Графиня де Шомбар

Черный дым сливался с ночным парижским небом. Языки неистового пламени жадно пожирали особняк, а графиня растерянно смотрела на происходящее. Вокруг кареты бегали и суетились люди, кто-то кричал, а она смотрела на творящийся хаос со стороны. Так же она в детстве наблюдала в лесу за копошащимся муравейником. Это так нелепо и смешно. Но был один нюанс. Это её особняк. Там её вещи, её слуги, и главное… её Лулу! Нет, нет, нет! Только не это! Лулу! Её компаньонка, возможно, сейчас мечется там, внутри, пытаясь найти выход. И никто не может её спасти. Это невыносимо. Графиня сильнее замахала веером, чувствуя, что задыхается от нахлынувших чувств. Она попробовала встать, однако ноги подвели её. Лилиан споткнулась и рухнула, погружаясь в спасительную тьму обморока. *** Когда снова стало светло, Лилиан увидела два расплывчатых пятна, которые постепенно приобрели знакомую форму. Это были лакеи. Пьер и старый Ганс, слуга князя фон Гайстена. — Ах, госпожа, — сказал Пьер, — мы так волновались за Вас. И заплакал. Старый Ганс тоже не удержался, на морщинистой щеке блеснула влага. — Вы не волнуйтесь, я спас драгоценности и деньги… — говорил Пьер сквозь слезы, — а Ваши платья ещё у модистки. — А Лулу? — взволнованно спросила графиня. — Госпожа Лукреция тоже здесь, — успокоил её Ганс. — Я хочу её видеть… — Боюсь, пока это невозможно… — вмешался третий, мягкий и вкрадчивый голос. К постели Лилиан подошел князь фон Гайстен. Он взял графиню за руку. — Бедняжка надышалась дымом. — Ах… — С ней всё будет в порядке, просто нужно побольше поспать, набраться сил. — Манфред, благодарю… Я обязана Вам своей жизнью и жизнью Лулу. В ответ на это князь опустил глаза и печально вздохнул. — Боюсь, я и есть главный виновник этого несчастья, — тихо сказал он. — Ну что Вы… — ответила Лилиан, погладив князя по щеке. К удивлению графини там была щетина. Однако фон Гайстен продолжал печально вздыхать. Знаком он отослал слуг и серьезно посмотрел в глаза Лилиан. — Я не шучу, — сказал он. — Помните ту ночь, когда ты выиграла Лукрецию у меня в карты? — Как же такое можно забыть? — Я тогда сказал, что обязательно отыгрываю назад все проигранное. И действительно, позднее я сумел взять реванш. За все, кроме девушки… — Но это лишь игра! Я не думала, что Вы относитесь к ней столь серьезно… — встрепенулась графиня. Князь только покачал головой. — Да, это лишь игра. Но это мой дар. И моё проклятие. — Вы говорите загадками, Манфред. — Ах, милая графиня! В этом мире столько загадок. И благодаря одной из них я обрел странный дар. Князь сжал руку Лилиан, и она почувствовала дрожь, исходящую от его тела. Князь приблизился к её лицу почти вплотную и тихо прошептал: — Мой дар состоит в том, что всякая вещь, что я считаю своей, всегда возвращается ко мне. Помимо моей воли. Потому я не могу проиграть ни свое княжество, ни свои драгоценности. Поверьте, я сам сначала относился к этому не всерьез. Как-то подарил перстень случайному прохожему. Не прошло и пары дней, как мне навстречу попалась бездомная дворняга. К моему ужасу, она несла в зубах окровавленный человеческий палец! А на нем был мой перстень! И так было не раз. Боюсь даже представить, что происходило с теми беднягами, которые выигрывали и иным способом получали мои вещи… — Но Лулу не вещь! — возмутилась графиня. — Я тоже так думал, потому и был спокоен в её отношении. Но этот пожар убедил меня в обратном. — Это может быть лишь совпадением! — Ах, милая графиня, если Вы бы знали мою историю, то сомнений в этом бы не возникло! Лилиан задумалась. Она и правда, несмотря на давнюю дружбу, знала о князе не так уж много. Она вопросительно посмотрела на Гайстена. — Я никогда никому не рассказывал об этом… — глухо сказал князь, — и попросил бы сохранить все сказанное в глубокой тайне… — Конечно, мой милый Манфред! Вы же меня знаете. Князь посмотрел в окно и начал монотонно говорить, словно читал церковную книгу: — Это началось очень давно, кажется, ещё в прошлом веке. Я в те времена был простым лесорубом… Графиня с сомнением посмотрела на ухоженные маленькие руки Гайстена, явно никогда не знавшие физического труда. И он был простолюдином? Нет, это немыслимо, он определенно шутит с ней. Но князь продолжал рассказ, и графиня решила его не прерывать. *** Я тогда был простым лесорубом и жил в Тироле. Работать приходилось много, и чтобы успеть к вырубке, приходилось вставать глубокой ночью. Забавно, что сейчас мы в это время только отправляемся в опочивальню. Мне же приходилось вставать в самый темный час ночи, чтобы, когда лучи солнца едва освещали