Мертвецы весёленького цвета.

      Иерихонский пролив был полон жизни. Многочисленные миры Империума: ульи, агромиры, миры-кузницы кипели деятельностью, там обитали и работали миллиарды человек, производивших топливо, еду, машины и оружие для недавнего Ахиллова Крестового похода. По новому приказу губернатора сектора Калипсис, основывавшего свои распоряжения на «новейших исследованиях механикусов-биологис Марса», норма сна была понижена с восьми до четырёх часов в стандартные сутки. В тщетной попытке не свалиться с ног миллионы покрасневших от напряги рабочих обливались ледяной водой, а тысячи синих полудохлых клерков накачивались наигрубейшим коричневым рекафом. Не спал никто, зато цвёл и пах всеми цветами весь сектор.       Кроме ксенорасы, которая родилась во тьме времён, предшествующих появлению большинства низших рас. Спали некроны. Сам того не подозревая, Иерихонский сектор оказался вместилищем древней расы существ, в своё время опрокинувших и разбивших даже звёздных богов, которые даровали некронтир тела из живого металла в обмен на самые их души. Они, в силу устройства новодарованных неживых окуляров, различали лишь оттенки зелёного, и все цвета сливались для них в один. Хоть на посторонний взгляд, броня их знати и была окрашена в разные цвета, для некронов это был всё тот же, единственный доступный им оттенок. И вот, в Иерихонском пределе, в коронном мире-гробнице Пустое солнце, случилось нечто, непредвиденное её создателями. Программа стазис-гробницы, бдительно наблюдавшая за своими безмолвными подопечными, уловила некий сигнал. Обычно она не обращала внимания на подобные вещи, ибо это неизменно оказывались убогие речи низших рас, кричащих о своём существовании в пустоту космоса, не осознавая, что так они только навлекают на себя гибель. Но в этот раз сообщение было иным. Оно адресовалось напрямую миру-гробнице и было запечатано высшими знаками некрон.       — Аллё? Ефть тут кто нибуть? — Алёнка, перехватывая трубку выключенного телефона «как мама», надула губки. — Миня хтой-то слыфит? Аллё? — Пожав плечиками, девочка продолжила раскрашивать аппарат в несвязные линии и «крузочки». Программа забуксовала. Сообщение было зашифровано согласно правилам, упаковано в надлежащей триархической манере и требовало передать его лично фаэрону. Она осторожно сняла первый слой стазиса, и присоединила Ахмонтеха, правителя Сухбехарской династии, к вызову. Но, в результате древней, шестидесятимиллионолетней, ошибки в коде, некоторая часть фаэрона так и не уснула. Накопленная ярость на заснувших, на спящих, неспящих, на живое и на мертвое, выплеснулось потоком разжигающей ненависти. — Ты цыво? Ны спышь? Какдила? — спрашивала Алёнка, за секунду до взрыва разума невероятно древнего иного существа. Расплавились все домофоны. Люди по всему кварталу просыпались с приступом ужаснейшей головной боли, и кошмарами. Перегревались компьютерные схемы, мяукали кошки, и упал на землю, временно превысив скорость здравого смысла, спутник сетевой связи. Ум Кровавой Косы, некронского лорда династии Сухбехаров, влетел в эту действительность, в злобе вытолкнув ум шестилетней Алёнки в свою гробницу. Это было, э, незапланированно древними строителями.