бы Емитсу воспитать его, как он посчитает нужным, и решать судьбу нашего ребёнка. Но родилась Тсуна. «А значит, – сделал вывод Реборн, – не будет у Вонголы ни Десятой донны, ни Десятой пешки». И почему-то ему совсем не жаль.