вершины гор, я уже выбирал в ельнике на склоне подходящее дерево и начинал свой нелегкий труд. А места у нас хоть живописные, но полны всяких мистических явлений, которые вашей философии не снились. То, бывает, выйдет охотник на поляну, а там феи кружатся в танце. Или идет путник, а у ручья маленькие человечки пекут крохотные хлебцы. Или русалки завлекают рыбаков на дно холодного озера. Ну, это ещё ладно. Наши края имеют недобрую славу во всей округе из-за ведьм. Подобной ведьмой может стать любая женщина, стоит ей хоть раз испробовать дьявольский гриб. Но я до того случая полагал все это больше слухами и сказками, имея от рождения скептический склад ума. Потому, когда я проходил мимо небольшой поляны, услышал женский смех, то мне и в голову не пришло испугаться и обойти стороной это место. Наоборот, привлеченный шумом, я незаметно подошел и затаился в тени дерева. Перед моим взором предстало удивительное и волнующее зрелище. Три юных девушки веселились на поляне. Они звонко смеялись и плескались в небольшом горном озере. Притом, как я уже говорил, была глубокая ночь перед рассветом, и время года не лето. Однако на их обнаженных идеальных телах не было даже пупырышек. Только мелкие капельки на коже после купания. Я замер в волнении. Я в то время ещё не знал женщин, у меня даже не было невесты. Потому, при виде трех танцующих обнаженных женщин, да ещё и таких прекрасных, я почувствовал жар в чреслах. Воткнув топор в землю, я достал из штанов член, и, не сознавая, что делаю, начал водить по нему рукой. А девицы продолжали свои чувственные игры, несмотря на то, что у них изо рта вырывался пар. Сначала они просто кружили в хороводе, взявшись за руки. Потом одна упала в траву, покрытую инеем. Две другие тут же склонились над ней, хищно поблескивая зубками. Одна грациозно уселась ей на лицо, вторая жадно впилась ей между ног, то ли поцелуем, то ли засосом. Лежащая девушка застонала, изящно сжав ножки. Этого зрелища я не выдержал. Я разрядился горячим семенем, и экстаз был так велик, что я сам не удержался от стонов. Это и сыграло свою роковую роль. Девушки вскочили и увидели меня. Я так и замер в ужасе с членом в руке. Девушки же засмеялись и стали на глазах меняться. У одной вырос горб, у другой вырос из нижней губы огромный кривой зуб, а третья оказалась древней старухой с распущенными седыми волосами. Они вытянули руки с загнутыми ногтями и взлетели в воздух. Они кружили вокруг меня, хохоча так, что мои волосы встали дыбом, а сердце стало кусочком льда. Однако, я всё же сумел поднять топор, и стал махать им, пытаясь отбиться от них. Ведьмы сначала благоразумно держались от меня на расстоянии, рассчитывая, что я растрачу понапрасну силы. Однако, самой старой, видимо, не терпелось отведать моей юной плоти. Она взмыла высоко вверх и обрушилась на меня. Я взмахнул топором и почувствовал, что лезвие врезалось в её тело. Старуха жутко закричала, так истошно, что две другие её товарки закрыли уши. Я посмотрел на окровавленный топор, потом на землю. Оказывается, мне удалось срубить ей ступню на левой ноге. Ведьма жутко кричала, выделывая в воздухе замысловатые фигуры и орошая поляну своей гнилой чёрной кровью. Я бросился наутек что есть сил. Я бежал, не разбирая дороги. Одежда рвалась в клочья о колючий кустарник. Я бы залез на дерево, как я это делал, когда прятался однажды от стаи волков. Но если ведьмы умеют летать, и это бесполезно. Укрыться в яме? Но она может скрывать в себе хищного зверя. И я бежал, выбиваясь из сил, и неожиданно увидел старую покосившуюся хижину. Я бросился к ней, стал стучать в дверь. Послышался скрип старых половиц, дверь открылась и передо мной предстала женщина среднего возраста. Она сонно моргала, не понимая, что я от неё хочу. Но наш народ всегда отличался гостеприимством. Потому в итоге, хозяйка пустила меня внутрь. Дала умыться и накрыла стол. Сама же села рядом, расспрашивая меня о подробностях истории, что только что приключилась со мной. Она была видной, симпатичной женщиной в теле, как я любил тогда. Страшные события постепенно отпускали меня. Я с жадностью накинулся на еду. А она оказалась исключительной. Такого грëстля и кнëдлей я не пробовал ни разу в жизни. Ни тогда, ни сейчас. Чем больше я ел и пил, тем больше всё произошедшее казалось странным сном. Я обратил внимание, что бант на фартуке хозяйки был посередине. Это говорило о том, что она вдова. Глядя на меня, она томно вздыхала, её огромные груди натягивали одежду. Я почувствовал, что мои чресла снова наполняются силой. Когда я закончил есть, она приблизилась ко мне почти вплотную, почти касаясь моего лица грудью, и спросила, не хочу ли я попить молока. Я удивился, ведь снаружи не было пристройки для коровы. Но решил согласиться. Кто же откажется, когда тебе предлагает напиться столь сочная вдовушка. Она в ответ улыбнулась и обнажила свои огромные белые груди. Такие мягкие, как эти ваши французские булочки. И с большими розовыми сосками. Я, забыв обо всём на свете, прильнул к ним, словно младенец. Конечно, молока в них было. Но так ли это было важно? Я катал во рту огромные соски, лизал, покусывал. От такого угощения просто невозможно было оторваться. Тем более, она поливала их из ковшика смесью молока с медом, а я всё это слизывал. Такого десерта я больше никогда не пробовал на самых изысканных приемах. Боюсь, даже мэтр Маланфан не способен создать шедевр, что я отведал в то ранее утро перед рассветом. Моё лицо и борода покрылись липкой коркой, а штаны трещали под напором члена, который там уже не помещался. Я резким движением завалил хозяйку на стол. Признаться, тогда я был не очень искушён в этих делах. Но ровно так мои братья поступили на моих глазах со шлюхами в таверне. Вдова, поняв мои намерения, задрала юбку, и я увидел, что под ней она носит только шерстяные чулки и никакого нижнего белья. Её мясистая вульва пряталась под густым тёмным лесом курчавых волос. По розовым складкам её шлутцкрапфена текли прозрачные капли сока. Я не мог больше сдерживаться. Мой член погрузился в горячую мокрую глубину. Она утробно застонала. От вида её лица, искаженного мукой наслаждения, я распалился ещё сильнее. Я начал двигать тазом, а её измазанные сладостью огромные груди, мягко тряслись в такт. Свои пышные ноги в чулках она подняла и расположила на моих плечах. Руками она продолжала мять свои огромные сладкие груди, и даже дотягивалась языком до своих сосков. Она то нежно стонала, то охала, то рычала, будто голодная медведица. Я же не мог насытить свою яростную похоть, продолжая таранить её, что есть сил. Она подмахивала мне в такт. И от нашей страсти стол скрипел и шатался. Казалось, что вся хлипкая хижина идет ходуном. В порыве сладострастия я засунул член на максимальную глубину. Она вскрикнула, дернула ногами, и с её левой ноги слетел башмак, с грохотом ударился о пол. Я в порыве страсти решил поцеловать её ступню, повернулся и похолодел от ужаса. У вдовушки не было ступни на левой ноге, только культя на том месте, где голень переходит в стопу. Повернувшись, к своему ужасу я увидел, что вместо моей вдовушки на столе лежит та самая ужасная старуха и смеется. И самое страшное было то, что я не мог остановиться, продолжал двигаться. Мы кончили одновременно. Я наполнил её сморщенную дыру, словно кондитер наполняет эклер кремом. Я, наконец, освободился и стал пятиться назад, лихорадочно пытаясь найти предмет, что послужил бы мне оружием. Но ведьма сыто улыбнулась и сказала, что я её порадовал. Хоть сначала и расстроил. И потому, она наложит на меня проклятие. Но за то удовольствие, что я ей доставил, она меня наградит. После она хлопнула в ладоши, все вокруг меня померкло, и я очнулся уже в полдень на той самой поляне, где веселились три таинственные девушки. *** — И каково же было проклятие? — спросила графиня. У неё слегка кружилась голова. Князь сейчас был не похож на себя. От его саркастической улыбки не было и следа. Его руки слегка дрожали. — С тех пор я не получаю удовольствия ни от какого вида совокупления. Ни когда я пытаюсь овладеть кем-то, ни когда я пытаюсь кому-то отдаться. Она как будто забрала мою жизненную силу. — Но взамен дала богатство? — Да, оно само идет ко мне в руки. И я не могу потерять ничего, что считаю своим, как уже говорил ранее. Сначала я даже наслаждался этим. Спать на пуховой перине, шелковом белье, носить тончайшие кружева и пить изысканные вина. Играть в карты с Вами, графиня, всю ночь напролет. Сколько всего прекрасного в этой жизни помимо постельных развлечений. Но… Гайстен вздохнул. — С одной стороны, я теперь не знаю, как сделать так, чтобы Лукреция стала свободна. С другой, тот единственный случай в моей жизни был столь прекрасен. И я, испытав в жизни всё, не могу испытать лишь этого. Это подобно мукам Тантала. Я люблю смотреть на самые изощренные оргии, чтобы хотя бы взглядом прикоснуться к происходящему. — Неужели не существует способа снять это проклятие? — Поверьте, я искал… но безрезультатно. Графиня положила свои руки на маленькие ручки князя. — Вы правильно сделали, что доверились мне, Манфред… — тихо сказала она. — Вы больше не одиноки в своей тайне. Вместе мы обязательно найдем выход.